ТРЁХСЛОЙНОЕ
Он шагом шатким шуршит об лёд
По водосводу подмёрзшей толщи.
Для понимания рыбам проще
Считать, что по небу он идёт.
Из ржавых бочек и якорей
Ему воздвигнут сырые храмы.
Притащат в храмы мольбы и драмы
И свалят в кучу у алтарей.
А он с рыбалки идёт по льду,
В бидоне плещутся рыбьи души.
Фигура с крыльями в небе кружит,
Перекрывая собой звезду.
ПЛАЦКАРТ
Пропахший шаурмой ночной состав
Небрежно отвалился от перрона,
Застёгивая молнию путей
На впалых рёбрах деревянных шпал.
Пополз пейзаж невзрачен и трухляв,
Как очередь за счастьем по талонам,
Избавив от непрошеных гостей
Запутавшийся в проводах вокзал.
В вагонах пухнет коммунальный быт
И полумат дорожных разговоров.
На стыках чайных ложек перезвон
Под форте храп и модерато дым.
Пытаются принять приличный вид
Накрашенные прелести заборов.
Хрипит из репродукторов шансон,
И «Мурка» выдаёт себя за гимн.
Луна, как непроспавшийся суфлёр,
Заглядывает в форточку плацкарта,
А полуразложившийся пасьянс
Трико, газет, поклажи и белья
Привносит дополнительный хардкор
На сцену захолустного театра,
Прокуренно-чесночный декаданс
Передвижных фрагментов бытия.
РАССКАЗЫВАЙ
Ну, давай, продолжай, рассказывай
На каком-нибудь суахили.
Непонятые звуки связывай
В экзотичное жили-были
Про лежащие чуть не в фокусе
Незнакомые мне края,
Под другой перфокартой космоса,
На чужой планете Земля.
Не спасёт монолог твой мимика,
Не поможет рассказу жест.
Не рассчитана эта лирика
На пришельцев из разных мест.
Но, давай, продолжай, рассказывай.
Пусть не станет доступней суть.
Мы и так тишиной наказаны.
Говори же хоть что-нибудь.
ОСТАНОВКА
Я был временно счастлив и взгляд отводил от часов,
Суеверно решив, что их бег не приносит покоя.
Порывался добытое счастье закрыть на засов,
Поместив под стекло отрывной календарь на обоях.
Только время, как пыль, проникает и в запертый дом,
Транспортир паутины небрежно к углам примеряя.
Укоризненно пальцем грозит на столе метроном,
И мелькают года остановками в окнах трамвая.
Остужает горячий рассудок ментол седины.
Попадают друзья в тараканьи ловушки рутины.
И щекочут в носу аллергены грядущей весны,
Вынуждая слезиться глаза без особой причины.
Счастье рвётся на волю сквозь рёбра из клетки души,
Тормозя на ходу аритмичный мотор миокарда.
Пассажиром случайно забывшимся к двери спешит,
Чтобы больше уже никогда не вернуться обратно.
ПЛАВНИКИ
Вот как-то смущают: обыденность счастья,
Наивность любви, безалаберность страсти
И ломтиков времени равные части
На блюде настенных часов.
Три разные стрелки мелькают кругами,
И в такт им пульсирует тень под ногами,
Сминая морщинами лиц оригами
На юных портретах отцов.
У времени нет реверсивного хода.
Иона стремится к святому аноду.
Ему напряжение дарит свободу,
Как водам бегущей реки,
Где каждой волне не вернуться к началу,
Пусть даже разбившись о сваи причала.
Лишь рыба в воде дальновидно молчала,
Себе отрастив плавники.
