(документальный рассказ)
Вот и улица Моховая. Увидев вывеску редакции знаменитого журнала «Звезда», я зашёл в подъезд. Поднялся на второй этаж, вручил рукопись секретарю, а вместе с ней и свою литературную судьбу, получив взамен визитку и предложение подойти к редактору по прозе через три месяца.
Пришло время узнать участь повести. С трепетом подошёл к знакомой двери редакции, направился по узкому коридору в дальнюю комнату. Редактор по прозе, Каминский Евгений Юрьевич, невысокий, щуплого телосложения мужчина лет шестидесяти, смотрел на меня оценивающим взглядом. На его заваленном рукописями большом столе стоял бюст Льва Толстого. Я почувствовал слабость в ногах, осознав, что моё творчество будут оценивать по великому классику, и рухнул на стул, не дожидаясь приглашения. Из начала разговора стало понятно, что текст повести редактор не читал. А для чего тогда пригласил?
− Вы кем работаете?
− Учителем.
− Печатались?
− Издавали. Но меня можно назвать начинающим.
− Захотелось перед девушками похвастаться, мол, смотрите, какой я писатель?
− Мне шестьдесят четыре года. В моём возрасте перед девушками хвастаются не литературными достижениями, а толстым кошельком.
− Зачем тогда решили писать?
− У меня интересная биография, хочу поделиться своим жизненным опытом, мыслями.
− А вы человека убивали? В тюрьме сидели?
− Нет.
− Значит, ничего в жизни не видели, ничего не знаете.
− А вы писатель?
− Да, уже сорок лет пишу.
− Значит, вы людей убивали и в тюрьме сидели.
− Давайте договоримся: я почитаю вашу повесть. Посмотрим, что вы там написали. А через неделю позвоните, я определюсь.
…
Прошла неделя. Звоню.
− Это какой рассказ? Напомните.
− Повесть «В поисках себя».
− Так, посмотрим… А, вот она… сейчас найду заключение: «В печать. Требуется шлифовка».
− Я буду благодарен, если вы укажете, где нужна доработка. Любой труд должен быть оплачен, поэтому, скажите, сколько я вам должен за это заплатить?
− Ты меня хочешь купить?! Я не продаюсь! – кричал Евгений Юрьевич на другом конце провода. Кричал так громко, вероятно, чтобы слышали в соседних комнатах. Чтобы не только я, но и сотрудники редакции знали, что Евгений Юрьевич не продаётся. Он ещё долго возмущался, затем я спросил:
− Вы закончили? Тогда определимся по сумме.
− Вы в спортзал ходите? – спросил он совершенно спокойно.
− Хожу, правда, нерегулярно. А это вы зачем спрашиваете?
− Сколько стоит одно занятие с инструктором?
− В нашем зале инструктор за полуторачасовое занятие берёт 1500 рублей.
− Ну вот, Владимир Александрович, мы с вами и определились по деньгам. Будем встречаться два раза в месяц.
− И как долго?
− Думаю, два-три месяца. Захватите ещё другие свои рассказы.
…
И вот я пришёл на первое занятие. Евгений Юрьевич пригласил в большой редакционный зал с очень высоким потолком, резной деревянной дверью, старинной мебелью. Расположились за небольшим круглым столом.
− Принесли рассказы? Ну, вот с этого начнём. Этот рассказ в три раза короче повести твоей будет.
− Мы же договаривались немного «подшлифовать» повесть.
− Да с ней всё в порядке. Давайте рассказ посмотрим.
Пока Евгений Юрьевич читал, я вертел головой, рассматривая помещение. На стульях лежали высоченные стопки журналов за разные годы. Их тут тысячи, наверное. Есть и книги, выпущенные этим издательством.
− Ну что ж, я прочитал и хочу вам раскрыть глаза на женщин, какие они сволочи! – эмоционально начал Евгений Юрьевич, размахивая руками.
− Я вас не понимаю. В рассказе три персонажа, один из них − женщина, и ничего плохого о ней не написано, − я был удивлён таким неожиданным вступлением.
− Чтобы передать суть рассказа надо знать, что все женщины − дряни. Вы этого не понимаете, а я вам всё-всё об этом расскажу, − он вскочил со стула и стал быстро расхаживать по комнате.
− Не надо рассказывать, мне не семнадцать лет. Вас, Евгений Юрьевич, женщины, наверно, сильно обижали, раз вы о них такого мнения. Простите их.
− В жизни всё сложней, чем вы думаете.
− Зачем усложнять? Я как-то сказал, что жизнь проста, но её усложняют люди. Мне эти слова понравились. Правда, потом выяснилось, что точно так же говорил, чуть раньше меня, Конфуций.
− В вашем рассказе образ женщины представлен как-то банально. Наши читатели умнее, чем вы, писатель. Надо написать что-то такое… Вы почитайте роман Льва Толстого «Анна Каренина» и тогда поймёте меня.
− Ну, в этом романе вообще всё банально. Анна выходит замуж за старого, у которого статус и деньги, а её как женщину тянет к молодому. А молодой, чтобы повысить свою самооценку, хочет любить многих женщин, поэтому и отталкивает от себя Анну. Она же, забыв о своём долге перед мужем и сыном, не справившись с эмоциями, решает одним махом покончить со своими проблемами. Этот роман банален во всём, вот поэтому он нам и близок, вот поэтому его можно назвать великим. Жизнь проста, но сами люди создают себе проблемы.
− Вас послушаешь, так в нашей жизни всё просто. А почему, в таком случае, происходят человеческие трагедии?
− В моём рассказе два мужика и одна женщина. И тут тоже всё банально. Понятно, чего мужики от неё хотят. Но как строятся между ними взаимоотношения, когда они вынуждены быть все вместе, когда никто не может хлопнуть дверью и уйти? Тут-то и возникает трагедия для каждого из них.
− Странный вы, Владимир Александрович. Вроде бы зрелый мужчина, а так упрощённо думаете о женщинах.
− Хотите, я вам модель построю? Мужчина – это крыса, или правильно сказать, самец крысы.
− Слышал, что мужиков козлами называют…
− Не перебивайте. Крыса − это умное животное. А женщина − это сыр в мышеловке, ароматно пахнущий и, наверно, вкусный. Крыса понимает, что этот сыр таит опасность, и даже его братья уже попались в мышеловку. Но он умнее их, он не попадётся. Но… Но лучше нам говорить о рассказе, а не о женском коварстве.
− И всё-таки. Если следовать вашей теории, то женщина, скорее, кошка, чем сыр.
− Для кого-то она и кошка, но для большинства мужчин – сыр. Была бы женщина кошкой, мужчина бы её боялся и ненавидел, но он ведь тянется к ней.
− Владимир Александрович, купите у меня сборник рассказов моих учеников «Мастерская Е.К.». Каждый из авторов был один тупее другого, − Евгений Юрьевич постучал костяшками пальцев по столу, − а почитайте и убедитесь, какие они, с моей помощью, неплохие рассказы написали. У меня все авторы плакали, убегали, а потом возвращались и умоляли продолжить работу. И вы тоже будете плакать.
− Скорее вы будете плакать. А если я уйду от вас, то точно не вернусь.
Я слушал Евгения Юрьевича и думал, как странно он ко мне обращается: то на «ты», то на «вы». Если со мной, старшим по возрасту, так фамильярничает, то как же он общается с молодыми литераторами? Может, у них в редакции принята такая форма общения? А, может, меня лохом считает, потянет деньги, а потом ничего не напечатает? Может быть, может быть… Хотя обещал напечатать повесть, да и рассказ ему нравится, только, сказал, его надо немного доработать. Впрочем, чем мы с ним и должны заниматься. Если обещал, значит сделает. Он же мужик. Правда, Евгений Юрьевич в основном работает с женщинами, а это накладывает на человека определённый отпечаток. Я пришёл учиться литературе, а он мне о женщинах рассказывает, какие они стервы. Он хорошо разбирается в литературе, может, и сам неплохо пишет. Надо будет почитать его романы.
− Евгений Юрьевич, я не знаком с вашим творчеством. Дайте что-нибудь почитать?
− Да вот, возьмите роман «Свобода». Это моё лучшее детище.
− Вы нашли место на земле, где есть свобода?
− Да, и это Север. Человек уезжает из цивилизованного мира, и там, на Севере, чувствует себя свободным.
− А я разговаривал с девочкой Машей из первого класса. Она утверждала, что полной свободы не бывает и привела пример: даже Диоген, провозглашавший идеалы аскетизма и считавший, что подлинное счастье заключается в свободе, по мнению Маши, не свободен, так как живёт в бочке. Но её изготовили люди. У него, хоть немного, но есть одежда и еда. Без людей он не смог бы это получить, значит, Диоген от них зависим. Свободным быть невозможно, утверждает первоклассница Маша. От себя бы добавил, что Диоген общается с людьми, использует знания и человеческий опыт. А что, разве ваш герой романа на Севере лишён всего этого? Куда бы человек ни уехал, от себя, от своих проблем, он не убежит.
− Первоклассница не может так рассуждать.
− Она любит читать про философов. Маша лишена стереотипов и видит мир без домыслов. Она из тех детишек, которые замечают, что «король-то голый». Если вы не против, я могу пригласить её сюда, вам было бы интересно побеседовать с ней на эту тему.
− Нет-нет. Пусть только пришлёт свои записи.
По дороге к метро я думал о своём первом занятии. Как-то бестолково всё прошло. Рассказ не обсудили. Редактор завёл словоблудия о женщинах, да и я повёлся – о свободе стал говорить.
…
От второго занятия я ожидал большего. Передал Машины записки. Евгений Юрьевич только взглянул, но не стал читать. Я предполагал, что он спросит моё мнение о романе «Свобода», но ни в этот день, ни в другой он не возвращался к нему.
− Владимир Александрович, вам удалось прочитать сборник моих рассказов?
− Прочёл, но не до конца.
− Первый рассказ «Тихий», согласитесь, великолепен. Его даже артист театра читал на радио.
− Нормальный рассказ. Плагиатом назвать, конечно, нельзя, но идея, как мне кажется, взята у Льва Толстого из «Холстомера». Главным персонажем там является лошадь, а у вас − собака. В самом начале рассказа неудачно использован термин «хвостатые». Я подумал, сначала, что речь идёт о крысах, а оказалось – о собаках.
− Позднее я объяснил, кто они такие.
− Ну да, ну да. Позже объяснили.
И опять Евгений Юрьевич завёл разговор о женщинах. Я пытался возражать, но он меня обрывал: «Я должен говорить, а вы – только слушать». Впрочем, без причины и прыщ не вскочит, значит, что-то его побуждает так плохо думать о них. Кто-то из близких женщин сделал ему больно. Меня поразила его фраза: «Любовь – это самопожертвование». Посмотрели бы на нас сейчас молодые люди. Не поздновато ли вы, старичьё, задались этим вопросом? А не лучше ли больше времени уделять своим внукам?
− Давайте, Евгений Юрьевич, договоримся: обсуждаем только рассказ. О бабах − ни слова.
− Хорошо. Вот вы пишете о том, как главный герой несёт рюкзак. Так с рюкзаками не ходят. Пройдите по комнате, как будто вы несёте тяжёлый рюкзак.
Я пошёл, внутренне негодуя. Он − не режиссёр, а я − не актёр.
− Вы не так ходите. Надо вот так, − и он показал, как надо идти с тяжёлым рюкзаком.
− Евгений Юрьевич, если при ходьбе немного вытягивать носок, то вас можно смело зачислять в балет. Вы когда-нибудь ходили в спортивные походы?
− Нет, но я видел, как носят рюкзаки.
− А я, между прочим, инструктор туризма, пятьдесят лет хожу в походы. Вы, лучше, подскажите, как писать, а не как ходить.
− А вы книжки читаете или только пишете?
− Сейчас дочитываю книгу лауреата Нобелевской премии за прошлый год.
− А кто лауреат? Я заработался, не уследил.
− Польская писательница Ольга Токарчук. Вот закончу и вам дам почитать.
− Нет, не надо. Никогда о ней не слышал, не буду даже тратить время на чтение. Это не литература.
Закончилось занятие. Так ни одной строчки рассказа и не обсудили. За что я деньги плачу? Как тяжела участь начинающего писателя!
…
В очередной свой приход в редакцию «Звезды» я удивился шутке Евгения Юрьевича:
− Владимир Александрович, ваш портфель не соответствует статусу учителя. Это портфель для доктора философии. Вот я – доктор философии, мне он подойдёт.
Во даёт, мужичок! Оказывается, он ещё и философ. Правда, в наше время, куда ни плюнь, попадёшь если не в философа, то в психолога точно.
− А вы ещё и философией занимаетесь?
− Я многим занимаюсь, а в прошлом − геолог, кандидат наук.
Это очередное бахвальство или он напрашивается на подарок? Я плачу две тысячи за занятие, хватит ему и этого.
Наши встречи проходили два раза в месяц. На следующее занятие я принёс небольшой рассказ философской направленности. Евгений Юрьевич как-никак доктор философии, наверняка ему понравится эта тема. Но прочитав его, он тихо ответил: «Это не моё». Сказал бы, что не формат журнала, было бы понятно. Но так как тема серьёзная, я решил отправить рассказ в три известных российских литературных издательства, а также в Лондон и Мюнхен. На следующий же день получил от них согласие на публикацию. Даже обидно стало – Москва будет печатать, а мой родной Питер отказывается. Как субъективна литература! От одного редактора зависит успех или полный крах начинающего писателя. Видимо, надо самому издавать книгу и продвигать её.
...
Евгений Юрьевич раза три предлагал за отдельную плату обработать мой рассказ. Но как ему доверить своё творение, если, по его версии, один из героев должен облеваться, а другой − обмочиться. Да и скучно пишет, с трудом дочитывал до конца. Возможно, с точки зрения литературы, всё правильно написано. Но скучно же! Хотя кому-то нравится. Быть может, он просто издевался надо мной, но это как-то странно, за мои же деньги…
− Владимир Александрович, я расскажу вам про службу в армии.
− А вы были в армии?
− Мой приятель служил.
− Да я же вам повесть принёс о своей службе!
− А! Я вспомнил. Её надо обязательно опубликовать.
− Так я для этого и пришёл к вам в редакцию. А сейчас вернёмся к рассказу, а то вы ещё начнёте учить меня, как выжить в тюрьме.
− Я в тюрьме не сидел.
− А как же вы стали писателем, если никого не убивали и в тюрьме не сидели? Я хотел бы задать вопрос. Скажите, как отец сыну, быть может мне не стоит браться за литературу? Лучше другим, более полезным делом заняться? Не хочу время впустую тратить, я ведь уже немолод.
− Нет-нет. Всё у вас нормально. Только Льва Толстого сразу стали печатать, но он гений.
− Если для «Звезды» этот рассказ не подходит, может, издать его в журнале «Аврора?» В одном из номеров вы были соредактором.
− «Аврора» − это вообще не литература. Лучше тогда уж отправьте рассказ в заводскую газету «Мясной гигант», там хотя бы в качестве гонорара хорошую вырезку дадут. Кроме «Звезды», есть «Нева», ну, ещё есть московские толстые журналы. Всего по России их штук десять наберётся, а остальное – это не литература. Подработаем рассказ и опубликуем в «Звезде». Я обещаю.
− Евгений Юрьевич, а сохранился в Москве Литературный институт?
− Ничему там вас не научат. Была у меня недавно одна выпускница этого института, так я ей прямо сказал, что она − полная дура и в литературе ничего не соображает. А чему её могли там научить? Я знаю одного тамошнего профессора, так он, кроме дома и работы, нигде не бывал и ничего не видел. Что он может о жизни знать? Чему он может научить? А я Север прошёл, кругосветку совершил.
− Вы постоянно мне ставите в пример Толстого, Гоголя. Поясните, может, я чего-то не понимаю. Литература, на мой взгляд, должна развиваться, как и искусство, которое ищет новые формы подачи материала, вы согласны?
− Литература развивается, но вы, Владимир Александрович, должны ориентироваться на эталон, поэтому надо много читать классики.
− Я и стараюсь читать классиков, но не только их. Вы меня иногда удивляете: не цените таких авторов, как Шолохов и Фолкнер, Бродский и Довлатов. Вас послушаешь, так есть только три достойных писателя: Толстой, Гоголь, ну и вы, Евгений Юрьевич.
…
Следующее занятие редактор предложил провести у него дома. Он сел в офисное кресло, а я расположился в старинном кресле напротив. Евгений Юрьевич был очень гостеприимен, угощал шоколадом, конфетами, а также кофе с коньяком. Я даже растерялся:
− А коньяк-то зачем?
− Чтобы лучше думалось. Вы зачем в кресле развалились? Это же ампир.
− А табуретка найдётся? Вдруг ампир подо мной развалится, и не рассчитаться мне с вами будет.
− Не развалится. Сожмите руку в кулак.
− Это ещё зачем? Впрочем, пожалуйста.
− Я так и думал, рассказ «Поединок» вы с себя писали. У вас набиты костяшки пальцев, значит, вы участвовали в соревнованиях по смешанным единоборствам.
− Да это так давно было, что даже и не вспомнить.
− А я боксом занимался.
− И в соревнованиях участвовали?
− На первых же соревнованиях мне сломали нос, и я бросил бокс. Пошёл в хоккей.
− Долго играли?
− Недолго. Пока ребро не сломали.
− Евгений Юрьевич, вы расскажите что ещё сломали, а я попробую угадать, какими видами спорта вы занимались.
− Давайте не отвлекаться. Владимир Александрович, у вас в рассказе прописаны три ярко выраженных архетипа. Я предлагаю ещё усилить. Вот здесь вы пишете, что главный герой, войдя в купе, закинул рюкзак на полку. Напишите уточнение, что он грязными сапогами встал на обе нижние полки…
− Да не мог он даже в чистых сапогах ступить на простыни!
− Этот – смог. А вот вы ещё пишете, что он налил себе водки. Надо усилить. Напишите, что он налил себе водки в гранёный стакан до краёв и жадными глотками выпил до дна.
− У Карла Юнга я не видел такой архетип, как алкаш.
…
Через две недели я вновь позвонил Евгению Юрьевичу:
− Добрый день. На занятие приехать не смогу. За окнами буйствует коронавирус. Сижу дома. Будем беседовать с вами по ватсапу.
− Давайте говорить по скайпу. Я должен видеть ваше лицо.
− Моё лицо можно увидеть и по ватсапу. Но зачем оно вам? Я не девушка-красавица. Смотрите на мониторе компьютера текст, который я выслал на электронную почту.
− И как мы будем работать?
− Перед вами будут два текста, второй – с моими поправками, я буду зачитывать изменения, а вы решите, какой вариант лучше.
Редактор неохотно согласился.
…
Прошло ещё две недели.
− Добрый день, Владимир Александрович, почему не звоните по поводу занятия?
− В начале нашего знакомства вы обещали, что за два-три месяца мы сможем «подшлифовать» и опубликовать повесть. Потом сказали, что никакой доработки не требуется, с ней всё в порядке, а лучше заняться рассказом. Прошло восемь месяцев. Текст уже давно готов. Вы просто придираетесь к каждой запятой, постоянно повторяетесь, ничего нового от вас я давно не слышу. А, может быть, вы изначально не собирались публиковать ни повесть, ни рассказ? Я понимаю ваше желание заработать, так лучше было бы разбирать другие мои рассказы. Возможно, не хотели затрачивать усилия? Вот и топчемся на одном месте. Но тут вы промахнулись. Я делаю вывод: результат почти нулевой, публикации нет. Я беднее не стал, но и вы не разбогатели. Всё это не по-мужски. Так что, больше никаких занятий не будет. Прощайте.
Июнь 2020 год
Владимир Александрович Замышляев. Родился в 1953 году. В качестве литературного псевдонима принял фамилию матери (Кречетов), которую считаю незаслуженно забытой. Служил на Северном флоте. Инженер-технолог, психолог. Работал на стройке, на заводе, в школе, на общественной работе, занимался наукой, предпринимательством. Инструктор водного туризма. Много путешествовал по России. Удавалось выезжать за границу − побывал в 95 странах мира. Опубликовал семь публицистических статей. Печатался в литературно-художественных альманахах: «Вдохновение» (Санкт-Петербург), «Православная Русь» (Санкт-Петербург), «Арина НН» (Нижний Новгород), «Ушедшим в бессмертие…» (Санкт-Петербург), «В контакте с юмором» (Новокузнецк), « ARONAXXI» (Волгоград), «Серебряный дождь» (Коломна), «Смехопарад» (Москва); в журналах: «Смена» (Москва), «Бийский вестник» (Бийск), «Союз писателей» (Новокузнецк), «Невский альманах» (Санкт-Петербург), «Мир путешествий» (Казахстан), «Чайка» (США), «Ёрш» (Санкт-Петербург), «Что есть Истина?» (Лондон), «Подлинник» (Мюнхен), «Мастерская» (Ганновер, Германия)), «Литкультпривет!» (Нижний Ингаш); дипломант международного конкурса «Север – страна без границ» (Satila of Sweden), номинант литературной премии имени Сергея Есенина «Русь моя» (Москва), номинант национальной литературной премии «Писатель года» (Москва), номинант международного конкурса «Созвездие духовности» (Украина), номинант «Международного конкурса одного рассказа» Литературного проекта LITER-RM.RU (Мордовия), номинант литературной премии «Наследие» (Москва), дипломант (третье место) литературного конкурса имени К.С. Бадигина (Калининград). Проживаю в Санкт-Петербурге.
