(Наталья Гринберг, Белое на белом. Пьеса. –
Халландейл Бич, Флорида, Blue Ocean Theater Studio, 2020)
Наталья Гринберг написала пьесу-биографию выдающегося, но, в сущности, мало известного ныне художника Виктора Арнаутова – нестандартно, увлекательно, поднимая важные вопросы мировоззренческого характера. По форме пьеса «Белое на белом» напоминает мне «Бег» Михаила Булгакова. Хотя у Булгакова – «сны в нескольких картинах», а у Натальи – фантазия, «мозаика», поскольку главный герой – художник. Мозаика объединила живопись и драматургию. Эмоционально «Белое на белом» возникает из снежной стихии («Бесы» Пушкина, «Двенадцать» Блока). Не случайно и в начале, и в конце пьесы звучит лирический текст, который воспринимается как поэзия внутри драматургии: «Белое на белом. Может, ты на дороге, а, может, уже сбился с пути. Может, ещё шаг, и упадёшь в овраг, а, может, ты крутишься в тупике. Глаза залеплены, ноздри забиты, а пурга всё веет и метёт. Где правда, кто прав, кому верить? Ничего не видно… Одни снежинки летают». Всё растворяется в белом безмолвии. Рефренность вьюги создаёт для пьесы необходимый эмоциональный фон. Хотя «Белое на белом» и биография, цель у драматурга, на мой взгляд, совсем не биографическая. Судьба главного героя пьесы служит своего рода контрапунктом к участи замученных сталинским режимом Мандельштама, Мейерхольда, расстрелянного чекистами Гумилёва. Один спасшийся на тысячи замученных.
Непосредственным поводом к работе над пьесой послужила угроза уничтожения фрески Арнаутова «Жизнь Джорджа Вашингтона» в школе Сан-Франциско летом 2019 года. Мы видим, что не только человек уязвим перед лицом истории. Так же хрупки его творения. Бесконечные сносы памятников в разных странах, «деидеологизация», новые толкования… Без переоценки ценностей общество не может двигаться вперёд. Но сама такая переоценка в перспективе превращается в мину замедленного действия, провоцируя новую переоценку, призванную восстановить в правах попранную старую справедливость. Ведь свергнутая справедливость захочет взять полноценный реванш! Мне представляется правильным, что Арнаутов в пьесе Гринберг выведен как Арсенис. Псевдоним героя позволяет автору использовать художественный вымысел. Но почему Арсенис? Арнаутов был грек с русской фамилией. И Наталья Гринберг решила дать своему русскому греку ещё и греческую фамилию.
Посмертная судьба художника приготовила ему сюрприз. То, что было востребовано в течение 80 лет, неожиданно стало раздражать наших современников. «Дедушка Вашингтон, мы с тобой в наше будущее не пойдём!» – завопили американские школьники. Прошлогодние митинги и демонстрации в Калифорнии привели к тому, что фрески русско-американского художника угрожают закрасить. И скажите, пожалуйста, чем этот вандализм отличается от костров Савонаролы, на которых сожжены книги и полотна выдающихся людей Возрождения! Там ведь тоже всё делалось под флагом добра, «борьбы с дьяволом»! Вдумайтесь: люди таким образом «спасают» мир! Но в итоге только сеют хаос, хотя уничтожение искусства и привлекает к нему внимание. Это чёрный пиар мракобесия. К чести Натальи Гринберг, она выдерживает нейтралитет по отношению к своим героям. Она не говорит нам, как правильно поступать, что выбрать, как противостоять стихиям. Финал пьесы даёт возможность разной интерпретации. Одни подумают: «Не стоит шарахаться от одного цвета к другому. Монохромная живопись порой ценнее цветной. Белое на белом – это цвет милосердия». Другие воспримут финал через образ снежного бурана, «информационной» пурги, в которой человеку трудно разобраться самому, и он рискует «упасть в овраг или заблудиться». А третьи оценят рывок героя к новому художественному стилю, противником которого он был в американский период своего творчества.
Наталья Гринберг даёт в пьесе широкий обзор политических событий прошлого века. Герои спорят об идеологии, вовлекая и нас, читателей. «Почему коммунизм был таким привлекательным для поколений людей в разных странах? Почему сейчас это кажется нонсенсом? Почему люди легко переходили в гражданскую войну из одного лагеря в другой?». Поскольку не совсем понятно, как главному герою удалось пройти невредимым по лабиринту Минотавра, Наталья Гринберг вводит к нему в пару ангела-хранителя. Это ангел-междометие. «Ах!» – восклицаем мы, когда с нами происходит что-то непредвиденное. Сценическая жизнь Арсениса наполнена диалогами с ангелом-хранителем. Его ангел-хранитель Ах – это всё тот же даймон Сократа, внутренний голос, инстинкт самосохранения. В пьесе Гринберг он действует как отдельный персонаж. Получается своего рода собирательный, «коллективный» ум, и не сразу поймёшь, кто из них главный, – человек или ангел. Очевидно, ангел и есть главный, поскольку ему доступен взгляд из вечности. Отношения главного героя с ангелом-хранителем то доверительные, то «аховые», на грани разрыва. Но такой «семье» не грозит расставание. Константин Арсенис не может уйти от своего ангела-хранителя. Жёсткие диалоги с ним на повышенных тонах возникают в неоднозначных ситуациях. Ах – это тот же Арсенис, который видит дальше обычного, прозревает сущность вещей. У человека бывают ведь «приступы» внутреннего зрения, внутреннего голоса. Порой мы ещё не понимаем, но уже знаем. Информация считывается сердцем. Ангел-хранитель словно бы дирижирует человеком, его поведением в обществе. Жизнь прожить – что небо перейти.
Всё на свете хрупко и находится в динамике. Жена Арсениса, которую долгое время устраивала любовница мужа в доме, ни с того ни с сего бросается под машину. Очевидно, зашкалила критическая масса переживаний. Человек оказывается мишенью для тайных сил. В пьесе есть несколько эмоциональных кульминаций. Они заряжают повествование высокой энергетикой. Невозможно без сопереживания читать монолог отца художника, которого должны расстрелять просто за то, что он неугоден действующей власти. Прощание Константина Арсениса с Америкой и с любимой женщиной – такая же эмоциональная кульминация. «Всё, всё, что гибелью грозит, для сердца смертного таит неизъяснимы насажденья. Бессмертья, может быть, залог», – писал Пушкин. И человек с удовольствием идёт навстречу опасности.
По фактам биографии можно подумать, что Константин Арсенис – настоящий авантюрист. Его судьба воспринимается как абсолютный сюр, нечто невероятное, как постоянная ходьба по лезвию ножа. Но вряд ли художник был авантюристом. Наталья Гринберг показывает, что зигзаги его биографии внутренне обусловлены. Там нет ничего нарочитого, притянутого за уши. Просто время было неустойчивое. Как и сейчас. В условиях неочевидности человеком часто управляют эмоции. Любовь или родина – мучительно выбирает Константин Арсенис. И он выбирает родину. Но, если бы любовь пережигалась в этот момент острее, вполне мог выбрать и любовь. Наши эмоциональные состояния и определяют часто судьбу. Жизнь художника Арсениса оказалась длинной, по человеческим меркам почти бесконечной. Это словно бы матрёшка, в которую выставлено ещё несколько матрешек. Бесконечное полотно фресок жизни. При сложной обстановке в стране и в мире человек бесприютен как в эмиграции, так и на родине. Судьба эмигранта прочувствована Натальей как нельзя лучше: она сама – эмигрант, знает, почём фунт лиха.
Константин Арсенис и Эва спорят между собой о строительстве справедливого общества. Оправдывает ли благородная цель неугодные средства? Зачем уничтожать лучших людей? Какое общество можно построить, ликвидировав лучших? Проблематика пьесы такова, что полнее раскрывается именно в диалогах, как у Платона, а Наталья Гринберг умеет подать тему через диалог – остроумный, искрящийся юмором и радостью общения. У неё есть дар с помощью диалогов создавать глубину повествования. Я думаю, что пьеса Гринберг очень актуальна сейчас, во времена разгула цветных революций и гражданских протестов в разных странах. Всё возвращается, только уже под другими именами. Это и есть знаменитое «вечное возвращение», о котором говорил Заратустра. На диалогах Натальи Гринберг читатели могут поучиться мыслить о глубоком. Умные пьесы нужны так же, как и умные читатели. Ведь истина не может быть членом партии!
