Татьяна Разумовская
Польша. «Марш Жизни»
Четыре дня, в составе израильской делегации, я участвовала в посещении мест, связанных с Холокостом: Варшавское гетто, Треблинка, Майданек, Тыкоцин, Краковское гетто, Аушвиц... И в завершающем этот визит "марше жизни".
Но этот "марш жизни" был в конце поездки, а сначала мы посетили Варшаву.
1. ВАРШАВА
Перед войной в Польше жило около трех с половиной миллионов евреев. И варшавские евреи – были, в основном, богатые, образованные, успешные – и большие патриоты своей страны. Там, на главном проспекте Варшавы, Маршалковской улице стояли особняки родных братьев моего прадеда, Макса Шпиро, Маркуса и Лео. Там же были и принадлежащие им банки.
Самое благополучное время для польских евреев было между двумя мировыми войнами. Судить это сегодня можно только по еврейскому кладбищу. Живых евреев сегодня в Польше нет.
Живых евреев сегодня в Польше нет
В этот период можно на богатых памятниках прочитать по-польски и по-еврейски мирные надписи: Дорогим родителям от любящих детей.
Дорогим родителям от любящих детей
После образования Варшавского гетто это кладбище оказалось на его территории. И чтобы не допустить инфекций от трупов, разлагающихся на улицах, юденрат (еврейское самоуправление гетто) распорядился их хоронить на этом кладбище в общей яме.
Захоронение трупов в Варшавском гетто
Вот это место, огороженное камнями
Символическая плита на месте массового захоронения
Могила Адама Чернякова, главы юденрата, и его семьи
Когда он понял, что все обещания и посулы немцев о прекращении акций (когда отлавливали требуемое количество евреев и отправляли в Треблинку) лживы, и что ему не дано сохранить даже самой малой части народа – а он долго в это верил – он покончил собой.
Этот дом – всё, что сегодня сохранилось от огромного района Варшавы, выделенного под гетто, он украшен довоенными фотографиями.
Дом в гетто
В гетто загнали всех столичных евреев и множество из ближайших пригородов и городков – всего 450 тысяч человек, гетто обнесли кирпичной стеной.
Фотографии из гетто
И еще сохранился кусочек стены
Стена гетто
Были мы там вечером и снимали в темноте.
Через эту стену ночью еврейские контрабандисты перекидывали свои товары: еду, мануфактуру, лекарства, мешки с шелковым бельем для девочек из геттовского кабаре, шампанское, красную и черную икру для немногих богатеев...
Впрочем, богатые и бедные, голодные и сытые, контрабандисты и еврейские полицейские, члены юденрата с семьями, рабочие и дети сиротских домов, гуманисты и предатели – все, в конце концов, равно оказались в Треблинке, где от момента прибытия до смерти в газовой камере проходило около сорока минут.
Через эту стену перелезали ночью дети, раздобывшие на "арийской стороне" хлеба или картошки для семьи. Тут же немецкие, литовские или украинские охранники пристреливали этих нарушителей режима.
Через эту стену и в подкопах под ней проносилось в гетто оружие, при помощи которого повстанцы несколько месяцев сопротивлялись всей мощи немецкой бронетехники и авиации, убили, по отчету Струпа, восемнадцать немцев и ранили девяносто трех.
Обыск у стены.
У этих двадцатилетних ребят не было иллюзий, они знали, что обречены. Они хотели одного – сохранить честь, погибнуть в бою. «Моритури те салютант, Иудеа!» («Идущие на смерть приветствуют тебя, Иудея!») - это был их девиз.
С самодельными бомбами эти мальчики и девочки бросались под немецкие танки, спрыгивали с крыш. Чтобы подавить восстание и добить взбесившееся гетто, немцам пришлось огнеметами выжигать дом за домом, и каждый подвал был полон смерти для обеих сторон.
Фотография, приложенная к отчету Юргена Струпа, офицера СС, которому было поручено подавить восстание
Повстанцы водрузили на крыше одного из высоких зданий два флага: бело-голубой израильский и красно-белый флаг Польши. Они были большими польскими патриотами, эти ребята. Варшава, которая только прислушивалась к взрывам в гетто, с изумлением четыре дня смотрела на запрещенный властями польский флаг.
Памятник участникам восстания
Семь тысяч восставших погибли в боях, еще столько же были сожжены в домах, последние пятнадцать тысяч схвачены и отправлены в Треблинку.
Ликвидация гетто
Так что к осени 1943 года гетто перестало существовать. Спаслось несколько десятков повстанцев, часть из них погибла, влившись польское Сопротивление, несколько человек выжили и оставили свидетельства о восстании.
А это Умшлагплац – привокзальная площадь, где согнанные евреи из гетто ждали, иногда по несколько суток, когда их загонят в эшелоны, едущие в Треблинку.
Сегодня она застроена, через нее проходят трамвайные пути, и надо много воображения, чтобы представить себе прошлое...
В Варшаве встретились мы с одним необычным поляком, Рафалем Бетлеевским.
Обаятельный, красивый, выпускник Оксфорда. Еще ребенком он задал вопрос: почему в Варшаве есть Иерусалимская улица? Ему смущенно ответили, что когда-то в Польше жили евреи.
Когда он вырос, узнал, что перед войной в Варшаве евреев было около трехсот тысяч, треть города. А еще позже он прочел книгу историка Яна Томаша Гросса о погроме в Едвабне.
Едвабне – был одним из многочисленных штетлов – маленьких городков в Польше, где большинство населения составляли евреи. В 1941 году, когда немцы, молниеносно пройдя насквозь Польшу, вошли в СССР, поляки Едвабне, по собственному почину, устроили погром. Сначала убивали евреев поодиночке, а потом загнали всех оставшихся в живых – около двух тысяч – в овин и сожгли живьем.
И Рафаль Бетлеевский вдруг понял для себя, что и те и другие, и убийцы, и убитые, – были польскими гражданами. И евреи жили в Польше около тысячи лет, их культура и мир – часть польского мира и культуры. И что с исчезновением евреев польская культура обеднела, осталась в ней черная яма.
И он стал писать граффити на стенах, на польском и английском:
"Tęsknię za Tobą, Żydzie!" – "I miss you, Jews!"
Рафаль создал свой сайт, на двух языках, где рассказывает о культуре штетлов, выступает с лекциями, сейчас у него есть сотни последователей из польской молодежи...
На кресле лежит черная еврейская кипа.
Только евреев в Польше больше нет.
2. ТЫКОЦИН
Еще один штетл, по-еврейски Тиктин. В XVI веке был развитым торговым городом, поскольку стоял на судоходной реке Нарев. К концу XIX века, когда развилась сеть железных дорог, захирел. Перед войной здесь жило около трех тысяч евреев.
Синагога-музей
В 1939 году, после пакта Молотова-Риббентроппа, когда Германия и СССР разорвали Польшу, Тыкоцин оказался на советской территории. Евреи, жители городка, пошли к своему уважаемому ребе и другим старикам и спросили, как им вести себя с новой властью?
"Мы, евреи, должны быть лояльны к власти, чтобы она не мешала нам жить", - сказали, подумав, старики.
А летом 1941, по плану Барбаросса, немецкие передовые войска прошли через Тыкоцын, не остановившись в нем. И поляки тут же припомнили евреям лояльность по отношению к Советам и устроили погром. Кого-то убили, кого-то изуродовали.
А потом подошли новые немцы, которые уже задержались в городке основательно. Они объявили, что несут с собой немецкий порядок, и что не допустят беззаконий, вроде недавнего погрома. И что все евреи должны собраться утром на площади города, чтобы быть отправленными на работу. Неявившиеся будут расстреляны.
И опять евреи пошли к своему ребе и другим старикам и спросили, что им делать?
"Мы, евреи, должны быть лояльны к власти, чтобы она не мешала нам жить, – сказали старики. – А порядок и закон – это хорошо!"
И все три тысячи человек утром собрались на площади. Их отвели в ближайший лес.
Вот в этот, волшебно прекрасный лес...
...и расстреляли. В два дня, все три тысячи человек.
Только один спасся из всего Тыкоцина, мальчик Абрам Капица. Он был старшим в семье, где было еще шесть детей, и отец шепнул ему, когда все сидели на площади (а из леса были слышны выстрелы): «Сходи домой, посмотри, как там». Абрам в темноте сумел ускользнуть незамеченным. Он пробрался к своему дому, и увидел, что туда уже вселились поляки, их ближайшие соседи.
Он выжил и оставил свидетельство, а то мы бы ничего не знали о Тыкоцине, как не знаем о десятках целиком исчезнувших штетлов.
Памятник на месте расстрела, поставленный американскими родственниками.
Памятник Тыкоцин
Так произошло со штетлом Быхава.
3. БЫХАВА
Перед войной тут жило две с половиной тысячи людей, из них две тысячи были евреями. Поляки жили с ними бок о бок, были заняты в их торговле и ремеслах, подрабатывали шабес-гойями (гасили свечи в синагоге в субботу), польские и еврейские дети вместе учились в школе.
Евреи были вывезены отсюда в лагерь смерти Белжец, где погибли все до одного. Вот так выглядит здание здешней синагоги, используемое под склад.
Синагога. Быхава
Мы спели там несколько еврейских песен.
И зажгли памятные свечи.
Неожиданно нас окликнула из своего домика полусумасшедшая старуха.
- Вы евреи? – спросила она.
- Да, мы евреи.
- Ой, милые, наконец-то я вижу снова евреев! Я ж с ними росла, до четвертого класса с ними училась в школе! А потом их увезли, всех увезли!..
И продолжая болтать и причитать, она отвела нас на еврейское кладбище Быхавы. Вот всё, что осталось от штетла.
Разбитые могильные плиты...
...и вороны.
4. ТРЕБЛИНКА
Лагерей Треблинка было два. Один – трудовой лагерь, созданный первоначально для непокорных поляков. Позже туда стали направлять первые группы евреев, которых сразу ставили в отличное о других положение: мизерная норма пайка (польские узники получали продуктовые посылки из дому), избиения и расстрелы за малейшую провинность. Почти все они погибли там.
Но второй лагерь, выстроенный в лесу, был предельно засекречен – как и все лагеря смерти.
Треблинский лес.
Лагерь был огорожен трехметровой стеной и глубоким рвом. Работающие там давали подписку о неразглашении, приближаться посторонним к этому месту было запрещено - стреляли без предупреждения.
"Окончательное решение еврейского вопроса" проводилось масштабно, слаженно и в полной тайне.
С мая 1942 года по октябрь 1943 в тринадцати газовых камерах Треблинки было убито 870 тысяч человек, из них две тысячи цыган, остальные были евреи.
В 1943 в Треблинку прибыл Генрих Гиммлер. Он приказал выкопать все сотни тысяч трупов и уничтожить – начался перелом в войне, надо было заметать следы. Поскольку тут не было крематориев, отрытые трупы сжигали в специально построенных гигантских открытых печах в течение нескольких месяцев. Тела – не сухие дрова, горят долго.
Восставшую группу евреев, работавших в зондеркоммандо, которой удалось убить несколько охранников и бежать, уничтожили (преследовали с собаками и даже с воздуха), шпалы и рельсы разобрали, рвы закопали, платформу, газовые камеры и строения взорвали, землю заровняли и засеяли люпином.
Заплатили польскому крестьянину, чтобы тот всем говорил, что это его поле, существующее давным-давно.
Но скрыть не удалось. Остались отчетные немецкие документы (результат деловой педантичности), сколько башмаков, шапок, очков, портфелей и пр., были из Треблинки отправлены на пользу Рейха.
И несколько чудом выживших свидетелей описали подробно всё, что здесь происходило, нарисовали план лагеря. То, что сегодня здесь можно увидеть – мемориал.
Здесь проходила железная дорога, по которой непрерывно подъезжали эшелоны к станции Треблинка.
Тут пассажиры выходили на перрон.
На камнях - названия стран, откуда прибывали транспорты.
Евреев из Варшавского гетто и из Восточной Европы везли в набитых теплушках, без еды и воды, так что часть умирала по дороге.
А евреи Западной Европы приезжали в комфортабельных поездах, в вагонах 2-го и 3-го класса. Они сами покупали билеты в обе стороны, поскольку им было сказано, что везут их в центр для перемешенных лиц, потом на работу на Восток, откуда со временем они вернутся домой.
Выходя из вагонов, они видели железнодорожную станцию с билетными кассами, рестораном, табло-указателями платформ, откуда отправляются поезда в Варшаву, Лодзь, Белосток... Оркестр играл приятные мелодии. С почты можно было (это настоятельно рекомендовали вежливые охранники) отправить открытку родным, что с ними всё в порядке, они прибыли в центр и скоро поедут дальше.
В лагере служило около трех десятков эсэсовцев, сотня украинских охранников. Зачем им были осложнения в их трудной работе? До последнего момента всё держалось в тайне.
Через несколько минут, когда прибывшие евреи заходили за стену лагеря, куда был запрещен вход и машинистам поездов, и охранникам поездов, положение западных и восточных евреев становилось одинаковым.
Евреи, привозимые, со всех стран Европы, жили от момента высадки на перроне Треблинки не больше часа.
Мужчин отделяли от женщин, всем приказывали раздеться для прохождения дезинфекции, аккуратно сложить одежду (чтобы потом было проще ее сортировать). Потом женщин быстро стригли (волосы – большая ценность).
Инвалидов и глубоких стариков, которые не могли сами дойти до "дезинфекционных комнат", провожали в домик с красным крестом, где их расстреливали поодиночке.
С этого момента вся вежливость охраны лагеря заканчивалась. Голых людей били, травили собаками, натасканными на человека...
Зачем было бить и калечить людей, которым осталось жить не больше получаса? Чтобы ощутить, что они виноваты, как объяснил один из эсэсовцев лагеря, когда его допрашивали после войны.
Дальше – забитые людьми камеры, куда накачивался выхлопной газ от списанного танка.
Мемориал
Потом зондеркоммандо вытаскивала трупы, вырывала золотые зубы, сбрасывала тела в яму...
Приведу только одно свидетельство человека, пережившего треблинский ад. Ян Бомба из Ченстоховы был парикмахером. Его извлекли по прибытии в Треблинку из транспорта и приставили к работе – он стриг женщин перед газовой камерой.
Недавно, незадолго перед смертью, в Израиле, свидетельствуя о тех событиях, он рассказал.
Женщины, которых он быстро-быстро остригал, не знали своей судьбы. И он ничего им не говорил, даже когда появились знакомые ему по Ченстохове – зачем ввергать их в предсмертный ужас, ведь они ничего уже не могли поделать?
Но одна незнакомая женщина всё знала. Она шепнула:
"Нас сейчас убьют, я знаю. Я вас прошу, стригите помедленнее... Мою дочь оттеснили от меня, она где-то сзади, недалеко. Я хотела бы ее обнять, чтобы мы умерли вместе".
– Охранник, стоящий за мной, бил меня, как только я замедлял движение ножниц... – голос девяностолетнего Яна рвался. – И я не смог выполнить ее просьбу, не смог сделать даже этого...
Эти угли и пепел – тоже мемориал, ведь не осталось ничего.
На обломках камней – названия штетлов, исчезнувших в Треблинке.
И только один камень именной – "Януш Корчак (Генрик Гольдшмит) и дети"
Считается, что они погибли здесь 6 августа 1942 года.
Памятный камень в центре мемориала. И кроме страстного призыва к будущему, я слышу (такой уж он русский язык!) и второй смысл, пролезший контрабандой.
НИКОГДА БОЛЬШЕ не будет этого мира исчезнувших штетлов и тех, кто не оставил ни потомков, ни имен.
Хочу показать одно стихотворение израильского поэта Юлии Винер, из цикла "Моя родня с отцовской стороны". Они все погибли во время Холокоста.
когда моя тетя гита пила свой утренний кофе
горничная тщательно снимала пенки с подогретых сливок
при виде пенки у тети гиты делались нервные спазмы
когда портниха шила тете гите нижние панталоны
на внутренние швы накладывалась мягкая шелковая тесьма
голые швы раздражали нежную кожу тети гиты
когда моя тетя гита посещала кинематограф
ее поклонник скупал все окружающие кресла
соседство чужих людей мешало тете гите
когда транспорт прибыл в треблинку
моя тетя гита примерзла к залитому мочой полу
но была еще жива
5. МАЙДАНЕК
Концентрационный лагерь Майданек был создан в пригороде Люблина, родного города моей бабушки, в сентябре 1941 года.
Первыми его заключенными были поляки и советские военнопленные, чьими руками он и был выстроен. Лагерь был трудовым, в бараках там одновременно содержалось 450 тысяч заключенных, многих национальностей, из двадцати восьми стран.
Бараки
Барак изнутри
Лагерь был окружен двойным рядом колючей проволоки, по которой пускался ток, и патрульными вышками.
Смерть от истощения, от побоев и расстрелы заключенных за малейшие провинности – были буднями Майданека, пока не подошло время "окончательного решения еврейского вопроса". Тогда были построены газовые камеры и крематории, так что Майданек был одновременно и лагерем смерти.
Часть привезенных евреев уничтожалась сразу по прибытии.
Мужчин отделяли от женщин.
Потом сортировали по группам – кого оставить для работы, кого нет, и загоняли в барак для дезинфекции.
Здесь люди раздевались.
Потом проходили в душевую.
Дальше, те, кто был оставлен для работы, выходили на улицу, где должны были на бегу хватать из разных куч одежды: рубашку, брюки, ботинки – что успеешь схватить. Дикий вид людей, одетых не по размеру, в разномастных тряпках, очень веселил охрану.
Остальных, негодных для работы, прямо из душевой загоняли в следующее помещение – газовую камеру, забивая ее до предела. Опытным путем было выяснено, что разгоряченные водой тела быстрее гибнут от газа.
Газовая камера
Из соседней кладовки пускали газ.
Потом рабочие зондеркоммандо перевозили трупы в крематории.
Печь для сжигания трупов.
Первый комендант Майданека Карл Кох решил, что грех пропадать жару печей, и распорядился прямо в крематории сделать для себя ванную комнату – горячей воды был всегда избыток.
Ванна Коха
Как и в других лагерях, всё, оставшееся от евреев, утилизировалось на пользу Рейха, вплоть до пепла от сожженных тел. Его упаковывали и отправляли в Германию как удобрение для полей. В самом лагере пеплом посыпали ледяные дорожки для охраны, чтобы не скользили.
Гора пепла, найденная при освобождении Майданека.
При особо больших транспортах, газовых камер, случалось, не хватало. Поэтому 3 ноября 1943 года, за один день, были расстреляны 18 тысяч евреев.
Расстрельные рвы.
По лагерным динамикам была пущена громкая музыка – играли Вагнера, заглушавшая выстрелы и крики. Людей заставляли лечь на краю рва, так, чтобы голова одного лежала на ногах другого. Трупы сбрасывали вниз и укладывали следующих.
Поминальные свечи, которые мы зажгли у рвов.
Был холодный, очень ветреный день, и свечи удалось зажечь только в углублении под памятным камнем.
К июлю 1944 года Советская Армия подошла так стремительно, что немцы успели только сжечь часть документов, взорвать большой крематорий и несколько газовых камер.
24 июля, когда советские солдаты вошли в лагерь они нашли его в том виде, как он выглядит сейчас. В бараках обнаружили живых узников-евреев – сто человек.
6. АУШВИЦ
В польском городке Освенцим, в бывших казармах, был в начале войны устроен лагерь, который в дальнейшем получил название Аушвиц 1. Первыми его заключенными стали поляки и советские военнопленные.
В дальнейшем был построен Аушвиц 2 или Аушвиц-Биркенау, куда были переведена основная масса узников, там же построили газовые печи и крематории.
Был еще Аушвиц 3, где располагались немецкие фирмы и производства, типа завода Круппа и Сименс-Шуккерта, использующие рабский труд заключенных.
В Аушвице 1 остались, в основном, административные здания, откуда велось управление всей огромной и сложной структурой лагеря.
В этом корпусе находилась тюрьма.
Провинившихся заключенных там держали в камерах, где нельзя было разогнуться или в крохотных кладовках, где они задыхались от удушья.
Корпус напротив был "медицинским".
Тут кастрировали "неполноценных" мужчин и женщин, тут же делали аборты узницам, если выяснялось, что они беременны. Всё без наркоза, разумеется.
Между этими корпусами была стена, у которой расстреливали приговоренных.
За корпусами зданий - бассейн для эсэсовцев, служащих в лагере.
Атлетические фигуры ценились в Третьем Рейхе, все эти ребята любили спорт и водные процедуры.
На задней стене одного из корпусов, рядом с бассейном, мы вдруг увидели выцарапанную надпись на кирпиче.
Этот заключенный выцарапал свое имя, свой лагерный номер и название города Коло-Вартбрюкен (Второе название - немецкое. После раздела Польши в 1939 году немцы в "своей части" переименовали все польские города). Он не хотел исчезнуть бесследно.
Всем огромным лагерем командовал Рудольф Гесс. Он не был садистом, как, скажем, комендант Плашова Амон Гёт. Он был добросовестным служакой, который старался выполнить трудную работу как можно лучше.
"Приказы фюрера не обсуждались", - сказал он потом на следствии.
Получив тайное распоряжение из канцелярии Эйхмана о готовящемся "окончательном решении еврейского вопроса", Гесс был озабочен тем, как он справится с этой задачей. Но тут его заместитель, шутцхафтлагерфюрер Фрицш предложил использовать в газовых камерах химическое средство для уничтожения насекомых, которым обрабатывали одежду – "Циклон-В".
Новинку опробовали на группе советских заключенных. Добросовестный Гесс, надев противогаз, сам следил за процессом умерщвления и остался очень доволен.
Вот что он написал об этом в своих записках.
"Мне приказали, я должен был выполнить приказ. Должен признаться, что меня это удушение газом успокоило, поскольку вскоре предвиделось начало массового уничтожения евреев, но ни Эйхман, ни я не имели представления о способах убийства ожидавшихся масс.
Наверное, с помощью газа, но как его использовать, и какого именно газа? А теперь мы открыли и газ, и способ.
Я всегда боялся расстрелов, когда думал о массах, о женщинах и детях. Я уже отдал много приказов об экзекуциях, о групповых расстрелах, исходивших от РФСС или РСХА. Но теперь я успокоился: все мы будем избавлены от кровавых бань, да и жертвы до последнего момента будут испытывать щадящее обращение.
Как раз это беспокоило меня больше всего, когда я вспоминал рассказы Эйхмана про скашивание евреев силами айнзацкоманд. При этом разыгрывались ужасные сцены: попытки подстреленных убежать, убийства раненых, прежде всего женщин и детей.
Часто члены айнзацкоманд совершали самоубийства, не имея больше сил купаться в крови. Большинство солдат этих айнзацкоманд старались отвлечься от своей жуткой работы с помощью алкоголя".
Видно, что Рудольф Гесс был человеком чувствительным: он беспокоился и о душевном здоровье подчиненных, и о том, чтобы жертвы умирали быстро, без предварительных страхов.
Жил Гесс с семьей тут же в Аушвице 1, это их дом.
Двое из его детей родились в Аушвице и провели здесь несколько счастливых лет. Вот как пишет о своей семье Рудольф Гесс, любящий муж и нежный отец.
"Да, моей семье жилось в Освенциме хорошо. Каждое желание, возникавшее у моей жены, у моих детей, исполнялось. Дети могли жить свободно и безмятежно. У жены был настоящий цветочный рай. Заключённые делали всё, чтобы сделать приятное моей жене и детям, чтобы оказать им любезность. Ни один из бывших заключённых не сможет сказать, что в нашем доме с ним плохо обошлись. Скорее, моя жена могла что-нибудь подарить тому заключённому, который у нас работал.
Дети постоянно выпрашивали у меня сигареты для заключённых. Особенно дети были привязаны к садовникам. Вся семья отличалась любовью к сельскому хозяйству и особенно ко всяким животным. Каждое воскресенье я вместе с семьёй объезжал поля, обходил стойла для животных, не исключая и псарни. Две наши лошади и жеребёнок пользовались особой любовью.
В саду у детей всегда водились какие-нибудь зверьки, которых им вечно приносили заключённые. То черепахи, то куницы, то кошки, то ящерицы — всегда в саду было что-нибудь новое, интересное. Летом дети плескались в бассейне в саду, или в Соле.
Самой большой радостью для них было плескаться вместе со своим папочкой. Но у меня было слишком мало времени, чтобы разделять детские радости. Сегодня я горько сожалею о том, что у меня не оставалось много времени для своей семьи.
Ведь я всегда считал, что должен постоянно находиться на службе. Это преувеличенное чувство долга делало мою жизнь ещё более тяжелой, чем была она тяжела сама по себе. Жена постоянно говорила мне: не думай всё время о службе, думай и о своей семье тоже".
Берлин одобрил предложенное Гессом новшество – "Циклон-В", и тут же началось строительство Аушвица-Биркенау, с четырьмя огромными газовыми камерами и четырьмя крематориями, которые способны были уничтожить в сутки до 20 тысяч человек.
Аушвиц-Биркенау
Здесь были отдельно мужской и женский лагерь. Бараки для евреев, временно оставленных в живых для работы. Бараки для "арийцев" – польских заключенных, которые гибли от изнурительного труда и эпидемий, не утихающих в лагере, но имели право получать письма и продуктовые посылки из дому. Их могли застрелить или повесить за какую-нибудь провинность, но в газовые камеры отправляли одних евреев.
Барак
Работающие в лагере евреи не имели права ни на какие льготы. Периодически их отправляли в газовые камеры, заменяя более крепкими, недавно прибывшими заключенными.
Несколько лет в Аушвице-Биркенау существовал отдельный лагерь цыган, которым почему-то позволили жить семьями, не разлучаясь. Но 1 августа 1944 года их всех в один день отправили в газ.
Ворота лагеря. Железнодорожные пути.
По ним прибывали транспорты.
На этой карте показаны пути транспортов, идущих в Аушвиц со всей Европы. Аушвиц был самым мощным комбинатом смерти из всех, созданных нацистами.
К 1944 году, когда ждали новый огромный приток венгерских евреев, срочно построили две дополнительные ветки и две платформы, чтобы лагерь мог принимать по три состава одновременно.
В таких вагонах везли сюда евреев.
Люди выходили на платформы, и тут же начиналась селекция, которую проводил, по собственной инициативе, вежливый и красивый доктор Менгеле – "доктор Смерть", руководивший проведением чудовищных "медицинских" экспериментов на живых людях.
Если транспортов случалось слишком много, в газ отправляли всех, без селекции. В 1944 году в газовых камерах и крематориях, которые функционировали на пределе своих возможностей, было уничтожено 800 тысяч венгерских евреев.
Нельзя не вспомнить здесь шведского дипломата Рауля Валленберга, который работал в это время в Будапеште и спас около 10 тысяч евреев, швыряя в толпу отправляемых в Аушвиц людей сотни фальшивых шведских паспортов и требуя немедленного освобождения "шведских граждан".
Ступени, ведущие в "душевые" – газовую камеру, взорванную немцами перед ликвидацией лагеря.
Перед входом играл еврейский оркестр, часто национальные мелодии. Чтобы люди ничего не заподозрили до самого конца.
В отличие от других лагерей уничтожения, в Аушвице женщин не стригли перед "душем". Зачем тормозить движение? Можно потом остричь волосы с трупов, в процессе их общей обработки.
Но не всегда убийства проходили гладко. Вот как пишет об одном таком случае польская писательница Кристина Живульска в книге "Я пережила Освенцим".
"Вечером в блоке мы узнали (нам сообщили «парни» из зауны), что расправились с еврейским транспортом, где находились евреи из разных стран. Весь этот транспорт по распоряжению из Берлина был направлен — без отбора, целиком — «в газ».
В «раздевалке» газовой камеры люди поняли, в чем дело, и бросились на эсэсовцев. Одна женщина выхватила у Шиллингера, который дежурил там в этот день, револьвер и застрелила его. Другого эсэсовца ранила. Лагерные власти переполошились.
Два дня спустя действительно состоялись, похороны Шиллингера. Это был один из самых свирепых палачей, его методы истязания «славились» по всему лагерю. Он хвастался количеством жертв, собственноручно им уничтоженных".
Взорванный крематорий
Здесь же, рядом с крематориями, находились бараки "Канада", где заключенные сортировали вещи убитых для отправки в Германию. Там же раскладывали волосы, перемолотые кости (для переработки в фосфаты) и мыла, сделанные из человеческого жира.
Советские солдаты, освободившие Аушвиц, обнаружили здесь 348 820 комплектов нижней и верхней мужской одежды, 836 225 – женской и огромное количество детской...
Часть этих вещей находится сегодня в музее, расположенном в корпусах Аушвица 1.
Очки
Талесы
Остальные витрины рука отказалась снимать. монбланы обуви, эвересты чемоданов, инвалидных протезов, мыльных помазков, домашней утвари, детских игрушек... Горы волос – всех цветов... полотно, вытканное из волос.
В Аушвице уничтожено 1 миллион 765 тысяч евреев.
Были неоднократные попытки сопротивления в лагере. Самая крупная из них случилась 7 октября 1944 года, когда евреи из группы зондеркоммандо взорвали один из крематориев и убили несколько охранников.
С ними быстро расправились, а тех, кто успел убежать из лагеря, выловили. Нашли и повесили также четырех женщин, евреек, которые в течение нескольких месяцев по щепотке выносили порох с завода боеприпасов (за ушами и в башмаках), чтобы передать зондеркоммандо.
7 апреля 1944 года из Аушвица сбежали Альфред Вецлер и Вальтер Розенберг. Это был единственный удачный побег еврейских узников. Они добрались до Словакии и передали правительствам западных держав информацию об Аушвице вместе с настоятельной просьбой разбомбить железнодорожные пути, ведущие к лагерю, и крематории, чтобы приостановить машину уничтожения.
Но этот призыв остался неуслышанным, и конвейер смерти (20 тысяч в сутки) продолжал работать еще до ноября, когда Гиммлер приказал начать демонтировать лагерь. Эсэсовцы взорвали крематории и камеры, но уничтожить лагерь не успели: 27 января он был освобожден Советской Армией.
Этот день стал международным Днем памяти жертв Холокоста.
7. КРАКОВСКОЕ ГЕТТО
Краковское гетто было организовано так же, как и в других крупных городах Польши после немецкой оккупации. Евреи Кракова (а их там жило перед войной около 80 тысяч) и пригородов были согнаны в один район города, вокруг которого возвели, руками самих же евреев, высокую стену.
Строительство стены гетто
Поляков из этого района переселили в бывшие еврейские квартиры. Дальше обычный ход событий: периодические акции в гетто, когда «нетрудоспособных» отправляли в лагеря смерти, принудительный труд, голод, болезни, расстрелы.
В этом районе оказалась старинная аптека "Под орлом", принадлежащая семье Панкевичей.
Аптека
Когда создавалось гетто, немецкие власти предложили Тадеушу Панкевичу перевести аптеку в «арийские районы». Он категорически отказался, мотивируя это тем, что потерпит от переезда большие убытки.
Здание его аптеки оказалось на самом краю гетто, фасадом оно выходило на «арийскую сторону», на старый Малый рынок (который сейчас переименован в площадь Героев Гетто), а задней частью – в гетто.
Двухэтажное здание аптеки напротив, вид с площади.
Всё время существования гетто, с 1939 по март 1943, Тадеуш Панкевич помогал евреям выжить. Через его аптеку передавали в гетто продукты и лекарства. Через нее выводили детей во время облав. Он информировал людей о положении на фронтах (евреям было запрещено иметь приемники, под страхом смерти). Тех, кто сбегал, чтобы спрятаться на «арийской стороне», он снабжал перекисью водорода, при помощи которой они осветляли волосы, чтобы меньше отличаться от поляков.
Тадеуш Панкевич в 1968 году получил титул Праведника Мира.
Группа молодых ребят гетто объединилась в Еврейскую Боевую организацию (Żydowska Organizacja Bojowa), сумела добыть оружие и взрывчатку. Они выбирались из гетто, устраивали диверсии на железной дороге, убивали пьяных офицеров. Самая блестящая из их операций была проведена 22 декабря 1942 года – они бросили гранаты одновременно в три кафе, где сидели эсэсовцы. 11 офицеров были убиты. В то же время они повесили над одним из зданий Кракова польский флаг. Операция была так точно спланирована, что никто из ее участников не пострадал. Но группа была выдана предателем, и почти все они погибли.
Вот несколько имен руководителей организации (в скобках подпольные клички): Арон (“Dolek”) Либескинд, (1912-1942), Шимшон (Шимек) Дренгер (1917-1943), Ривка ((“Vuschka”) Спинер (1920 -?) и Густа ((“Justina”) Дэвидсон (1917-1943).
В 1942 году началась ликвидация гетто, которая завершилась 13 марта 1943.
Приведу отрывок из книги «Роман» Романа Поланского, которому было тогда 9 лет.
«13 марта, в день, когда Краковское гетто должны были наконец ликвидировать, отец разбудил меня ещё до зари. Он отвёл меня на площадь позади эсэсовского охранного пункта, в то место, которое не просматривалось, и хладнокровно разрезал проволоку кусачками. Быстро обнял меня, и я скользнул под проволоку. Однако, когда я добрался до Вилков (поляки, которые согласились принять мальчика – Т.Р.), дверь была заперта. Я побродил вокруг, не зная, что делать. Потом обрадовавшись, что появился повод вернуться к отцу, направился назад в гетто. Не доходя до моста, я увидел колонну пленных мужчин, которых немцы вели под дулами ружей. Среди них был и мой отец. Сначала он меня не заметил. Мне пришлось бежать, чтобы не отстать. Наконец он меня увидел. Я жестами показал ему, поворачивая воображаемый ключ, что произошло. При молчаливой помощи остальных пленных он отстал на 2-3 ряда, незаметно меняясь с ними местами, чтобы оказаться подальше от ближайшего солдата и поближе ко мне, и прошипел: «Проваливай». Я остановился и посмотрел, как удаляется колонна, потом отвернулся. Больше я не оглядывался».
Основная масса евреев была отправлена в лагерь Белжец на уничтожение, а 15 тысяч работоспособных перевезены в лагерь Плашув, которым командовал патологический садист Амон Гёт, а потом их всех отправили в Аушвиц.
Всё происходившее в Краковском гетто и в Плашуве очень точно показано в «Списке Шиндлера», лучшем, на мой взгляд, фильме о Холокосте.
К концу войны, когда капитуляция Германии стала делом ближайшего времени, нацисты стали срочно ликвидировать концентрационные лагеря. Оставшихся в живых узников гнали в направлении Германии форсированным маршем, без еды и воды, пристреливая упавших. В этих маршах, получивших название «марши смерти», в самые последние дни, часы и минуты перед окончанием войны погибло около 250 тысяч узников, из них 60 тысяч евреев.
После Победы выжившие польские евреи стали возвращаться домой. Это были те, кто пережил лагеря, кого всю войну прятали спасатели, или те, кто воевал в партизанских отрядах. В их домах давно жили поляки, и опасение, что придется вернуть евреям жилище и имущество, вызвало в Польше ряд погромов.
В нескольких случаях предлогом для погрома стал вытащенный на свет «кровавый навет» – всё то же обвинение евреев в ритуальном убийстве христианских детей. Так произошло в Кельце. Из 20 тысяч евреев, живших там до войны, треть города, обратно вернулись 200 человек.
4 июля 1946 года в 10 часов утра начался погром, в котором участвовало множество людей, в том числе в военной форме. К полудню возле здания еврейского комитета собралось около двух тысяч человек. Среди звучавших лозунгов были: «Смерть евреям!», «Смерть убийцам наших детей!», «Завершим работу Гитлера!». Палками и камнями были убиты 47 человек, многие ранены.
(В 2006 – 60-я годовщина погрома – президент Польши Лех Качиньский назвал погром в Кельце «огромным позором для поляков и трагедией евреев»).
Аналогичные погромы прошли в Люблине, Кракове, Жешуве, Тарнове и Сосновичах.
После этого многие польские евреи стали перебираться в Западную Европу. Там они и другие европейские евреи, у которых не осталось ни дома, ни семьи, оказались в американских лагерях для перемещенных лиц. В Палестину, которая находилась под Британским мандатом, пускали по очень ограниченной квоте, а тех, кто пробирался нелегально, англичане отлавливали и помещали в лагерь на Кипре. И западные правительства начали понимать, что эту проблему надо как-то решать.
Так постепенно утвердилась мысль, что единственный выход – разрешить, чтобы у евреев был свой дом, свое государство. Англичане отказались от мандата, и 15 мая 1948 года было провозглашено государство Израиль.
В Израиле евреи, пережившие Холокост, молчали о том, что с ними случилось. Отношение к ним было сложное, часто негативное. Оно складывалось из нескольких составляющих.
Мы вас презираем, потому что вы не сопротивлялись (это совершенно ошибочное мнение держалось долго), вы позволяли гнать себя на убой и переводить на мыло. Так и кричали пережившим Катастрофу – «сабон!» (мыло).
Если вы выжили, значит, вы сотрудничали с нацистами.
Вообще, то, что рассказывается о гетто и лагерях – неправда, потому что такого быть не может.
Действительно. Слова «голод», «страдания», «смерть», «ужас», «отчаяние», «безнадежность» – это слова из обычной жизни. Каждый знает, что это такое.
Но слов, чтобы описать невозможное, невообразимое, то, что творили с людьми во время Катастрофы – таких слов не существует. Потому и рассказать это нельзя и поверить невозможно.
Это отношение круто изменилась после того, как в 1960 году группой израильтян был пойман в Аргентине и привезен в Израиль Адольф Эйхман, отвечавший в Третьем Рейхе за реализацию «окончательного решения еврейского вопроса». Открытый суд над ним длился несколько месяцев. Во время выступления свидетелей, случалось, что и сами свидетели, и слушатели теряли сознание.
С этого времени в израильских школах стали преподавать историю Катастрофы, историю трагедии и героизма еврейского народа.
Постепенно, в противовес «маршам смерти», родилась традиция «маршей жизни», которые приурочивают ко Дню Катастрофы и Героизма, приходящемуся на весну.
8. "МАРШ ЖИЗНИ"
«Марш жизни» – это символический проход, длиной около трех километров, делегаций из разный стран между Аушвицем1 и Аушвицем-Биркенау. Все участники, взрослые группы и старшеклассники, одеты в сине-белое, цвета израильского флага.
В нашем марше участвовало около 12 тысяч человек – из Израиля, из разных городов США, из Южной Америки и даже из Австралии.
Выход из ворот Аушвица1.
Выход марша
Впереди нас маршировала делегация от израильской полиции.
Обычные дома у дороги по пути нашего следования. В них жили во время войны и сейчас живут люди. Интересно, что они думают, глядя на наши бело-голубые колонны?
Идем вдоль путей. Когда-то здесь шли эшелоны в Аушвиц-Биркенау.
Колонну охраняют польские полицейские.
Бжезинка, польская деревня. Немцы переименовали ее в Биркенау, и именно здесь построили лагерь Аушвиц 2.
В Аушвице-Биркенау, на сцене, построенной между двумя взорванными крематориями, прошла торжественная церемония.
Когда мы были Кракове, то на площади Героев Гетто увидели, как несколько стариков, одетых в форму американских войск, что-то рассказывают группам школьников. Эти старики в свое время участвовали в освобождении лагерей: Бухенвальд, Дора-Миттельбау, Флоссенбюрг, Дахау и Маутхаузен.
Вот этот замечательный старик, встреченный нами во время посещении Аушвица 1, освобождал Бухенвальд.
На церемонии один из них зажег факел памяти.
В конце церемонии хазан пропел заупокойную молитву по погибшим. А потом все 12 тысяч участников марша спели израильский гимн «Атиква».
Трудно найти человека, который бы сильнее, чем я, ненавидел любые митинги, официальные церемонии, массовое выражение эмоций и хоровое пение гимнов.
Но участвуя в этом «марше жизни», на этой церемонии, поверьте, я была счастлива петь «Атикву» вместе со всеми.
