(продолжение. Начало в №10/2020)
5.
Валентинъ Сергѣевичъ по-прежнему какъ и въ молодости много путешествовалъ по Россiи и разнымъ странамъ либо для участiя въ конференцiяхъ, либо читать лекцiи студентамъ университетовъ Европы и Америки, куда его охотно приглашали. Или просто выѣзжалъ на отдыхъ. А недавно и въ Японiи побывалъ. Онъ безъ проблемъ выдерживалъ долгiе перелеты или переѣзды, но возвращаться домой въ Петербургъ предпочиталъ самолетомъ, а не поѣздомъ. Почему-то въ любомъ городѣ мiра стало правиломъ, что желѣзнодорожные пути уже отъ ближайшихъ пригородовъ и до самого вокзала ведутъ сквозь неприглядные раiоны, гдѣ невзрачные дома смотрятъ на тебя глухими стѣнами, или тянутся вдоль бетонныя огражденiя. И все это покрыто почти безъ просвѣта «граффити». Поѣздъ сбавляетъ ходъ и путешественника словно насильно заставляютъ разсматривать испещренныя татуировками срамныя мѣста города. Петербургъ не сталъ исключенiемъ въ дурной традицiи. Какъ сложилось уже давно, если что въ Россiю приходитъ съ опозданiемъ, она наверстываетъ упущенное съ особымъ усердiемъ. Это очень удручало чувствительнаго къ подобнымъ вещамъ профессора Мартынова.
Про петербургскую погоду написано много печальнаго уже съ той поры, какъ городъ появился. И любому понятно, что понятiе это означаетъ тучи, дождь, туманъ, вѣтеръ и подходящее тому настроенiе. Но въ городѣ бываютъ и совсѣмъ иные дни. Они — не исключенiе изъ правила, ихъ попросту меньше. Въ ясную погоду небо надъ Санктъ-Петербургомъ всегда прочерчено вдоль и поперекъ инверсiонными бѣлыми хвостами отъ высоко пролетающихъ аэроплановъ или самолетовъ, кому какъ больше нравится. Мартыновъ-старшiй чаще употреблялъ «аэропланъ», но давно уже предпочитаютъ «самолетъ». Русское имя, придуманное поэтомъ на зарѣ воздухоплаванiя, почему-то больше подходитъ для современныхъ большихъ красавцев-лайнеровъ Сикорскихъ, Боинговъ и Туполевыхъ. Они взлетаютъ и садятся въ двухъ огромныхъ аэропортахъ столицы. Мало того, надъ Петербургомъ проходитъ важнѣйшiй небесный эшелонъ, по которому едва замѣтные снизу беззвучно и будто бы медленно на огромной высотѣ передвигаются маленькiя точки, оставляющiя длинныя хвосты.
Валентинъ Сергѣевичъ шагалъ, глядя на переплетенiе бѣлыхъ слѣдовъ въ небѣ надъ Петербургомъ. Похоже, главному городу огромной Россiи, чье народонаселенiе перевалило за четыреста миллiоновъ, скоро потребуется третiй аэропортъ. Уже начались дебаты въ печати, гдѣ ему быть. Если возвращаешься въ солнечный день и самолетъ, наклоняя крыло, непременно закладываетъ плавный виражъ надъ заливомъ и устьемъ Невы, можно увидѣть гавань, мосты, Петропавловскую крепость, Адмиралтейство, куполъ Исаакiя и многое другое. Именно съ высоты можно охватить взглядомъ, какъ широко раскинулся огромный столичный городъ, а его новые, въ послѣднiй вѣкъ созданные раiоны будто бережно въ своихъ ладоняхъ укрываютъ отъ напасти драгоценный хрупкiй центръ, устье Невы и острова. Васильевскiй уютно пристроился в объятiяхъ Большой и Малой Невы, прилѣпивъ къ себѣ узкой ниточкой Смоленки Голодай. Такъ же и Петербургскiй островъ не отпускаетъ отъ себя Аптекарскiй, а Карповка — словно линiя, по которой приклеенъ обратно отколовшiйся отъ тарелки край.
Тамъ, гдѣ прежде стоялъ торговый портъ, сверкаютъ, отражая солнце, изящныя архитектурныя творенiя Петербургъ-Сити самыхъ немыслимыхъ формъ. Тутъ тебѣ и просто незатѣйливыя высотныя башни, и рядкомъ вдоль набережной — причудливыя овальныя или похожiя на пирамиды, одна изъ которыхъ невольно привлекаетъ вниманiе: своими скругленными формами больше напоминаетъ застывшую каплю, за что и получила прозванiе «Слеза». Въ ней — представительство «Siemens» и ихъ же предпрiятiе. Такъ на вопросъ и отвѣчаютъ: «Гдѣ работаешь? — Bъ «Слезѣ». Намекъ еще и на то, что нѣмцы платятъ скупo.
Самолетъ снова выравнивается и чуть закладываетъ виражъ налѣво. Теперь можно увидѣть, какѣ городъ cъ сѣверо-запада разросся вдоль Залива и подступаетъ близко къ Сестрорѣцку, то есть кѣ самой финской границѣ, черезъ которую проложены сразу нѣсколько широкихъ автострадъ, Видно, какъ автомобили небыстро, но безъ задержки пересѣкаютъ давно открытую границу въ обоихъ направленiяхъ. Послѣ подъ крыломъ появляются огромные районы жилой застройки, обогнувшiе Парголовскiй и Шуваловскiй парки. Кое-гдѣ еще стоятѣ многоквартирные дома, что появились давно, въ концѣ сороковыхъ, на которыя пришлась пора бурнаго роста индустрiи, и прiѣхало не меньше миллiона человѣкъ почти сразу. Такой наплывъ людей потребовалъ срочныхъ и не самыхъ дорогостоящихъ рѣшенiй. Со временемъ постепенно удавалось неприглядныя многоэтажки разселять и частично сносить. Ихъ первые обитатели обрѣтали хорошую работу и заработокъ, оставляли безъ сожалѣнiя эти «коробки» и покупали болѣе достойное жилье. Въ послѣднiя тридцать лѣтъ петербуржцы съ солиднымъ достаткомъ стремятся купить коттеджи съ лужайками или даже участкомъ лѣса въ ближайшихъ пригородахъ. И видъ безкрайней сѣти такихъ зеленыхъ улицъ съ семейными домами сейчасъ преобладаетъ въ пейзажѣ подъ крыломъ.
Вокругъ Охты, гдѣ когда-то давнымъ-давно чадили трубы химическаго и еще каких-то индустрiальныхъ чудищъ, выросъ правительственный городокъ. В пятидесятые годы стало очевидно, что въ Петербургѣ слишкомъ тѣсно. Министерства, иные важнѣйшiя управленiя оказались разбросанными далеко другъ отъ друга, что создавало немыслимыя неудобства. Особенно донимали горожанъ либо кортежи первыхъ лицъ, либо просто автомобили «большихъ шишекъ» (недоброе выраженiе, широко ходившее среди горожанъ, и памятное по тѣмъ временамъ) съ сиренами да сверкающими огнями. Мало того, что движенiе слишкомъ оживленное и даже заторы возникаютъ, такъ еще и эти разъѣзжаютъ безъ конца. Ситуацiю не спасала ни сѣть широкихъ дорогъ черезъ городъ насквозь съ выѣздами въ некоторыхъ ключевыхъ для транспорта точкахъ, ни метрополитенъ. Подземныя дороги, какъ и окружная, широченная, удобная, появились, конечно же въ послѣднiе три десятка лѣтъ. Исторiя же петербургскаго метрополитена насчитываетъ уже почти цѣлый вѣкъ. Она оказалась очень замысловатой. Поначалу возникъ проектъ надземной городской желѣзной дороги черезъ центръ, подобно той, что въ Берлинѣ, чтобы такая вѣтка обязательно соединила вокзалы. Никто даже мысли не допускал, что въ городѣ, стоящемъ на болотахъ, можно проложить метрополитенъ подъ землей. А кто допускалъ, что въ болотах этих вообще городъ поднимется?
Построили часть надземной линiи и даже запустили, но оказалось шумно, неудобно, уродливо. Рѣшили не продолжать. А позже вообще разобрали. Ученые говорили, что подъ землей проложить можно, но только очень глубоко, какъ нигдѣ больше въ мiрѣ. Такая идея большинству казалась безумной. Вопросъ былъ отложенъ, хотя потихоньку стали проектировать. Все измѣнилось гораздо быстрѣе, чѣмъ можно было предположить. В началѣ тридцатыхъ годовъ извѣчная златоглавая первопрестольная соперница росла стремительно. Она обошла Санктъ-Петербургъ по числу жителей. Въ Москвѣ начали строить метрополитенъ, создавая линiю за линiей. Стоило такому случиться, какъ въ столицѣ мигомъ встрепенулись, проектъ оживился, и самое глубокое въ мiрѣ метро было построено. На это ушло много лѣтъ, появлялись новыя и новыя станцiи, линiи — въ любые концы, подъ Невой и всѣми ея рукавами. Метро продолжаютъ строить по сей день. Валентина Сергѣевича всегда забавляло, почему прижилось именно французское слово «метро». Стало давно роднымъ. И если въ книгѣ герой спускается «въ метро», то дѣло происходитъ у насъ, а ежели «въ подземку» — это, конечно же какой-нибудь Нью-Iоркъ. Русскiй языкъ полонъ загадокъ.
Понятно, что построить въ Петербургѣ огромный правительственный комплексъ стало необходимо. Но онъ не могъ внѣдриться въ извѣстные городскiе кварталы, не нарушая обликъ Петербурга. Да этого бы и не позволили сдѣлать. Пошли по пути ликвидацiи свое отработавшихъ охтинскихъ предпрiятiй и рѣшили преобразовать всю обширную территорiю вокругъ нихъ. Теперь тамъ расположились всѣ министерства, прочiе необходимые столичные атрибуты и много другихъ службъ. Отсюда и до аэропорта Санктъ-Петербургъ Восточный недалеко. Аэропортъ — очень большой, сильно загруженъ. Выручаетъ, что тамъ съ противоположной отъ главнаго зданiя аэровокзала стороны построили спецiальный комплексъ для прiема делегацiй. Поэтому многочисленные прiѣзды-отъѣзды высокихъ гостей никакъ не нарушаютъ жизнь обычныхъ пассажировъ. Восточный сталъ вторымъ столичнымъ аэропортомъ. А если посадка ожидалась въ первомъ, Южномъ, то есть в Пулковскомъ, путешествующему предстоялъ плавный поворотъ направо, позволяющiй взглянуть на небоскребы Средней Рогатки, которые нынче, особенно въ сравненiи съ современнымъ Петербургъ-Сити, кажутся старомодными, тяжелыми. Немудрено, съ той поры, какъ ихъ построили, прошло около семидесяти лѣтъ.
Упомянутые виражи передъ посадкой и видъ сверху на городъ со всѣми подробностями настойчиво вставали въ воображенiи. Не зря Валентинъ Сергѣевичъ любилъ въ самолетахъ сидѣть у окна. Профессоръ шелъ по набережной Невы возлѣ Лѣтняго сада и любовался столь рѣдкимъ для октября погожимъ днемъ. Сегодня прохладно, хотя вѣтра почти нѣтъ. Осеннее солнце стоитъ уже не высоко, а небо въ контрастъ золотымъ кронамъ кленовъ и липъ за оградой кажется прямо-таки синимъ. По рѣкѣ ходятъ прогулочные катера и небольшiе экскурсioнные пароходики. Голосъ гида, доносящийся до берега отъ ближайшаго изъ нихъ, пересказываетъ завлекательной подвывающей скороговоркою давнюю всѣмъ надоѣвшую и не самую правдоподобную легенду о чудакѣ-англичанинѣ, что продѣлалъ на своемъ парусникѣ долгiй путь, вошелъ въ Неву, остановился и бросилъ якорь напротивъ главныхъ воротъ Летняго сада. Онъ лишь взглянулъ на эти ворота и ограду, изумился, обомлѣлъ и рѣшилъ, что ничего болѣе совершеннаго и прекрасного въ мiрѣ увидѣть ему не суждено, послѣ чего то ли такъ и остался стоять неизвѣстно сколько, то ли развернулся и отправился восвояси. Какъ и каждый петербуржецъ, Валентинъ это преданiе услышалъ еще въ дѣтствѣ отъ отца, который повѣдалъ его съ насмѣшкой. И дѣйствительно, что за дурь? Посмотрѣлъ? Понравилось? Нечего стоять! Отправляйся дальше, найдешь немало интереснаго. Развернулся и отплылъ обратно? Совсѣмъ ерунда, зачѣмъ такой путь по холоднымъ морямъ продѣлывать было? Валентинъ Сергѣевичъ, занимаясь исторiей Петербурга, конечно же собиралъ и городскiя легенды, слылъ едва ли не самымъ ихъ большимъ знатокомъ. Немало накопилось забавныхъ баекъ, анекдотовъ о чудачествахъ заморскихъ гостей. Долго въ подобныхъ исторiяхъ первенствовали англичане. За что ихъ такъ песочили — совершенно непонятно.
Свою прогулку вдоль Невы Валентинъ Сергѣевичъ совершалъ не только ради собственнаго удовольствiя и общаго оздоровленiя. Такимъ способомъ онъ всегда обдумывалъ новыя статьи или приводилъ въ порядокъ свои мысли. Письмо отъ дочери, которое пришло вчера вечеромъ, его немного удивило.
Некоторое время назадъ, изучая замѣтки столѣтней давности, сдѣланныя однимъ остроумнымъ австрiйскимъ журналистомъ, обратилъ вниманie на его разсужденiя объ извѣстномъ, но почему-то недооцѣненномъ событiи лѣта четырнадцатаго года. Замѣтки писались немногимъ позже в началѣ восемнадцатаго по завершенiи Турецкой кампанiи. Авторъ нарочно старался не говорить объ итогахъ войны, о нихъ и безъ того писали газеты. Въ своихъ замѣткахъ онъ разсуждалъ въ первую очередь о цѣнѣ безпечности полицiи и тайныхъ службъ. Язвительнымъ тономъ онъ нарисовалъ въ общихъ чертахъ возможныя послѣдствiя, если бы все завершилось иначе. Онъ вновь напомнилъ о попыткѣ покушенiя на эрцгерцога Франца-Фердинанда съ супругой в боснiйской столицѣ двадцать восьмого iюня четырнадцатаго года. Странно было читать о подробностяхъ. Не могла развѣдка не предупреждать о возможности покушенiя. Къ чему тогда было по городу разъѣзжать въ открытомъ автомобилѣ? Мало того, уже на пути одинъ изъ заговорщиковъ на набережной неудачно метнулъ гранату, она отскочила, ранила находившихся въ другомъ авто. Нѣтъ, они еще продолжили вояжъ по опаснымъ улицамъ, гдѣ все было подготовлено къ продолженiю операцiи. Гаврило Принципъ, готовый къ стрѣльбѣ, ждалъ возлѣ деликатесной лавки у Латинскаго моста. Злодѣй былъ схваченъ полицейскимъ, когда оказался уже довольно близко къ особѣ. Какъ полицейскiй распозналъ въ этомъ тщедушномъ созданiи террориста? Неизвѣстно.
Фактъ, въ самый послѣднiй моментъ покушенiе сорвалось, высокiя особы благополучно проѣхали дальше. Эрцгерцогу даже не сообщили, что задержали неудачливаго стрѣлка. И вообще мѣстная полицiя не спѣшила оглашать всѣ подробности, слишкомъ много ихъ промаховъ допущено. Чудо, что убiйства не состоялось. Потомъ уже на слѣдствiи потихоньку клубокъ размотали, нашли всѣ звенья заговора, виновныхъ осудили, а оба юныхъ неудачливыхъ исполнителя — Чабриновичъ, что метнулъ гранату, и Принципъ, державшiй пистолетъ, — въ тюрьмѣ поумирали отъ чахотки. Зато полицейскiй, повалившiй наземь покушавшагося, получилъ награду, повышенiе въ званiи и подарокъ отъ самого Императора, престарѣлаго Франца-Iосифа. Журналистъ писалъ свои замѣтки остро, насмѣшливо. Съ одной стороны онъ упоминалъ возможность страшныхъ послѣдствiй, но съ другой — издѣвательски заключилъ, что каковы полицейскiе вкупѣ съ контрразвѣдкой, таковы и террористы, молъ они другъ друга достойны. Валентинъ Сергѣевичъ читалъ эти давнiе очерки и ловилъ себя на непрiятiи подобнаго тона. Стараясь устраниться от журналистскаго яда, онъ пытался переложить на болѣе серьезный ладъ разсужденiя о возможныхъ послѣдствiяхъ убiйства въ Сараево, если бы оно не провалилось.
Вѣсть объ этомъ событiи тогда быстро пронеслась по Европѣ. Стало привычнымъ, что именно на Балканахъ, гдѣ лишь годъ назадъ закончилась очередная военная кампанiя съ передѣломъ границъ, и воцарился столь хрупкiй миръ, можетъ въ любой моментъ промелькнуть опасная искра, способная зажечь настоящiй огонь и къ тому же далеко за предѣлами полуострова. Послѣ того, какъ Османскую Имперiю вытѣснили оттуда въ чередѣ кровавыхъ и продолжительныхъ войнъ, другiя державы проявили свои интересы на полуостровѣ. Новости съ Балканъ всѣгда могли оказаться болѣе тревожными, нежели казались на первый взглядъ. Вотъ и тогда мiръ услышалъ, вздохнулъ съ облегченiемъ, что наслѣдникъ остался живъ, обошлось на сей разъ, хотя ясно: руки заговорщиковъ навѣрняка тянутся изъ Бѣлграда, и неизвѣстно, было ли тайное покровительство Россiи или нѣтъ. Пообсуждали и забыли, потому что появлялись каждый день иныя новости.
Валентинъ Сергевичъ однажды разсказалъ дочери объ этомъ давнемъ и нынѣ почти забытомъ происшествiи. Онъ уже не могъ вспомнить, что послужило поводомъ для того разговора, почему ей повѣдалъ объ этомъ. Казалось, что Ирина особаго интереса не проявила, но онъ ошибался. Въ письмѣ, полученномъ вчера вечеромъ, гдѣ дочь разсказывала о вѣнскихъ впечатленiяхъ, она не только отчиталась о походахъ въ музеи, въ оперу и парки, не только подробно разсказала о прослушанномъ концертѣ въ Филармонiи. Почему-то ей вспомнился эпизодъ давняго неудачнаго покушенiя въ Сараево, и это стало занимать ея мысли съ малообъяснимой настойчивостью. Она вдругъ начала разсуждать, какъ могло бы сложиться, если бы не интуицiя и рѣшительныя дѣйствiя того полицейскаго, что остановилъ убийцу въ послѣднiй моментъ. Отецъ читалъ письмо и испытывалъ неловкость, что разсказами своими невольно испортилъ любимой дочери хоть и запоздалое, но свадебное путешествiе. Хотѣлось остановиться, позвонить немедленно и приказать радоваться жизни, пойти срочно въ ресторанъ, выпить хорошаго вина, отвѣдать настоящаго вѣнскаго шницеля и потомъ в кофейной на Graben попробовать штрудель или захеръ-тортъ, а послѣ такого гастрономическаго баловства гулять допоздна. Правда, сегодня поздно такое совѣтовать, ихъ уже въ Австрiи слѣдъ простылъ.
Письмо Ирины он перечиталъ дважды. Вспомнилъ, что маршрутъ своего путешествiя дѣти составили пару мѣсяцевъ назадъ. И то сказать, Ирина все сама намѣтила. Андрей готовъ с ней куда угодно поѣхать, лишь бы рядомъ находилась, да интернетъ исправный былъ. Изъ Вѣны ихъ путь лежитъ именно въ Сараево.
6.
Прогулка профессора Мартынова предназначалась совсемъ для иныхъ цѣлей. Онъ работалъ надъ очередной книгой. Къ предстоящему стопятидесятилѣтiю со дня рожденiя Николая Второго рѣшили выпустить его новую бiографiю въ серiи «Жизнь замѣчательныхъ людей». Издатели обратились къ Валентину Сергѣевичу, чтобы книгу написалъ именно онъ. Ожидаемая дата — не за горами, двѣ тысячи восемнадцатый годъ приближается. Эти хитрецы-издатели знали навѣрняка, что Мартыновъ обязательно согласится работать надъ книгой даже если, можно сказать, уже попалъ в «цейтнотъ». У профессора въ послѣднiе годы появился рядъ набросковъ, гдѣ онъ старался переоцѣнить заново завершающiй периодъ царствованiя Николая Александровича, вырваться изъ путъ давно сложившихся представленiй и довлѣющихъ стереотиповъ. Ничего не публиковалъ. Иногда нужно много лѣтъ, чтобы окончательно сбросить крѣпко приставшую накипь, оставленную былой непримиримой пропагандой изъ устъ и изъ-подъ пера современниковъ.
Валентинъ Сергѣевичъ понемногу переключился отъ размышленiй надъ вчерашнимъ письмомъ Ирины на свою новую книгу. Нужно было заново собрать матерiалы по собственно бiографiи. Когда рѣчь идетъ о монаршей особѣ, не найдется ни единаго дня, который по той или иной причинѣ выпадалъ бы изъ записей, дневниковъ, хроникъ и превращался бы въ «бѣлое пятно». У профессора уже были приготовлены подобныe матерiалы. Онъ прежде собиралъ именно для этого жизнеописанiя, отложилъ въ сторону, но, вродѣ, ни съ кѣмъ не обсуждалъ. Неужели какъ-то прознали?
Надо замѣтить, что книги серiи «Жизнь замѣчательныхъ людей» какъ начали выходить еще въ конце девятнадцатаго вѣка, такъ и продолжаютъ по сей день. Начало положилъ славный Флорентiй Ѳедоровичъ Павленковъ, издатель, составитель знаменитой «Наглядной азбуки», истинный подвижникъ, въ жизни своей хлебнувшiй немало, натерпѣвшiйся и ссылокъ и тюремъ въ безславное послѣднее десятилѣтiе Царя-Освободителя. Бiографическiя популярныя книги появлялись совсѣмъ не постоянно. Случались порой долгiя паузы, мѣнялись издатели, казалось нѣсколько разъ, что продолженiя уже не будетъ. Анъ нѣтъ, словно Фениксъ изъ пепла вновь начинали выходить книги. Въ послѣднiе полтора десятка лѣтъ бразды правленiя крѣпко взялъ въ руки солидный издательскiй домъ Верещагиныхъ. Въ серiи они сохранили почти безъ перемѣнъ привычное оформленiе, зато пошли на рискъ и стали выпускать еще и звуковыя книги «Жизнь замечательныхъ людей». Ко всеобщему удивленiю и они нашли необычайно живой спросъ. Теперь Валентинъ Сергѣевичъ обязанъ въ работѣ своей пробовать написанное и на слухъ. Да, таково велѣнiе времени, извольте соотвѣтствовать, уважаемый профессоръ!
Въ размышленiяхъ о планѣ будущей книги и ея ключевых главахъ Валентинъ Сергѣевичъ миновалъ Зимнiй дворецъ, продолжилъ путь свой по Адмиралтейской набережной въ сторону Мѣднаго всадника.
Задачу передъ нимъ поставили сложную. Мало того, что времени на работу мало, это еще полбѣды. Раньше выходили бiографiи Николая Второго, въ томъ числѣ и у прежнихъ издателей серiи. Новая книга не могла становиться ихъ пересказомъ, перепѣвомъ и даже подобiемъ. Въ крайнемъ случаѣ, если онъ не сможетъ уложиться въ срокъ, то книга станетъ прiурочена къ столѣтiю отреченiя Николая Второго. А ужъ до двадцать второго года Мартыновъ всяко работу свою выполнитъ и отредактируетъ какъ слѣдуетъ. За много лѣтъ онъ выпустилъ нѣкоторое количество книгъ, а ужъ статьямъ въ россiйскихъ и иностранныхъ журналахъ нѣсть числа. Несмотря на солидный возрастъ, профессоръ не измѣнилъ своей главной привычкѣ основную работу продѣлывать не сидя дома, а на ходу. Онъ вышагивалъ огромныя дистанцiи по городу, покуда складывался въ головѣ замыселъ, затѣмъ составлялъ планъ, продумывалъ необходимые акценты, даже мысленно дѣлалъ оглавленiе. Когда такая основа созрѣвала, онъ приступалъ къ кабинетной части и уже дома или на дачѣ садился за компьютеръ, собиралъ необходимыя книги и переходилъ къ письменной работѣ. Валентинъ Сергѣевичъ хорошо себя изучилъ. За много лѣтъ осталось неизмѣннымъ, что гораздо больше требовалось ему времени на поискъ замысла и плана, зато писалось легко и быстро. Правда, послѣ того редактированiе, шлифованiе написанного вновь занимали уйму времени. Вѣроятно, своимъ хорошимъ здоровьемъ тоже обязанъ такой привычкѣ работать. Если перевести страницы книгъ и статей въ километры пройденныхъ въ любую погоду маршрутов, покуда ихъ замышлялъ, возможно, разстоянiе охватитъ Земной шаръ.
Онъ выхаживалъ такiя дистанцiи чаще всего по улицамъ города, причемъ, въ любую погоду, но лѣтомъ или зимой въ погожiе дни гулялъ вдоль залива или по лѣснымъ дорожкамъ гдѣ-нибудь въ Оллила или въ Келломяки. Понятное дѣло, зимой вставалъ на лыжи. Съ момента отдѣленiя Финляндiи прошло почти сто лѣтъ, однако давняя привычка петербуржцевъ отдыхать на балтiйскомъ побережьѣ Карельскаго перешейка и снимать дачи въ этихъ мѣстахъ осталась неизмѣнной, особенно въ рамкахъ сложившагося круга ученыхъ, писателей, художниковъ. Мартыновы очень давно купили дачу въ Келломяки. И сдѣлалъ это даже не отецъ Валентина Сергѣевича, а его дедъ Иванъ Варѳоломеевичъ, который служилъ долгiе годы директоромъ гимназiи въ Пескахъ, гдѣ выпѣстовали въ свое время много яркихъ талантовъ, впослѣдствiи ее прославившихъ.
Почему именно сейчасъ вспомнилась дача? Валентинъ Сергѣевичъ вдругъ понялъ, что самыми важными главами будущей книги должны стать тѣ, въ которыхъ онъ разскажетъ о послѣднихъ восьми годахъ царствованiя Николая Второго. Всѣ помнили, что первые годы царствованiя оказались на рѣдкость неудачными, начиная съ Ходынки. И полоса эта растянулась на много лѣтъ, а его неудачи обошлись странѣ и народу слишкомъ дорого. Удивительно, что въ какой-то моментъ, а скорѣе всего, не въ моментъ, а постепенно что-то существенно измѣнилось. Перемѣна, случившаяся въ императорѣ, то ли подъ влiянiемъ глубокаго переосмысленiя своих прежнихъ представленiй и поступковъ, то ли подъ тяжкими ударами судьбы, постигавшими его достаточно регулярно, а вѣроятнѣе всего, отъ ихъ невольнаго совпаденiя, опредѣлила многiя его дальнѣйшiя рѣшенiя. Они становились въ завершающiй перiодъ царствованiя необычайно дальновидными, они удивляли многихъ, ничего подобнаго не ожидавшихъ отъ Николая Александровича. Однако, какъ ни удивительно, эти рѣшенiя царя вопреки ожидаемому еще и заложили основополагающiе принципы политики новой власти въ Росciи.
Задолго дo отреченiя Николая становилось понятно, что его не миновать. И Николай Второй по мѣрѣ приближенiя къ своему грядущему отреченiю постепенно проводилъ преобразованiя, причемъ сначала довольно осторожные, не могущiя вызвать особыхъ возраженiй, за ними — болѣе рѣшительныя. А когда и это получалось, въ самые послѣднiе мѣсяцы на тронѣ, онъ сталъ принимать указы самые смѣлые и для значительной части общества совершенно неожиданные.
Вотъ примѣръ изъ такого «самаго поздняго Николая». Прежде въ подобное не могли бы повѣрить. Въ декабрѣ двадцать перваго года подъ напоромъ волеизъявленiя большинства населенiя на послѣднихъ парламентскихъ выборахъ финскiй Сеймъ принялъ резолюцiю объ обращенiи къ Императору съ прошенiемъ о предоставленiи независимости и прекращенiи монархической власти, то есть упраздненiя Великаго Княжества Финляндскаго. Особо подчеркивалось, что ни въ коемъ случаѣ рѣчь не пойдетъ о возвращенiи под власть шведскаго короля, а лишь о предоставленiи полнаго вмѣсто прежняго ограниченнаго суверенитета. Возникшая было въ Петербургѣ, да и по всѣй Россiи, буря гнѣвнаго возмущенiя затихла необычайно быстро. Государь принялъ рѣшенiе отвѣтить на это обращенiе согласiемъ и издалъ Указъ о полномъ выходе Великаго Княжества изъ подчиненiя власти Императора, упраздненiи самого Великаго Княжества и отдѣленiя территорiи въ существующихъ границахъ въ качествѣ самостоятельнаго государства. Конечно же возникли разговоры въ высшихъ сферахъ россiйскаго общества об опасномъ прецедентѣ, о появленiи другого государства прямо возлѣ столицы Россiи. Почему-то выражали увѣренность, что государство прямо-таки обязано оказаться недружественнымъ. Понятно, что первые голоса въ такихъ разсужденiяхъ звучали из устъ выразителей взглядовъ крайне праваго толка, будто они чувствовали, что за ихъ прежнiе грѣхи теперь Россiя должна будетъ раcплачиваться. Понятно, что въ газеты такая дискуссiя тоже выплеснулась. Государь выступилъ передъ Думой буквально день спустя послѣ выхода Указа. Какъ позже узнали, у него наканунѣ состоялся разговоръ съ влиятельнѣйшимъ человѣкомъ Финляндiи, къ тому же прослужившимъ вѣрой и правдой всю свою жизнь въ русской армiи, барономъ Маннергеймомъ. Государь поблагодарилъ его за долгую службу (онъ вышелъ въ отставку два года назадъ), освободилъ отъ присяги, данной прежде, и пожелалъ успѣха въ служенiи новообразованному государству. Императоръ высказалъ мысль, что двѣ страны остаются сосѣдями и должны на томъ основывать свои дальнѣйшiя дѣйствiя въ отношенiи другъ друга. Онъ уважаетъ выборъ народа и парламента. Самостоятельность — не путь къ отчужденiю, напротивъ, она снимаетъ барьеры для большаго сближенiя. Въ томъ же духѣ Николай Александровичъ высказался и въ Думѣ. Предваряя неизбѣжный вопросъ о границѣ, столь близкой къ Санктъ-Петербургу, отвѣтилъ, что она можетъ статъ опасной лишь из-за необдуманныхъ невѣрныхъ дѣйствiй Россiи. И далѣе въ своей рѣчи онъ сказалъ то, что потомъ запомнили очень хорошо, а позже назвали даже политическимъ завѣщанiемъ.
Онъ заговорилъ о новомъ мѣстѣ Россiи въ мiрѣ. Въ результатѣ реформъ и мощнаго экономическаго подъема послѣдняго десятилѣтiя, серьезнаго укрѣпленiя армiи и флота Россiя стала одной изъ самыхъ мощныхъ и влiятельныхъ державъ. Это имперiя расширялась на континентѣ, а не прибывала заморскими владѣнiями. Такое положенiе требуетъ въ первую очередь въ дѣлахъ межгосударственныхъ заботиться и развивать отношенiя съ тѣми, кто рядомъ, а уже послѣ — съ остальными, въ томъ числѣ съ самыми могучими. Безопасность нашихъ границъ отъ насъ же и зависитъ. Исторiя отношенiй складывалась по-разному. Нужно признать, что отъ Россiи многiе народы претерпѣли немало несправедливаго, есть за что держать обиду. Потребуется много выдержки, такта и умныхъ рѣшенiй съ нашей стороны. Сила и могущество въ первую очередь именно этимъ и измѣряются. На то мы и держава. Дума поддержала тогда Указъ, рѣчь Государя запомнилась, къ тому же оказалась фактически послѣдней. Такой вотъ поворотъ случился. Но примѣръ этотъ — позднiй.
Всѣ помнили, что царствованiе Николая начиналось съ Ходынки, позже случилась катастрофа Русско-Японский войны, Кровавое воскресенiе, смуты и волненiя по всѣмъ уголкамъ имперiи. Въ октябрѣ пятаго года вышелъ Манифестъ. Его привѣтствовала публика въ столицахъ, а во многихъ мѣстахъ появленiе документа отозвалoсь страшными погромами. Смута продолжалась почти два года.
Валентинъ Сергѣевичъ понялъ, что самыми важными главами будущей книги станутъ тѣ, гдѣ онъ покажетъ читателю, какъ начинался и происходилъ тотъ поворотъ, что измѣнилъ подходы и рѣшенiя послѣдняго царя, а они въ свою очередь предвосхитили и даже предопредѣлили курсъ новой Россiи. А что, если точкой отсчета такого поворота считать не трагедiю, постигшую Николая Александровича въ двадцать первомъ году, а какь разь четырнадцатый годъ? Валентинъ Сергѣевичъ даже остановился. Въ раздумьяхъ своихъ онъ дошагалъ до конца Англiйской набережной и стоялъ прямо напротивъ Спаса на Водахъ. Нѣтъ въ мiрѣ случайнаго. Передъ нимъ стояла церковь, построенная въ память моряковъ, погибшихъ в Цусимскомъ сраженiи. Можетъ быть, ея появленiе въ этомъ мѣстѣ оказало на Государя какое-то воздѣйствие? Въ церкви на табличкахъ были выбиты имена погибшихъ моряковъ, офицеровъ и нижихъ чиновъ. Для тѣхъ, кого забрало къ себѣ море, появилось мѣсто, гдѣ можно помянуть по-людски. О чемъ думалось Николаю, когда лѣтомъ одиннадцатаго года онъ пришелъ на церемонiю освященiя храма? Тогда ли начался въ государѣ тотъ самый переломъ? Или еще только его предвѣстiе? Никто уже не узнаетъ.
Сдѣлавъ небольшую передышку, Валентинъ Сергѣевичъ свернулъ въ сторону Храповицкаго моста. Онъ перешелъ Мойку черезъ мостъ и направился прямикомъ по Алексѣевской. Улицу эту онъ съ самаго дѣтства помнилъ. Садъ, что когда-то относился ко дворцу великаго князя Алексѣя Александровича, при Республикѣ однимъ изъ первыхъ открыли для широкой публики. Садъ небольшой, въ немъ — деревья, дорожки, горка, съ которой зимой дѣти на санкахъ катаются. Даже карусели нѣтъ. Но маленькiй Валентинъ тянулъ няню именно въ Алексѣевскiй по иной причинѣ. За садомъ стояла кондитерская фабрика Жоржа Бормана. Если погода хорошая, въ полдень ея работники выходили на перерывъ въ садъ, усаживались на скамейкахъ, курили, бесѣдовали. Они не упускали случая познакомиться съ нянями, которые гуляли тутъ же съ дѣтишками. Нюра, любимая няня Вали Мартынова, тогда молодая, пользовалась успѣхомъ. Особенно запомнился огромный усачъ, что выходилъ въ бѣломъ передникѣ, чинно здоровался съ Валей и Нюрой, извлекая изъ потаеннаго кармана конфету, теплый пряникъ или слоненка изъ марципана. Нюра смотрѣла на великана съ восторгомъ и зачемъ-то повторяла то, что ребенокъ и такъ помнилъ: «Николай Ильичъ, онъ знаешь кто? Онъ — пекарь». Принимали угощенiе. За этимъ слѣдовало нерѣдко дуэтомъ: «Спасибо, Николай Ильичъ!»
Чаще даже не мальчикъ тянулъ няню въ Алексѣевскiй, а она будто бы въ сомнѣнiи совѣтовалась съ нимъ, не пойти ли сегодня въ садикъ? Онъ, конечно же, соглашался. Садъ нынче смотрѣлся скучновато. Дѣтей не видно, если не считать компанiю подростковъ, облѣпившихъ одну дальнюю скамейку и явно что-то затѣвающихъ для своей забавы. А въ другомъ концѣ тоже на скамьѣ подъ большимъ деревомъ собрались трое бражниковъ для своего нехитраго занятiя.
Нюра такъ и прожила у нихъ всю жизнь, перенянчила всѣхъ дѣтей, посѣдѣла послѣ гибели младшаго брата. Она терпѣливо ходила за мамой, когда Ирина Александровна уже слегла. Нюра продолжала вести хозяйство въ домѣ, когда тамъ остались только отецъ и Валентинъ, а сестры повыходили замужъ и покинули отчiй домъ. Сергѣй Ивановичъ пережилъ жену на двѣнадцать лѣтъ. Его до поры отличало крѣпкое здоровье, но въ семьдесятъ девять случился обширный инфарктъ, убившiй отца въ одинъ мигъ. Его едва успѣли до приемнаго покоя довезти. Послѣ похоронъ въ домѣ остались вдвоемъ няня и ея сорокалѣтнiй воспитанникъ, въ ту пору уже приватъ-доцентъ Мартыновъ, авторъ нѣсколькихъ книгъ и множества статей, умный извѣстный человѣкъ, любимецъ студентовъ, обладатель изысканнаго спортивнаго автомобиля, но почему-то не удосужившiйся до сихъ поръ завести свою семью. Онъ сталъ заботой своей няни окруженъ еще больше, чѣмъ прежде. А самой Нюрѣ въ ту пору стукнуло почти семьдесятъ. Появилась тогда у нея новая манера при любомъ удобномъ случаѣ заводить одну и ту же пѣсню: «Я уже старая, а Валечка одинъ, безъ жены, такъ нельзя, одумайся, а то мнѣ тревожно…»
Когда въ первый разъ онъ пришелъ домой съ Галей (они совсемъ незадолго до того познакомились), нужно было видѣть, какъ Нюра преобразилась, причемъ еще раньше, чемъ онъ представить успѣлъ ихъ другъ другу. Между ними прошелъ сигналъ, сработалъ некiй загадочный женскiй «оптическiй телеграфъ». Няня въ той ситуацiи оказалась на мѣстѣ родителей, что не дожили, и съ ролью этой успѣшно справилась. Валентинъ Сергѣевичъ влюбленъ былъ почти съ перваго взгляда, но въ тотъ моментъ еще съ Галей и объясниться не успѣлъ, не то что предложенiе сдѣлать. Нюра и Галя будто бы знали обѣ: это скоро въ любомъ случаѣ произойдетъ, а много важнaго уже нужно передать и откладывать незачемъ. Няня словно помолодѣла на глазахъ.
Они черезъ три мѣсяца поженились. Нюра баловала молодыхъ какъ могла. Когда открылось, что Галя беременна, няня заботилась о ней еще пуще, нежели о комъ-нибудь прежде. Беременность протекала поначалу безъ проблемъ. Въ одинъ прекрасный день уже на немаломъ срокѣ Галю осмотрѣлъ докторъ въ амбулаторiи Акушерскаго Института, гдѣ заодно ей выполнили прежде невиданный «ультразвукъ». Нужно было убѣдить Нюру, что вреда это не нанесетъ. Убѣдили. Иначе она бы костьми легла и не позволила. Послѣ диковинной провѣрки открылось и вовсе немыслимое: у нихъ будетъ дѣвочка. Поначалу новость повергла Нюру въ смятенiе. Не устояло великое извѣчное таинство. Больше не нужны были бабки, что по форме живота, по пятнамъ на лицѣ да по походкѣ умѣли угадывать мальчика или дѣвочку. Переживъ свое удивленiе, няня вспомнила отцовское выраженiе, которое Сергѣй Ивановичъ въ послѣднie годы примѣнялъ чаще не къ мѣсту. Она глубокомысленно изрекла:
«Ирочка — моя лебединая пѣсня.»
Вопросъ имени былъ рѣшенъ сразу. Остатокъ беременности проходилъ очень нелегко. Полтора мѣсяца передъ родами Галя провела въ больницѣ того же Акушерскаго Института большей частью лежа. Нюра съ ней подолгу находилась рядомъ, помогала. И обращалась уже съ той поры, особенно съ вопросами, только къ обѣимъ сразу. «Галя и Ирочка, ну какъ вы спали сегодня?» Или, провѣряя полочку въ холодильномъ шкафу: «Ирочка съ мамой, а почему вы ничего не скушали, я кому готовила?» И самое изысканное: «Ирочка, а мама твоя сегодня по-большому сходила?» Галя мужу все это пересказывала и оба смѣялись отъ души.
Галѣ пришлось дѣлать кесарево сѣченie. Валентинъ былъ почему-то на удивленiе спокоенъ, Нюра же мѣста не находила, ее страшно было на минуту оставить. Но операцiя прошла гладко. Ихъ выписали черезъ шесть дней. Дома Нюра занялась своей «лебединой пѣснью» неистово, даже не вѣрилось, что она — женщина на склонѣ лѣтъ. Нюра сдѣлала для себя открытiе — одноразовые подгузники. Съ одной стороны это вызвало неподдѣльное восхищенiе новшествомъ. Съ другой же — исчезла стирка и глажка пеленокъ, этотъ вѣчный и обязательный чуть ли не священный процесс, сопровождающiй появленiе малыша въ домѣ. Вдругъ, если его нѣтъ, эта дѣвочка чего-то отъ нея недополучитъ?
Въ тѣ дни, когда маленькая Ира сдѣлала самостоятельно свои первые шаги, Нюра вдругъ заболѣла тяжелой пневмонiей и умерла въ Максимилiановской больницѣ въ считанные дни. Валентинъ Сергѣевичъ пережилъ тогда горе и утрату ничуть не меньшiя, чѣмъ когда потерялъ брата, маму и отца.
Пройдя Алексѣевскую улицу до конца, нѣкогда ребенокъ, а нынѣ сѣдовласый пожилой человѣкъ профессоръ Мартыновъ, свернулъ направо на Офицерскую. «Домъ-сказка», недавно отремонтированный, сiялъ своей расписной маiоликой на солнцѣ. Со стороны Англiйскаго проспекта у входа въ Музей Анны Павловой, который открыли здѣсь уже давно, стояли туристическiе автобусы и образовалась очередь изъ желающихъ попасть внутрь. Музей открыли въ восемьдесятъ первомъ году къ столѣтiю балерины. Оказалось, что со временемъ всеобщая любовь и интересъ къ ней вовсе не исчезли. Изъ великой балерины она превратилась въ легендарную, а позже стала нѣкимъ если не божествомъ, то центромъ новаго страннаго культа. Она появляется на полотнахъ живописцевъ, въ изваянiяхъ, въ новыхъ и новыхъ фильмахъ. О ней слагаютъ поэмы мистическаго толка. Въ музей приѣзжаютъ со всего мiра ея почитатели. Сувенирная лавка при немъ полна маленькихъ и большихъ портретовъ, платковъ, зонтиковъ, чашекъ и тарелокъ, гдѣ Анна Павлова изображена либо въ образѣ лебедя, либо только ея печальный ликъ. Выходъ изъ музея — со стороны двора. Тамъ же на маломъ постаментѣ «летитъ» бронзовая Анна Павлова. Покидая музей, безумные гости считаютъ долгомъ своимъ коснуться ея ноги, отчего та блеститъ, особенно когда солнце заглянетъ во дворъ. Совсѣмъ какъ грудь несчастной Джулiетты въ Веронѣ. Изъ-подъ арки появляются навѣрняка исполнившiе ритуалъ счастливые иностранцы, несутъ трепетно въ большихъ и малыхъ упаковкахъ упомянутую продукцiю. Проходя мимо нихъ, Валентинъ Сергѣевичъ невольно улыбнулся. Получилось, что покуда предавался прiятнымъ воспоминанiямъ, планъ будущей книги сложился незамѣтно и вполнѣ послѣдовательно. Такъ часто случалось: онъ могъ думать о чемъ угодно, а при этомъ подспудно другимъ голосомъ какъ въ фугѣ Баха въ басахъ выкристаллизовывалась совсѣмъ иная мысль. Ея до поры почти и слышно не было, покуда въ самый нужный моментъ не являлась уже облаченной въ ясныя формы.
7.
Странной бываетъ судьба иныхъ словъ. Въ русскiй языкъ слово «сарай» пришло изъ тюркскихъ, а къ нимъ попало изъ персидскаго. По мѣрѣ переходовъ значенiе потихоньку мѣнялось. Что у персовъ въ очень давнiя времена означало «дворецъ» и только онъ, у тюрковъ уже стало дворцомъ или солиднымъ домомъ вкупѣ со всѣми прилегающими строенiями, включая стойла и склады, амбары и прочая. А въ русскомъ языкѣ остались лишь послѣднiя. Османы покорили Балканскiй полуостровъ и рѣшили построить свой городъ, центръ, чтобы онъ сталъ столицей мѣстнаго эялета. Въ уютной долинѣ рѣчки Миляцки уже стояли поселенiя и до османскаго завоеванiя, но появленiемъ города обязаны туркамъ. Имя дали «Сараево» еще въ изначальномъ значенiи слова. Городъ строился и разрушался, зналъ расцвѣты и перiоды полнаго упадка. Послѣдней своей «золотой порой» можетъ считать конецъ девятнадцатаго — начало двадцатаго вѣка, когда Боснiя и Герцеговина вошли въ Австро-Венгерскую Имперiю. Кому выпалъ такой жребiй въ свое время, лишь много позже смогли это по достоинству оцѣнить. Давно исчезла та имперiя, а по обширной территорiи, что прежде она занимала, остались прекрасные города, причемъ лучшiя ихъ части несутъ наслѣдiе утраченной Австро-Венгрiи. Нынѣшнiй Сараево — одинъ изъ нихъ, столица независимой Федерацiи Боснiи и Герцеговины.
Из всѣхъ многочисленныхъ балканскихъ государствъ у этого, пожалуй, сложилась самая несчастливая судьба. Труднымъ оказался на Балканахъ минувшiй вѣкъ. Начинался войнами двѣнадцатаго-тринадцатаго года, когда потѣснили османовъ еще дальше на востокъ, усилились Болгарiя и Сербiя. Послѣ большой войны Англiи и Францiи противъ Османской Имперiи, окончательнаго ослабленiя и распада Австро-Венгрiи, снова началась перекройка границъ. Попытки объединить южныхъ славянъ въ одно государство дѣлались не разъ, даже казалось, что въ этомъ преуспѣвали. Но въ итогѣ не удержалось ни первое королевство, ни Югославская республика, ни второе королевство. Очень близкiе народы съ почти однимъ языкомъ все-таки оказались очень разными и испытанiя единенiемъ не прошли. Неизбѣжныя противорѣчiя разрывали рано или поздно любой союзъ, что нерѣдко приводило къ жестокимъ военнымъ столкновенiямъ между собой, столь масштабнымъ, что приходилось вмѣшиваться извнѣ ради усмиренiя. Въ итогѣ пришли къ самому простому рѣшенiю: каждый останется самъ по себѣ. Сербiя, Хорватiя, Словенiя, Черногорiя (не сразу), Македонiя стали отдѣльными государствами.
Осталась Боснiя и Герцеговина, населенная вперемѣшку сербами, босняками-мусульманами, хорватами, со своими безконечными проблемами. Страну рвали на части, когда приходили сосѣди воевать за своихъ. Они осаждали города, вызывая голодъ и разоренiе. Кое-гдѣ доходило до звѣрствъ по отношенiю къ мирному населенiю. За этимъ слѣдовали суровыя мѣры Лиги Нацiй противъ виновной стороны, а то и санкцiонированныя бомбардировки и вводъ международныхъ силъ. Цѣна поддержки своихъ собратьевъ въ Боснiи для Сербiи и Хорватiи становилась непрiемлемой, даже стала угрозой существованiю государствъ. Они ея прекратили, принявъ къ себѣ нѣкоторое количество беженцевъ. Сербiя разсчитывала поначалу на помощь и даже вмѣшательство Россiи, однако наступившiе тамъ перемѣны подобнаго уже не допускали. Послѣ всѣхъ глубокихъ преобразованiй Россiя, какъ крупнѣйшая держава и одинъ изъ главныхъ учредителей Лиги Нацiй, болѣе не позволяла со своей стороны непродуманныхъ сiюминутныхъ дѣйствiй, способныхъ привести к большому пожару сразу или къ тяжкимъ послѣдствiямъ по истеченiи многихъ лѣтъ. Несчастной Боснiи и Герцеговинѣ оставалось выбирать между войной безъ конца и установленiемъ мира внутри тѣхъ границъ, что есть и признаны, а другихъ не будетъ. И постепенно шагъ за шагомъ израненная и исполосованная линiями сложныхъ раздѣловъ автономiй внутри себя, страна потихоньку стала приходить къ согласiю. Оказалось, что общаго у ея жителей куда больше, чѣмъ представлялось прежде. Совмѣстными усилiями сперва возстанавливали разрушенное, потомъ стали строить заново въ городахъ, чинить старыя и прокладывать новыя дороги, шоссейныя и желѣзныя. На то уходили десятилѣтiя. Автобусныя линiи поначалу соединяли только города внутри отдѣльныхъ автономiй, а потомъ уже связали столицу Сараево со всѣми городами страны, еще позже протянулись черезъ внутреннiя границы, минуя столицу. Понятное дѣло, то же самое происходило и съ поѣздами. Теперь, слава богу, уже никто не удивляется международнымъ маршрутамъ. И не забудьте авiасообщенiе, оно тоже давно существуетъ, но пока скромнѣе, чѣмъ у другихъ.
Когда Ирина составляла программу путешествiя, Андрея не удивило, что въ нея включенъ городъ не самый извѣстный. Жена подѣлилась съ нимъ, что очень ужъ врѣзался въ память разсказъ папы о неудачномъ покушенiи четырнадцатаго года. Самъ Андрей когда-то читалъ о немъ, но не придалъ значенiя. Забавная подробность, не болѣе того. А сейчасъ ей такъ важно побывать тамъ. Почему бы и нѣт? Узнавъ даты, онъ взялся за поискъ гостиницы. Изучалъ городскую карту, фотографiи, вычитывалъ рекомендацiи и предостереженiя другихъ. Андрей придирчиво разсматривалъ дома, улицы, закоулки стараго рынка. Скромный по всѣмъ мѣркамъ городъ казался необычайно гостепрiимнымъ однимъ лишь видомъ. Буквально заставилъ себя отвлечься отъ этихъ картинокъ, но уже зналъ, гдѣ примѣрно хотѣлось бы поселиться. Изъ того, что было на выборъ, остановился на одномъ: близко къ набережной въ самомъ центрѣ, зданiе новое, номера просторные, нормальные и безъ прозрачной стѣнки въ туалетѣ (какая сволочь это придумала?), четыре звѣздочки. Оцѣнка высокая. Теперь — отзывы. Хорошiй, снова хорошiй, отличный, но это слишкомъ эмоцiонально, такiхъ не читать. А вотъ и ругаетъ кто-то: и то, и это не такъ, на завтракъ не подали свѣжiе ананасы, дѣвушка на рецепцiи разговаривала грубо, ночью холодно и еще перечень проблемъ. Тутъ явно случай иной, у кого-то жизнь не удалась. И этотъ отзывъ отмести прочь. И почемъ все удовольствiе? Это даже смѣшно. Ладно, Венецiя впереди, тамъ и потратимся. Посмотрѣлъ еще пару-тройку гостиницъ, вернулся къ прежней и заказалъ еe безъ сомнѣнiя.
Они приѣхали утромъ, устали въ дорогѣ. Неподалеку отъ вокзала въ уютномъ кафе долго завтракали. Вкусно приготовленный кофе по-турецки вернулъ утраченныя силы. Гостиница находилась въ семи — десяти минутахъ пѣшаго хода. Они никакъ не могли рѣшить, что имъ предпринять сейчасъ: то ли пойти въ отель, попросить оставить чемоданъ до положеннаго часа регистрацiи, а самимъ погулять налегкѣ, то ли дождаться того вожделеннаго мгновенiя въ гостиничномъ лобби, потому что слишкомъ устали отъ долгаго пути, безсонной ночи въ поѣздѣ съ его неудобствами, пограничниками и таможенникомъ въ четвертомъ часу, частыми остановками въ пути.
Тихимъ шагомъ по симпатичнымъ улочкамъ страннаго города они добрались до гостиницы. Автоматическiя стеклянныя двери покорно распахнулись передъ гостями, и они вошли по ковровой дорожкѣ прямикомъ внутрь. Улыбчивая дѣвушка на рецепцiи словно ждала ихъ. Она не говорила на европейскихъ языкахъ, только на родномъ. Выручило созвучiе славянскихъ корней, и изъ произнесеннаго милой дѣвушкой стало очевидно: заказанный номеръ готовъ и ждетъ уже своихъ гостей. Андрей вспомнилъ, что при заказѣ заполнилъ совсѣмъ не обязательную графу «время прiѣзда». Неужто сработало? Или подфартило.
Номеръ оказался вполнѣ хорошъ. Просторный, свѣтлый, съ большимъ окномъ. Съ балкона открывался видъ на крыши города. Среди приземистыхъ домовъ городского центра тутъ и тамъ поднимались стрѣлами минареты мечетей, а съ ними вперемѣшку вырастали башнями и шпилями церкви. Кое-гдѣ въ центральной части въ диссонансъ всѣму торчало какое-нибудь новое высотное зданiе. Съ улицы доносились прiятные уже забытые трамвайные звонки. Въ родномъ Петербургѣ теперь трамваевъ почти не осталось, разве что на окраинахъ. Люди старшаго поколенiя по нимъ очень скучали. Андрей все дѣтство только и слышалъ отъ бабушки Ани, какъ, бывало, на трамвае она, еще маленькая, съ няней прiѣзжали въ Александровскiй садъ… На Васильевскомъ островѣ долго просуществовала послѣдняя линiя до Смоленскаго кладбища, да и той давно нѣтъ.
Разобрали вещи изъ чемодана и прямикомъ — подъ душъ.
Постель заправлена была изысканнымъ шелковымъ бельемъ съ какимъ-то неуловимымъ ароматомъ свѣжести. То ли нѣжность шолка, то ли этотъ ароматъ, а можетъ быть, и турецкiй кофе заставили молодыхъ забыть напрочь объ усталости. Въ данный моментъ на бѣломъ свѣтѣ остались только она и онъ. Андрей зналъ за собой одну черту характера, и она нерѣдко помогала въ определенныхъ ситуацiяхъ, какъ, впрочемъ, порой становилась помѣхой. Онъ постоянно видѣлъ и слышалъ себя со стороны. Оказываясь такимъ соглядатаемъ, невольно переходилъ на самооцѣнку странную, чаще насмѣшливую, а воспрiятiе происходящаго приобрѣтало краски менѣе яркiе, чѣмъ должно или чѣмъ хотѣлось бы. Эта особенность, какъ ему казалось, очень обѣдняла моменты близости. И вдругъ въ эти самыя минуты, въ путешествiи, оказавшись съ Ириной въ номерѣ гостиницы до полудня, его охватило чувство прежде не испытаннаго столь неукротимаго напряженiя всего себя, будто внутри разгорѣлось пламя и наполнила невѣдомая космическая энергiя. Онъ болѣ не видѣлъ и не слышалъ себя какъ прежде, лишь чувствовалъ, что почти переполненъ, но обязанъ вмѣстить еще все до самаго предѣла. Онъ выдержитъ! Энергiя сжигаетъ изнутри, готова разорвать его на мелкiе осколки, уже онъ застоналъ въ послѣднемъ усилiи удержать ея. Да, теперь можно отдать. Ира обняла его крѣпко-крѣпко, вскрикнула громко и приняла отъ него живой огонь. Судорога охватила Андрея и помогла исторгнуть все изъ себя, а затѣмъ вмѣстѣ съ пламенемъ перекинулась и волной пролетѣла сквозь Ирину. Наступила тишина, дышать силы едва остались. Такъ и провалились оба въ сонъ обнявшись на цѣлыхъ три часа.
Андрей проснулся первымъ, и какое-то время еще потребовалось, чтобы вспомнить, гдѣ оказались. Свѣтлая комната, легкий вѣтерокъ колышетъ штору. Издалека чуть слышно доносятся съ улицы шумъ отъ проѣхавшаго мотоцикла, трамвайный звонокъ со стороны набережной, откуда-то съ дальняго минарета донесся голосъ муэдзина, а въ отвѣтъ почти тутъ же съ другой стороны пришелъ колокольный звонъ, и они получились другъ другу въ тонъ, словно исполнили давно выученный дуэтъ. Андрей сталъ мысленно развивать прозвучавшее вступленiе въ полную мелодическую фразу, зажмуривая снова глаза и дирижируя себѣ аккуратными взмахами головой и носомъ. Когда глаза открылъ, обнаружилъ, что Ира внимательно наблюдаетъ за этимъ страннымъ его занятiемъ.
— И что сiе означаетъ!
— Я музыку пишу.
— Чѣмъ, интересно, носомъ? — она изобразила полнѣйшее недовѣрiе.
— Всѣмъ сразу, — сказалъ и посмотрѣлъ самымъ преданнымъ взоромъ.
— Нѣтъ, только не всѣмъ, пожалуйста. Не втягивай все въ сомнительныя занятiя! Мнѣ кое-что въ тебѣ особо дорого, освободи его и еще кое-что, я списокъ представлю, а остальнымъ сочиняй вволю.
— Служенье музъ требуетъ всего себя безъ остатка!
— Вотъ и останешься безъ него, сочинитель. На работу свою самъ напишешь, что другое занятiе себѣ нашелъ или огорошишь ихъ по возвращенiи?
— Спѣшить не надо. Потомъ, когда успѣхъ придетъ и признанiе.
— А скажи мне, другъ Моцартъ, мы вставать будемъ или валяться?
— Вставать.
Черезъ полчаса они уже шли по набережной Миляцки и переходили то и дѣло съ одного берега на другой. Странный городъ напоминалъ диковинный салатъ, которымъ знающiй свое дѣло хитрый шефъ-поваръ рѣшилъ сразить наповалъ собравшуюся въ залѣ ресторана искушенную публику. Блюдо составляли ингредiенты, казалось бы, совершенно несовмѣстимые даже въ воображенiи. Зданiя въ духѣ Венскаго Сецессiона перемежались невысокими строенiями восточнаго стиля, кое-гдѣ съ орнаментомъ. Типичныя турецкiя бани съ напоминающими женскiя груди выпуклостями сверху сосѣдствовали съ костелами и православными церквями. И старинная пивоварня оказалась тутъ же. А мечети отъ маленькихъ до внушительныхъ виднелись прямо-таки повсюду, особенно замѣтныя на покатыхъ склонахъ. Это похоже было на грибное мѣсто вдоль косогора, изобилующее сыроѣжками. А когда всѣ оказались рядомъ, они вызывали почему-то радость. Ирина къ путешествiю готовилась серьезно, внесла въ свой малый «айпадъ» (дѣтище фирмы того же нынѣ уже покойнаго Стива Хармса съ надкушенной грушей на тыльной сторонѣ) путеводитель по городу. Смотрѣла туда ежеминутно и поясняла, что сейчасъ появлялось передъ ними. Они подошли къ знаменитой сефардской синагогѣ. Ирина прочитала объ исторiи этой крупнѣйшей на Балканахъ общины, которая тянется съ конца пятнадцатаго вѣка. Османы пригласили къ себѣ изгнанныхъ поголовно изъ Испанiи евреевъ. Впереди на новомъ мѣстѣ ихъ ждалъ новый расцвѣтъ. Такъ и осталась по сiю пору большая сефардская община именно въ Сараево. А бродя по другому берегу Миляцки, они подошли къ ашкеназской синагогѣ. И про нее былъ записанъ разсказъ о томъ, какъ уже при власти Австро-Венгрiи сюда прiехала и пустила корни другая еврейская община. Они такъ и живутъ въ одномъ городѣ порознь, храня свои традицiи, кухни, языки ладино и идишъ каждая для себя и древнееврейскiй — совмѣстно, лишь съ малыми давно укоренившимися различiями въ произношенiи. Ирина прервала чтенiе.
— Андрюша, а почему ихъ изгоняли одни и приглашали къ себѣ другiе?
— Знаешь, это огромный вопросъ и еще большая загадка. Я не могу тебѣ дать простой отвѣтъ, самъ его ищу давно.
— Понимаю, но что получается, новая власть — новые евреи?
— Это просто частный случай. Совпаденiе. Представь себѣ жизнь людей, точнѣе, человѣческаго сообщества безъ границъ какъ процессъ испеченiя хлѣба. Есть поле, есть пшеница, потомъ есть мельница и мука. Есть чанъ для тѣста, есть печь. И нужны дрожжи, мало, но обязательно. Не заквасится тѣсто — не испечется хлѣбъ. Они всегда нужны. Евреи — это дрожжи. Они запускаютъ, можно сказать, анимируютъ хозяйственную жизнь. Въ смыслѣ одушевляютъ. При этомъ они — другiе. Зависть, недовѣрiе, боязнь, переходящая въ ненависть, замѣшанную на тяготящей зависимости. Одни властители приглашаютъ, другiе изгоняютъ. Есть мѣста, гдѣ случалось и то и другое.
Они зашли въ небольшой садъ. Для здѣшнихъ широтъ начало октября — это еще ранняя осень. Легкая свѣжесть, но тепло. Деревья золотятся на солнцѣ. Они подошли ближе къ рѣкѣ. Миляцка оказалась мелкой и торопливой. На противоположной сторонѣ неспѣшно мимо проѣхалъ красный трамвай.
— Смотри, Андрей, они здесь точно такiе же какъ въ Вѣнѣ.
— Кстати, извѣстно тебѣ, что они въ Сараево появились даже раньше? Имперiя имѣла привычку все новое пробовать на другихъ городахъ прежде, чѣмъ заводить въ столицѣ. Трамваи появились въ Сараево, а метро — въ Будапештѣ.
— Откуда ты знаешь?
— Не помню, гдѣ-то вычиталъ.
Покуда они стояли у набережной, внезапно потемнело и поднялся вѣтеръ. Собранныя недавно въ ворохъ у края дорожки опавшiе листья вдругъ закружились въ круговерти.
— Ирка, сейчасъ дождь хлынетъ, бѣжимъ!
Они помчались изъ сада прочь, обогнули домъ на углу и восточный питьевой фонтанъ, поперечная улица вновь выводила къ рѣкѣ. Черезъ нее — старый узкiй каменный пѣшеходный мостъ. Только оказались на немъ, дождь тамъ же ихъ и засталъ. Пару капель онъ бросилъ осторожно, да и полилъ нещадно. За мостомъ они пересѣкли трамвайный путь и подбѣжали къ первому же дому на углу. Небольшая скромная вывеска у входа не требовала переводчика:
«Gradski muzej policije Sarajevo»
Открыто! Они проникли внутрь. Еще даже вымокнуть не успѣли.
— Андрей, насъ спасли, какъ люди воспитанные, мы обязаны осмотрѣть храмъ закона и порядка.
— Мечталъ объ этомъ всю сознательную жизнь.
Они заплатили очень пожилому серьезному кассиру скромную сумму и получили билеты. Кассиръ, навѣрняка заслуженный-перезаслуженный отставной полицейскiй чинъ, спросилъ, откуда прiѣхали, порылся у себя и нашелъ маленькiй буклетикъ на русскомъ. Онъ вышелъ изъ своей кабинки, оказался передъ ними, сотворивъ еще болѣе суровое выраженiе лица, и предсталъ во второй своей ѵпостаси — контролера. Онъ оторвалъ у билетовъ край и широкимъ жестомъ предложилъ войти въ первый залъ экспозицiи. Конечно же, зашелъ съ ними вмѣстѣ, обратившись на сей разъ смотрителемъ и если нужно — гидомъ. Подъ пристальнымъ хозяйскимъ взоромъ начали осмотръ. Исторiя, старыя выцвѣтшiя фотографiи изъ давнихъ временъ. Шикарно разодѣтые полицейскiе, всѣ — красавцы съ ухоженными усами въ старой формѣ временъ Франца-Iосифа Перваго, пѣшiе и конные, при оружiи. Блескъ пуговицъ и сабель даже сквозь ушедшее время ощущается явственно. А вотъ навѣрняка смотръ съ участiемъ важныхъ особъ. Да, такъ и написано, но имена мало знакомы. Потихоньку перешли во второй залъ, оглянулись, а тамъ въ записяхъ, въ газетныхъ старыхъ вырѣзкахъ и рисункахъ разсказано лишь объ одномъ событiи. Ирина ощутила гдѣ-то въ сердце толчокъ. Такъ оно и есть. На бѣлой стѣнѣ крупно чернымъ выведено:
«28. juna 1914»
А дальше подробно обо всемъ, что прежде она узнала отъ папы. Схема проѣзда автомобиля эрцгерцога по городу. Мѣсто, гдѣ неудачно Чабриновичъ бросилъ свою гранату, тутъ же мутноватая фотографiя злодѣя. Молодой человѣкъ съ умнымъ взглядомъ. Лицо выражаетъ затаенную тревогу. Затѣмъ показанъ дальнѣйшiй маршрутъ высочайшей особы, и, наконецъ, то самое мѣсто, гдѣ Гаврилo Принципъ съ пистолетомъ поджидалъ его, но былъ остановленъ и поваленъ на землю бдительнымъ полицейскимъ. Тотъ такъ ловко выхватилъ из его рукъ оружiе, что окружающiе не только не пострадали, но даже не вполнѣ поняли, видимо рѣшивъ, что мелкаго воришку поймали на выходѣ изъ лавки деликатесовъ. И тутъ же фото Гаврилы Принципа — совсемъ юный, почти мальчикъ, съ лицомъ нездоровымъ и умомъ не отмѣченнымъ. А рядомъ — фотографiя героя-полицейскаго. Крѣпкiй усачъ, бѣлозубая улыбка. И крупный снимокъ современнаго вида мѣста того преступленiя: указаны набережная, Латинскiй мостъ и угловой домъ, гдѣ когда-то находилась деликатесная лавка Шиллера. Въ тотъ моментъ, когда они разсматривали фотографiи, смотритель подошелъ и всталъ возле лика легендарнаго блюстителя порядка, произнеся чеканно:
— Moj pradjed!
Батюшки, онъ еще и экспонатъ! Андрей заулыбался, спросилъ по-русски разрѣшенiя, не дождался отвѣта и сфотографировалъ героя на свой подвижной телефонъ такъ, чтобы тотъ вмѣстѣ съ предкомъ оказался въ кадрѣ. А Ирина какое-то время стояла въ оцѣпененiи. Черезъ минуту пришла въ себя. Для приличiя они осмотрѣли бѣгло третiй и послѣднiй залъ экспозицiи, раскланялись съ хозяиномъ и поспѣшили на улицу, гдѣ дождя уже не было. Пропустили проѣзжавшiй трамвай, подошли къ пѣшеходному мосту, на которомъ старая только что вымытая табличка сообщала:
«Latinski most»
Ирина больно сжала Андрею руку.
— Ты понялъ, это же здѣсь!
— Да, Ира.
Мостъ, набережная, перекрестокъ, а вмѣсто лавки Шиллера — музей.
Они немного постояли надъ рѣкой возлѣ перекрестка и ощутили внезапно такой голодъ, что наугадъ, но безошибочно поспѣшили въ сторону знаменитой “Баръ-чаршiя”, гдѣ гостей ждутъ въ нетерпѣнiи безчисленные рестораны и харчевни на любой вкусъ.
Такого голода оба давно не помнили. Они умяли за обѣ щеки чевали въ лепешкѣ, салатъ изъ овощей, имъ зажарили баранину съ какими-то приправами и гранатовымъ сокомъ. Мѣстное вино оказалось замѣчательнымъ и удивительно легкимъ. Они старались не спѣшить, но аппетитъ только разгорался съ новой силой. Выходили изъ этого милаго заведенiя довольные, съ чувствомъ легкости и желанiя сладкаго продолженiя. Заплатили немного, оставили на чай отъ души. Теперь нужно отдышаться, обойти вокругъ и выбрать кондитерскую, чтобы праздникъ получился безъ изъяна. Они нашли такое мѣсто. Заказали кофе. Въ меню сладкихъ блюдъ строчекъ много, но понять не такъ просто. Безъ перевода. Вся надежда на Андрея.
— Андрюша, ты долженъ знать. Что такое… — она ткнула пальцемъ в названiе. — Вотъ, «Tufahije»?
— Это что-нибудь изъ яблокъ, я такъ думаю.
Ира подолжала смотрѣть вопросительно, будто отвѣтъ вовсѣ не прозвучалъ.
— Смотри, по-арабски яблоко — «тафаха», кое-гдѣ говорятъ «туфахъ», кстати, пишется красиво.
Андрей положилъ передъ собой чистую салфетку, вынулъ изъ кармана свою ручку и вывелъ:
تفاحة
Ирина глядѣла на мужа своего, понимая, что ей жизни не хватитъ, чтобы въ этомъ бездонномъ колодцѣ случайныхъ познанiй навести хоть какой-то порядокъ и разставить содержимое по мѣстамъ. Они заказали въ томъ числѣ и «Tufahije». Оказалось печенымъ яблокомъ съ грецкимъ орѣхомъ, корицей и взбитыми сливками поверхъ. Вкусно. Салфетку Ирина втихаря спрятала у себя.
Когда они вернулись въ гостиницу, Ирина вспомнила, что не позвонила папѣ по прiѣздѣ, и у нея осталось неотправленное электронное письмо. Она взглянула на часы. Дома уже поздно, разница въ два часа. Звонить не стала, а письмо срочно отправила.
8.
Когда же случился у Николая Второго тотъ самый переломъ? Пожалуй, что лѣтомъ четырнадцатаго года, а все, что было прежде могло лишь послужить предвѣстникомъ. Темъ лѣтомъ ощутимо сгустилась надъ Европой тяжелая туча назрѣвающей войны. Опредѣлилось, что интересы однихъ явно не совпадають съ интересами другихъ. А когда такъ, начинаютъ вдругъ нестерпимо болѣть старыя раны. И уже не столь важно, вчерашнiя онѣ или очень давнiя. На континентѣ съ семидесятаго года послѣ Франко-Прусской не случалось новой большой войны. Череда балканскихъ — не въ счетъ, тамъ попросту и не бываетъ никогда спокойно. За послѣднiя десятилѣтiя измѣнилось слишкомъ много. Германiя, давно уже объединенная, становится быстро, можно сказать, на глазахъ, самой могущественной силой. Она обозначила явственно свои устремленiя на востокъ въ направленiи черезъ Османскую Имперiю до Месопотамiи. Шутка ли, желѣзная дорога въ Багдадъ! Нѣмцы построили. А дальше куда, въ Персiю или уже въ Индiю? Съ Германiей въ тѣсномъ союзѣ будетъ Австро-Венгрiя, эта «лоскутная имперiя», но и она тоже крѣпка, а вмѣстѣ онѣ — огромная сила. Такiя разсужденiя наверняка повторялись изо дня въ день въ Лондонѣ и въ другихъ большихъ европейскихъ столицахъ. Казалось, что только искали поводъ начать большую войну. Въ концѣ iюня не удалось покушенiе въ Сараево. Если бы бѣлградскiе заговорщики преуспѣли, разразилась бы война. А тутъ вышелъ конфузъ. Австрiя должна была рѣшить, и въ Вѣнѣ не взяли на себя рискъ нарушить столь хрупкiй миръ.
Война въ концѣ четырнадцатаго года все же случилась, но не такая большая. Англiя въ союзѣ съ Францiей выступили противъ Османской Имперiи, ставшей инструментомъ осуществленiя дальнихъ германскихъ устремленiй. Но сдѣлали это лишь послѣ того, какъ достовѣрно узнали, что Германiя, давно помогающая туркамъ въ укрѣпленiи армiи и флота, не выступитъ своими силами на ихъ сторонѣ. Очень хотѣли участiя Россiи, Николаю пообѣщали отдать проливы. Николай далъ согласiе лишь на то, что русскiя войска будутъ держать оборону на Кавказѣ. Ни о какомъ участiи въ дѣйствiяхъ на другихъ фронтахъ даже рѣчи быть не можетъ. Видимаго интереса къ проливамъ вопреки ожиданiямъ императоръ не проявилъ.
Разразившаяся война оказалась тяжелой, затяжной. Используя свои колонiальныя войска, союзники вытѣснили турокъ изъ Междурѣчья, Аравiи, Палестины, Сирiи. Русская армiя стояла на кавказской границѣ. Случались перестрѣлки, провокацiи, но не болѣе того. Въ пятнадцатомъ году русскiе пропустили на свою сторону много беженцевъ-армянъ. На томъ участiе Россiи и было исчерпано. Для турецкой же стороны долгая война закончилась скукоживанiемъ границъ и паденiемъ Османской Имперiи. Оказалось, что расчетъ на мусульманскiй факторъ какъ на арабскихъ земляхъ, такъ и въ рядахъ колонiальныхъ войскъ противника себя не оправдалъ. Людямъ свойственно присоединяться въ первую очередь къ тѣмъ, за кѣмъ сила, а не вѣра. Но зато когда бои пришли уже непосредственно близко къ Стамбулу съ высадкой войскъ союзниковъ на Галлиполiйскомъ полуостровѣ, турецкiе солдаты и командиры показали чудеса стойкости и противникъ послѣ тяжелѣйшихъ боевъ съ огромными потерями былъ отброшенъ. Имперiя существовать перестала, но зато Турцiя, отнынѣ республика, осталась и обновилась. Вмѣсто ея былыхъ владенiй образовались новые, преимущественно арабскiя государства.
Въ моментъ завоеванiя Палестины англичане очень опасались, что мѣстныe шейхи проявятъ лояльность прежнимъ властителямъ. Поэтому поспѣшно появилась декларацiя за подписью министра иностранныхъ дѣлъ Великобританiи Артура Бальфура о созданiи «нацiональнаго очага для еврейскаго народа». Бои за Палестину прошли гораздо легче ожидаемаго, шейхи привѣтствовали англiйскую армiю, но декларацiя сохранила силу. Она лишь впослѣдствiи сыграла свою роль.
Покуда шла Турецкая Кампанiя, Россiя продолжала реформы, запущенныя нѣсколько лѣтъ назадъ покойнымъ Петромъ Столыпинымъ. Если при жизни реформатора его преобразованiя многимъ казались жестокимъ насильственнымъ разрушенiемъ очень важныхъ устоевъ (за что тотъ и поплатился жизнью, убитый въ одиннадцатомъ году), то теперь они стали явственно давать плоды. Россiя показывала небывалый экономическiй ростъ по всѣмъ показателямъ. Продолжалось заселенiе и освоенiе восточныхъ земель уже не только вдоль Трансъ-Сибирской желѣзной дороги. Новыя хозяйства въ рукахъ самыхъ дѣеспособныхъ, предпрiимчивыхъ и трезвыхъ переселенцевъ заработали успѣшно. Они получили льготные кредиты и покрыли долги очень быстро.
Валентинъ Сергѣевичъ просматривалъ на экранѣ домашняго компьютера найденныя подходящiя статьи. Хотѣлось непремѣнно включить въ книгу некоторые подробности, которыя его поразили. Надо же, онъ — не случайный человѣкъ, онъ — признанный знатокъ отечественной исторiи новаго и новѣйшаго времени, находитъ прежде не попадавшiеся на глаза изумляющiе его факты, подробности, цифры. Наканунѣ вечеромъ наткнулся на статью объ автомобильномъ заводѣ въ Нижнемъ Новгородѣ, построенномъ в шестнадцатомъ году, да съ фотографiями, таблицами, схемами. Читалъ и оторваться не могъ. Но онъ обязанъ соблазнамъ не поддаваться, иначе книга потеряетъ смыслъ. Упомянуть факты и вновь вернуться къ фигурѣ Николая.
На самодержца старались оказывать явное и скрытое давленiе. Когда своимъ единоличнымъ рѣшенiемъ царь оставилъ страну фактически внѣ активнаго участiя въ Турецкой кампанiи, поднялась волна возмущенiя и въ Думѣ, и среди генералитета. Некоторые изъ великихъ князей высказывали Николаю горькiй упрекъ, сопровождая непремѣнно словами о томъ, что отецъ его, Александръ Третiй такого рѣшенiя не принялъ бы. На это у Николая Александровича нашелся самый простой отвѣтъ. Онъ напомнилъ: отца его назвали Царемъ-Mиротворцемъ не просто изъ лести. Некоторые горячiя головы сразу послѣ сараевскаго покушенiя и наступившаго папряженiя между Авcтро-Венгрiей и Сербiей потребовали объявить войну австрiякамъ, даже не дожидаясь какихъ-либо дѣйствiй съ ихъ стороны. Пришлось охладить пылъ, это какъ разъ было не сложно. Но когда въ верхахъ прознали, что за участiе въ войнѣ обѣщаны проливы, тутъ такой гнѣвъ выплеснули, что Николай выдержалъ съ трудомъ. А ужъ пресловутый щитъ, прибитый Вѣщимъ Олегомъ къ вратамъ Царьграда какъ только не упоминали! Казалось, что онъ опасно кружитъ надъ Зимнимъ дворцомъ незатухающимъ упрекомъ нынѣшнему царю. Николай снова выстоялъ.
Когда война затянулась, союзникамъ потребовались поставки топлива, товаровъ, продовольствiя, некоторыхъ видовъ вооруженiя. Экспортъ изъ Россiи выросъ какъ никогда прежде. Выяснилось, что боевые аэропланы конструктора Игоря Сикорскаго показали себя едва ли не лучшими надъ полями сраженiй. Дѣйствуя на фронтахъ противъ нѣмецкихъ, которыми оснащена была армiя турокъ, они явно превосходили ихъ по скорости, маневру, оснаcткѣ. Германiя, которая формально не участвовала въ войнѣ, а лишь посильно помогала османамъ, также высказала заинтересованность въ ихъ прiобрѣтенiи, но россiйская сторона уклонилась отъ сдѣлки, рѣшила не искать политическихъ осложненiй.
Профессоръ Мартыновъ вносилъ въ свои черновыя записи самые важные факты, распредѣляя ихъ по годамъ. Онъ уже окончательно составилъ свой планъ. Въ страницахъ жизнеописанiя Николая Александровича до четырнадцатаго года онъ безъ проблемъ напишетъ нѣсколько главъ, опираясь на давно собранный и даже когда-то подготовленный, но оставшiйся безъ примѣненiя свой же хорошiй матерiалъ. А начиная съ четырнадцатаго онъ долженъ ступить на прежде не извѣданную тропу. Важно не терять путеводной нити, не дать себя отвлечь на безконечные даже самые удивительные факты, если они не имѣютъ къ главному персонажу непосредственнаго отношенiя.
Сложилось такъ, что за каждымъ рѣшенiемъ царя, шедшимъ вразрѣзъ съ мнѣнiемъ какой-либо влiятельной группы изъ высшаго окруженiя, слѣдовали всякiй разъ очередные новые слухи или нечистоплотныя статьи о поведенiи оказавшегося въ ту пору вхожимъ въ чертоги царской семьи «старца». Григорiй Распутинъ, почти ровесникъ Николая Александровича, представалъ въ нихъ отвратительнымъ пьяницей, грязнымъ развратникомъ, которому совершенно ослѣпленная чарами его императрица чуть ли не дочерей своихъ готова отдать на поруганiе, лишь бы онъ не прекращалъ молитвъ своихъ о государевой семьѣ, да помогалъ вовремя наслѣднику Алексѣю Николаевичу съ его неизлѣчимымъ недугомъ. Остановить распространенiе подобнаго рода сплетенъ уже давно стало невозможно. Хуже того, къ нимъ привыкли. Грязные слухи обрастали какими-то особенно поражающими воображенiе обывателя миѳами о гнусныхъ похожденiяхъ «старца», способности Григорiя Ефимовича поглощать немыслимыя для человѣка количества спиртного, а послѣ — проявлять необузданную мужескую способность, не вѣдающую ни малѣйшаго намека на изнуренiе. Николай зналъ: старецъ любитъ ихъ семью, помогаетъ сыну, жена и дочери тоже искренне его любятъ. Даже изъ соображенiй высшаго интереса онъ не сможетъ удалить его прочь. Неразрѣшимая проблема Распутина какъ появилась у государя съ первымъ приходомъ «божьяго человѣка» в девятьсотъ пятомъ году, такъ и осталась. Николай, однако, хорошо запомнилъ, что не кто-нибудь, а именно Григорiй Ефимовичъ твердо высказалъ ему пожеланiе неучастiя Россiи сначала въ Балканской войнѣ, а позже и въ Турецкой кампанiи. И это онъ высказалъ совершенно самостоятельно, вовсе не передалъ чужое мнѣнiе.
Восемнадцатый годъ начинался прямо-таки замечательно. Россiя продолжала свой трiумфальный подъемъ, чему помимо промышленнаго роста очень поспособствовалъ небывалый урожай, собранный въ два предыдущихъ года. Поставки зерна и продовольствiя въ страны Европы и даже въ Японiю выросли почти вдвое. Старшiя дочери россiйскаго царя Ольга и Татьяна были выданы замужъ за представителей королевскихъ дворовъ Швецiи и Испанiи. Ожидалась помолвка Марiи Николаевны въ ближайшее время. Наслѣдникъ Алексѣй Николаевичъ выросъ, сильно измѣнился, онъ показывалъ немалые успѣхи въ обученiи. Понятное дѣло, характеръ его, какъ и всякаго подростка, начиналъ проявлять норовъ. Мальчика очень сильно стала тяготить установленная за нимъ неусыпная опека. Безконечныя бесѣды, разъясняющiя особенности его здоровья давали лишь обратный эффектъ. Въ немъ настойчиво пробуждался будущiй мужчина. То ли благодаря особой осторожности и уже выработавшагося умѣнiя предотвратить паденiя, ушибы, случайные царапины и порѣзы, то ли из-за благопрiятныхъ возрастныхъ измѣненiй въ теченiи заболеванiя (доселѣ медицинѣ неизвѣстныхъ), уже долго не случалось опасныхъ кровотеченiй. Конечно, страхъ не ослабѣвалъ.
Профессоръ не замѣтилъ, какъ много часовъ провелъ въ работѣ надъ этой очень трудной главой книги. Повѣствованiе неуклонно приближалось къ самымъ драматическимъ страницамъ. Въ послѣднiй годъ стали уставать глаза. Раньше слышалъ такое выраженiе отъ другихъ, и оно казалось надуманнымъ. А теперь самъ чувствуетъ, какъ послѣ трехъ-четырехъ часовъ работы появляется туманъ на мѣстѣ привычныхъ строкъ. Снялъ очки, погляделъ по сторонамъ. Застекленныя большiя книжныя полки изъ темнаго дуба привычно обрамляли кабинетъ со всѣхъ сторонъ. Домашнюю библiотеку собирали дѣдъ, отецъ, а потомъ и онъ самъ. Въ кабинетѣ находилась самая драгоцѣнная ея часть преимущественно изъ старыхъ изданiй. Валентинъ Сергѣевичъ вышелъ изъ-за стола. Свѣтила настольная лампа. Только теперь онъ замѣтилъ, что какъ приступилъ къ работѣ затемно съ утра, такъ и не удосужился раздвинуть шторы и погасить лампу до сего часа. Продѣлалъ это съ большимъ опозданiемъ. Окно въ кабинетѣ выходило въ тотъ же скверъ. За окномъ сегодня день облачный, дождя не ожидаютъ, похоже, что и вѣтра особаго нѣтъ. Дворникъ Каримъ старательно сгребаетъ опавшiе листья. И онъ уже начинаетъ старѣть, это замѣтно не столько по фигурѣ, сколько по подчеркнуто сдержаннымъ движенiямъ. Каримъ работаетъ здѣсь очень давно. Уже дѣти его выросли. Раньше Валентинъ Сергѣевичъ любилъ иной разъ понаблюдать за нимъ именно потому, что тотъ двигался как-то по-особенному, свободно, красиво. Что бы ни дѣлалъ во дворѣ — всегда похоже было на танецъ. Мартыновъ пытался угадать, какая мелодiя звучитъ въ его головѣ въ такую минуту. Навѣрняка звучали всякiя, потому что каждый разъ его танецъ предыдущаго не повторялъ. Увы, теперь ничего этого нѣтъ. Онъ исправно и какъ бы автоматически выполняетъ работу, подобно старой машинѣ, еще не списанной, но давнымъ-давно выработавшей свой ресурсъ. Печально, но неотвратимо.
Валентинъ Сергѣевичъ понялъ, что пора сдѣлать перерывъ. Захотѣлось ѣсть. Вспомнилъ, что наканунѣ полѣнился (или слишкомъ увлекся работой) и обѣдъ себѣ готовить не сталъ. Онъ обходился безъ прислуги. Нюра — та была частью семьи, а потомъ никого другого не хотѣлось приглашать. Рѣшилъ заказать. Дочь научила пользоваться достиженiями современныхъ коммуникацiй, и профессоръ Мартыновъ, не любившiй никогда питаться внѣ дома (если онъ не въ отъѣздѣ) на старости лѣтъ освоилъ науку покупать готовую ѣду черезъ всепроникающiй интернетъ по системѣ «забери вонъ» или съ доставкой курьеромъ прямо на домъ. Оказалось, дѣйствительно удобно. Онъ остановилъ выборъ на китайскомъ ресторанѣ, откуда и сдѣлалъ заказъ. Въ ожиданiи снова подошелъ къ окну. Карима во дворѣ уже не увидѣлъ. Вышли двѣ женщины съ дѣтскими колясками и стали гулять неспѣшно кругами, огибая скверъ и конечно же обсуждая много самыхъ важныхъ проблемъ. Осенняя погода обещала скорое похолоданiе, убыванiе свѣтового дня, томительное ожиданiе зимы. А когда она придетъ, можно будетъ снова на любимую дачу поѣхать, да и задержаться тамъ въ Келломяки надолго.
Когда граница Княжества Финляндскаго превратилась въ полноцѣнную государственную, стало поначалу приѣзжать туда меньше гостей, но все вернулось къ привычному на удивленiе быстро. Дома, что были въ собственности многихъ петербуржцевъ на финской земле, таковыми и остались. Вновь уже послѣ отдѣленiя стали покупать дома или снимать дачи у хозяевъ. Илья Ефимовичъ Рѣпинъ по-прежнему подолгу жилъ въ Куоккала въ домѣ, который ласково называлъ «Пенаты». Самъ хозяинъ и всѣ его многочисленные гости ѣздили безъ конца изъ Петербурга на дачу и обратно. Первыя нѣсколько лѣтъ по просьбѣ финской стороны существовалъ визовый порядокъ, правда, получить визу гражданамъ обеихъ странъ было очень легко, ее ставили штампомъ въ паспортъ прямо на пограничномъ пунктѣ. Многолѣтнiя связи остались неразорванными. Они не подрывали независимости новаго государства, напротивъ, укрѣпляли его экономически. Вмѣстѣ съ бурнымъ экономическимъ подъемомъ Россiи Карельскiй перешеекъ, да и вся Финляндiя тоже ни въ коемъ случае не въ ущербъ своей самостоятельности, переживали подлинный расцвѣтъ. Потому и не приходилось удивляться, что по прошествiи нѣсколькихъ лѣтъ въ Хельсинки рѣшили предложить россiйской сторонѣ тогда еще неслыханную вещь: отказаться отъ визъ и при пересѣченiи границы оставить лишь паспортный контроль. Такъ и договорились.
Мартыновы привязались къ своей дачѣ. Дѣдъ построилъ домъ солидный, теплый, просторный. А печь тамъ поставили столь хитроумную, что умѣла согрѣвать быстро, тепло держать долго, сохранять на весь день горячую воду въ резервуарѣ. Понятное дѣло, пришлось и ремонтъ проводить, а лѣтъ двадцать назадъ очень серьезно перестроить, чтобы домъ отвѣчалъ современнымъ стандартамъ. Для этого потребовалось установить новыя трубы водопровода, смѣнить сливную систему, оснастить ванныя комнаты, передѣлать всю электрическую часть. Новая отдѣлка комнатъ настолько ихъ преобразила, что узнать было трудно. Всю мебель тоже обновили. Провели тогда же и интернетъ. Построили новый гаражъ. Домъ послѣ такого ремонта и всѣхъ связанныхъ съ нимъ преобразованiй сталъ еще роднѣе, чѣмъ прежде. А поселокъ Келломяки за многiе годы, что семья Мартыновыхъ сюда прiѣзжала, выросъ незначительно, поэтому всѣ знакомыя и полюбившiеся с малолѣтства лѣсные дорожки, озеро, берегъ Залива сохранили привычный обликъ. А сколько памятнаго осталось съ дѣтства! Вотъ идутъ они съ отцомъ по дорожкѣ, а навстрѣчу имъ медленно шествуетъ царственной походкой пожилая женщина. Отецъ съ почтенiемъ здоровается, она отвѣчаетъ, съ улыбкой смотритъ на Валентина, замѣчая басовито: «Какъ онъ у васъ выросъ!» А когда чуть дальше отошла, папа тихо сказалъ:
«Запомни, ты видѣлъ Анну Ахматову».
Особенно дача радовала, когда зимой Валентинъ Сергѣевичъ проходилъ на лыжахъ свой многокилометровый кругъ сперва черезъ ближнiй лѣсъ, затѣмъ обогнуть маленькое кладбище, по просѣкѣ оттуда прямикомъ выходишь къ покрытому льдомъ озеру. Лыжня дѣлитъ его ровно пополамѣ. За озеромъ встаетъ уже дальнiй лѣсъ и поднимаются холмы, по нимъ дорожка замысловато петляетъ, встрѣчая много коварныхъ горокъ съ поворотами. По дальнему лѣсу лыжня въ итогѣ широченной дугой его огибаетъ и приводитъ съ восточной стороны обратно въ Келломяки. Валентинъ Сергѣевичъ каждый разъ не спѣша проходитъ свою любимую дистанцiю, мысленно продолжая работу, а если и приходится отвлекаться, то лишь на старую знакомую ель справа отъ лыжни, чудный видъ сквозь золотистую снѣжную пыль на озеро съ высокаго пригорка, да на веселую синичку, что усѣлась на вѣтку безъ страха прямо передъ нимъ.
Очень захотѣлось оказаться тамъ поскорѣе. Что жъ, работы у него — непочатый край, скоротаетъ за ней остатокъ октября съ ноябремъ, а тамъ, глядишь, уже и снѣгъ ляжетъ.
(продолжение следует)
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/y2020/nomer11/serglevin/
