(Юрий Татаренко. Новости-бирск. Стихи 2018-2020 //
Новосибирск: ООО «Манускрипт», 2020. – 120 с.)
Новая книга Юрия Татаренко «Новости-бирск» приятно удивляет своим звучанием, притом, что это действительно стихи, а не тексты, которые готовы к тому, чтобы их положили на ноты. Мелодии уже внутри, изначально. И совершенно непонятно, что появилось раньше в голове автора: стихотворные тексты или же музыка, в которую они были вписаны.
Стихи близкие к метапоэтической школе, где обречённость и личностные трагедии рассматриваются через призму самоиронии. В них отсутствует природа насмешки над окружающей действительностью, а так же «пафос средней полосы». Больше сибирской ухмылки, обращённой к себе. Обратный ракурс: стихи будто рассматривают своего автора, как часть вселенной – совершенно мизерную часть, но при этом сам автор снисходительно отвечает им тем же, держа голову прямо и не сгибая в подобострастии спины.
Поэтика Юрия Татаренко дробится на две составляющие: «я» – автора и «я» – текста. Буквальным тавтологическим языком это можно описать, как столкновение лирики автора и лирики лирики. Эти два «я» внутренне расходятся, иногда вступают между собой в дискуссию, а иногда поворачиваются друг к другу спиной, и всё же остаются частью одного целого, как тень человека и сам человек.
Автор сознательно запутывает себя, стремится к безысходности, дабы иметь возможность оценить свои действия – поступки, мысли – в критической ситуации. Если ему нужен автобус, то он будет ждать его на троллейбусной остановке и сетовать на плохую погоду, как причину того, что автобус никак не едет. Есть в этом попытка ускорить эволюционный процесс своим ожиданием, увидеть собственными глазами превращение одного транспортного средства в другое.
И, как приказа ждал, я жду полгода
Автобус на трамвайной остановке,
Но, как назло, нелётная погода.
Отсылки к основополагающим художественным произведениям работают в качестве заводного ключа. Они провоцируют на создание новых текстов авторское сознание, раскачивают его. Здесь элементы постмодернизма: стихи от стихов. Божественное провидение в стороне. Вместо него на первых ролях общелитературный контекст, становящийся родным домом для автора: «Но тот, кто жизнь назвал своей сестрою, // Потом сказал: «Распалась связь времён». Внутренняя установка: чтобы больше писать, необходимо больше читать. Автор читает, но читает под радио или телевизор, оттого Шекспир у него, Чехов и Пушкин соседствует с Газмановым, «Любэ» и «Би-2». В чужих словах ищет не знания, а свои тексты: «Уже торопятся навстречу // Стихи, одетые в людей».
Страсть к ассонансным и диссонансным трёхсложным рифмам перетягивает на себя одеяло в ущерб прозрачности текста. Смысл затуманивается. Осознано или неосознанно – сказать не берусь. Смысловые связи между строчками часто теряются. Автор может начать с реплики о состоянии влюблённости, когда возраст движется к закату, а потом – ни с того, ни с сего – перейти на сетование о том, что Газманов пишет на заказ и потому его тексты продаются на вес в универмаге.
Влюблённость упирается в закат.
Стихи споткнулись о листок бумаги.
Газманов пишет песни на заказ –
Их продают на вес в универмаге.
Какое дело влюблённому человеку до Газманова, совершенно неясно. Но по большому счёту отсутствие прозрачности можно отнести к свойству метапоэтики: «Мы говорим руками в темноте – О том, что темы нет для разговора». Автор чувствует в себе потребность говорить о предмете языком самого предмета, независимо от того, насколько он понятен и привычен обычному человеческому слуху. Даже там, где Татаренко пишет о любви, как допустим, в стихотворении «Ночной снегопад», у него проскакивают слова с уменьшительно ласкательными суффиксами («Птенчик зайку позвал на свиданье…»), свойственными той женщине, которая «является предметом его обожания», оттеняя авторские достаточно ироничные («Мы с тобой – экспонаты блошинки…»), если не сказать, что жёсткие речевые обороты.
Замечательная переработка типового образа проводницы в стихотворении «Этапы малого пути». Автор сравнивает её с конвоиром наперекор общепринятому представлению, в котором она, как правило, уподобляется Харону – перевозчику в мир мёртвых. Человек не самостоятелен в выборе своего конечного пути. Не он приходит к Харону, а Харон приходит к нему. Зловещая безнадежность. Не рок, не судьба правит человеком, а нечто равное ему, такой же человек, как он сам.
И шепнёт проводница Гульнара,
Неприступная, как конвоир:
«Собирайтесь. На выход. С вещами».
Автор постоянно в движении. Самые частые места, упоминаемые в стихах: аэропорты, вокзалы, поезда, вагоны. Чуть реже – гостиничные номера и съёмные квартиры. Попадая на дачу, где вроде бы можно было отдохнуть, предаться безмятежному существованию, автор не ищет покоя.
Стихи – по ходу. Они сопровождают. Можно остановиться, но только для того, чтобы записать. Записал и дальше – в путь. Оттого они получаются торопливыми, бегущими, прыгающими с темы на тему. Добрую часть книги занимают экспромты, «стихи по случаю», не выходящие за рамки сиюминутности – своеобразная летопись времени.
Несмотря на зрелый авторский голос, вопрос самоидентификации не отпускает. Юрий Татаренко в любую свободную минуту, где бы ни был – в Крыму ли под сенью волошинского сада, в Самаре ли на прогулке с «Василь Макарычем», – рефлексирует на тему своего места в поэзии. С перебором много стихов о том, как пишутся стихи. Тема хрестоматийная, но на сегодняшний день она всё-таки ближе к подростковым переживаниям, от которых давно пора отказаться. Неуместное панибратство (Вильям, Саня, старик Державин и т.д.) находится за пределами хорошего тона. Пусть оно принадлежит пятнадцатилетним. Оправдание: «Мне 45 – пора прийти уже // К тому, что так ценилось в детстве…» спасает, но не всегда.
Внешний шум является неотъемлемой частью авторского мира. Трендовые события то и дело выходят из фонового режима и придают текстам звучание эпохи. Показательно стихотворение «Колыбельная», в котором собраны телевизионные сенсации самоизоляционного (Ковид-19) периода. Автор живёт так, будто садится в новогоднюю ночь лепить пельмени, а у него в голове белые халаты, карантин, Росатом и Чебурашка. Несколько приземлено, хотя честно. Что делать, если нынешнее время звучит именно так. Не врать же самому себе.
