В один из погожих летних дней конца пятидесятых годов прошлого столетия молодой мужчина с маленьким мальчиком шел по живописному столичному Чапаевскому переулку (называвшемуся в стародавние времена Гимназическим). Ему зачем-то надо было зайти в дом своих знакомых, и, не имея, наверное, альтернативы, он вынужден был взять с собой и маленького сына.
Визит этот оказался незабываемым для мальчишки. Ему было всего лишь года четыре, но впечатления от того посещения оказались для малыша настолько ярко-примечательными, что несколькими эпизодами оно запомнилось ему на всю жизнь.
Следует отметить, что семья этих визитеров проживала в ту пору в одноэтажном, деревянном, сооруженном еще в годы Великой Отечественной войны, бараке в районе Сокола, на улице, которая сейчас носит название Луиджи Лонго (а раньше именовалась 1-й Песчаной) и выходит к Новопесчаной улице, — к кинотеатру «Ленинград» и парку героев Первой мировой войны, где в свое время было Братское кладбище. А их знакомые жили по соседству, в большом сером кирпичном доме с лифтом, в отдельной трехкомнатной, если верно запомнилось, квартире, рядом уже с другим — многострадальным Чапаевским — парком. В двух шагах от того места сейчас вздыбился в небо современный, поглотивший более половины территории грандиозного когда-то парка отдыха Ленинградского района, небоскребный жилой комплекс «Триумф-Палас» (воздвигнутый будто бы — по горькой иронии судьбы — взамен снесенного в середине прошлого века у соседней 1-й Песчаной улицы храма Спаса Преображения при Братском кладбище).
Сейчас уже неизвестно, как познакомились главы их семей, но можно предполагать, что скорее всего на поприще авто- и мотолюбительства. У семьи мальчишки был мотоцикл М-72 с коляской, а у приятельской семьи имелась машина «Москвич-403», и они часто вместе ездили отдыхать за город, на лоно природы, ходили в гости друг к другу... Глава той семьи был постарше отца мальчугана (лет на десять) и, будучи ученым человеком, профессором, преподавал философию в Тимирязевской академии. В профессорской семье тоже был сын — Миша, лет на семь старше героя данных записок. Миша увлекался тогда авиамоделизмом, сам изготавливал красивые и отлично летающие модели самолетов — возможно, посещая какой-то детский, для школьников-подростков, рукодельный кружок, которых было множество в пору их счастливого детства.
И вот в тот день малыш оказался в профессорской квартире. В одной ее комнате — наверное, в кабинете философа — находился установленный на широком столе большущий сказочный аквариум с электрической подсветкой, завороживший тогда мальчишку разноцветными причудливыми рыбками, изумрудными водорослями, карминово-красными улитками и сверкающим кварцевыми искорками белым песчаным дном с диковинными морскими раковинами, интригующими своими розовато-эмалевыми углублениями, уходящими спиралью в таинственные недра пузатых шиповатых панцирей… Он долго разглядывал сей чудесный сосуд с его удивительным водным миром, потому что до этого момента видел лишь головастиков и лягушек в большой луже-промоине за своим бараком.
Будучи предоставлен самому себе, мальчишка, вдоволь насмотревшись аквариумной экзотики, прошел в другую комнату, где находились всевозможные модели Мишиных самолетов. В глаза мальчугану сразу бросился большой легкий планер с широкими, обклеенными папиросной бумагой крыльями. Малыш схватил его и вышел на раскрытый балкон. Тут же, недолго думая, он поднял этот белоснежный шедевр над головой, размахнулся и… пустил по ветру, как бумажного голубя… с высоты этажа, кажется, шестого (или седьмого). Тот величаво и долго кружился в сияющем синем небе, а затем свалился на школьном дворе, за забором, к которому, кстати, был пристроен гараж профессора с их автомобилем. Мишка, с запозданием увидев сие вопиющее варварство, с воплем выскочил из квартиры и побежал во двор за своим детищем. Что было потом, пускателю планера уже почему-то не запомнилось…
В другой раз дело происходило за городом, на совместном выезде их семей на природу. Малыш к тому времени значительно повзрослел и был уже в возрасте лет десяти, а семья его, переселенная из барака, проживала в коммунальной квартире в Черемушках, а вместо мотоцикла у них появился автомобиль «Мосвич-401». Миша привез тогда с собой модель небольшого самолета, запускаемого в небо при помощи длинной — метров пяти — крепкой ленточной резины, которую растягивали, закрепив одним концом за какой-то выступающий над землей предмет, а другим — за специальный крючок снизу корпуса модели. Растянув резину до достаточной упругости, самолет отпускали и он, промчавшись над упомянутым выступом, выскакивал из резиновой петли и отрывался, высоко взмывая в небо. Корпус самолета, выполненный из цилиндрического деревянного отрезка диаметром примерно с черенок лопаты и длиной около трех-четырех десятков сантиметров, имел закругление спереди, сродни упомянутому черенку, а в хвостовой части сужался, как и подобает самолету. Естественно, изделие было оснащено крыльями и хвостовым оперением, выполненными из отшлифованных кусочков фанеры, филигранно вмонтированных в пазы корпуса.
Выйдя на опушку леса, на широкий простор прилегающего цветущего луга, Миша, не найдя подходящей выступающей коряги или пня, поручил запустить модель младшему товарищу, а сам взялся держать резину, зажав в руках ее конец на уровне груди. Самолет должен был взлететь ввысь задолго до подлета к нему — благодаря углу атаки своих крыльев, обеспечивающему подъемную силу, заставляющую изделие резко уходить вверх. Взяв самолет в руки, подросший пускатель бумажнокрылого планера начал отходить от своего старшего товарища, все больше растягивая ленту. Он уже еле держал вырывавшийся из рук самолет, а Мишка, опершись на выставленную ногу, чтобы самому устоять на месте от тянувшей его резины, покрикивал, приказывая отступать еще дальше. И вот, когда помощник не мог больше удерживать летательный снаряд и решил перехватить модель поудобнее, взявшись за её крылья, раздался короткий треск и те остались в руках разрушителя… А корпус, лишенный подъемной силы и теперь еще больше напоминающий лопатный черенок, просвистел пулей расстояние между испытателями и угодил прямо в грудь легкомысленному руководителю полета, который тут же скорчился от боли…
К счастью, тот запуск обошелся без значительных травм для авиамоделиста.
***
В качестве оправдательного эпилога следует сказать, что разрушитель авиамоделей во искупление своих детских грехов впоследствии окончил МАИ и лет десять отдал на созидательном поприще авиастроения (уже без каких-либо негативных последствий…).
Август 2020 г.
