Это была Кострома, хорошо известный мне по прежней жизни провинциальный городок, и поэтому я, попав в него снова, сначала не особо расстраивался, даже в тот момент, когда что-то пошло в моей жизни не так, как должно было идти. Раз это известная мне Кострома, то я, рано или поздно, найду ходы-выходы, — думал я, наращивая скорость своих поисков решения проблемы.
А проблема была одна — уехать из этого города, из этой Костромы. Но предварительно мне нужно было взять из камеры хранения свои вещи — дипломат и пакет с каким-то несущественным барахлом.
Как назло, я не помнил в точности, где располагалась камера хранения. Логически рассуждая, я приходил к единственно возможному выводу, что она может быть только на вокзале. Но ведь я сейчас где-то рядом с вокзалом! Значит, мне надо лишь покрутиться в окрестностях, обежать вот эти несколько домов, увидеть и узнать какое-то знакомое место — и понять, где же конкретно я сейчас нахожусь. А поняв, действовать! Ехать домой! Ведь время уже обеденное, и никаких дел у меня в этом городе не осталось. Мне нужно уезжать домой, а для этого надо взять билет на междугородний автобус, но прежде необходимо забрать из камеры хранения мои вещи, а вот где она, эта чертова камера хранения?
Слава Богу, мне то и дело попадались по пути разные люди: они сидели на летних лавочках, читая газеты, или стояли в небольших очередях, чтобы купить себе еду в пыльных киосках. Эти люди наверняка жили в Костроме давно — по крайней мере, хоть кто-то из них! — и этот кто-то мог, конечно же, внятно объяснить мне, что это за место и как мне наиболее простым и легким способом выйти к вокзалу.
Надо было начинать расспрашивать людей. Правда, все они были заняты своими делами — и отвечали мне не очень-то охотно. На лицах костромичей была начертана привычная скука существования — та скука, когда никто никуда не торопится, ибо уже давно ясно, как пойдет вся грядущая жизнь. Они то неопределенно качали головами, то нехотя махали руками куда-то в сторону, — и я понимал, что это не те люди, которые мне помогут. Мне нужен был человек, похожий на меня — с ясным осознанием своей задачи, цели, мотивов своего поведения, человек, с одного взгляда понимающий всю сложность большинства проблем во всем их объеме — и могущий, несмотря на всю эту сложность, найти ходы-выходы. Только такой человек мог объяснить, как мне действовать в сложившейся ситуации наилучшим образом.
К моему удовольствию, какая-то толстая тетка, сидевшая на лавке, разговорилась-таки, и из ответов тетки на вопросы стало ясно, что я, в целом, прав: костромской автовокзал находится где-то поблизости, оттуда ходят рейсовые автобусы, существует четкое расписание их движения — и, безусловно, на одном из этих автобусов я смогу отсюда уехать. Только вот она, тетка, тоже не знает точно, как мне пройти к вокзалу. Она, эта толстуха, тоже тут проездом, и поэтому не помнит в точности, как туда пройти. Но вокзал где-то тут, рядом, и поэтому мне, — читалось во взгляде и тоне тетки, — нужно просто здесь погулять, осмотреться. Дело-то нехитрое, всё рядом, в шаговой доступности, а все вокзалы в провинции одинаковы, каждый из них можно обойти за три минуты.
Я тоже так считал. Сколько уже таких вокзалов я оставил позади! Поэтому после разговора с толстухой я воспрянул духом — и чуть ли не бегом побежал вперед, надеясь очень быстро найти и вокзал, и камеру хранения.
Я свернул куда-то, то ли направо, то ли налево, потом свернул еще раз. Как назло, никакой более-менее широкой площади, какие обычно бывают рядом с вокзалами, после этих поворотов мне не встретилось, — я увидел лишь вход в какой-то туннель. Вход, однако, был настолько широк и даже, похоже, утоптан ногами множества когда-то прошедших здесь людей, что я, нисколько не сомневаясь в правильности своего выбора, быстро спустился по ступенькам вниз: ведь, вполне вероятно, именно этот туннель и мог вывести меня на привокзальную площадь.
Не тут-то было! Спустившись, я мгновенно понял, что мне надо срочно возвращаться обратно: туннель был столь длинен, столь далеко под землей простиралась эта широкая и высокая бетонная труба, что дальнейший путь по ней не сулил мне ничего хорошего.
Как ошпаренный, я выскочил наверх, обратно на улицу — и ринулся назад, по своим же следам. Теперь я понимал, что напрасно ушел от того места, где мне, пусть и нечасто, попадались люди: у людей хоть что-то можно спросить. Находясь среди них, можно хоть на что-то надеяться. А на что можно надеяться в пустынном туннеле, где нет ни одной живой души?
Я почти бежал, стараясь вернуться на старое место. Смутно чувствовал я, что и толстая тетка могла ввести меня в заблуждение, по обычной людской привычке не вдумываться глубоко в чужую проблемную ситуацию. Лучше было бы спросить кого-то еще, — и я вертел головой по сторонам, высматривая людей.
И тут, по счастью, увидел знакомое лицо. Я узнал его — оно принадлежало молодой женщине, с которой меня что-то связывало: вполне возможно, мы вместе с ней ехали сюда, в Кострому, в рейсовом автобусе. Я бросился к женщине — и уже по первым ее ответным репликам понял, что всё так и есть, что я опять, слава Богу, прав в своих смутных предположениях-припоминаниях, а значит, не всё потеряно, значит, надежда на скорый отъезд из этого города у меня есть. Женщина даже заставила меня припомнить, что наш с ней автобус, — тот автобус, на котором я вместе с ней и другими людьми приехал в эту Кострому, — не сразу прибыл на вокзал, а прежде заехал в другое место, сделал остановку рядом с неким магазином, и вот там-то, в этом большом магазине, оказывается, и устроена для всех проезжающих камера хранения — большая, просторная, в которой все и всегда оставляют свои вещи. И вы, — убежденно говорила мне женщина, — вы наверняка оставили свои вещи именно там, в магазине, а не на вокзале. На вокзале, естественно, камера хранения тоже имеется, но вы, — всё более и более возбуждаясь, говорила женщина, — оставили свои вещи не в ней, а именно в магазинной камере, иначе и быть не могло!
Она даже назвала мне улицу, на которой стоял этот магазин — вот какой молодец была эта женщина! Улица Шпалерная, а находится она в Шозкупаринском районе Костромы, а в магазине этом продают трафареты, поэтому в просторечии его так и зовут — «магазин трафаретов». Вот туда вам и надо попасть, — говорила женщина, и я в тот момент ни на миг не усомнился, что всё сказанное ею — правда. Я уже и сам начинал, кажется, припоминать какую-то широкую улицу с пыльными деревьями на тротуарах, начинал видеть, словно наяву, светящуюся вывеску магазина трафаретов... Память моя даже вернула мне обрывок того момента, когда я, выйдя из автобуса вместе с другими пассажирами, разминал ноги рядом с этим магазином... кажется, на улице тогда было темно... значит, это было раннее утро!.. а значит — ура, всё правильно! — наш рейсовый автобус приехал в Кострому сегодня очень рано утром и по пути, как это обычно бывает, сделал остановку у магазина трафаретов.
Логика поведения водителя автобуса была мне совершенно понятна: пассажиры ведь испокон веку просят, чтобы рейсовые автобусы, идущие в Кострому, делали остановку именно здесь, у единственного большого магазина, рано начинающего работать, — может быть, даже работающего круглосуточно. Здесь, в магазине, специально для этих проезжающих людей и устроили камеру хранения... ба!.. что это я?.. да ведь и не надо было ничего устраивать специально, эта камера всегда там была, ведь в больших современных магазинах, — особенно в магазинах, которые работают круглосуточно, — всегда есть такие камеры хранения. Вот потому-то приезжающие утром в Кострому люди и приспособили этот магазин на Шпалерной улице к своим нуждам, потому-то водители и останавливаются здесь всегда на пять-семь минут, чтобы выпустить часть пассажиров из автобусного салона, — а те бегут к магазинной камере и кладут туда свои вещи, чтобы на обратном пути забрать их. Это очень удобно, ведь все едут в Кострому, чтобы решить там какие-то свои дела, а для этого надо много бегать по улицам этого городка, а вещи при такой беготне будут, конечно же, только мешать, — поэтому лучше всего утром оставить вещи здесь, на Шпалерной, а вечером, возвращаясь из Костромы, забрать их.
Обо всем этом я думал, одновременно слушая женщину и радостно кивая в ответ на ее слова. Да-да, я припоминаю, мы ехали вместе с вами... а как точно называется тот район города, где расположен этот магазин трафаретов? Шозкупаринский? Может быть, Шос-Купаринский? Ну да ладно, не суть важно, все равно ведь при произнесении этого названия каждый местный человек сразу поймет, о чем идет речь.
Правда, я не полагался на свою память. Положим, сейчас я хорошо помню это название — Шозкупаринский, но кто знает, какие события ждут меня впереди. А вдруг меня завертит-закрутит жизнь — и это название вылетит из моей головы? Тогда пиши пропало. Больше никакой благожелатель мне может и не встретиться в этой Костроме. Но какое счастье, что я все-таки увидел эту женщину, какое счастье, что она меня вспомнила, что рассказала мне обо всем...
Сердечно поблагодарив свою спасительницу, я ринулся вперед. Теперь мне всё удавалось, всё у меня получалось. Я мгновенно нашел и сам вокзал, и вокзальные кассы — они, оказывается, выходили своими окошечками прямо на улицу. Взбежав по ступенькам, я мгновенно увидел не только окошечко, за которым виднелась голова кассира, но и — совсем рядом! — то жалкое подобие камеры хранения, которое устроило здесь начальство вокзала. Это были десятка полтора деревянных ящичков, каждый из которых можно было сломать одним ударом ноги. Конечно, какой же дурак будет оставлять в таких ящичках свои вещи — ведь всего лишь в десятке минут езды отсюда, в магазине трафаретов, есть современные, металлические, запирающиеся на ключ просторные ящики, в каждый из которых можно положить на хранение уйму вещей!
Всё верно!.. всё складывается!.. теперь осталось только понять, как же мне добраться до улицы Шпалерной.
Я всё время твердил, держал в голове название района — Шозкупаринский. Что-то тревожило меня в этом названии, оно было каким-то не костромским — скорее, было дагестанским, — но черт ее знает, эту Кострому. Ведь я довольно давно уже тут не бывал. Всё могло тут перемениться за прошедшее время, районам могли дать новые названия... и почему бы не появиться в Костроме и Шозкупаринскому району?
Я вышел из вокзала на улицу и пошел по местам, уже довольно знакомым мне. Вот и толстая тетка с газетой. Я спросил толстуху, нет ли у нее авторучки, — авторучки не было. Значит, записать название района на клочке бумаги мне не удастся, придется держать это название, Шозкупаринский район, в голове. Но как же все-таки отсюда уехать на Шпалерную?
Тетка что-то пробормотала о такси, которое, в принципе, можно сюда вызвать. Правда, никто не знает, как скоро такси сюда приедет, и даже с набором цифр на мобильном телефоне могут быть какие-то сложности. Просто так, наудачу, вызвать сюда такси путем набора нескольких цифр подряд, — например, шести двоек, или шести пятерок, — не получится: все-таки это Кострома, и тут свои правила. Здешнее такси надо набирать только по определенному номеру, но она, тетка, не помнит, как надо это делать, какие именно цифры следует набирать.
Опять проблемы! Я чертыхнулся, но, обнадеженный недавним своим успехом, решил, что такси — вовсе не единственный способ покинуть этот вокзал. Ведь я знаю, что меня ждут Шозкупаринский район, улица Шпалерная, магазин трафаретов. Это — главное. Я знаю место, куда мне надо добраться! А раз я знаю место, то меня довезет, — за деньги, а как же иначе, — и любая другая машина, не обязательно такси.
Я вернулся назад, обогнул здание вокзала — и мгновенно увидел широкое шоссе, которое уходило вдаль. По обочинам шоссе тянулись овраги, росли редкие деревья: здесь не наблюдалось никаких признаков городской цивилизации. Лишь вдали, в конце шоссе, виднелись, кажется, какие-то домики... вполне вероятно, именно там и находится тот самый Шозкупаринский район. Но если даже и не там, все-таки по этой широкой дороге должны ездить машины — и какая-то из них наверняка подберет меня. Надо голосовать!
Я вышел к шоссе и встал на обочине. Два длинных лесовоза с грузом бревен быстро промчались мимо меня. Я даже не попытался остановить их. Зачем?.. эти машины торопятся доставить свой груз куда-то очень далеко и не станут останавливаться, чтобы подобрать случайного попутчика. Мне нужна была легковушка.
Но ее всё не было и не было. Обеденное время давно прошло, день неумолимо клонился к вечеру, а я никак не мог наладить свой верный путь вперед. Всё это меня тяготило, а унылый пейзаж навевал тоску... как же быть?.. сколько времени еще я буду стоять на этой пустынной дороге?
Сердце подсказывало мне, что ситуация, на самом-то деле, гораздо хуже, чем это представлялось ранее. Что это за дорога, куда она ведет? Существует ли в самом деле Шозкупаринский район, есть ли в этом районе улица Шпалерная? Не выдумала ли толстая тетка — или я сам, моя голова? — всё это, в том числе и магазин трафаретов? Я ведь известный выдумщик — и мог себе просто нафантазировать всё это...
Что делать?.. как быть?
Я всматривался до рези в глазах вдаль, в то место, где широкое шоссе, став совсем узким, куда-то поворачивало. Есть ли там те самые домики — или мне это только показалось сначала?
Я вздохнул и пошел по шоссе вперед.
Отчаяние всё больше овладевало мною, пронизывая всё мое существо. Что со мной происходит?.. уж не сплю ли я — и не вижу ли какой-то кошмар?
Нет, не сплю. Всё реально — и темнеющее небо над моей головой, и пыльные обочины шоссе, и сама эта пустынная серая лента асфальта, уходящая вдаль. Ничего больше нет — только это шоссе да я на нем.
Правда, если приглядеться как следует, далеко впереди можно было заметить группу каких-то людей, идущих, как и я, по шоссе, но давно уже обогнавших меня на этом пути. Эти люди, одетые в серую одежду, были еле видны на фоне серого асфальта, поэтому-то я сначала их и не разглядел. Но эти люди там были. Если я добегу до них, — подумал я, — то смогу, наверное, гораздо больше узнать об этом странноватом месте, о цели нашего общего пути, вообще о причине нашего появления здесь.
Преодолевая тоску и отчаяние, я побежал по шоссе, пытаясь приблизиться к идущим впереди людям. Бежать мне было тяжело, вскоре я начал задыхаться. Но я бежал, бежал, бежал... и вдруг проснулся с колотящимся сердцем!
Слава Богу, это был только кошмар. Я спал всю ночь на левом боку, сердце мое тосковало — и голова моя создала за несколько часов тяжкого сна весь этот мираж, весь этот мир с его «Костромой», «вокзалом», «Шозкупаринским районом» и «магазином трафаретов»...
Я перевернулся на спину — и в течение нескольких мгновений лежал в этом положении, хватая ртом воздух и медленно приходя в себя.
