(Борис Фабрикант, Крылья напрокат. –
С-Пб, Алетейя, 2020. – 136 с.)
Действо книги Бориса Фабриканта начинается прямо с её обложки. Крылатый человек – очевидно, Икар – летит к солнцу и звёздам. Но крылья у Икара – не из воска, а из обыкновенных птичьих перьев. И чем выше он летит, тем меньше перьев у него остаётся. «Крылья напрокат» – так называется книга поэта из Англии. «Это именно книга, а не собрание стихов», – пишет в замечательном предисловии Владимир Гандельсман.
У Бориса Фабриканта есть свое ноу-хау. Он не ставит точку в конце стихотворений. Отсутствие точки здесь тождественно знаку бесконечности. Словно бы жизнь, он- и офф-лайн, продолжается. Словно бы ещё что-то можно в ней поправить. Борис – силлабо-тоник, однако «продвинутый», то есть не скованный ритмом и метром до тюремной узости. Он легко может подменить порядок мужских и женских рифм или добавить ещё одну строку. Зато такие стихи «дышат», они – живые, не запрограммированные заранее. «Каждый пишет, как он дышит», – говорил Окуджава. И нужно принимать сердцем самостояние поэта.
Пора прощаться, но не хочется,
Ведь позабудут имя-отчество,
И никого не убедишь,
Что ты на облачке сидишь.
Ах, это облачко далёкое,
И глубина под ним высокая
Без рыб и плеска, и зверей,
Без блеска дальних фонарей.
Я их запомнил, уходя,
И говорят, тут всё навечно.
А мне хотя бы полсловечка
Спустить по струночке дождя
Борис сильно и проникновенно пишет «о главном»: о жизни и смерти. И в этой вечной и болезненной теме он вполне убедителен. Многие мысли и образы обжигают свежестью взгляда. Как будто автор сумел посмотреть на наш мир «оттуда». Например, Борис пишет о том, что умершие не посещают свои тела, которое постоянно пребывает на кладбище («Расстаётся с телом душа…»), о парении душ умерших над живыми и потому не парящими («Над городом летали души…»). А как трогает стихотворение об умершем младшем брате, которому в детстве герой приказал тащить из магазина тяжёлый бидон с молоком! Ноша оказалась неподъёмной для маленького человека, и молоко разлилось. А сейчас картинка возвращается к поэту осознанием той детской вины. «Высокая вина» – это вообще характерно для лирического почерка поэта. Стихи Бориса Фабриканта в высшей степени человечны.
Старые фотографии –
листья календаря,
фотоальбом – гербарий.
Первое января,
тоненькая заря,
черево на просвет,
пей ненасытный барий.
На рентгеновском снимке
каждый всегда один,
ни цветов, ни в обнимку,
не разглядеть улыбки.
Вот я тебя догнал,
значит, давай води,
хочешь, сыграем в прятки,
хочешь, сыграют скрипки.
В куче сухой листвы
смотришь в засохшее небо,
сухи черенки и черствы.
Видно издалека,
там, где пришиты к земле
небо и облака,
сухие расходятся швы,
и не размочишь хлеба
По мере взросления, мы состоим уже не из воды, а из воспоминаний, говорит Борис. Его стихи заставляют задуматься о фундаментальных основах жизни. Казалось бы обычная вещь – родственные отношения в семье. Но как прочны эти узы у Фабриканта! Какова глубина и сердечность отношений! И не говорите мне, что такое мы видим повсеместно. Поэт так убедительно описывает своих родителей, что, кажется, вот-вот, и эти люди материализуются перед нашими глазами. Бориса отличает цельность поэтической речи. Эмоциональный поток, мыслимый как объёмное полотно художника. Нежное сердце друга, сына, отца и просто человека. И эта нежность к людям переполняет его стихи. Лирика Бориса Фабриканта антропоцентрична. Удивительные стихи посвящены у него родному Львову, городу, оболганному с разных сторон лживой пропагандой. Что ценно в лирике Бориса – она многомерна и отвечает на запросы широкого круга читателей. Как прекрасно поэт передаёт междумирье на грани яви и сна:
Закрываю глаза, нет ни севера, ни востока.
Лягу навзничь, высот и глубин не сравнить, не узнать.
Только слышу порывы родного в груди кровотока,
И летает разведчица жизнь, чтоб меня отыскать.
У Бориса хороший вкус и чувство ритма. Он – «тихий» поэт. «Грусть – канва, по грусти вышивает радость». Действительно, грусть честна и укрепляет человека. Многие строки Бориса афористичны и запоминаются с первого раза, хотя он нисколько не озабочен выдавать на-гора чеканные выражения, сыпать фразеологизмами. Просто это легко удаётся ему «шутя», не задумываясь, как бы между делом. То же самое удивительным образом удавалось Булату Окуджаве. И Фабрикант, не повышая голоса, способен говорить на самые актуальные темы, например, о репрессивности любого государства. Он говорит, что поэту лучше «держать на расстоянии державу». Тем запретных для него нет. При всём при том в лирике Фабриканта есть шагаловская лёгкость парения над городом.
В плащах из собственного света
Стоят в тумане фонари.
Как от рассвета до рассвета,
Иду вдоль них с душой внутри.
Она в меня тепло одета
И всё застежку теребит.
И ночь, как шёпот без ответа,
Недвижно влажная стоит.
И, кроме конусов прозрачных,
Нет ничего уже давно.
И слышно, что никто не плачет.
И видно, что совсем темно
У Бориса Фабриканта есть ценное умение черпать поэзию отовсюду. Например, у всех дома лежат старые мобильники. Но мало кому в голову приходит «вочеловечить» эту рухлядь. Разве что Ганс Христиан Андерсен мог бы отважиться. У Бориса получилось очень современное стихотворение о старой и, казалось бы, бесполезной вещи («Мой старый телефон…»). А ещё у него есть то, что я определил бы как поэтическое и человеческое достоинство. Рядом с ним стихи и люди становятся лучше. Редчайшее для современного человека качество. Он выступает как эталон вкуса. О таких людях Протагор говорил: «Человек – мера вещей». Качество и достоинство.
