От переводчика:
В 2006 г. был опубликован The Authorised Daily Prayer Book of the United Hebrew Congregations of the Commonwealth в переводе и с комментариями рабби Джонатана Сакса, Главного раввина United Hebrew Congregations (1991-2013). Этот молитвенник (Сидур) открывается (после предисловий) анализом характера, значения, структуры молитвы в иудаизме.
Сидур по ашкеназскому канону для русскоговорящих евреев доступен для скачивания онлайн:
Т 1. «Будни» — http://shalom-zk.ru/files/Sidur-001-248.pdf
Т 2. «Шабат» — http://shalom-zk.ru/files/Sidur-shabbat-last-version.pdf
Вариации канона Сидура сохраняют единство структуры и молитв богослужения (даже при таких исключениях, как, например, отсутствие литургического гимна Игдаль по мотивам 13 принципов веры Маймонида в хасидских молитвенниках). Написание слова БОГ прописными буквами следует оригиналу.
«Иудейская вера выражена в молитвах, а не в богословских трудах… Мы не анализируем свою веру: мы молимся ею. Мы не философствуем об истине: мы ее поем… Для иудаизма богословие становится реальным, когда оно становится молитвой. Мы не говорим о БОГЕ. Мы говорим с БОГОМ». (Рабби Дж. Сакс)
Борис Дынин
О ЕВРЕЙСКОЙ МОЛИТВЕ
Рабби Джонатан Сакс
ВВЕДЕНИЕ
ДВА ИСТОЧНИКА МОЛИТВЫ СТРУКТУРЫ МОЛИТВЫA. От универсального к частному
B. Симметрия зеркального отображения
C. Хвала, просьба, благодарность
D. Подготовка, молитва, медитация
E. Описание, опыт, воспоминание
F. Личное, общественное, личное
G. Фракталы
H. Расширение в Мидраше
I. Числовые структуры
J. От любви к трепету ТВОРЕНИЕ, ОТКРОВЕНИЕ, ИСКУПЛЕНИЕ МОЛИТВА И ИЗУЧЕНИЕ МОЛИТВА И МИСТИКА ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ МОЛИТВА И ВЕРА МОЛИТВА И ЖЕРТВПРИНОШЕНИЕ КАВАНА: НАСТРОЕНИЕ УМА ЛЕСТНИЦА ЯАКОВА ЕСТЬ ЛИ ОТВЕТ НА МОЛИТВУ? КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА МОЛИТВЫ
A. Имена БОГА
B. Атрибуты БОГА
1. ВВЕДЕНИЕ
МОЛИТВА — ЭТО ЯЗЫК ДУШИ в разговоре с БОГОМ. Это самый интимный момент религиозной жизни и самый значительный. Сам факт того, что мы можем молиться, свидетельствует о глубинных прозрениях еврейской веры: вселенная возникла не случайно и наша жизнь имеет смысл. Вселенная существует, и мы существуем, потому что Некто — Единый БОГ, Создатель всего, сотворил нас с любовью. Именно эта вера больше, чем что-либо еще, спасает жизнь от одиночества и судьбу человечества от трагедии.
В молитве мы ощущаем Божье Присутствие, более обширное, чем неизмеримая вселенная, но более близкое к нам, чем мы сами к себе — близкое к трансцендентному БОГУ, кто также является Голосом внутри нас. Хотя язык неизбежно терпит неудачу, когда мы пытаемся описать Существо за пределами всех параметров речи, язык — это все, что у нас есть, и этого достаточно. БОГ, создавший мир творческим словом и открывший Свою волю в святых словах, слушает слова наших молитв. Язык — это мост, соединяющий нас с Трансцендентным.
Иехуда Галеви, великий поэт 11-го века, сказал, что молитва для души — это то же самое, что пища для тела. Без молитвы что-то атрофируется внутри нас и умирает. Можно жить без молитвы, так же как можно жить без музыки, любви или смеха, но это обедненная жизнь — в ней отсутствуют целые пласты опыта. Нам нужно пространство в душе, чтобы выразить нашу радость бытия, наше удивление мирозданием, наши надежды, наши страхи, наши неудачи, наши решения, — и принести свои самые глубокие мысли в дар Тому, Кто слушает нас, и в свою очередь прислушаться самим к Тому, Кто обращается к нам. Те, кто молятся, дышат более глубоко: «В темнице его дней / Научи свободного человека восхвалять».
Сидур, молитвенник евреев, — это хоровая симфония, которую народ Завета воспевает БОГУ на протяжении сорока веков со времен патриархов до наших дней. В нем мы слышим голоса израильских пророков, священников и царей, мудрецов и ученых, поэтов и философов, рационалистов и мистиков, поющих в выверенной гармонии. В либретто Сидура включены слова почти из всех частей обширной библиотеки еврейской духовности: Тора, Пророки, Писания, классические места из Устного Закона (Мишна, Мидраши и Талмуд), философские тексты, как Тринадцать принципов веры Маймонида, или выдержки из Зоара, ключевого труда еврейского мистицизма.
В иудаизме есть место для индивидуальной медитации, личной молитвы. Но когда мы молимся публично, мы делаем это вместе как народ, служивший БОГУ, разговаривавший и боровшийся с Ним дольше и в более разнообразных обстоятельствах, чем любой другой народ в истории. Мы используем слова самых мудрых из тех поколений, кто был до нас. Они помогают нам выразить наши мысли и чувства, соединить их с молитвами евреев всего мира и всех прошлых поколений.
Разные еврейские общины почти в каждой эпохе добавили что-то свое: новые слова, молитвы, обычаи и мелодии. Есть много разных литургий: ашкеназская, сефардская, восточная, йеменская, итальянская, литургии раввина Исаака Лурии и Виленского Гаона и другие. Каждая из них имеет свои вариации. У евреев Великобритании и Содружества наций тоже есть своя литургия, по своему происхождению немецко-польская, в некоторых отношениях отличающаяся от молитвенников Восточной Европы. У всех у них свой особый характер, к которому иудейский закон применяет принцип: «У каждой реки свое русло». И всем этим историческим традициям присуща целостность, свой собственный канал, по которому слова текут с земли на небо.
Ниже я рассказываю, как молитва обрела свою нынешнюю форму, о духовных нитях, из которых она соткана, о структурах, которые она имеет, о ее путях в сфере духа.
2. ДВА ИСТОЧНИКА МОЛИТВЫ
САМОЙ ИЗВЕСТНОЙ ФРАЗОЙ о еврейском богослужении являются слова: «Служить Ему всем сердцем вашим и всей душой вашей» (Втор. 11:13). Что значит [жертвенное] служение сердца [авода ше-балев]? Это молитва». (Трактат Таанит 2а). За этими простыми словами скрывается замечательная история.
В еврейской Библии мы находим две совершенно разные формы религиозного поклонения. Одна из них — молитва. Вне Книги Псалмов в ТаНаХ есть около 140 упоминаний о молящихся. В 97 случаях нам открываются сказанные ими слова. Авраам молится за города на равнине. Иаков молится о спасении перед встречей с Исавом. Ханна молится о ребенке. Эти молитвы прямые, простые и непосредственные. У них нет фиксированной формулы, нет установленного текста. Некоторые из них очень краткие, как, например, молитва Моисея за его сестру Мирьям: «Боже, исцели ее!». Другие длинные, как сорокадневная молитва Моисея о прощении людей после греха Золотого Тельца. Общих правил нет: у этих молитв нет определенного времени, места или литургии. Они являются импровизациями в соответствии с обстоятельствами.
Другая форма, широко известная как авода (служение), — это жертвоприношение. Жертвоприношение имело не меньшее значение, чем молитва. Оно описано детально в книгах от Исхода до Второзакония. У него есть установленный порядок. Указано время и кем должны быть сделаны приношения. Также у них есть определенное место: Скиния в пустыне, а затем Храм в Иерусалиме. Здесь нет места для спонтанности. Когда двое из сыновей Аарона, Надав и Авиу произвольно воскурили благовония, они погибли (Левит 10: 1—2). Книги Моисея содержат два набора текстов, связанных со Святилищем: благословение коэнов — священников (Числа 6: 24—26) и обращение Моисея к израильтянам при принесении первых плодов (Второзаконие 26: 5—10). Некоторые жертвы, например, для искупления греха, предполагали устное признание. Псалмы пели в Храме, и Мишна подробно описывает молитвы, произносившиеся там. Но само жертвоприношение было бессловесным. Оно происходило в тишине.
Итак, у нас есть две резко различающиеся традиции, молитва и жертвоприношение: одна спонтанная, другая строго процедурно закрепленная. Одна могла быть произнесена где угодно, в любое время и кем угодно; другое, могло произойти только в определенном месте и в определенное время в соответствии с подробными и фиксированными процедурами. Как эти две формы богослужения стали единым целым?
Ответ заключается в национальном кризисе и религиозном обновлении, случившихся после разрушения Первого Храма Навуходоносором в 586 г. до н. э. Псалом 137 сохранил память об отчаянии среди изгнанников: «На реках вавилонских мы сидели и с плачем вспоминали Сион… Как петь песнь Господню на чужбине?!» И в изгнании евреи начали собираться для изучения Торы, выражать коллективную надежду на возвращение, вспоминать Храм и служение в нем. Эти собрания (киништу на вавилонском, кнессет на иврите) не заменяли Храм, скорее, они только напоминали о нем. Однако, книга Даниила, действие которой происходит в Вавилоне, говорит о тройной ежедневной молитве по направлению к Иерусалиму (Дан. 6:10). Утрата Храма и опыт изгнания привели к появлению регулярных собраний для изучения и молитвы.
Следующая глава в этой истории была написана Ездрой (V век до н. Э.), вместе с государственным деятелем Неемией он реорганизовал еврейскую жизнь в Израиле после возвращения из Вавилона. Ездра («писец») был новым персонажем истории: героем стал учитель. Книга Неемии (8: 1—9) содержит подробное описание национального собрания, созванного Ездрой в Иерусалиме, где он читал Тору вслух при помощи левитов, которые разъясняли ее народу.
Ездра и Неемия были обеспокоены высокой степенью ассимиляции среди евреев, остававшихся в Израиле. Они знали, что без сильной религиозной идентичности народ в конечном итоге исчезнет из-за смешения с другими народами и культурами. Чтобы избежать этого, они предприняли далеко идущие инициативы, включая подтверждение Завета народа с БОГОМ (Неемия 10). Одним из наиболее важных моментов этих инициатив была первая формулировка молитв, которую мудрецы приписали Ездре и членам Великого собрания. Маймонид предполагает, что одним из мотивов их действий было восстановление иврита в качестве национального языка, ибо в то время «половина их сыновей говорила на языке Ашдота или на языках других народов, и не умела говорить по-иудейски». (Неемия 13:24; «Законы молитвы» 1: 4).
Одним из результатов этого религиозного обновления было рождение или рост синагоги. В период Второго Храма священники были разделены на 24 группы мишмарот, каждая из которых служила в Храме в течение недели по очереди. Их сопровождали группы местных мирян, маамадот. Одни из них шли до храма, другие оставались в своих городах, но возносили молитвы, согласуя их чтение со временем жертвоприношений. Независимо от того, возникла ли синагога из этих маамадот или возникла раньше, к моменту разрушения Второго Храма в 70 г. н.э. это уже была устоявшаяся организация.
Синагога оказалась «одной из величайших революций в истории религии и общества». (M. Stern). Она стала первым местом богослужения, освященным не в память какого-либо исторического события и не как место жертвоприношений, а просто потому, что люди собирались там, чтобы вместе учиться и молиться. Она воплотила одну из великих истин монотеизма: БОГУ можно поклоняться повсюду. После потери Второго Храма она стал домом-в-изгнании рассеянного народа. Каждая синагога была фрагментом Иерусалима. И хотя разрушение Храма означало, что приношение жертв окончилось, на его место пришло «приношение слов», а именно молитва.
Переход от жертвоприношения к молитве не был внезапным. За тысячу лет до этого царь Соломон в своей речи при освящении Храма сделал упор на молитву, а не на жертву (3-я Царств 8: 12—53). Через Исаию БОГ сказал: «Дом Мой назовется домом молитвы для всех народов». (Исайя 56: 7). Пророк Осия сказал: «Возьмите с собою молитвенные слова и обратитесь к Господу, … вместо быков мы принесем жертву уст наших». (Осия 14: 3). Жертвоприношение было внешним сопровождением внутреннего акта сердца и разума: благодарения и искупления. Хотя внешний акт был уже невозможным, внутренний акт остался. Так жертва превратилась в молитву.
То, что когда-то было двумя совершенно разными формами поклонения, теперь стало одной. Молитва приобрела четко структурированный характер жертвенного служения с фиксированными текстами и временами. Молчание, сопровождавшее жертвоприношение, превратилось в речь. Две традиции — пророческая молитва с одной стороны, священническое жертвоприношение с другой — слились в одно целое. Это замечательная история и стоит за словами: «Что такое [жертвенное] служение сердца? Это молитва».
В течение веков было высказано много различных мнений о природе молитвы. Согласно Маймониду, молитва — это библейская заповедь; согласно Нахманиду, это постановление раввинов. Два учителя третьего века, раввин Иосе, сын раввина Ханины, и рабби Джошуа бен Леви разошлись в мнениях о происхождении молитв. Первый считал, что они были утверждены патриархами — Авраам инициировал утреннюю молитву, Исаак — послеобеденную, и Иаков — вечернюю, а второй полагал, что они соответствовали порядку жертвоприношений. Столетиями ранее Раббан Гамлиэль и мудрецы разошлись во мнениях относительно того, что было первичным: личная молитва шепотом Амида (Стояние) или ее повторение хазаном (чтецом, ведущим службу). Каждое из этих мнений в конечном итоге зависит от вопроса, какой из двух источников молитвы — импровизированные молитвы библейских персонажей или жертвенное служение в скинии и храме — является более фундаментальным.
По-правде говоря, однозначного ответа нет: молитва, которую мы знаем на протяжении двух тысячелетий, опирается на обе традиции. Что еще более примечательно, мы уважаем оба ее источника, потому что каждая Амида произносится дважды, один раз тихо каждым молящимся, второй раз вслух и публично хазаном, ведущим богослужение. Безмолвная Амида напоминает личные молитвы в Библии, в то время как повторение ее хазаном напоминает о жертвоприношении. Поэтому вечерняя Амида не повторяется им, так как вечером не было жертвоприношения. Два великих потока еврейской духовности встретились в молитве и стали одним.
3. СТРУКТУРЫ МОЛИТВЫ
НАЗВАНИЕ КНИГИ МОЛИТВ, Сидур, означает «порядок». Возвышенная молитва — очень эмоциональное переживание. Спонтанность хвалы, радость благодарения, страсть любви, трепет благоговения, удрученное сердце при исповеди, тоска надежды — все это создает тональность молитвы. И вместе с тем иудаизм — это в высшей степени религия разума, поскольку наивные, спонтанные эмоции, как река, выходящая из берегов, могут стать неконтролируемыми и разрушительными. Первая глава книги Бытия, в которой рассказывается о сотворении мира, вызывает чувство порядка. У каждого дня своя задача; у каждой формы жизни есть свое место; и результатом (до греха первых людей) была гармония. Поэтому еврейская молитва имеет порядок. Подобно хоровой симфонии, в ней есть движения, каждое со своим настроением, своими темами, своей логикой развития. В этом разделе я проанализирую некоторые из этих структур.
Сидур в том виде, в каком он существует сегодня, является результатом около сорока веков еврейской истории. И все же перед нами не лоскутное одеяло. Кажется, что молитвенник создан «невидимой рукой», божественным вдохновением, выходящим за рамки намерений любого конкретного автора. При этом форма молитв отражает сущность еврейского духа, развившегося в результате встречи с БОГОМ. Рассмотрим их некоторые структурные особенности.
A. От универсального к частному
В целом последовательность еврейских молитв движется от универсального к частному. Например, благословение после еды начинается с благодарности БОГУ, «Который по доброте Своей питает весь мир». Второе благословение переходит к частному: к благословению Израиля, освобождению от рабства, Завету, «который Ты запечатал на нашей плоти», к Торе и заповедям. Мы благодарим БОГА «за землю [Израиля] и пищу». Третье благословение еще более специфично — о святом городе Иерусалиме.
Та же структура присутствует в двух благословениях перед Шма на утреннем и вечернем богослужениях. Первое о вселенной («Царь вселенной, созидающий свет и творящий тьму, устанавливающий мир и творящий все»), второе — о Торе, об особых узах любви между БОГОМ и еврейским народом. Посмотрите, и вы найдете еще много подобных примеров в Сидуре. (Единственным исключением является молитва Алейну (нам надлежит), первая часть которой посвящена служению Богу евреями, а вторая — вере в приход к Нему всех народов. (Об этом см. ниже: о «симметрии зеркального отображения».)
Это движение от универсального к частному несет на себе еврейскую печать. Западная культура под влиянием Платона имела тенденцию двигаться в противоположном направлении, от конкретного случая к общему правилу, ставя универсальное выше частного, общее выше конкретного. Иудаизм — великий контр-платонический нарратив западной цивилизации.
Переходя от универсального к частному, молитвенник отражает структуру самой Торы. Она начинается в первых одиннадцати главах книги Бытие с описания универсального состояния человечества. Только в двенадцатой главе содержится призыв к конкретному человеку, Аврааму, оставить свою землю, семью, отчий дом и вести праведную жизнь, через которую «благословятся в семени твоем все народы земли».
Конечно, есть универсалии человеческого поведения: мы называем их законами Ноя. Но мы поклоняемся БОГУ, видя Его руку в партикулярности нашей истории, нашего языка и наследия. Высшая любовь не абстрактна, а конкретна. Те, кто искренне любит, дорожат тем, что делает их любимых особенными, уникальными, незаменимыми: это тема величайшей из всех книг о религиозной любви Песни Песней. Мы считаем, что именно так нас любит БОГ.
B. Симметрия зеркального отображения
Многие тексты Торы построены в форме симметрии зеркального отображения, технически известной как хиазм: последовательность с формой ABCCBA, где вторая половина меняет порядок первой. Точный пример — заповедь из шести слов, которая составляет центральный элемент завета с Ноем (Бытие 9: 6): «[A] Шофэйx [B] дам [C] xаадам [C] баадам [B] дамо [A] ишафэйx». («Кто проливает кровь человека человеком прольется кровь его»).Это больше, чем стилистический прием. Здесь выражено одно из самых глубоких убеждений Торы, а именно взаимность справедливости. Те, кто делают добро, благословлены добром. Те, кто творит зло, страдают от зла. То, что с нами происходит, является зеркальным отражением того, что мы делаем. Таким образом, форма отражает сущность: симметрия зеркального изображения — литературный эквивалент справедливого мира.
Некоторые молитвы имеют зеркальную структуру. Например, большинство частей Амида заканчиваются так же, как и начинаются («в конце благословения нужно сказать нечто похожее на его начало», трактат Песахим 104а). Так, например, шестнадцатое благословение начинается со слов «Услышь наш голос, Всевышний» и заканчивается «Всевышний, внемлющий молитве!» Восемнадцатое благословение начинается словами «Благодарим мы Тебя» и заканчивается словами «Всегда мы уповали на Тебя». Амида в целом начинается просьбой к БОГУ помочь нам открыть уста в молитве и заканчивается просьбой к БОГУ помочь нам оградить уста от лживой речи.
Согласно раву Йосефу Соловейчику, первые и последние три благословения Амида находятся в зеркальном отображении. В последнем используются те же ключевые слова, что и в первом: доброта (хесед) и любовь (ахава). Предпоследнее имеет ту же тему, что и второе: дар жизни и скрытые чудеса, постоянно окружающие нас. Семнадцатое и третье благословения — о святости. Таким образом, конец Амида является зеркальным отражением ее начала.
Это объясняет, почему Алейну — молитва, которой заканчивается большинство служб — построена в последовательности, противоположной всем другим молитвам. Те переходят от универсального к частному, но Алейну меняет порядок, начиная с гимна частному («Кто не сделал нас подобными народам мира») и заканчивая одной из великих молитв об универсальности, когда «все смертные будут взывать к Имени Твоему». Алейну придает каждой службе хиастическую структуру. Предыдущие молитвы были A-B (универсальное-частное); Алейну — это Б-А (частное-универсальное).
Как мы увидим, многие другие принципы структурирования молитв представляют собой серию из трех частей в форме A-B-A.
C. Хвала, просьба, благодарность
Мудрецы постановили, что Амида — молитва как таковая — должна следовать основному образцу: хвала (шевах), просьба (бакаша) и признание или благодарность (ходая). Вот как говорит об этом Маймонид: «Обязанность молиться состоит в том, чтобы каждый человек ежедневно, в соответствии со своими способностями, возносил мольбу и молитву, сначала вознося хвалу БОГУ, затем со смиренной мольбой и прошением, прося обо всем, в чем он нуждается, и наконец, возносил хвалу и благодарность Вечному за блага, уже дарованные ему в обильной мере». («Законы молитвы» 1:2).
Амида построена по этому образцу. Из девятнадцати благословений первые три выражают хвалу. Средние тринадцать в будние дни — это просьбы (мы опускаем просьбы в Амида на Шабат или Праздники, когда мы благодарим БОГА за то, что у нас есть, а не просим Его о том, чего нам не хватает). Последние три благословения — это признания. Тот же образец можно увидеть в благословениях над Торой в начале утренней службы (см. ниже: Фракталы).
D. Подготовка, молитва, медитация
Молитва требует сильной концентрации, а это требует времени. Невозможно перейти непосредственно от стрессов и забот повседневной жизни к восприятию присутствия вечности. И молитва не должна заканчиваться внезапно. Она должна быть осознана, чтобы ее след оставался в нас, когда мы возвращаемся к нашим мирским поискам. Маймонид пишет, что, поскольку молитва требует умственной сосредоточенности, «поэтому следует немного посидеть перед началом молитвы, чтобы сосредоточить свой ум. Затем надо начать молиться в мягком тоне, умоляюще, не рассматривая служение как бремя, которое молящийся несет и которое он сбросит, когда продолжить свой путь. Поэтому он должен посидеть некоторое время после завершения молитвы и только затем уйти. Древние святые обычно останавливались и медитировали за час до молитвы и через час после молитвы, а час проводили в самой молитве». («Законы молитвы» 4:16).
В утреннем богослужении хвалебные гимны (Псукей де-зимра) приготавливают нас к молитве. В них наши мысли постепенно переходят от видимого мира к его невидимому Создателю. Шма, Амида и связанные с ними благословения — это молитва как таковая. Оставшаяся часть служения — наша медитация, когда мы покидаем небесную орбиту и повторно входим в гравитационное поле Земли.
E. Описание, опыт, воспоминание
Одно дело описать опыт, другое — прожить его. Одной из ярких особенностей утреннего богослужения в будние дни является трехкратное повторение Кдуша («святой, святой, святой»): один раз перед Шма (известное как кдушат йотцер); второй раз во время повторения хазаном Амида; и в третий раз во время молитвы «Придет Избавитель Сиона» (известной как Кдуша де-сидра). Первое и третье отличаются от второго тем, что они не требуют миньяна, и их не нужно говорить стоя.
Кдушат — один из высших моментов святости в еврейской молитве — построены вокруг мистических видений Исаии и Иезекииля о БОГЕ, восседающем на престоле в величии, окруженном ангелами, воспевающими Ему хвалу. В первом и третьем Кдушат мы описываем ангельский чин; во втором мы выражаем его, используя те же слова, но на этот раз в прямой, а не сообщаемой речи (Геоним, Маймонид). Интенсивность Кдушат усиливается этой формой из трех движений: сначала ожидание и подготовка, затем само переживание и, наконец, воспоминание.
F. Личное, общественное, личное
Сама Амида — особенно утром и после обеда в будни — построена по триадной схеме. Сначала ее молча произносят члены общины, каждый про себя. Затем это публично повторяется хазаном. Затем обычно следует личная молитва покаяния (Таханун), тоже тихо произносимая. Как я уже говорил выше, это путь воспроизведения двух форм духовности, лежащих в основе молитвы. Безмолвная Амида напоминает сугубо личные молитвы патриархов и пророков, а ее публичное повторение напоминает ежедневные жертвы, приносившиеся священниками в Храме от имени всего Израиля (вечерняя Амида не повторяется, потому что ночью жертвоприношений не было). Таким образом, молитвы сплетают священнические и пророческие, личные и коллективные голоса в единую трехчастную сонату удивительной глубины и резонанса.
G. Фракталы
Мы обязаны математику Бенуа Мандельброту концепцией фракталов — открытию того факта, что явления в природе часто имеют один и тот же паттерн на разных уровнях своей структуры (объект, в точности или приближённо совпадающий с частью себя самого, то есть целое имеет ту же форму, что одна или более его частей). Одинокая скала похожа на гору. Кристаллы, снежинки и папоротники состоят из элементов, имеющих такую же форму, как и целое. Фрактальная геометрия — это научный эквивалент мистической способности ощущать великое в малом: («В одном мгновенье видеть вечность,/Огромный мир — в зерне песка,/В единой горсти — бесконечность/И небо — в чашечке цветка». — У. Блэйк).
Уже первая из молитв-просьб в ежедневной Амида — фрактальная. Она в миниатюре воспроизводит структуру Амида в целом (хвала-просьба-благодарность). Она начинается с восхваления: «Ты даруешь человеку знание и учишь смертного пониманию». Затем идет просьба: «Даруй же нам от Себя знание, понимание и рассудок». И заканчивается благодарением: «Благословен Ты, Всевышний, дарующий знание!»
Вы найдете много других фракталов в Сидуре. Они демонстрируют сколь глубоко структуры еврейской духовности снова и снова питают архитектонику молитвы.
H. Расширение в Мидраше
Мидраш — это раввинское исследование смыслов священных текстов: корень д-р-ш означает «искать, исследовать, разъяснять, развертывать». Он выявляет интонации и намёки слов, раскрывая их скрытые измерения их значений. Один из примеров — молитва Нишмат утром в Шабат. Ключевая фраза в молитве, произнесенная Моисеем и включенная в первый абзац Амида, — это «Бог великий, сильный и грозный». (Втор. 10:17). Нишмат медитирует на эти четыре слова, одно за другим:
БОГ — в Твоей абсолютной власти,
Велик — во славу имени Твоего,
Сильный — вечно,
Грозный — в Твоих вызывающих трепет изумительных делах.
Другой пример. Утром в Шабат мы произносим: «Царь вселенной, созидающий свет и творящий тьму, устанавливающий мир и творящий всё», и краткая молитва берет последнее слово «всё» и повторяет его в пяти вариантах: «Все будут благодарить Тебя. Все будут хвалить Тебя. Все провозгласят: «Нет святости, подобной святости Всевышнего». Все превознесут Тебя, Творец Вселенной!»
Всегда обращайте внимание на повторения в молитве — например, десятикратное «Благословен» в «Тот, по слову Которого возник мир», шестикратное «Истинно» после Шма или шестикратное «Все» сразу после Барху в Шабат утром. Повторение никогда не бывает случайным. Молитва приглашает нас медитировать на множественные смысловые слои, которые могут существовать в одном слове или в одной фразе, как если бы слова были алмазами, и мы поворачивали их в разные стороны, чтобы увидеть множественные преломления света.
I. Числовые структуры
Как мы видели, многие молитвы имеют очевидную трехчастную структуру, но в некоторых случаях она повторяется с большим количеством деталей в меньшем масштабе, как во фракталах. Самый яркий пример — Амида в будний день. Она состоит из трех частей: хвала-просьба-благодарность. Первая и последняя, в свою очередь, состоят из трех частей: три благословения в начале и три благословения в конце. Менее очевиден тот факт, что средние тринадцать благословений — «просьбы» — также имеют эту структуру. Шесть личных просьб, за которыми следуют шесть коллективных, каждая из которых разделена на две группы по три. Личные просьбы начинаются с трех духовных желаний (понимание, покаяние, прощение), за которыми следуют три материальных желания (избавление от угнетения, исцеление, процветание). Коллективные просьбы начинаются с трех политико-исторических элементов (возвращение изгнанников, восстановление судей и прекращение внутренней розни из-за «клеветников»), за которыми следуют три духовных основы государственности (праведники, Иерусалим и восстановление дома Давида). Тринадцатая: «Услышь наш голос», стоит за пределами этой структуры, потому что она не содержит какую-либо конкретную просьбу, но является молитвой о том, чтобы наши молитвы были услышаны.
Число семь также важно и всегда указывает на святость, как седьмой день недели — Шабат; седьмой месяц — Тишрей с его днями благоговения; седьмой «субботний год»; и пятидесятый «юбилейный год», следующий за семью циклами по семь лет. Семь в иудаизме — не случайное простое число. Это 1 после 6. Шесть представляет материальное, физическое, светское. Древняя Месопотамия, из которой произошел Авраам, изначально использовала числовую систему, основанную на числе 6. Западная цивилизация все еще имеет следы этого в сутках (2 × 6 часов света плюс 2 × 6 темноты); шестьдесят (10 × 6) минут в часе и секунд в минуте; и 360 градусов круга (6 × 6 × 10). Все это возникло из астрономии, в которой древние месопотамцы преуспели. Иудаизм признает шести-частную структуру времени и пространства, но добавляет, что БОГ существует вне времени и пространства. Таким образом, число семь, большее на единицу шести, стало символом святости.
Шесть — тоже не случайное число в иудаизме. Это становится очевидным, если мы внимательно прочитаем историю творения в Бытие 1. Первые шесть дней делятся на две группы. В первые три дня Бог создал и разделил сферы (1: свет и тьма, 2: верхние и нижние воды, 3: море и суша). Во вторые три дня БОГ заселил эти сферы, каждую с ее особыми объектами или формами жизни (4: солнце, луна и звезды, 5: птицы и рыбы, 6: наземные животные и человек). Седьмой день, шабат, свят, потому что он стоит вне природы и ее причинно-следственных законов.
Следуя этому образцу, утренняя служба построена вокруг числа семь: три абзаца Шма, окруженные тремя благословениями, ведут к седьмому, Амида — к святой сфере, где мы стоим непосредственно в присутствии БОГА. В священные дни — Шабат и Праздники — Амида имеет семеричную структуру: три вступительных и заключительных абзаца, а также средний абзац, посвященный «святости дня».
Отсюда следует, что шести-членные структуры в Сидуре сигнализируют о Вселенной и Творении. Поэтому утром в будние дни мы произносим шесть хвалебных псалмов (145—150). Каббалат Шабат также содержит шесть псалмов, соответствующих дням недели перед Лехо Доди («Выйди, мой возлюбленный») — приветствием прихода Шабата. Благословение после Шма повторяет ключевое слово эмет («истинный») шесть раз, чтобы показать, как БОЖЬЯ любовь становится искупительной силой в земном времени и пространстве.
Многие молитвы, такие как Эль адон (Господь всего творения) и Алейну, состоят из четырех частей: стихов из четырех строк, каждый из которых состоит из четырех-частной структуры. Этим они отражают еврейский мистицизм с его четырьмя «мирами»: асия (действие), йецира (формирование), брия (творение) и ацилут (эманация). Мистицизм Меркавы (Колесницы), основанный на видении Иезекиилем Божественной колесницы, является важной составляющей ранней раввинской молитвы.
Число десять представляет «десять изречений, которыми был сотворен мир» (десять мест в книге Бытие 1, где акту творения предшествуют слова «сказал БОГ»). Вот почему барух Ше-амар (благословен сказавший) — благословение перед молитвами о творении — начинается фразами с десятикратным повторением слова «Благословен».
Число 15 представляет собой пятнадцать ступенек между дворами Храма, пятнадцать псалмов «Песни восхождения», и числовое значение первых двух букв святейшего имени БОГА. Поэтому в молитве Иштабах («Да будет хвалимо имя Твое) содержится пятнадцать выражений хвалы; звучат пятнадцать прилагательных после слов «Всевышний, — БОГ ваш. Истинно…» в конце чтения Шма утром; пятнадцать псалмов в хвалебных стихах по утрам в Шабат и праздники; и так далее. Есть и более сложные числовые шаблоны.
Это не просто эстетические условности как, например, четырнадцати-строчная форма сонета или четырех-частная структура симфонии. Как всегда в иудаизме, форма соответствует содержанию, а структура — сущности. Мудрецы понимали — подобно древним грекам и современной науке, — что реальность имеет числовую структуру.
При отражении этой структуры в молитве у нас возникает ощущение порядка в мире, в котором мы призваны уважать различия и признавать границы, принимая целостность естественного и морального закона.
J. От любви к трепету
Высшие религиозные эмоции — это любовь и трепет. Именно в таком порядке. Нам сказано «любить Господа, Бога твоего». Нам также сказано испытывать чувства, выраженные еврейским словом иръа, означающим «благоговение, страх, почитание». Вот как говорит об этом Маймонид: «Когда человек созерцает Его великие и чудесные дела и создания и от них получает проблеск понимания Его мудрости, несравненной и безграничной, он немедленно чувствует любовь к Нему, восхваляет Его, прославляет Его и томится безмерным желанием узнать Его великое имя … Но когда человек обдумывает эти вопросы, он отступает в испуге и понимает, что он — маленькое существо, скромное и ограниченное, наделенное меньшим и слабым умом, стоящее в присутствии Того, Кто совершенен в знании» (Eсодей а-Тора [Законы основ Торы»] 2: 2).
Наивысшим выражением любви в иудаизме является Шма с ее предписанием: «Возлюби Всевышнего, БОГА твоего, всем сердцем твоим, и всей душою твоей, и всем существом твоим». Наивысшим выражением благоговения является молитва Амида, когда мы сознательно стоим в присутствии БОГА. Основное движение утренней и вечерней молитв — это сначала восхождение на пик любви, Шма, а оттуда на вершину благоговения, Амида.
4. ТВОРЕНИЕ, ОТКРОВЕНИЕ, ИСКУПЛЕНИЕ
ОДИН СТРУКТУРНЫЙ ПРИНЦИП молитвы заслуживает особого внимания, поскольку затрагивает основы еврейской веры. В XII веке Маймонид перечислил Тринадцать принципов еврейской веры. Они появляются в Сидуре в двух формах: в поэме, известной как Игдаль (Возвеличится <Господь>), и в прозе после окончания утренней службы.
Раввин Шимон бен Цемах Дуран (1361—1444) указал, что принципы Маймонида можно проанализировать и разделить на три категории: 1. Существование БОГА, Творца (принципы 1—5: существование, единство, бестелесность, вечность и что Ему одному следует поклоняться); 2. Божественное откровение (принципы 6—9: пророчество, уникальность Моисея, Божественный характер Торы и ее неизменность) и 3. Божья справедливость (принципы 10—13: БОГ знает все, воздает нам по нашим делам, пришлет Мессию и воскресит мертвых). Философ Франц Розенцвейг резюмировал их тремя словами: творение, откровение, искупление. Творение — это отношения между БОГОМ и вселенной. Откровение — это отношения между БОГОМ и человечеством. Искупление происходит, когда мы применяем откровение к творению.
Движение от творения к откровению и искуплению — один из важнейших структурных мотивов молитвы. Один из примеров: три благословения на утренней службе, сопровождающие Шма и ведущие к Амида. Первое — о создании Вселенной в пространстве и времени; второе — об откровении Торы; а третье — о чудесах истории, заканчивающееся: «Всевышний, избавивший Израиль».
Три части Шма имеют тот же паттерн. Первый говорит о творении (единстве и власти БОГА), второй — об откровении (принятии заповедей) и третий — об искуплении («Я БОГ, твой ГОСПОДЬ, Который вывел тебя из земли Египетской»).
На этом принципе построена утренняя служба буднего дня в целом. Сначала идут хвалебные стихи, взятые из книги Псалмов, с их величественным видением творения. Затем следует центральная часть — Шма и ее благословения, ведущие к Амида, при чтении которой мы встаем, сознавая непосредственное присутствие БОГА (откровение). И, наконец, мы приходим к заключительным молитвам с их центральной строкой: «Придет Избавитель Сиона». Второй абзац Алейну также является видением искупления.
Этот образец повторяется еще раз в субботних вечерних, утренних и дневных молитвах. В пятницу вечером, в центральном благословении молитвы Амида, мы говорим о Шабате творения (кульминации творения неба и земли). Утром мы говорим о Шабате откровения (когда Моисей принес скрижали). Во второй половине дня мы ожидаем будущего искупления (когда Ты один и Твое имя одно и народ Израиль снова станет одним народом на земле).
Рав Йосеф Соловейчик предположил, что та же последовательность является основой тройной структуры буднего дня Амида: хвала, просьба, благодарность. Хвала «исходит из восхищенной души, смотрящей на мистическое величие творения», просьба «исходит из сокрушенного сердца, оказавшегося в экзистенциальной глубине», а благодарение «поется человеком, который по милости БОЖЬЕЙ достиг искупления». Творение вызывает хвалу, откровение — просьбу и искупление — благодарение.
Таким образом, молитва постоянно повторяет основные принципы иудейской веры.
5. МОЛИТВА И ИЗУЧЕНИЕ
ЕСТЬ ОДНА ДУХОВНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ, которую Мудрецы считали даже более высокой, чем молитва: а именно изучение Торы, слова БОГА человечеству, и Его Завета с нашими предками и нами (трактат Шабат 10а). Вся Пиркей авот («Этика отцов») — это набор вариаций на тему жизни, посвященной изучению Торы. В молитве мы обращаемся к БОГУ. Через Тору БОГ говорит с нами. Когда молимся, мы говорим. Изучая, слушаем.
С давних времен синагога была не только домом молитвы, но и домом учебы. Собрания для изучения Торы (возможно, вокруг пророка) вполне могли предшествовать формальным молитвенным службам многие столетия раньше. Соответственно, с молитвой переплетаются акты изучения.
Наиболее очевидным является публичное чтение Торы, центральной части субботних и праздничных служб, в сокращенной форме по понедельникам и четвергам утром и после обеда в Шабат. Есть и другие примеры. Утреннее благословение перед хвалебными гимнами БОГУ состоит из двух циклов изучения, каждый из которых состоит из трех частей: 1. Тора, то есть отрывок из книг Моисея; 2. Мишна, ключевой документ Устного Закона; и 3. Талмуд в самом широком смысле.
В основном разделе молитвы параграф, предшествующий Шма, является формой благословения Торы (см. трактат Брахот 11б), а сама Шма представляет собой изучение Торы (трактат Менахот 99б). Последний раздел утренних молитв в будние дни изначально был связан с обычаем изучения десяти стихов из пророческих книг. Каддиш, который играет такую большую роль в молитвах, возник в синагоге как заключение дераша, публичного изучения библейских текстов. Таким образом, вся утренняя служба в будние дни представляет собой продолжительную фугу между изучением и молитвой.
Это драматизируется двумя ключевыми фразами: первая — Шма Исраиль: «Слушай Израиль БОЖЬЕ слово через Моисея и Тору», а вторая — Шма Колейну, «Услышь наш голос» — просьба в Амида принять наши молитвы (см. выше). Эти две фразы образуют замечательный диалог изучения и молитвы. Вера живет в двух актах слушания: нашего — к призыву БОГА, БОГА — к возгласам людей.
6. МОЛИТВА И МИСТИКА
ЕВРЕЙСКИЙ МИСТИЦИЗМ сыграл важную роль в формировании Сидура. Наиболее очевидными примерами являются отрывок из книги Зохар «Благословенно имя»; «Песнь славы», написанная одним из средневековых пиетистов Северной Европы; и две песни, написанные мистиками Цфата, связанных с рабби Исааком Луриа: Едид Нефеш («Возлюбленный души») и «Леха доди» («Приди, мой возлюбленный»).
Менее очевидно то, что многие из ранних постбиблейских молитв находились под глубоким влиянием мистицизма Хейхалот («Чертоги») и Меркавы («Колесница»), двух эзотерических систем, которые описывали тайны творения, ангельские порядки и сокровенные покои мира Божественной Славы.
Несомненно, однако, наиболее значительным мистическим вкладом в Сидур является Кедуша (освящение), произносимая в трех различных формах (наиболее заметно во время повторения хазаном Амида). Мы отметили две основные составляющие молитвы: спонтанные молитвы, произносившиеся персонажами еврейской Библии, и жертвенное служение в Храме. Мистицизм является третьим, и его наиболее возвышенным выражением является Кедуша, основанная на мистических видениях Исайи (6) и Иезекииля (1—3). Бывают моменты в молитвах, когда мы подобны пророкам, другие — когда мы подобны священникам, но нет более смелого взлета веры, чем во время Кедуша, когда мы играем роль ангелов, воспевающих хвалу БОГУ в Его сокровенных покоях.
Повторения порождают невнимательность, и мы слишком легко можем пройти мимо Кедуша, не заметив его поразительной драмы. «Ангелы-служители не начнут петь хвалу на небе, пока Израиль не воспоет хвалу здесь, на земле» (трактат Хуллин 91b). «Вы, — сказал БОГ через Исаию, — Мои свидетели» (Исайя 43:10). Израиль — «Этот народ Я образовал для Себя; он будет возвещать славу Мою». (43:21). Мы — ангелы БОГА на земле, Его эмиссары и послы. Еврейский народ, всегда малочисленный и уязвимый, тем не менее, был предназначен для выполнения самой возвышенной миссии, когда-либо возложенной на человечество: быть свидетелями собой чего-то, что за пределами нас самих: быть БОЖЬИМ «сигналом трансцендентного» в мире, в котором Его присутствие часто скрыто.
Это мистическая идея, и, как вся мистика, она находится на грани понимания. Мистицизм — это попытка сказать невыразимое, познать непознаваемое, дотянуться с помощью речи до реальности, лежащей за пределами языка. Часто в ходе истории мистицизм имел тенденцию обесценивать мир чувств в пользу более возвышенного царства бестелесной духовности. Еврейский мистицизм не пошел по этому пути. Вместо этого он предпочел осветить нашу жизнь на земле ослепительным светом Божественного сияния (Зохар — «Сияние», название самого известного мистического текста иудаизма).
7. ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ
ИСТОРИЯ ТАКЖЕ ОСТАВИЛА СВОЙ ОТПЕЧАТОК НА СИДУРЕ. После трагедий и чудесных искуплений появлялись новые молитвы. Сегодняшнее издание Сидура включает службы в Йом ха-Ацмаут и Йом Йерушалаим, знаменующие рождение государства Израиль в 1948 году и Шестидневную войну 1967 года.
Не менее важно то, что служба в синагоге во многих случаях приглашает нас воспроизвести историю. Восхваления начинаются с песни радости, которую пел царь Давид, когда принес ковчег в Иерусалим. Стихи, которые мы поем, когда выносим свиток Торы из Ковчега и возвращаем его, вспоминают странствование израильтян по пустыне, когда они несли Ковчег с собой. В один из самых увлекательных моментов службы, при переходе от частной медитации к коллективной молитве, мы вспоминаем три эпических момента формирования нации: когда Давид собрал народ, чтобы объявить о строительстве храма; когда Ездра созвал народ, чтобы возобновить Завет после возвращения из вавилонского плена; и когда Моисей провел израильтян через Красное море. И три шага вперед а начале чтения Амида напоминают три библейских эпизода, в которых герои Торы решились выступить вперед (вайигаш): Авраам умолял о городах равнины, Иуда умолял Иосифа освободить Вениамина и Илия призывал БОГА против пророков Ваала на горе Кармель. Мы — народ, определенный историей. Мы несем с собой свое прошлое. Мы переживаем его снова и снова в ритуалах и молитвах. Мы не одинокие люди, оторванные от прошлого и настоящего. Мы — персонажи старейшего непрерывного нарратива в мире, которым поручено написать следующую главу и передать ее тем, кто придет после нас. Сидур, помимо прочего, книга еврейской памяти.
8. МОЛИТВА И ВЕРА
СИДДУР ТАКЖЕ КНИГА иудейской веры. Исследователи иудаизма, отмечая, что в нем мало систематического богословия, иногда приходили к выводу, что это религия дел, а не верований, действий, а не убеждений. Они ошибались, потому что искали не в том месте. Они искали библиотеку таких произведений, как «Путеводитель для растерянных» Маймонида. Вместо этого им следовало открыть молитвенник. Дом еврейской веры — Сидур.
Некоторые молитвы появились в ответ на богословские споры. Вступительное слово на утренней службе после Барху: «Царь вселенной, созидающий свет и творящий тьму, устанавливающий мир и творящий все», является протестом против дуализма, имевшего в первые века нашей эры много последователей в форме гностицизма и манихейства. Его присутствие можно проследить в древних документах, обнаруженных в 1940-х годах — свитках Мертвого моря и кодексах Наг-Хаммади. Против дуализма, с его видением вечной космической борьбы, иудаизм настаивает на том, что вся реальность имеет единый источник.
Вторая часть молитвы Амида с пятикратной ссылкой на воскресение мертвых отражает древнюю полемику между фарисеями и саддукеями. Утренняя молитва: «Душа, которую Ты дал мне, чиста она», может быть направлена против учения Павла о первородном грехе. Глава Мишны: «С чем зажигают и с чем не зажигают?», вероятно, был вставлена как часть полемики против караимской секты. Десять заповедей, произносимые ежедневно как часть храмовой службы сразу после Шма, были удалены из молитв, когда сектанты использовали их, чтобы утверждать, что только эти десять заповедей были заповеданы БОГОМ.
Тот факт, что иудейская вера была выражена в молитвах, а не в богословских трудах, имеет огромное значение. Мы не анализируем свою веру: мы молимся ею. Мы не философствуем об истине: мы ее поем. Даже Тринадцать принципов еврейской веры Маймонида — самое известное вероучение в истории иудаизма — вошли в основное русло еврейского сознания только тогда, когда они были превращены в песню и включены в Сидур как гимн Игдаль. Для иудаизма богословие становится реальным, когда оно становится молитвой. Мы не говорим о БОГЕ. Мы говорим с БОГОМ.
Я знал многих атеистов. Одним из них был мой научный руководитель, покойный сэр Бернард Уильямс, которого считали самым блестящим умом Британии. Он был хорошим, заботливым, глубоко нравственным человеком, но совершенно не понимал моей веры. Для него жизнь в конечном итоге была трагедией. Вселенная была слепа к нашему присутствию, глуха к нашим молитвам, безразлична к нашим надеждам. Нет смысла кроме того, что люди вообразят для себя. Мы пыль на поверхности бесконечности.
Я понимал его, но не мог разделить его веру в то, что каким-то образом честнее отчаиваться, чем доверять, видеть существование как случайность, а не наделенное смыслом, который мы стремимся открыть. Сэр Бернард любил древнюю Грецию; я любил библейский Израиль. Греция подарила миру трагедию; Израиль научил его надежде. Народ или человек, который может молиться, даже в самую темную ночь души, никогда окончательно не потеряет надежду.
9. МОЛИТВА И ЖЕРТВПРИНОШЕНИЕ
СВЯЗЬ МЕЖДУ МОЛИТВОЙ и жертвоприношением глубока. Как мы видели, оно не единственный предвестник наших молитв; многие молитвы произносились библейскими персонажами. Они произносились без каких-либо приношений. Однако система жертвоприношений — важнейший приток еврейской реки молитвы. После разрушения Второго Храма молитва стала заменой жертвоприношения. Это авода ше-балев , «жертвенное служение сердца». Однако именно эту особенность молитв многим трудно понять или найти воодушевляющей. Что же тогда такое жертва?
Жертвоприношение на иврите называется корбан, чей корень означает «прийти или приблизить». Существенная проблема, ответом на которую является жертвоприношение: как мы можем приблизиться к БОГУ? Это глубокий вопрос — возможно, основной вопрос религиозной жизни — не просто из-за полного несоответствия между бесконечностью БОГА и нашей конечностью, но также потому, что сами обстоятельства жизни имеют тенденцию фокусировать наш взгляд вниз на наши потребности, а не вверх на наш источник. Еврейское слово олам — Вселенная, связано с глаголом, означающим «скрывать» (см. Лев. 4:13). Физический мир — это место, в котором присутствие БОГА реально, но скрыто. Горизонт нашего сознания ограничен. Мы ориентируемся на наши будни и желания. Мы ходим в БОЖЬЕМ свете, но часто наши мысли заняты другими вещами.
Как же тогда мы приближаемся к БОГУ? Актом отречения; отдавая что-то; особенно, возвращая что-то. Жертвоприношения библейской эпохи были способом, которым человек или нация в целом, по сути, говорили, обращаясь к БОГУ: то, что у нас есть, БОГ, действительно принадлежит Тебе. Мир существует благодаря Тебе. Мы существуем благодаря Тебе. Все, что у нас есть, в конечном итоге не принадлежит нам. Основной жест жертвы на первый взгляд абсурден. То, что мы отдаем БОГУ, уже принадлежит Ему. Как сказал царь Давид: «Ибо кто я и кто народ мой, что мы имеем возможность так щедро жертвовать? Но от Тебя все, и от руки Твоей полученное мы отдали Тебе». (1 Парал. 29:14). И все же отдавать Богу — один из самых глубоких инстинктов души. Поступая так, мы признаем нашу зависимость. Мы отбрасываем панцирь самоутверждения. Вот почему в одной из самых ярких фраз Торы говорится о жертвоприношении как о рэйаx ниxоаx («сладком благоухании») для БОГА.
Один из самых сладких моментов отцовства — это когда ребенок, уже достигший зрелости, приносит родителям подарок, чтобы выразить свою благодарность. Это тоже кажется абсурдным. Что ребенок может дать родителю? Что хоть приблизительно соответствует тому, что родитель дает ребенку, а именно саму жизнь? Однако это так. Верно и обратное. Самое жестокое, что может сделать ребенок, — это не признавать своих родителей. Талмуд приписывает рабби Акиве слова в молитве Авину Малкейну: «Отец наш, Царь наш». Эти два слова заключают в себе суть еврейского поклонения. БОГ — Царь — Создатель и Владыка огромной вселенной. Тем не менее, даже до того, как БОГ стал нашим Царем, Он наш Отец, наш Родитель, Тот, кто сотворил нас в любви, кто лелеял и поддерживал нас, кто учил нас Своим путям и кто внимательно следит за нашей судьбой. Жертвоприношение — дар, который мы приносим БОГУ, — это дар, сотворенный Им самим, принадлежащий Ему как Владельцу, дар ребенка своему Родителю. Если творение — акт любви, то жертвоприношение — признание этой любви.
Покойный рав Йосеф Соловейчик подчеркивал разницу между маасе-мицва, внешним действием, определяемым заповедью, и кийум-мицва, осмысленным исполнением заповеди. Когда стоял Храм, кающийся приносил жертву за грех, чтобы искупить свой грех: это было внешним действием. Реальное же исполнение заповеди заключалось в признании и раскаянии, в действиях разума и воли. В библейские времена порядок жертвоприношения был внешним актом, но внутренний акт — признание, чувство зависимости, осознание, благодарность, восхваление — был существенным для его выполнения. Вот почему иудаизм смог пережить разрушение Храма и прекращение жертвоприношения. Внешний акт больше не мог быть выполнен, но внутренний акт остался. Такова связь между жертвой и молитвой.
Разница между молитвой как просьбой и молитвой как жертвой заключается в том, что просьба просит, а жертва дает. Пророки просили, обычно от имени всего народа, прощения, избавления и благословения. Священники, приносившие жертвы в Храме, ничего не просили. Жертвенная молитва — это возвращение БОГУ того, чем БОГ уже владеет: нашей жизнью, нашими днями, нашим миром. Жертвенная молитва — это дар творения своему Творцу.
Пророки критически относились к системе жертвоприношений. Они обращали против них самые резкие слова. Однако они не предлагали их отменить, потому что выступали не против самого акта жертвоприношения, а против маасе без кийум, против внешнего акта без внутреннего признания, придающего этому акту смысл и значение. Идея о том, что Богу можно поклоняться только через внешние факторы, является язычеством, и нет ничего хуже, чем вторжение язычества в сферу святости. Тогда, как и сейчас, признаком язычества является сосуществование религиозного поклонения с несправедливостью и недостатком сострадания в отношениях между молящимся и миром.
Жертвоприношение, как и молитва, — это акт преобразования. Мы должны покинуть синагогу, как когда-то наши предки покидали Храм, чтобы увидеть себя и Вселенную по-другому, заново осознавая, что мир — это БОЖЬЕ творение, Тора — БОЖЬЕ слово, наши единоверцы — БОЖЬИ дети и человек — БОЖЬИЙ образ. Мы выходим из синагоги измененными, наполненными энергией после путешествия обратно к нашему источнику, к Тому, кто дает жизнь всем. Будучи далекими, мы подошли ближе. Так молитва как жертва, корбан, возвращает БОГУ немного из того, что Он дал нам, и тем самым позволяет нам увидеть само существование как дар, который следует праздновать и освящать.
10. КАВАНА: НАСТРОЕНИЕ УМА
МОЛИТВА БОЛЬШЕ, ЧЕМ ПРОИЗНЕСЕНИЕ ОПРЕДЕЛЕННЫХ слов в правильном порядке. Она требует концентрации, внимания, вовлечения ума и сердца, обоих полушарий мозга. Без преданности, сказал рабби Бахья ибн Пакуда, молитва подобна телу без души. Ключевое слово на иврите здесь — кавана, означающее внимательность, намерение, концентрацию, настроение ума. В контексте молитвы это означает несколько разных вещей.
Исходный уровень — это кавана ле’шем мицва, намерение выполнить мицву. Это означает, что мы делаем то, что делаем, не по социальным или эстетическим причинам, но потому что нам сказано молиться. В иудаизме ведутся давние споры о том, предполагает ли исполнение заповедей кавана, но, безусловно, молитва требует кавана, потому что она, прежде всего, умственный акт.
На втором уровне кавана означает понимание слов (перуш ха-милим). По крайней мере, наиболее важные разделы молитвы требуют кавана в этом смысле. Без этого молитвы, которые мы произносим, были бы просто звуками. Понимание слов, конечно, становится легче благодаря переводам и комментариям.
Третий уровень относится к контексту. Как мне понять мою ситуацию, когда я молюсь? Маймонид отвечает следующим образом: «Ум должен быть освобожден от всех посторонних мыслей, и тот, кто молится, должен осознавать, что он стоит перед Божественным присутствием». Это основные условия, по крайней мере, молитвы Амида, молитвы par excellence, в которой мы осознаем, что стоим перед БОГОМ. Вот почему мы делаем три шага вперед в начале и три шага назад в конце — как если бы мы входили, а затем покидали священное пространство.
Четвертый уровень кавана — это не просто произношение слов, но усвоение их смысла, признания его нами. Так, например, произнося первое благословение при провозглашении Шма, мы «принимают на себя бремя царства Небесного», заявляя о своей верности БОГУ как высшей власти в нашей жизни. Во втором благословении мы принимаем бремя заповедей. Слово «Аминь» приблизительно означает: «Подтверждаю сказанное». В молитве мы вкладываем себя в слова. Мы берем на себя обязательство. Мы заявляем о нашей вере, о нашем доверии, о нашей зависимости. Мы имеем в виду то, что говорим.
Есть, конечно, более высокие уровни кавана. Мистики и философы на протяжении веков разрабатывали сложные медитативные практики до и во время молитвы. Но в самом простом смысле кавана — это гармония слова и мысли, тела и разума. Вот как ее описал Иехуда Галеви: «Язык будет согласен с мыслью и к ней ничего не прибавит. Слова молитвы он будет произносить, не механически исполняя принятое, как скворец или попугай, но за каждым словом последует мысль, и душа обратится к БОГУ. И это для него самое важное и плодотворное время, и всякое другое время — лишь путь, к нему ведущий. И он всегда ожидает этого времени, ибо тогда он приближается к духовному и удаляется от животного. Ежедневная три раза в день молитва — это плод его дня и ночи, а суббота — плод недели, ибо этот день установлен для возвращения к Божественному влиянию и для служения БОГУ радостно, а не по принуждению. Такой порядок жизни для души, как пища для тела».
Конечно, так бывает не всегда. Рассказывают, что однажды раввин Леви Ицхак из Бердичева подошел к одному из своих хасидов после молитвы, протянул руку и сказал: «Добро пожаловать домой». «Но я нигде не был», — сказал ученик. «Твоего тела нигде не было, — сказал Ребе, — но твой разум был далеко. Вот почему я пожелал: «Добро пожаловать домой».
Раввин Менахем Мендель из Коцка однажды спросил: «Почему сказано в Шма Исраэль: «Эти слова должны быть на сердце твоем»? Не должно ли быть тут: «Эти слова должны быть в сердце твоем»? Ответ в том, что сердце не всегда открыто. Поэтому мы должны положить эти слова на наше сердце, чтобы, тогда когда оно откроется, они были рядом, готовые войти внутрь».
Молитва требует практики. Это подразумевается в определении молитвы как авода ше-балев (служение сердца). Слово авода, служение, также означает тяжелый труд, труд, напряженную деятельность. Молитва есть работа. Но бывают случаи, когда самая нечленораздельная молитва, сказанная от сердца, пронзает небеса. Важны серьезность и честность. «БОГ близок ко всем, кто взывает к Нему — ко всем, кто в истине взывает к Нему».
11. ЛЕСТНИЦА ЯАКОВА
МОЛИТВА — ЭТО ПУТЕШЕСТВИЕ, ПРОЙДЕННОЕ разными путями. Согласно мистикам, это путешествие через четыре уровня бытия: действие, формирование, творение и эманация. Раввин Якоб Эмден разработал сложную схему, по которой молитвы представляют собой движение от внешних сфер к Святая Святых Храма в Иерусалиме. По общему мнению, этапы молитвы представляют собой восхождение и спуск, достигая своего наивысшего напряжения в середине, в Шма и Амида. Метафора, которая, как мне кажется, отражает дух молитвы больше, чем какая-либо другая, — это сон Яакова, в котором, в одиночестве ночью, спасаясь от опасности, вдали от дома, он увидел лестницу, тянущуюся с земли на небо, с восходящими и нисходящими ангелами. Он проснулся и воскликнул: «Как страшно сие место! это не иное что, как дом Божий, это врата небесные». (Бытие 28: 10—17).
Наши мудрецы сказали, что «этим местом» был Иерусалим. Это истина мидраша. Но есть и другой простой смысл, не менее значительный. Глагол, который использует Тора, вайифга, означает «случиться, как будто случайно». «Сие место» — любое место. Любое место в любое время, даже в темноте одинокой ночи, может быть местом и временем для молитвы. Если у нас есть силы мечтать, а затем, проснувшись, не отпускать сон, тогда здесь, сейчас, где я стою, могут быть врата в рай.
Молитва — это лестница, а мы ангелы. Главная тема в молитвах, проходящая через весь Сидур, это творение-откровение-искупление или восхождение-вершина-спуск. В хвалебных стихах мы поднимаемся с земли на небо, размышляя о творении. Подобно пейзажу Тернера или Моне, псалмы позволяют нам увидеть вселенную, залитую светом, но этот свет является светом не красоты, а святости — свет, который, по словам Мудрецов, БОГ создал в первый день и «утаил для праведных в будущей жизни». Благодаря некоторым из самых великолепных стихов, когда-либо написанных, мы видим мир как БОЖИЙ шедевр, наполненный Его сиянием, пока не достигаем крещендо в 150-м псалме с его тринадцатикратным повторением «Хвалите» — всего лишь из 37 слов (в оригинале на иврите)
Ко времени чтения Барху и благословений Шма мы приближаемся к вершине. Теперь мы на небесах с ангелами. Мы достигли откровения. Божественное присутствие близко, почти осязаемо. Мы говорим о любви в одном из самых неотразимо прекрасных благословений, Аhава раба («Любовью великой») с его поразительной фразой: «Отец наш, Отец милосердный, милующий!» И вслед идет великое провозглашение веры, лежащее в основе Шма — страстное исповедание единства БОГА и высшее из всех проявлений любви: «всем сердцем твоим, и всей душою твоей, и всем существом твоим». Заканчиваясь ссылкой на Исход, Шма уступает место благословению Эмет (Истина) с его акцентом на избавлении, исходе и разделении моря. Затем следует Амида, высшая точка молитвы. Здесь сливаются три традиции: молчаливая Амида, произносимая индивидуально и напоминающая нам пророческую молитву; повторение хазаном, представляющее священническое поклонение и молитву как жертву; а затем Кедуша, молитва как мистический опыт.
Отсюда начинается снижение молитвы. Сначала идет Таханун, в котором мы говорим наедине и лично с Владыкой мира. Здесь, со смесью боли и мольбы, мы говорим не о БОЖЬЕЙ любви к Израилю, а о нерушимой любви Израиля к БОГУ: «Несмотря ни на что, мы не забыли Тебя; пожалуйста, не забывай нас!». И вновь прямая ссылка на Шма: «Страж Израиля! Храни остаток народа Израиля, и да не погибнет Израиль, произносящий: «Слушай, Израиль»».
Затем следует Ашрей («Счастливы» — псалом 144) и последующие молитвы, подобные хвалебным стихам (Псукей де-зимра), но на этот раз с искуплением, а не творением в качестве темы. Ключевой стих: «Придет Избавитель Сиона». Раздел завершается молитвой о том, чтобы мы могли стать агентами искупления, когда мы начнем опять взаимодействовать с миром («Да будет воля Твоя… чтобы мы соблюдали уставы Твои в этом мире»). Теперь мы возвращаемся на землю, служба завершена, за исключением Алейну, Каддиш и псалма на день. Мы готовы снова войти в жизнь и встретить ее вызовы.
Чего достигла молитва? Если мы действительно глубоко молились, теперь мы знаем, что мир не возник случайно. Единая Воля направляет его кажущуюся случайность. Мы также знаем, что действие этой Воли не закончилось, но остается связанной с вселенной, которую Он обновляет ежедневно, и с человечеством, судьбами которого Он руководит. Мы поднялись по высокой лестнице и увидели, пусть смутно, насколько незначительны некоторые из наших забот. Наш эмоциональный ландшафт расширился. Мы озвучили целый ряд эмоций: благодарность, хвалу, любовь, трепет, вину, раскаяние, память, надежду. Покидая синагогу ради внешнего мира, мы теперь знаем, что мы не одни; что БОГ с нами; что нам не нужно бояться неудач, потому что БОГ прощает; что наши надежды не напрасны; что мы здесь с определенной целью и у нас есть неоконченная работа.
После того, как мы стояли в Божественном присутствии, мы уже не те, какими были раньше. Мы изменились. Мы видим мир в ином свете. Возможно, мы сами излучаем другой свет. Мы говорили и слушали БОГА. Мы присоединились к моральной энергии Вселенной. По лурианской терминологии мы стали сосудами для БОЖЬЕГО благословения. Молитва нас изменила.
12. ЕСТЬ ЛИ ОТВЕТ НА МОЛИТВУ?
ОТВЕТ НА МОЛИТВУ? ЕСЛИ БОГ НЕИЗМЕНЕН, как мы можем изменить Его своими словами? Даже оставляя этот вопрос в стороне, почему мы должны произносить наши молитвы? Несомненно, БОГ, который видит наши сердца, знает наши желания даже раньше нас, без необходимости выражать их нашими словами. То, что мы хотим, чтобы случилось, либо правильно, либо неправильно в глазах БОГА. Если это правильно, БОГ осуществит это, даже если мы не будем молиться. Если это неправильно, БОГ не сделает этого, даже если мы помолимся. Так зачем молиться?
Классический еврейский ответ прост, но глубок. Без сосуда, вмещающего благословение, не может быть благословения. Если у нас нет емкости для дождя, дождь может выпасть, но нам нечего будет пить. Если у нас нет радиоприемника, звуковые волны будут течь, но мы не сможем их услышать. БОЖЬИ благословения текут непрерывно, но если мы не сделаем себя собирающим их сосудом, они потекут в другое место. Молитва — это акт превращения себя в проводник Божественного.
Из личного опыта и из многих встреч с людьми, для которых молитва была спасением, я знаю, что на наши молитвы приходит ответ: не всегда так, как мы ожидаем, не всегда так быстро, как мы надеемся, но молитва никогда не бывает напрасной. Иногда ответ на нее: «Нет». Если выполнение просьбы причинит вред нам или другим, БОГ не выполнит ее. «Нет» также является ответом. Когда БОГ решает, что то, о чем я молился, не должно сбыться, тогда я должен молиться о мудрости, чтобы понять, почему. Это тоже часть духовного роста: вдумчиво принимать то, что мы не можем или не должны изменить. Молитва не заменяет человеческие усилия: напротив, молитва — один из самых мощных источников энергии для человеческих усилий. БОГ дает нам силы достичь того, чего нам нужно достичь, и делать то, для чего мы были приглашены на землю.
Молитва меняет мир, потому что меняет нас. В ее напряжении она становится глубоко преобразующим опытом. Если мы действительно глубоко молились, мы приходим к пониманию, что мир был создан, и что мы были созданы для определенной цели; что БОГ, хотя и неизмеримо обширен, также очень близок; что «хотя отец и мать могут отвергнуть меня, БОГ приблизит меня»; что БОГ с нами в наших усилиях, и что мы трудимся не напрасно. Мы также знаем, что являемся частью сообщества веры, и с нами четыре тысячи лет истории, а также молитвы и надежды тех, кто был до нас. Как бы далеко мы ни чувствовали себя от БОГА, Он находится позади нас, и все, что нам нужно сделать, это повернуться к Нему лицом. Вера рождается и живет в молитве, а вера — это противоядие от страха: «ГОСПОДЬ — крепость жизни моей: кого мне страшиться?»
Суть в том, чтобы тебя коснулись крылья вечности. Регулярная, трижды в день, молитва действует на нас не сразу. Как море сглаживает камень, как повторяющиеся удары скульптора формируют мрамор, так и молитва — циклическая, отслеживающая ритмы самого времени — постепенно стирает неровности нашей личности, превращая ее в произведение религиозного искусства. Мы начинаем видеть красоту сотворенного мира. Мы видим себя частью истории нашего народа. Постепенно мы начинаем меньше думать о «Я», больше о «Мы»; меньше о том, чего нам не хватает, чем о том, что у нас уже есть; меньше о том, что нам нужно от мира, больше о том, что миру нужно от нас. Молитва — это не столько получить то, что мы хотим, сколько узнать, что хотеть. Наши приоритеты меняются; мы становимся менее грубыми; мы познаем глубокое счастье, когда учимся хвалить и благодарить. Мир, который мы строим завтра, рождается в молитвах, которые мы произносим сегодня.
Когда в конце своего видения Иаков открыл глаза, он сказал с чувством благоговения: «Истинно, это — место, где открывается БОГ, а я не знал!» Вот это и делает молитва. Она открывает нам глаза на чудо Творения. Она открывает наши уши для тихого, мягкого голоса БОГА. Она открывает наши сердца для тех, кто нуждается в нашей помощи. БОГ существует там, где мы молимся. Как сказал раввин Менахем Мендель из Коцка: «БОГ живет там, куда мы впускаем Его». И в этом диалоге между человеческой душой и Душой вселенной рождается судьбоносная и при этом нежная сила.
13. КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА МОЛИТВЫ
A. Имена БОГА
Двумя ключевыми именами в молитве, как и в Торе, являются: 1. Тетраграмматон, יהוה , «четырехбуквенное» имя и 2. אֱלֹהִים , Элохим. Они разные по значению и тональности. Мудрецы понимали Тетраграмматон как БОЖЬЕ сострадание, Элохим как БОЖИЙ атрибут справедливости.
Иухуда Галеви (Кузари, IV: 1) предложил более фундаментальное различие. Древние использовали слово Эль или Элоах для обозначения сил природы: солнца, моря, шторма и так далее. Они олицетворялись как боги. Поэтому часто эль обозначает идол. На иврите, родном языке монотеизма, Элохим во множественном числе означает «Тот, кто есть совокупность всех энергий, сил и причин во вселенной». Это относится к БОГУ, как мы переживаем Его в творении и естественных законах природы, а также в справедливости и ее моральных законах (иногда это также имеет светский смысл, обозначая тех, кто занимает позиции власти, обычно судей).
Тетраграмматон имеет не только другое значение, но и является словом другого грамматического типа. Это собственное имя БОЖЬЕ, относящееся к Нему, как имена Авраам или Сара относятся к людям (поэтому его иногда называют Ашем, «Имя»). Использование собственного имени в связи с БОГОМ означает, что между нами и небом возможны прямые отношения. Мы можем говорить с БОГОМ, и Он слушает. Существует прямая связь между Тетраграмматоном и словом «Ты». Только к существу, имеющему собственное имя, можно обращаться на «Ты». Следовательно, в молитве обращение на «Ты» всегда относится к Тетраграмматону. Элохим же связан с третьим лицом: «Он». Таким образом, Элохим обозначает БОГА как закон, естественный или моральный. Тетраграмматон же относится к БОГУ, когда мы встречаемся с Ним в близости, в сострадании и любви.
Хотя я следовал принятой практике, переводя Тетраграмматон как «Господь», следует помнить, что «Господь» — это не перевод, а подмена. Божественное имя было настолько свято, что использовалось только в Храме. Во всех других контекстах оно произносилось (и до сих пор произносится) как Адонай, что означает «мой ГОСПОДЬ».
Использование слова Элойхейну, «наш БОГ», означает признание нами БОГА как единственного объекта нашего поклонения. Признание этого факта — в первой строке Шма — является клятвой верности и служения, называемой Мудрецами «Принятием бремени Царства Небесного».
Слово מֶלֶךְ , «Царь» в применении к БОГУ означает, во-первых, что БОГ является единственным и окончательным Владыкой народа Израиля, который принял Его царство и Завет на горе Синай. Тогда БОГ взял на себя руководство судьбой израильтян, в то время как евреи приняли призвание быть «царством священников и святым народом», связанным БОЖЬИМИ законами. Второе и более широкое значение этого слова заключается в том, что БОГ есть Властелин вселенной и всего человечества, с которым через Ноя Он заключил завет после Потопа (Бытие 9). Этот завет с его семью законами воплощает в себе фундаментальные принципы человеческого поведения под властью БОГА. Хотя суверенитет БОГА еще не всеми признан, это произойдет в конце дней. Поэтому наши молитвы часто заканчиваются пророчеством Захарии (14: 9): «Господь будет Царем над всею землею». Власть БОГА — это высшая защита против тирании. Она подразумевает, что любая человеческая власть не абсолютна, но делегирована и должна осуществляться только в рамках ограничений Завета.
Иногда БОГ упоминается как קוֹנֶה . Следуя принятым конвенциям я переводил это слово как «Создатель», но буквально оно означает «Владелец неба и земли». Поскольку БОГ создал вселенную, Он владеет ею. Мир и его блага не принадлежат нам. То, чем мы обладаем, нам доверено БОГОМ. Это правовая основа Божественной власти над вселенной, подобная древней концепции «dominium eminens» (право на принудительное отчуждение имущества), согласно которому все владение землей в конечном итоге передается главе государства. Будучи Владельцем мира, БОГ правит по праву, а не по силе.
B. Атрибуты БОГА
Многие ключевые термины, описывающие БОГА, не могут быть точно переведены, потому что они предполагают концепцию Завета: бессрочное соглашение между двумя или более сторонами объединить свои судьбы во взаимных узах верности и любви. Ближайшие человеческие эквиваленты: 1. узы брака; 2. мирные договоры между народами. Тора уникально утверждает, что такой завет может существовать между БОГОМ и человечеством.
Таким образом, אֶמֶת , часто переводимое как «истинный», на самом деле означает «верный; тот, кто действует в соответствии со своим словом; тот, кто соблюдает обязательства и обещания». חֶסֶד — «любящая доброта», относится к эмоциям и действиям, которые вытекают из завета, например, между мужем и женой или между родителями и детьми: любовь обращенная в дело.
Нет английского слова и для צְדָקָה , означающего одновременно «справедливость», и «благотворительность».
צֶדֶק — часто переводится как «праведность», но означает «распределительное правосудие, равенство», в отличие от מִשְׁפָּט , означающего «законное или карающее правосудие».
רַחֲמִים — которое я перевел как «сострадание», происходит от слова рехем, «матка». Оно означает безусловную любовь матери к своему ребенку.
חֵן — «благодать» означает беспричинную доброту, которая проистекает из щедрости дарителя, а не из заслуг получателя.
קָדוֹשׁ — Святой. В общем, это означает «отделенный, стоящий снаружи». «БОГ» — это «Тот, кто стоит вне природы», потому что Он создал природу. Используемое по отношению к народу Израиля (как к «святой нации» — Исход 19: 6), это означает народ, который не подчиняются нормальным законам существования наций, определяемыми землей, языком, расой или политической структурой, потому что основой и смыслом существования святого Израиля является служение БОГУ, быть Его свидетелем миру. Шабат — святое время, потому что стоит вне обычных будничных забот. Храм — святое место, потому что посвящен служению БОГУ.
Стоять в присутствии святости, как в молитве, значит войти в БОЖЬЮ область, то есть в место, где правит Его воля, а не наша. Вот почему молитва подобна жертве. То и другое включает в себя психологический и духовный акт отречения. Мы отказываемся от своей воли, принимая Его волю. На иврите слово корбан, обозначающее жертву, означает «прийти или приблизить». Часто в других языках слово «святой» означает расстояние и трепет. В иудаизме на иврите верно и обратное: Израиль рассматривает святость как особую близость к БОГУ. Это переживается как любовь и трепет: любовь из-за нашей близости к Бесконечному; трепет из-за высокой ответственности, которую это несет с собой.
Некоторые другие ключевые термины.
אָמֵן — Провозглашение «Аминь» философы называют «перформативным высказыванием». Это формальный акт принятия и подтверждения, означающий: 1. мы считаем, что это верно; или 2. мы присоединяемся к сказанному. Он действует в Торе как согласие на присягу (например, во Второзаконии 27: 15—26). Корень ‘-м-н имеет ряд значений, в том числе «верить, доверять, заботиться, быть верным». В общем, литургические отклики, такие как «Благословен Он и благословенно имя Его», образуют существенную связь между хазаном и собранием, превращая молитву от имени общины в молитву, одобренную общиной. Особое значение Мудрецы придавали ответу во время чтения кадиш: «Да будет Его великое имя благословенно во веки веков». Действительно, для них заслуга произнесения Кадиш как раз и заключается в том, что оно вызывает такую реакцию общины.
אַתָּה — «Ты»: Боги древнего мира были в лучшем случае безразличны, а в худшем — враждебны по отношению к людям. О БОГЕ философов — абстрактном, концептуальном, первичном двигателе или необходимом существе — можно рассуждать, но к Нему нельзя обратиться. Разница между БОГОМ пророков и Богом философов состоит в том, что первый знает нас, заботится о нас, слушает нас («Кузари»). Без «Ты» возможна медитация, но не молитва. Центральная часть большинства частей Амида начинается со слова «Ты».
בָּרוּך — Благословен. Применительно к БОГУ это означает: Он — источник всех благословений, не только духовных, но и физических: здоровья, средств к существованию, безопасности и спокойствия. В молитве мы учимся видеть в своих материальных наслаждениях БОЖЬЕ благословение, обращенное к миру, который Он создал и провозгласил добрым. Корень б-р-х также означает: 1. поклониться, согнуть колено; 2. бассейн или резервуар с водой. Их связывает нисходящее движение. Благословение — это то, что метафорически стекает на землю с небес.
В Сидуре есть несколько категорий благословений: 1. благословения признания, которые являются формами хвалы и благодарения; 2. благословения на исполнение заповедей, которые являются формальным заявлением о намерении (кавана), что действие, которое мы собираемся совершить, будет совершено, потому что БОГ повелел нам сделать это; 3. Благословения по отношению к удовольствиям (еда, питье и т. д.), которые являются актами искупления в техническом смысле покупки чего-то обратно для мирского использования, что в противном случае было бы святым и, следовательно, недоступным для нашей личной выгоды…
עוֹלָם — Олам. Слово олам означает одновременно «вселенную» и «вечность» — крайние пределы пространства и времени. Оно может происходить от того же корня, что и нелам, «скрытый». Оно понималось еврейскими мистиками, особенно лурианской школой, как означающее, что для создания вселенной Бесконечное должно было сжаться или ограничить Себя, иначе Бесконечность не оставила бы места для конечности. БОГ присутствует в физической вселенной, но скрытым образом. Мы, объясняет Нахманид, окружены чудесами. Мир наполнен сиянием БОГА, но чтобы увидеть его, мы должны открыть глаза. В этом смысле часть цели молитвы — открыть нам глаза.
שֵׁם — Имя: Как БОГ воспринимается людьми. Когда Его признают верховным Владыкой, это «освящение имени». Когда Он вынужден изгнать Свой народ — и поэтому народы считают его бессильным защитить его — это «осквернение имени». Вступительные слова Кадиш: «Да возвеличится и освятится великое Имя Его!» означают: «Пусть суверенитет БОГА будет широко признан народами». Заключительные слова Алейну: «В тот день БОГ будет Единым, а имя Его Единым» относятся ко времени (мессианской эпохе), когда БОГ будет признан всеми. БОГ не меняется. Меняется человеческое знание БОГА. Использование слова שֵׁם «Имя» указывает на различие между БОГОМ, как Он есть, и тем, как Он воспринимается людьми.
P.S. От переводчика:
Так заканчивается эмоциональный гимн еврейской молитве и ее рациональный анализ рабби Джонатаном Саксом! Следующий шаг — взять в руки Сидур.
P.P.S. Благодарю уважаемого коллегу по Порталу Бенни Блюса, за прочтение текста, замечания, большинство которых я учел с благодарностью, и за корректуру слов на иврите
* THE AUTHORISED DAILY PRAYER BOOK OF THE UNITED HEBREW CONGREGATIONS OF THE COMMONWEALTH FOURTH EDITION WITH NEW TRANSLATIONAND COMMENTARY by Chief Rabbi Sir Jonathan Sacks
UNDERSTANDING JEWISH PRAYER
Оригинал: http://z.berkovich-zametki.com/y2020/nomer11_12/saks/
