Эдуард Бормашенко
Не зря
בס''ד
"Истина – одно из немногих русских слов, которое ни с чем не рифмуется".
В. Набоков. «Лекции по русской литературе».
Кипят, булькают и пузырятся страсти по Виктору Суворову. Дискуссии, плавно переходящие в разборки, дают прекрасный материал для исследования социальному психологу: в самом деле, отчего некая тема так задевает широкие массы, а иная оставляет их равнодушными? Но здесь ответ – на поверхности, затронут стержневой советский коллективный миф – "наша Победа". В дискуссии налицо два слоя: спор профессиональных историков, о том было ли гитлеровское наступление превентивным (Алданов говорил, что с тех пор, как люди воюют, все войны были превентивными, других никогда не было). Второй слой - ругань широких народных масс. Заметим, что граница между слоями – нечеткая, это не физика, где граница между понимающими и плебсом развешена четче. Да и то сказать, что "глобальное потепление" эту границу подразмыло, как же: у всех есть мнение.
Признаюсь, предмет дискуссии мне видится странным. Факты всем известны. Войну развязала Германия. Поведение немцев отличалось неслыханными в Новое Время военными преступлениями. Бесконечные людские ресурсы СССР и помощь союзников поставили Германию на колени. Советские войска в Восточной и Западной Европе отметились разнузданным мародерством и изнасилованиями местного населения, на которые начальство (и само не без греха) смотрело сквозь пальцы (см. мемуары Льва Копелева "Хранить вечно"). Благодаря победе СССР на рассказы о мародерстве и изнасилованиях в течение пятидесяти лет было наложено табу (как говорил Вальтер Беньямин, история доносит до потомков только голоса победителей, голосам побежденных везет меньше). И солдат и офицеров-насильников, которых надо бы судить за военные преступления не вытащили "за ушко и на солнышко", как эсэсовцев, коих до сих пор справедливо травят. Победа СССР законсервировала на полвека рабство в Восточной Европе.
Таковы факты. Они всем известны, известны и тем, кто их отрицает. Было ли нападение Германии превентивным? А какое это имеет значение? Агрессивный характер советского государства не вызывает сомнений, достаточно вспомнить финскую войну. Да и официальная доктрина почти не прикрывалась флером миролюбия, как же: "давай мировую революцию". Что может добавить к характеристике режима, создавшего Гулаг, и пошедшего на пакт Риббентроп-Молотов, желание напасть на Германию первым?
***
Тем, кто желает распрощаться с иллюзиями на тему моральной физиономии "воинов-победителей" (не всех, но и не малых числом), советую мемуары Алэн Польц, женщины, которую таскала за собой советская часть, вошедшая в Венгрию (Nota Bene, 2004, N2). Женщин не только насиловали, но, походя, убивали, как правило, ломая позвоночник. "К рассвету я поняла, как происходит перелом позвоночника. Они (советские солдаты) делают так: женщину кладут на спину, закидывают ей ноги к плечам, и мужчина входит сверху, стоя на коленях. Если налегать слишком сильно, позвоночник женщины треснет. Получается это не нарочно: просто в угаре насилия никто себя не сдерживает. Позвоночник, скрученный улиткой, все время сдавливают, раскачивают в одной точке и не замечают, когда он ломается". Читать мемуары Ален Польц и не сойти с ума кажется невозможным. Г. Померанц и Л. Копелев оставили свидетельства вполне в том же духе. Какой режим был лучше: гитлеровский или сталинский? Что хуже Гулаг или Освенцим? Бредовые вопросы. Нет мерки, чтобы мерить.
***
Итак, факты, в общих чертах, известны. Но, во-первых, находятся те, кто их отрицает. Отрицающих не мало, как немало отрицающих Катастрофу. Не трудно понять, например, почему отрицают Катастрофу иранское руководство, а мародерство и массовые изнасилования – Генштаб Российской Армии. Здесь все прозрачно. Но те, кто фактов не отрицают, делают из них весьма неожиданные выводы. И тут удивляться не приходиться. Такие неглупые люди, как А.И. Солженицын и А.Д. Сахаров, пожалуй, сошлись бы в том, что касается фактов о Советском Союзе, но выводы сделали совсем различные (нелишне помнить о том, что однозначная интерпретация исторических фактов, во-первых, невозможна, а, во-вторых, зависит от изначальной установки интерпретатора).
Я хочу поговорить о выводах, сделанных из все тех же фактов Д. Хмельницким ("Заметки по еврейской истории", № 132), ибо полагаю, что примерно так думают сегодня многие. На этих выводах определенно стоит остановиться подробнее. А пишет он следующее: “Среди аргументов в пользу того, чтобы не пересматривать советские стереотипы один из самых возмутительных (и самых частых) такой: «Как можно говорить ветеранам войны, что они прожили жизнь зря!?». Когда-то этот вопрос, только не в риторической форме, мне задал собственный тесть, фронтовой разведчик, член партии с 1942 г., школьный учитель истории. И грустно согласился с тем, что да – зря. Потому что практически все, ради чего они жили и страдали, чему учили их и чему они учили других, сегодня либо упоминать неудобно в приличном обществе, либо это оказывается откровенной ложью. Обычно, к такому аргументу прибегают люди совсем не «ветеранского» возраста, сами далеко не уверенные в том, что жизнь и труд советских людей не шли на пользу ни им, ни окружающим, и прячущие эту свою неуверенность под лицемерной заботой о чувствах гипотетических ветеранов-сталинистов. При том, что даже среди самых старших советских поколений вполне хватает людей, понявших, кто раньше, кто позже, что жизнь посвященную работе сначала на одну, а потом на вторую мировую войну, вполне можно считать прожитой зря. И способных оскорбиться от того, что их автоматически считают сталинистами”.
Поразивший мое воображение вывод состоит в том, что все поколение людей, имевшее несчастье родиться в сталинской России прожило жизнь зря, ибо все эти люди косвенно пособничали режиму. С этим заявлением стоит разобраться поподробней, ибо принадлежит оно человеку интеллигентному и по убеждениям леволиберальному. Сам характер утверждения предполагает возможность оценочных моральных суждений (а именно таково суждение "некто прожил жизнь зря") в отношении огромных масс людей, ведь ни много ни мало речь идет обо всем населении СССР. Невероятно. Казалось бы, либеральный подход к обществу категорически запрещает подобные суждения. В любой толпе есть грешники и праведники (простите за банальность), да и сегодняшний грешник, завтра может оказаться праведником, а может статься и наоборот. Моральные суждения в отношении масс – невозможны, это - азбука либерализма. Вполне советский человек, майор Лев Копелев, пытается остановить мародерство в Кенигсберге и получает десять лет лагерей, за хорошее отношение к пленным получает такой же срок тюрьмы Е. Мелетинский; примеров не счесть. Как сказано в "Пиркей Авот" (4, 3): "не презирай никого, ибо нет человека, у которого нет своего часа".
***
«Интеллигент любит не ближних, не тех, кто рядом, а дальних.
Страдания негров в чужой стране, китайского кули,
уральского рабочего вызывают у них больше сердечных
мук, чем неудачи соседа или несчастья жены».
В. Набоков. «Лекции по русской литературе».
Если бы подобное заявление в отношении всех ветеранов скопом сделал религиозный мракобес вроде меня, было бы неудивительно. Правые честно делят мир на "своих" и "чужих", и если человек правых убеждений не негодяй, то говорит он примерно следующее, я чужих отнюдь не ненавижу, дай Б-г им всего хорошего, но свои есть свои, и отношение мое к ним выделенное. А от чужих бандитов в военной форме, чего ж ждать хорошего? Но Д. Хмельницкий левый либерал, и для него подобное отношение недопустимо, он обязан различать в толпе людей. Здесь есть повод и для более широкого обобщения. В Израиле левая идеология начинает загадочно сбоить, как только речь заходит о поселенцах. Может быть не все поселенцы – иудо-фашисты, по определению профессора Лейбовича? Может быть, среди них есть приличные люди? Может быть, само существование на "территориях" Ариэльского Колледжа, в котором я имею честь служить, и за закрытие которого столь рьяно сражается "Шалом Ахшав", дает возможность арабским студентам познакомиться со свободой, которой они начисто лишены в своем феодальном обществе, и увидеть, что к арабским и еврейским студентам преподаватели относятся без предвзятости, чего и помыслить нельзя в арабском Университете? Но, как только речь заходит о поселенцах, всех гамузом, без исключения, у левого интеллигента на губах начинает пузыриться пена, и с губ слетают выражения, едва ли приемлемые в приличном обществе.
Д. Хмельницкий готов всем воевавшим без исключения бросить: "вы прожили жизнь зря". С какой моральной высоты можно такое сказать? Ну, конечно, с леволиберальной, с той высоты, где не различают "своих". Но неожиданно оказывается, что "левые" продвинуты ничуть не дальше нас грешных, просто "чужие" у них другие; а "своих" они точно так же, как и правые определяют по запаху.
Я за собой моральной высоты, позволяющей сказать своему деду: ты прожил жизнь зря, - не числю. Вшей в окопах я не кормил, на прущий на меня танк не глядел. Еще как бы я себя повел в тех обстоятельствах? Но, заявляя том, что кто-то прожил жизнь зря, я должен предполагать некое знание о том, что такое "жить не зря". А может быть через двадцать лет леволиберальную мифологию, сдавшую мир на растерзание новоявленному Атилле, тоже будет упоминать неудобно, и она окажется "откровенной ложью"? Сегодня левые израильские интеллигенты с той же легкостью говорят солдатам, вернувшимся из Газы и Ливана, что они прожили жизни зря, и зря оставили там свои оторванные минами руки и ноги. А, между тем, грядущий хам стучится в двери, и само выживание Западной цивилизации зависит от наличия людей готовых сложить за нее голову, а если таковых не найдется, я не поставлю за ее судьбу и десяти агорот.
С точно такой же уверенностью в правоте своего дела левая интеллигенция разлагала в 1917 году русскую армию, убеждая ее в том, что она воюет зря. Это разложение и было решающим фактором определившим историю ХХ века, с немалой уверенностью можно сказать, что без него не было бы ни Сталина ни Гитлера.
***
Я полагаю, что Д. Хмельницкий честно заблуждается и в том, что в массе своей ветераны чему-то там служили. Я понял, чем была Великая Война из мемуаров Л. Копелева, Г. Померанца, Е. Мелетинского, М. Гитмана («Заметки по еврейской истории», № 129) куда больше чем из пухлых томов Жукова и Василевского. Людей тащил неслыханной силы поток, швырял как щепки, и меньше всего они думали об идеалах социализма, а думали о том, как бы не сдохнуть и защитить своих близких. Лучшим удавалось сохранить человеческое лицо в обстоятельствах страшных, но тем выше моральная высота, на которую им удавалось забираться.
***
У Д. Хмельницкого есть и предтеча, он можно сказать пришел на готовенькое. Предтеча этот Смердяков: "Я всю Россию ненавижу, Марья Кондратьевна… В двенадцатом году было на Россию великое нашествие императора Наполеона …, и хорошо, кабы нас тогда покорили эти самые французы: умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки-с. Да будто они там у себя уж лучше наших?.. Все шельмы-с, но с тем, что тамошний в лакированных сапогах ходит, а наш подлец в своей нищете смердит и ничего иного не находит". "Подумать только, что этого идейного основателя движения сторонников мира Достоевский на каждой странице обзывает лакеем и хамом… Согласимся, однако, что мысль – в самом деле хамская" (А. Воронель, "Смердяков – философ современности").
Мысль Смердякова – хамская в Библейском смысле смысла, если вспомнить, чем прославился Библейский Хам. Но в системе координат Д. Хмельницкого она не лишена смысла; в самом деле, что защищал в 1812 году русский солдат – крепостное право? И, что он притащил на горбу в Европу – Бурбонов?
Мысль эта хамская, оттого что отцов наших мы почитаем не за то, что они сражались за правое дело, не потому что они самые сильные и умные, а потому что Отцы. Я с большим подозрением смотрю на то, с какой легкостью сыновья сегодня открещиваются от "пыльных буденовок" отцов, в двадцатые-тридцатые они с такой же легкостью "поджигали седую синагогу".
***
"Национальную безопасность сегодня (как, впрочем, и всегда)
определяет не только прочность границ, но и прочность грез".
А. Мелихов.
Можно ли развенчать "миф-Победа"? Да, конечно нет, ибо человек творит и рассказывает миф не для того, чтобы выяснить или сообщить истину, а для того, чтобы создать гармонизированный мир, в котором можно жить. Вне мифологической рамки любая жизнь окажется прожитой зря, и сведется к большему или меньшему числу съеденных котлет. Свою мифологию создал и ХХ век, этому немало способствовал гигантский размах событий. Алданов верно заметил, что ХIХ век во всем превосходил ХХ, кроме одного – масштаба исторической пьесы. Читателям, желающим разобраться в современной мифологии, советую статью Е. Мелетинского "Миф и двадцатый век".
***
Из страшной истории ХХ века, казалось бы, нельзя извлечь никаких выводов. Банкротство великих идеологий – очевидно, в этом я полностью согласен с Д. Хмельницким (замечу, что я согласен с ним и в отношении к В. Суворову). Но кое-какие уроки из века Освенцима и Гулага извлечь можно. Когда я прочитал воспоминания чудом уцелевших в лагерях уничтожения, мне бросилось глаза нечто существенное: от Виктора Франкла до Солженицына, все сходятся в одном: в лагерях стойче всего держались религиозные сектанты, недалекие, как правило, люди, но они упирались до конца, не идя на компромиссы с совестью. Быстрее всех разваливались успешные буржуа. С человека необычайно легко слетает пленка цивилизованности, а дальше все зависит от того, что под этой пленкой.
Секрет упорства верующих – прост, у них не нарушена нравственная система координат. Есть вещи, которых они ни делают никогда, ни при каких обстоятельствах. А человек куда полнее очерчен, тем чего он не делает, нежели тем, что он делает. Создается, однако, впечатление, что никакие уроки, в самом деле, не извлечены, и левая интеллигенция старательно и терпеливо продолжает прогрызать дерево человеческой нравственности. Оказывается, уже и гомосексуализм и скотоложство – не грех, если, разумеется, вступать в связь с животным по обоюдному согласию, против этого левая мысль ничего иметь не может. Не грех – политикану выложить фотографии своей обнаженной жены в Интернете, если это принесет ему пару сот лишних бюллетеней. Не грех - президенту США расположиться под столом с секретаршей, а секретарше выпустить об этом воспоминания. Греха, собственно, вообще нет, есть только нежелательные поступки, а нежелательные поступки можно трактовать и так, и эдак.
Нравственность нельзя опереть ни на что рациональное. Рационально никак нельзя обосновать и заповедь почитания отца и матери; в сущности, именно в отношении к этой заповеди мы и расходимся с Д. Хмельницким, ибо для меня эта заповедь безусловна, как и другие заповеди. Я никак не соглашусь считать бессмысленной жизнь поколений моих предков, не доживших до откровения от Ноама Чомского и Шломо Занда. Человеческая жизнь приобретает смысл только в контексте прошедших и будущих поколений, она неизымаема из этого контекста.
***
Первая мировая война была страшной бессмысленной бойней, унесшей миллионы жизней, но сцены, подобные тем, что описаны Алэн Польц, в то время были невозможны. Никакой офицер того времени этого бы не допустил, у него не была еще окончательно порушена нравственная сетка координат. Мне страшно подумать, о том, что ждет Запад, если на его долю выпадут тяжкие испытания; отключите в большом городе свет на сутки, - начнется погром, похлеще нарисованного Алэн Польц. Ведь современный человек приучен, к тому, что ничто кроме его шкуры не имеет ценности, а зачем же отдавать свою жизнь зря?
24 мая 2012 г.
