Пять шагов, вернее, три
Ромка путался под ногами у Ники, да и у всех путался под ногами. Что и неудивительно: между братом и сестрой было два года разницы, и проломить этот барьер было не под силу четырехлетнему брату. Хотя он и пытался. И вот однажды в конце весны между белокурой Никой, которая, по не очень понятным основаниям, называла себя то принцессой, то королевской дочкой — и ее братом Ромой возникло что-то вроде перемирия или временного соглашения. Скрепило мирный договор известное всем нормальным людям слово «портал». Ника выговаривала его так быстро, что Рома вначале не разобрал что к чему: пртал. Но и потом, когда Ника прокричала слово в самое ухо брата, ясности не прибавилось. Они сидели на траве в отдаленной от няни части маленького парка, на другой стороне крошечного прудика. Парк был малопосещаем, и потому находился в полном распоряжении детей. Если бы кто-нибудь мог наблюдать за действиями девочки, он бы, пожалуй, сразу смекнул, что Нику распирает идея, а может, и несколько идей. На коленях девочка подползла к брату и, склонившись над головой сидящего мальчика, принялась что-то объяснять ему очень громким, почти что яростным шепотом. Рома сидел неподвижно. И серый пруд был тоже неподвижен, если не считать мелькающие тени маленьких рыбешек. Солнце освещало безлюдный парк, но дети сидели в густой тени под раскинувшимся деревом. Няня Галина расположилась, как уже было сказано, на противоположной стороне пруда. Из-под ее крашеных светлых волос стекал пот. Два года назад она переехала во Францию из города Винницы, но французское солнце казалось ей куда безжалостнее, чем в родных местах.
— У нас божья благодать, — повторяла Галина. — Из-под вишневого цвета веток не видно.
И хотя в Версальских парках хватало и вишневых, и сливовых деревьев, и все они по весне кипели белым и розовым цветом, но Галина все-таки верила, что с Винницей это не шло в сравнение.
В настоящую минуту Галина расслабленно дремала на скамейке. Дети в огороженном парке были в безопасности, разве что мелкий — скорее лужа, чем пруд — водоем. Но Ромочка сам нипочем не полезет, а Ника боится воды. Слава тебе господи, хоть чего-нибудь боится… Галина вздохнула, открыла глаза и бросила взгляд на играющих в отдалении детей. Ромка сидел на травке, а Ника прижалась к его уху губами и, надо полагать, морочила мальчишке голову. Няня вздохнула и вытянула вперед полные ноги в голубых лосинах. Устала, как собака. И пластилин этот с утра до ночи оттирать от пола в детской… и вообще весь дом на ней. Вон на той неделе розовую герань поморозили. Она не проверила прогноз, а без нее кому дело?
Надо сказать, что за то время, что Галина отдыхала, погрузившись в размышления, дети немного поменяли позицию. Ромка больше не сидел на травке, а стоял на четвереньках. А его сестра, согнувшись, медленно и методично обследовала куст цветущего шиповника.
— Никочка, осторожно! — на всякий случай крикнула Галина. — Цеточки дюже колючие, не нахватайте заноз.
— Мы осторожно! — крикнула Ника, не оборачиваясь.
Действия детей заключались в том, чтобы обойти цветущий куст с разных сторон, причем Рома должен был обползти его на четвереньках, а Ника — пригнувшись и на цыпочках. Когда обход закончился и дети столкнулись на солнечной стороне, то оба первым делом немедленно улеглись на траву, как будто переход лишил их последних сил. Вообще говоря, брат и вправду устал. А сестра взяла паузу, потому что не успела придумать, что делать дальше. Она подумала еще две минуты, но без толку. Тогда Ника поступила так, как поступала в трудных случаях всегда: принялась говорить быстро-быстро, быстрее, чем мама работала на компьютере. В телевизоре портал Гарри Поттера, в срединке телевизора, я там нарисовала невидимую точку, чтобы не потерять, в точке Гарри Поттер, потому что в точке портал, и там все время Гарри Поттер, понял?
Рома кивнул. Конечно, он ничего не понял, но ему хотелось играть с сестрой дальше.
…Мы в эту точку тихонечно влезем, сначала я, потом ты, и быстро-быстро побежим к друзьям Гарри Поттера, а потом вылезем через точку.
Рома облизнул рот и спросил:
— А где телевизор?
— Дома, но я нарисовала точку тут на листике, смотри, у меня есть голубой фломастер.
— Покажи фломастер.
Ника, у которой не было фломастера, сказала:
— Не покажу, это тайна. Ты просто пролезай в эту точку после меня, а потом сосчитай до четырех.
— Я умею до десяти, — сказал брат и опять облизнул губы. Ему не хотелось лезть в голубую точку, он чувствовал, что уже достаточно большой и может застрять. Ника быстро и правильно оценила сомнения брата.
— Вот тебе моя прихватка для волос, — сказала она, сдирая с хвостика розовую резинку.
Рома зажал резинку в руке.
— Пролезем на минуточку, да и все, — сказала Ника.
Галина потянулась на скамейке. Тень от липы сделалась рваной, легонькие прозрачные облака наводили сон. Однако рассиживаться дальше было некогда. Пришло время дать детям сок и печенье. Галина полезла в объемистую сумку и крикнула:
— Ромочка, Ника, бегом, деточки!
Но Ромы и Ники на той стороне пруда не было. Не было их и на этой стороне, вообще нигде в пределах просматриваемого парка. Галина вскочила на онемевшие ноги и тут же опустилась на скамейку. Одновременно она нащупывала в сумке мобильник. Но куда звонить? Эльмире? И что она скажет, господи? Что заснула на скамейке и потеряла детей? Утоплюсь, проговорила женщина деревянным ртом. В этой луже и утоплюсь.
Галина и сама не заметила, как, тяжело переставляя ноги, обежала прудик и очутилась около куста шиповника, где минуту назад играли дети. На короткой мятой траве валялась розовая Никина прихватка от волос. Все теряет, тупо подумала Галина. Она подняла прихватку и, щурясь на солнце, посмотрела вверх; затем, спохватившись, побежала к выходу. Дорога, ведущая к Верофле, была залита солнцем и пуста. Прислонившись к ограде, Галина заплакала. Она снова взялась за телефон, но, вяло поразмыслив, засунула его в кармашек блузы. И побрела обратно. Ромка сидел спиной к ней около проклятого шиповника, а Ника закричала во весь голос:
— Надо было считать до пяти! Нет, надо было считать до трех, ты считал неправильно!
— Я умею считать до десяти, — вставил Ромочка.
— Не до десяти, а до пяти! а потом до трех: раз, два, три! Ты все испортил. Не мог досчитать до трех!
— Не испортил, не испортил!
Галина, дрожа, обежала пруд. У нее отчаянно болела грудь, но плевать, главное эти на месте, оба. Тяжело дыша, она остановилась.
— Ника, где вы были?
— Ромка все перепутал! Он неправильно сосчитал, и дверь не открылась. Я два раза дергала.
— И я дергал, и я дергал! Я был в портале!
— Почему у тебя синие пальцы? — спросила Галина девочку.
— Она синим фломастером рисовала точку, — сказал Рома.
— Нету у меня синего фломастера! — закричала Ника. — Это секрет, а ты тупица! — Не говори таких слов.
Печенье и йогурт были съедены дома. О том, что дети удрали в портал, Галина и словом не обмолвилась. Вечером, на своей съемной квартире, она нашла голубой карандаш и намалевала на клочке газеты с объявлениями голубую точку. Дрянь, а не девчонка, вечно Ромке голову мутит. Теперь вон в какой-то портал утянула парня. Хорошо, что вылезли, а ну как дверца бы в нашу сторону не открылась? Двадцать лет назад ее собственный сынишка не вернулся из детского лагеря; тоже играли с пацанами, землянку рыли, засыпало Осеньку там… Вот тебе и портал, подумала Галина. Но заплакать не получилось, получилось спать, спать без задних ног.
Книжный магазин на rue de la Gare
В редких случаях она позволяла называть себя Милой. Но всякий раз при этом добавляла, что вообще-то она Камилла — Camille.
— Ты не моя мама, не моя бабушка и не мой дедушка, — сказала она учительнице в русской школе, которая без спросу назвала ее неправильно. — Не называй меня Милой.
Молоденькая учительница, получившая отповедь, растерялась и заморгала. Она работала в школе только вторую неделю и побаивалась учеников, обращавшихся к ней на “ты” и таким независимым тоном, как будто учителями были они, а не наоборот.
Подружка Иванна сказала:
— Не пугай Вику. Она новенькая.
— Пусть не называет меня Милой. Я ей не Мила.
Младший брат Левка, хотя его и не спрашивали, сказал:
— Мама дала шесть мадленок. А ты мне дала две. Давай еще.
— Ты совсем уже, Лева. Не шесть, а четыре. От шести мадленок можно получить заворот живота.
— Gastro, — вставила Иванна.
— Посиди на стуле, — распорядилась Камилла. — Видишь, мы чем-то заняты.
— Я сегодня двух китов нарисовал. С фонтаном.
— Вот и посиди, — заметила Иванна. — И киты твои пусть посидят.
Лева ответил хмурым взглядом и слегка, как бы случайно, покрутил согнутым пальцем у виска. Он терпеть не мог, когда с ним обращались, как с тупицей.
— Киты не посидят. У них фонтан на спине.
— На вот мадленку, — сказала Иванна. — У меня от них живот болит.
Лева принял кекс и уселся на стул. Все равно придется ждать сестру, раз уж мама считает, что он не способен сам перейти дорогу и сделать двадцать шагов до дома. В то время как Камиллу уже отпускают одну в булочную.
Наконец все трое вышли на улицу. Мила и Иванна шли чуть впереди, причем Мила морщилась, стягивая с волос зеленую резинку. У меня от этих резинок волосы слипаются, мама говорит, что я иначе потеряю зрение, а мне итак купили очки, вернее еще купят — знаешь, в квадратной розовой оправе.
Наступило молчание, и Лева хмуро сказал:
— Я забыл точилку.
— Завтра заберешь.
— Не завтра, а в среду.
— Слушай, — сказала Камилла. — Мы разговариваем. Ты можешь просто спокойно идти?
— Я видел в дверях волка.
— В каких еще дверях?
— Тут.
Они уже миновали биомагазин, мясную лавку и аптеку. И остановились перед дверью в крошечный книжный магазин.
— Тут, — повторил Лева.
— Волки не любят городской шум, — сказала Иванна.
— А этот любит.
Почти все парижские дети боятся волков. В Версале, в Верофле, в Медоне и так далее та же история. Не медведь, не тигр, не монстр неизвестной породы, а именно волк. Может, в далекие времена Париж служил логовом серых волков? Так или иначе, Левино заявление имело успех. Девочки, хотя и неохотно, проявили заинтересованность.
Камилла сочла нужным спросить:
— Чего ты там такого видел? Наверное, тень от платана?
— Платан твой на самолете что ли прилетел?
Возражение было здравым. Вдоль улицы росли только кустарники, покрытые желтыми и пурпурными цветами. И они не были похожи на волка.
Иванна сказала авторитетно:
— У детей огромная фантазия.
Лева, глянув исподлобья, сказал:
— У него хвост был, как эта штука, которая загораживает въезд машинам.
— Шлагбаум?
— Угу. И серый, как огонь.
— Как дым.
Остаток пути проделали в молчании. Волк с хвостом величиной со шлагбаум заставил придержать языки. Около двери Иванна сказала подружке:
— Пока. Мы с мамой сегодня купим лак.
Лева не понял. У него постоянно сползали круглые очки, но от завязки он отказался. Сказал, что не маленький и что он почти научился жонглировать.
Мама спросила:
— Что же, будешь очками жонглировать?
В комнате Лева уселся между полкой с книжками и выключенным обогревателем. За его железным боком хранились его рисунки. Мама иногда доставала их оттуда и перекладывала в ящик, но назавтра они снова были на месте.
— Для чего хранить рисунки за обогревателем? У тебя есть стол.
— Туда Мила лазит.
— Не Мила, а Камилла! Это не только твой стол.
Мама сказала:
— Нам пока некуда поставить второй стол. Придется вам мирно сосуществовать.
Чаще всего Лева рисовал явления природы. Например, действующие вулканы, Большой взрыв или полет шмеля. Если смотреть со стороны, могло показаться, что все изображения похожи друг на друга: разноцветные полосы покрывали весь лист, а кое-где карандаш даже оставлял дырки в бумаге. Но это происходило от того, что явления носили необузданный, первозданный характер; уследишь ли за потоком вырвавшейся на волю лавы? Лева, кстати говоря, давал точные комметарии к каждому своему рисунку. Говорил, к примеру:
— Это выброс лавы. Одна лава долетела до Луны.
— «Одна лава» не говорят, — сказала Мила.
— Я говорю. Одна лава, одна лава, одна лава!
Брат и сестра нередко ссорились. Способствовало этому и то обстоятельство, что Камилла то и дело воспитывала мальчика, а Лева, наоборот, тяготел к независимости, и вот возникало несоответствие.
В конце мая Лева сказал маме:
— Есть идея насчет подарка.
Мама (ее звали Рита) немного удивилась. Потому что толком не поняла, о каком подарке идет речь: ведь День рождения у Левы был в ноябре, а до Рождества вообще было жить да жить.
— По какому случаю подарок? — прямо спросила Рита, точно зная, что намеками ее детей не проберешь.
Но Лева ответил уклончиво:
— Просто если будет нужен подарок.
— Подарок тебе и Миле?
— Миле не нужно. Она сделает подарок своими руками.
— Сама себе что ли? — спросила Рита, невольно вовлекаясь в загадочный диалог.
Лева вздохнул и на несколько минут ушел в свою комнату. Мама же занялась электронной почтой. Вернулся Лева не один. У него в руках был блокнот, как оказалось, с единственным листочком в середине. Он протянул его Рите, и та осмотрела тощую записную книжку.
Лева сказал:
— Почти совсем не осталось страниц.
— Ладно, купим другой.
— Я бы мог сам купить. Если ты мне подаришь немного денег, я куплю сам.
— Это и есть идея насчет подарка?
Сын кивнул.
— Я куплю сам, — добавил он. — Чтобы не беспокоить тебя и Милу.
— Купишь какую-нибудь дрянь. Выбросишь деньги на улицу, — вмешалась, появляясь в дверях, Камилла.
— На ветер, — машинально поправила Рита.
Она чувствовала, что дети, как обычно, втащили ее в дебри какого-то нелепого спора, а она, как обычно, попалась на удочку. Чтобы покончить с препирательством, мама сказала:
— Вот два евро, вместе зайдите в книжный около вокзала, там наверняка есть.
Лева посмотрел на мать исподлобья.
— Я мог бы сходить один. У Милы дела.
— Через дорогу?
— Мы можем перейти вместе, а потом я пойду в магазин.
— А обратно?
— Обратно я пойду другой дорогой.
— Так, — сказала Рита, оторвавшись от ноутбука. — Другой дороги не будет. И один ты не пойдешь. Только со мной или с Милой. Мила, я могу на тебя рассчитывать?
— Не забудь, что я пообещала помочь одному человеку, — заметила Камилла. — Не могу же я нарушить обещание.
— Вот и помоги. Считай, что этот человек я, — сказала Рита. — Деньги возьми в вазочке на тумбе, хорошо?
Рассеивая вздохи и бросая на мать невыразимые взгляды, Камилла встала и направилась в их крошечный коридор.
— Долго тебя ждать? — крикнула она брату.
Лева молча встал и посмотрел на Риту, точь-в-точь как только что Камилла. Это был упрек и неодобрение. Однако Ритины пальцы уже летали по клавишам. Ей надо было работать, хоть просверли в ней взглядом дырку.
В магазине было прохладно и сумрачно. Крошечное помещение было перегорожено шкафом, но некоторые книги столбиками лежали на полу. Из-за шкафа показался хозяин настолько высокий, что ему пришлось согнуться. Он согнулся ради того, чтобы поприветствовать посетителей. Камилла вежливо ответила, а Лева громко сказал:
— Un cahier et un livre.
— Пожалуйста, — подсказала Камилла по-русски.
— S’il vous plaît, — хмуро повторил брат.
— Блокноты тут. А что касается книжки… Мсье ищет какую-то конкретную книгу?
— Ему все равно. Он сам не знает, что ищет, — несколько запальчиво реагировала сестра.
— Знаю. Нужна книга про диких волков.
— Волки, к твоему сведению, все дикие. И вообще, у нас только два евро.
Хотя последние слова были сказаны по-русски, высокий человек, кажется, уловил смысл.
— Attendez, s’il vous plaît, — удаляясь обратно за шкаф, проговорил он.
— Я возьму себе розовый ластик, — объявила Мила.
— Это я пошел в магазин, а не ты.
— Магазин для всех. И я возьму ластик, а дикие волки подождут.
Лева закипал. Сестра снова принялась распоряжаться, да еще в чужом месте. Он прикидывал, какую бы ядовитую фразу произнести в ее адрес, но так ничего и не придумал. Зато ему пришло в голову заглянуть за шкаф. В конце концов, с той стороны шкафа тоже был магазин, и там, наверное, искал для него книгу хозяин. Но за шкафом никого не было. Лишь пустой темноватый угол, да столбик книг на полу. Интересно, куда же ушел высокий человек? Лева огляделся внимательнее, а лучше сказать, не огляделся, а обследовал всю доступную поверхность стены. Он искал щели, которые — если ты обладаешь дополнительными способностями — можно превратить в портал. Но никаких щелей в стенке не было, если не считать небольшой дырки в углу. Портал для мышей, иронически подумал Лева и тут же сам себе обещал никому не рассказывать про свое открытие. Это открытие была не дырка в полу, а то обстоятельство, что хозяин магазина ушел туда не знаю куда; сделал два шага, очутился за шкафом и растворился в воздухе, как летучий газ. Некоторое время, нахмурившись и уставившись в стену, Лева обдумывал свалившуюся на него тайну. Если расставить события по порядку, то получалась вот такая картина. Вначале он попросил книжку про волков. Затем продавец ушел за книжкой за этот вот шкаф. Потом туда направился Лева, но не нашел в углу ни продавца, ни книги. Лева, который от природы умел соображать очень быстро, очень быстро сообразил: серый волк, который был для одного дела нужен Леве, натолкнулся на продавца, а что было потом, Лева не знал.
Камилла из-за шкафа сказала:
— Пойдем, Лева. Видишь, твою книгу еще не привезли.
Лева промолчал. Он решил молчать, пока Мила не зайдет за шкаф. Ему очень нужна была книга про волков. Обычного волка он мог бы нарисовать сам. Но первого волка было не нарисовать самому, он был ростом сто сорок метров. Да, сто и еще сорок метров, огромная высота. Дважды он видел такого зверя; ну, один раз можно не считать, но второй раз он видел волка свои глазами, вернее, не волка, а его помощника, вылепленного из серого песка. Маленький Шарль спросил, откуда взяли столько песка. Лева не знал точно — невозможно все знать! — и ему пришлось пойти на хитрость. Он сказал Шарлику, что серый песок взяли на специальных разработках.
— Месье, — сказал хозяин. — Нужной вам книги пока нет. Но ее привезут со дня на день.
Лева вышел из-за шкафа, а продавец уже был тут как тут. Он стоял, немного согнувшись, и объяснял Леве, что придется подождать.
— Могу предложить пока только вот это.
Продавец положил перед Камиллой и Левой книжку, и Камилла прочитала: «La Vallée des sables grises».
— Ну что? — нетерпеливо спросила сестра. — Это тебе нужно?
Лева умело скрыл волнение и лишь кивнул. Но глаза его ярко заблестели, выдавая истинные чувства. Книжка стоила два евро, которые Камилла положила на стол. Ничего удивительного, что книжка называется «Долина серых песков». Лева еще тогда говорил, что волчий хвост был серый, как огонь. И помощник волка был вылеплен из серого песка, и сам первый волк — огромный, как башня, и серый, как высокая гора в долине серого песка… Такие горы называются барханы, подумал Лева, засыпая вечером в кровати. Серые барханы высокого роста стояли тут и там в его сне.
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/y2020/nomer8_9/vetrova/
