или Краткий экскурс в нелегкую историю взаимоотношений американских президентов с израильскими премьер-министрами
(продолжение. Начало в №8-10/2020)
Разделенный на Гарвард-белый и Гарвард-черный, университет в конце 80-х годов прошлого века напоминал бурлящий котел. В воспоминаниях студентов тех лет, alma mater представляется большой несчастной семьей, раздираемой взаимными упреками. Обама оказался в центре этого котла. Я наткнулась на взаимоисключающие воспоминания о нем в те годы. Одни говорят о Бараке, как об активном участнике диспутов, стремившемся найти компромисс между враждующими белыми и черными, консерваторами и либералами. Другие, наоборот, вспоминают, что он участвовал только в одном ралли и всегда избегал политических споров, не принимая чью-либо сторону. Так или иначе, но факт остается фактом: впервые в истории Гарварда редактором университетского журнала Harvard Law Review был избран афроамериканец Барак Обама. Всем известно, какую роль играл печатный орган в доинтернетовскую эпоху. В то время белые, консервативно настроенные молодые люди, преобладали на кампусе, и то, что Обама занял такое видное место в жизни Гарварда, говорит о его популярности во всех кругах. Конечно, у чернокожих студентов были особые надежды, связанные с его избранием. Они считали, что Обама должен предоставить им большие возможности для публикаций и продвижения либеральных идей, но это оказалось далеко не так. Как подчеркивал сам Обама, для него важнее была не идеологическая сторона публикации, а качество текста. Это вызывало понятное недовольство. Его упрекали в том, что он слишком много внимания и времени уделяет белым консерваторам (не уверена, что могу добавить «богатым», хотя, и такой упрек вполне возможен). Это интересный момент. Компромисс, желание найти то, что объединяет, а не разделяет, выработать совместное решение встречало непонимание и неприятие студентов-афроамериканцев. Расовые противоречия были слишком сильны. Сегодняшние события показывают, что они остались до сих пор. После окончания Гарварда Обама вернулся в Чикаго.
Историю первой избирательной кампании Барака Обамы можно назвать так: «Политическая казнь Алисы Палмер». Все началось с того, что, вернувшись в Чикаго, Обама занялся поисками путей вхождения в политику. Большая политика была в его планах, но в нее так сразу не попадешь. Нужен определенный опыт и обкатка профессиональных навыков. До Гарварда он проработал пару лет в беднейшем районе Чикаго, закончив этот престижный университет и приобретя необходимое образование в сфере гражданских прав. Осталось заручиться поддержкой и связями в определенных кругах. Алиса Палмер была как раз из таких кругов. Готовясь к выборам в Сенат США, она предложила Обаме баллотироваться на ее место в Сенат Иллинойса. Но случилась маленькая неприятность: Палмер проиграла Джесси Джексону и решила вернуться на свою позицию. Ситуация сложилась довольно щекотливая, особенно после того, как делегация ее соратников заявилась к Обаме с просьбой снять свою кандидатуру на ее место, говоря, мол, твое время еще придет, мы тебя поддержим в следующий раз, а пока уступи место старшему товарищу. Но он уже начал предвыборную кампанию, на которую собрал деньги, открыл офис, нанял людей. Словом, проделал все, что полагается делать тем, кто впрягается в политическую гонку. И теперь что же? Откатить назад, потому что Палмер хочет нарушить соглашение, которое сама же ему предложила? Уступить или убить? Что выбирает Обама? Уилл Бернс (один из членов его тогдашней команды) вспоминает: «Мы сделали то, что делают все политики в Чикаго: проверили список избирателей Алисы Палмер, а заодно и списки трех других кандидатов на ее место». И что? У-у-упс! Оказалось, там много поддельных подписей. Откуда это стало известно? Из внимательного сопоставления имен в списке Палмер с именами зарегистрированных избирателей. Многократно повторяющаяся подпись «Пукки» наводила на определенные сомнения. Довольно быстро выяснилось, что так расписались старшеклассники, получившие задание поставить подписи для «тетушки» Алисы. С которой, впрочем, все было кончено, как только это стало известно. То же самое произошло и с другими соперниками Обамы. Он остался единственным кандидатом на место в Сенате штата. Так человек со стороны, чужак, казавшийся многим мягким идеалистом, оказался довольно крепким орешком. Путь в большую политику откроется для него через несколько лет.
Несмотря на победу над Алисой Палмер, Обама оставался «парнем, приехавшим с Гавайев». Чикаго вообще город не для слабых. Здесь своя специфика, не случайно его называют столицей черной Америки. Конечно, однопартийцы обратили внимание на молодого политика и это были, прежде всего, члены еврейской общины. Для тех, кто настаивает на антисемитизме Обамы, подчеркиваю, что ни один сколько-нибудь значительный политик-демократ не может и шагу сделать на пути своей карьеры без поддержки как черных, так и евреев. Их сплотила совместная борьба за гражданские свободы в битвах 60-х годов прошлого века. Так, уже упоминаемый мною ранее, Джерри Келлман был первым, кто распознал талант организатора в молодом человеке, только что закончившем Колумбийский университет, и предложил ему работу в беднейшем черном районе Чикаго. Он же будет и дальше поддерживать Обаму, вплоть до избрания того президентом Америки. Прекрасные личные отношения связывали Обаму и с Ньютом Миновым ( Newton Minov), в юридической фирме которого он работал после окончания Гарварда и где встретил Мишель. Устроился он туда по рекомендации дочери Минова, Марфы, видного адвоката, преподавателя Обамы. Рабби Рэйчел Миква(Rachel Mikva), директор Центра еврейских, христианских, исламских религиозных исследований при Чикагской духовной семинарии, вспоминает, что ее отец любил Барака и говорил, что у него еврейская душа.
Но поддержки одной еврейской общины для амбициозных устремлений Обамы было недостаточно. Это стало очевидно после его проигрыша места в Конгрессе США. Бобби Раш, которому проиграл Обама, был очень популярен среди афроамериканской общины Чикаго. Корни этой популярности уходили в 60-е годы, в движение за гражданские права черных и боевые действия «Черных пантер», одним из организаторов которых был Раш. С годами его мировоззрение эволюционировало в сторону ненасильственной борьбы, он стал пастором и известным политическим деятелем. Идеи черного национализма были достаточно сильны в его окружении. Для них Обама, апеллирующий к молодому поколению чернокожих, был не просто человеком, пришедшим неизвестно откуда. Он был еще и недостаточно черным. Как писала одна из местных газет, Обама был белым с черным лицом. Подобные упреки ему доведется слышать не раз. Из своего поражения он извлечет отличный урок, учитывая то, что оно было единственным.
Что делает политик, проигравший гонку? Правильно. Он учится на ошибках. Обама довольно быстро понял, что для победы ему никогда не хватит голосов афроамериканских националистов. Ему нужна была та коалиция избирателей, которая привела к власти Гарольда Вашингтона (мэра Чикаго), а для этого нужен человек, способный помочь в ее создании. Такого человека он знал. Его звали Эмиль Джонс. Председатель Сената штата Иллинойс. Одна из самых значительных фигур в Иллинойсе. Что сказал ему Обама при встрече? «Вашего мнения достаточно для того, чтобы быть избранным в Сенат США» Что ответить на такую откровенную лесть? Джонс был тертым калачом. «Ну, допустим, я действительно настолько влиятелен… Вы знаете, кого я бы мог сделать сенатором?» — спросил он. Ответ был: «Меня». Достаточно самонадеянно, если учесть, что перед этим Обама с треском проиграл Бобби Рашу место в Конгрессе и был далеко не так уж популярен среди черного населения южного Чикаго. Позднее, когда Джонс ездил с Обамой по штату, продвигая-таки его в сенаторы, ему довелось переговорить с очень немолодой леди 84-х лет, которая сказала, что хочет дожить до того времени, когда сможет проголосовать за президента Обаму. Джонс вспоминал впоследствии, что высказывание старушки убедило его в правильном выборе.
На этот раз был и момент везения: избирательный участок, от которого Обама собирался баллотироваться в Сенат, находился в Гайд-парке, на территории Чикагского университета, населенной в основном этнически разнообразной интеллигенцией. Интересно, что либеральный Гайд-парк всегда был в некоторой оппозиции официальной демократической машине, поставляющей партийную бюрократию во власть. Им импонировал новичок Обама, не успевший встроиться в эту машину. Но, оставаясь чужаком и «парнем с Гавайев», он не мог победить без помощи партийной машины, а чтобы стать ее частью, ему нужно было набирать популярность у будущих избирателей. Лавирование и умение достичь компромисса становится важными элементами его предвыборной тактики.
Для политического лидера того времени религиозность и принадлежность к определенной церкви были чрезвычайно важны. Обама крестился в 1988 году в протестантской Объединенной церкви Христа (UCC), которая была популярна в Чикаго благодаря активной работе с прихожанами, ее посещала практически вся афроамериканская элита города. Ведущий пастор этой церкви Иеремия Райт обвенчал Барака и Мишель и был их исповедником вплоть до 2008 года, когда разразился скандал, связанный со взглядами пастора. О взглядах преподобного Райта здесь стоит упомянуть. В сети ходит несколько видео с небольшими фрагментами его проповедей. Попытаюсь прокомментировать несколько из них. Все они обращены к чернокожей пастве, остро чувствующей расовое неравенство в обществе. Манера его высказываний обличительно-наступательная и традиционно-воинствующая. «Тот, кто говорит, что белая кожа лучше (superior) черной — не прав!» «Правительство дает нам наркотики, строит большие тюрьмы, принимает закон о трех ударах (пожизненное заключение за два предыдущих преступления вне зависимости от их тяжести), а затем хочет, чтобы мы спели ”Боже, благослови Америку!” Нет, нет, нет! Бог, прокляни Америку за убийство невинных людей!» — сказал он в проповеди 2003 года. «Черт побери Америку за то, что она обращается с нашими гражданами как с людьми второго сорта. Черт побери Америку, пока она ведет себя так, как будто она Бог и высшая сила». Особое возмущение вызвало его высказывание о том, что Америка навлекла на себя месть Аль-Каиды собственным терроризмом.
«Мы бомбили Хиросиму, мы бомбили Нагасаки и мы облучили гораздо больше людей, чем три тысячи погибших в Нью-Йорке и Пентагоне …»
«Мы поддерживали государственный терроризм против палестинцев и чернокожих южноафриканцев, а теперь мы возмущены тем, что то, что мы делали другим, возвращается к нам … Цыплята возвращаются на свой насест».
Не была ли это горькая правда, которую многие не хотели знать?
Проповеди преподобного Райта стали известны за пределами его церкви только в 2008 году, в связи с предвыборной гонкой Обамы и Маккейна. Надо сказать, что они шокировали многих. В представлении избирателей президент США не мог разделять такие радикальные взгляды. Обаме пришлось срочно давать пояснения и оправдываться. В интервью журналисту газеты «Нью-Йорк Таймс» он сказал, что не был в церкви, когда Райт произносил эту речь. «Атака 11 сентября непростительна и необоснованна. Скорее всего, пастор Райт пытался спровоцировать свою паству», — добавил он. Во всех последующих интервью Обама отрекался от пастора, заявляя, что не разделяет его взглядов. Для большей убедительности он покинул эту церковь. Тот факт, что Обама на протяжении двадцати лет был членом церкви Троицы (UCC), нисколько не мешает некоторым считать его мусульманином. Ну не явным, так скрытым. Скрытый антисемит и скрытый мусульманин. Так этим людям легче объяснять его взгляды и действия. Другие мотивы искать затруднительно, да и зачем, когда и так все понятно. Не все понятно мне, поэтому продолжу.
В той же «Нью-Йорк Таймс» были напечатаны интервью с членами конгрегации церкви Троицы. Один из них сказал: «Я бы не назвал проповеди пастора Райта радикальными. Я бы назвал их “Быть черным в Америке”».
И как тут не вспомнить слова Малькольма Икса (Malcolm X), действительно одного из самых радикальных лидеров негритянского движения в Америке: «Это они плыли сюда в поисках новой жизни, а нас сюда везли в цепях в трюмах кораблей …» Я думаю, всем понятно кого он подразумевал, говоря «они». Этим разделением на «они» и «мы» известный американский пастор Майкл Эрик Дайсон объясняет шок, вызванный у белой Америки речами преподобного Райта. Еще он говорит о высокомерии белых, их ощущении превосходства над черными. Да, долгие десятилетия афроамериканцы были позади. Чтобы выжить, они изучили правила жизни белых, их интересы и нравы. Они смотрели по телевизору «Friends» (популярное шоу), но белая Америка не смотрела «Living single» (шоу о жизни черной Америки). В представлении белых черные должны соответствовать их правилам жизни, разделять их интересы. «Мы хорошо знаем белую церковь, но что знают наши братья во Христе о церкви нашей? — пишет Дайсон. — Для белых стало шоком то, что для черных было давней традицией. Преподобный Райт — проводник культурной и социальной критики, свободный мыслитель, связывающий мысли о Святом Духе с ценами на газ, духовное с мирским. Наши проповеди — комментарии к нашим проблемам, которые надо решать. Так что нет ничего странного в том, что черные пасторы говорят о социальной несправедливости, об Ираке, Иране, об экономическом неравенстве. Доктор Кинг сказал много лет назад, что самая большая сегрегация в Америке происходит каждое воскресенье в 11 часов утра, когда все расходятся по своим церквям. Поэтому белые американцы просто не знают и не понимают того, что говорят и о чем молятся в наших церквях».
Поражение — всегда отличный урок. Это школа, в которую ходили учиться все политики. Обама оказался примерным учеником. Проиграв Бобби Рашу место в Конгрессе США, он пригласил Дэвида Аксельрода (семья которого знала о Холокосте не понаслышке) в свои учителя. Аксельрод, ставший главным стратегом Обамы, привел его к победе за место в Сенате США. Вместе они определили избирателя, на которого мог рассчитывать Обама. Это должна быть коалиция, та самая, которая проголосовала за мэра Чикаго Гарольда Вашингтона. Задача замечательная, но как воплотить ее в жизнь? Как добиться того, чтобы среди сонмища политиков именно тебя помнили и узнавали? Обаму уже знали в южном районе Чикаго, населенном чернокожей беднотой, знали в церкви Троицы, где послушать взрывоопасные проповеди преподобного Райта собиралась афроамериканская элита. Белым импонировало его Гарвардское образование и работа в юридической фирме, в Гайд-парке он был популярен у разноцветной интеллигенции. Вот уж что- что, а способность не просто говорить, а воодушевлять самых различных людей он имел. Один из старейших сенаторов США Гарри Рид вспоминает, как, прослушав речь Обамы против войны Буша в Ираке, он сказал: «Барак, это было феноменальное выступление». И Рейду запомнился ответ Обамы. Он спокойно, без хвастовства и тщеславия, заметил: «Во мне есть этот дар, Гарри». И все же одного такого дара было недостаточно. Для создания коалиции нужен политический расчет и умение маневрировать. В Чикаго существовали две общины, разделенные взаимной, скажем так, неприязнью. Я имею в виду еврейскую и арабскую общины. Обаме важно было сохранить хорошие отношения в обеих. Уже тогда, в начальном периоде его политической карьеры, его главной идеей была идея о необходимости нахождения того, что объединяет, а не разделяет людей, о том, что здравый смысл в состоянии победить идеологические, расовые и все прочие разногласия. Главное — talk sense to the American people. Насколько успешным было претворение в жизнь этой идеи покажут позднее восемь лет его президентства, пока же, в Чикаго, он частый гость и у евреев, и у арабо-палестинцев. Работая в сенате штата, он был одним из инициаторов закона, разрешающего штату Иллинойс одалживать деньги Израилю. В то же время он был внимательным слушателем выступлений жившего тогда в Чикаго Эдварда Саида, знаменитого интеллектуала арабского происхождения, профессора Колумбийского университета, известного своим критицизмом американской политики на Ближнем Востоке. Саид же был инициатором фандрайзинга для сенаторской кампании Обамы. Потому что была еще одна проблема, с которой тому пришлось столкнуться: деньги.
Из предыдущей кампании Обама вышел с долгом в 60 тысяч долларов. Он обратился к успешному афроамериканскому бизнесмену Мартину Несбитту, одной из центральных фигур в черной деловой общине Чикаго, президенту общенациональной компании Parking Spot, занимающейся организацией всей системы парковки в американских аэропортах. За годы совместной работы они стали близкими друзьями. По воспоминаниям Несбитта, Обама сказал ему: «Если вы соберете для моей избирательной кампании 4 млн долларов, я смогу победить с вероятностью 40%. Если 6 млн долларов — с вероятностью 60%. Если 10 млн долларов, я гарантирую, что буду победителем».
Можно с легкостью догадаться сколько миллионов собрал Несбитт.
К 2000 году у Обамы образовался тесный контакт с элитой афроамериканского бизнеса в Чикаго, да и не только. Несбитт познакомил его с Пенни Прицкер, членом мощного семейного клана, владельцев глобальной системы гостиниц Hyatt, ставшей спонсором его кампании за место в Сенате США. Уже тогда на вопросы людей, готовых стать донорами его избирательной кампании, но хотевших выяснить, действительно ли Обама необычен и обладает серьезными реформистскими устремлениями, или это просто еще один новый политик, она отвечала: «Нет, он другой».
Четыре года ушло на осуществление планов Аксельрода — Обамы. Коалиция была создана, необходимые для победы деньги собраны. Обама стал сенатором США.
Есть мнение, что сенатор Обама был малоизвестной и незначительной фигурой. Так ли это? За два года он успел не так уж мало, учитывая его деятельность в многочисленных комитетах (по окружающей среде, делам ветеранов, международных отношений), участие в разработке Палестинского антитеррористического акта, в написании письма в Европейский союз с призванием добавить группу Хезболла в список террористических организаций, письма президенту Бушу с призывом принудить палестинское руководство запретить террористическим группам принимать участие в местных выборах. Я остановилась не случайно на этой деятельности сенатора Обамы, перечислив далеко не все, сделанное им на этом посту. Просто хочу обратить внимание читателя на тот факт, что в Сенате он занимал произраильскую позицию, вопреки желанию его, скажем так, не особых почитателей представлять его как врага Израиля. Еще один интересный факт: как и в Сенате штата, Обама по ряду вопросов сотрудничал с республиканцами — в частности, при работе над законодательством о прозрачности деятельности правительства. Вместе с известным сенатором-республиканцем Ричардом Лугаром он посетил Россию, где участвовал в обсуждении вопросов сотрудничества двух стран в области нераспространения оружия массового уничтожения. Мне остается только сожалеть, что в дальнейшем отношения демократов с республиканцами дойдут до полного нежелания компромиссов и совместной деятельности.
Сенат США можно рассматривать как взлетную полосу для разгона на президентское место в Белом доме. Некоторым для такого разгона нужны годы. Аксельрод и другие советники Обамы думали, что он может вступить в гонку, отработав в Сенате всего два года. Это было достаточно смело. Человека с такой фамилией мало кто знал в Америке. «Зовите меня Алабама», — как-то пошутил Барак, которому никогда нельзя было отказать в чувстве юмора. Его хорошо знали в Чикаго и Иллинойсе, однопартийцы запомнили его речь на съезде, номинировавшем Джона Керри в кандидаты в президенты в 2004 году. Но и всё. Правда, была еще поездка в Кению, на родину отца Обамы, где его встречали как национального героя. Интересный момент: освещать эту поездку отправилась команда из двадцати пяти репортеров. Не каждый президент удостаивался такого интереса со стороны прессы. И все же, Кения, прямо скажем, не Америка. Окончательное решение должен был принять сам Обама. Ясное дело, первым соперником любого, осмелившегося выставить свою кандидатуру на пост президента, будет Хиллари Клинтон, годами готовившаяся к окончательному рывку. Уж кого-кого, а ее американцы знали отлично. У демократов она была фаворитом. В Сенате Обама был единственным чернокожим — готова ли страна для такого президента? Этот вопрос задавали ему многие. «Ну что ж, если она не готова сейчас, она не будет готова никогда», — отвечал он. «Выстави свою кандидатуру и узнаешь», — посоветовал ему Том Дэшл, бывший лидер демократического меньшинства в Сенате. Совет был хороший. Обама решил вступить в гонку. Его кандидатуру поддержал Джон Кэрри, но самое главное, он заручился поддержкой Эдварда Кеннеди (вот уж как расстроились Клинтоны, услышав про это).
«Я поддержу кандидата, который воодушевляет меня, который воодушевляет всех нас, который может возвысить наше видение, исполнить наши надежды и возродить нашу веру в то, что лучшие времена для нашей страны еще настанут. Я нашел такого кандидата. И мне думается, что вы тоже нашли его. Сейчас время для лидерства нового поколения. Сейчас время Барака Обамы»,
— заявил Кеннеди, мнение которого в демпартии было бесценно.
История жизни политика с таким странным именем заинтересовала многих.
Его политический опыт был невелик: восемь лет в сенате штата Иллинойс и три с половиной года в Сенате страны. Мать — белая американка из Канзаса Стэнли Энн Данхэм. Большинство ее предков — англичане, но были ирландцы, шведы, немцы, голландцы и французы. Специалисты обнаружили ее дальнее родство с президентом Трумэном и вице-президентом Диком Чейни. В одном из своих предвыборных выступлений Обама сказал: «У меня для вас хорошая новость — имени Джорджа Буша-младшего не будет в бюллетене для голосования. Имени моего родственника Дика Чейни не будет тоже». Тогда я не поняла, что он имел в виду, но позже узнала об их дальнем родстве и посмеялась.
Поначалу Обама проигрывал Хиллари. Я не буду описывать историю их борьбы, которая разворачивалась и на моих глазах. Скажу только, что известность и опыт сыграли злую шутку с Клинтон. Все знали, что от нее ожидать, и это было скучно. Она просто не обладала той харизмой, которой обладал Барак (если вообще можно говорить о какой-либо ее харизме). Когда Обама стал набирать очки, в схватку на стороне жены вступил Билл. Но его критика Обамы была столь неуклюжа и незначительна, что его попросили не вмешиваться в следующий раз, чтобы окончательно не портить ее рейтинг. Кампания Обамы набирала скорость, но тут АВС показала на всю страну фрагменты речей пастора Райта …
Речи преподобного Райта были известны команде Обамы (Обама их слушал много лет) и до того, как они появились на национальном телевизионном канале АВС. Вызывали ли они обеспокоенность? Еще какую. В трактовке Fox (консервативный канал пропаганды республиканской партии) они могли разрушить то, над чем работал Обама и его штаб — над созданием единой коалиции избирателей, а проще, привести к поражению. Проблема существовала, но не была главной до тех пор, пока Обама не начал побеждать Клинтон. Перед многими демократами встал вопрос, не выдвигают ли они в президенты черного националиста? Почти три четверти американцев (73%) увидели в проповедях Райта расовое противопоставление. Среди белых так считали 77%, среди черных — 58%. Более половины опрошенных избирателей (56%) заявили, что высказывания Райта ослабили их желание голосовать за Обаму. Настал решающий момент его предвыборной кампании. Возможно, в первый раз за всю их совместную работу, Дэвид Аксельрод сказал Обаме, что он должен сам подготовить ответ пастору. После нескольких дней раздумий, Обама решил, что выступит перед нацией с речью о расизме, и дал Аксельроду прочитать черновик своего выступления. «Вот почему вы должны стать президентом», — сказал тот, прочитав. Дело в том, что изначально Обама избегал упоминать расовые проблемы, проецируя себя как будущего лидера всей нации вне расовых, классовых и партийных различий. Но после того, как одна из сторонниц Хиллари упрекнула его в том, что цвет кожи дал ему преимущество в победе над Клинтон, и особенно после появления на экранах всей страны преподобного Райта, проклинающего Америку, он уже не мог молчать. Свою сорокаминутную речь о том, как создать «Более совершенный союз» (известная цитата из конституции) он произнес в марте 2008 года в историческом центре Филадельфии (продумано было даже место выступления). Через YouTube эту речь в первые сутки просмотрели более 1 миллиона человек, а в следующие несколько дней — 2,5 миллиона. Что же сказал Обама, что привлекло внимание такого количества людей? Позже он говорил, что в этой речи он как бы обращался к своей матери, пытаясь рассказать ей о том, с чем ему пришлось столкнуться, будучи и черным, и белым. Он не отрекался от своего пастора, хотя и открещивался от приведенных цитат. Он говорил, что в церкви Троицы, как и в любой другой церкви страны, встречаются самые разные мнения черной общины и что в высказываниях Райта есть и хорошее, и плохое. Райт ему — «как родня», и отказаться от него столь же немыслимо, как от собственной любимой белой бабушки, сделавшей так много для его воспитания. Она горячо любила его, но признавалась, что боится черных мужчин на улице, и не раз придерживалась таких стереотипов в расовых проблемах, что у него все съеживалось внутри. Нужно понять боль и гнев, выплескивавшиеся в словах проповедника, вписывая их в исторический контекст, напоминая о судьбах того поколения афроамериканцев, которое на себе испытало расовую сегрегацию. «Все эти люди, — сказал Обама, — часть меня. И они — часть Америки, страны, которую я люблю». Речь была принята избирателями, причем не только демократами: ее хвалили Кондолиза Райс, и даже один из идейных вождей правых республиканцев, бывший спикер нижней палаты конгресса США Ньют Гингрич. Но порвать отношения с Райтом Обаме все-таки пришлось, как и с его церковью. В интервью каналу АВС Райта спросили о причинах этого разрыва. «Обама — прежде всего политик», — ответил Райт. Вполне разумное определение.
В своей замечательной книге «Явление Барака Обамы» Борис Докторов справедливо заметил:
«Выборы президента США — это то единственное решение, которое принимается всей нацией. Его итог — не установление баланса социальных интересов, не следствие компромисса политических сил. Это результат видимой и невидимой борьбы. В американской истории не было спокойных президентских выборов, когда все заранее известно, расписано, прогнозируемо. Не стала исключением и президентская кампания 2008 года: ее драматизм постоянно ощущался избирателями».
В своих кратких записках я не могу подробно останавливаться на описании того, через что прошла страна к 2008 году, остановив свой выбор на первом чернокожем президенте. В след за Борисом Докторовым скажу, что это было столкновение двух машин — демократической и республиканской — в борьбе за уничтожение своего противника. В ход пускался малейший повод, а уж Обама необычностью своего происхождения, образования, религии, даже имени, давал бесконечный материал для всевозможных консервативных ток-шоу, рисующих его мусульманином, антисемитом, социалистом, экстремистом и бог знает кем еще. Жертвой демократической машины стала Сара Пэйлин, которую команда Маккейна подобрала ему в вице-президенты. Над ней откровенно смеялись, утрируя ее некомпетентность и малообразованность. Зато сам Маккейн произвел на меня впечатление человека глубоко порядочного и не опускающегося до хорошо знакомого нам сейчас уровня. Я никогда не забуду его ответа на вопрос одной пожилой дамы, заданный ему на встрече с избирателями. «Правда ли, — спросила она, что Обама мусульманин и нехороший человек?» «Нет-нет, — ответил Маккейн, — он христианин и порядочный человек». Как дорого стоит сейчас этот ответ.
О причинах победы Обамы написано много книг. Я же хочу вернуться к болезненной проблеме отношений Обамы и Нетаньяху. Но перед этим еще одно личное воспоминание: слова кого-то из журналистов АВС, комментирующих победу Обамы. Не могу ручаться за точность, но смысл сказанного был в том, что Обама обречен приносить разочарования тем, кто за него голосовал, хотя бы потому, что от него слишком много ожидают. Разочарования не заставили себя долго ждать, еще даже в ходе предвыборной кампании. Первая ласточка прилетела от Али Хасана Абунимаха, арабо-палестинского журналиста, знающего Обаму по его работе в Чикаго. Они встречались на различных мероприятиях в арабском центре города. Абунимах прокомментировал речь Обамы в Американо-израильском комитете по общественным связям. Комментарии были горькими. Что же сказал Обама? «Израиль — наш самый главный союзник в регионе. Мы должны сохранять наши уникальные отношения, финансируя военную помощь и продолжение работ по противоракетной обороне. <…> Передовые многомиллиардные системы помогут Израилю сдерживать ракетные удары как из Тегерана, так и из Газы». И далее: «Иран — одна из главных угроз США, Израилю и всему миру. В борьбе с этой угрозой мы должны рассматривать все возможные действия, включая военные. <…> Мы должны продолжать политику изолирования ХАМАСА. <…> Хезболла представляет угрозу демократии, втягивая население Ливана в поток непрекращающегося насилия».
Конечно, человеку из противоположного лагеря все сказанное Обамой казалось несправедливым. «Обама не произнес ни единого слова критики о не прекращающемся строительстве поселений и стены, о закрытии территорий, о том, что делает жизнь миллионов палестинцев невыносимой», — пишет Абунимах. Он припомнил выступления Обамы перед палестинскими эмигрантами, в которых тот критиковал США за политику на Ближнем Востоке, говоря о необходимости равноправного подхода к разрешению израильско-палестинского конфликта. Причина изменений в расстановке акцентов Абунимаху ясна (как, впрочем, и всем). Обама нуждался в поддержке еврейского лобби, которое в то время склонялось к Хиллари Клинтон. (И это несмотря на ее поцелуи с Сухой Арафат). Ну что ж, политика — игра сложная и не однозначная. Своим выступлением Обама произвел хорошее впечатление на одних и плохое — на других. «В конечном счете, деньги и связи решают все», — пишет Абунимах. А разве не так? Есть, впрочем, еще кое-что. Заметив его среди присутствующих на встрече, Обама подошел к нему после выступления: «Прошу прощения, я недостаточно сказал о палестинцах. Мы посередине крутой гонки. Надеюсь, когда все это немного успокоится, я смогу быть более открытым». Кажется, что-то похожее Обама скажет Медведеву. Невыключенный микрофон донесет его фразу до всего мира.
Что и говорить, Нетаньяху не был счастлив, узнав о проигрыше Маккейна. Американский журналист Марвин Колб вспоминает, как он застал Нетаньяху, одиноко сидящим в углу кафетерия отеля King David. Перед ним лежали газеты с сообщениями о победе Барака Обамы. «Кто этот человек? Что может принести Израилю американский лидер с именем Хуссейн?» — как бы спрашивал он себя снова и снова. Ему было известно о том, что в окружении Обамы много евреев, внесших лепту в его победу, но что это означало для Израиля? Что это означало для лидера Ликуда? Разве мог Нетаньяху забыть, как сложно ему работалось с Клинтоном. Вот и Обама оттуда же, из противоположного политического спектра. И действительно, их противостояние было изначальным: один — либерал в своих принципах международной политики, другой — консерватор в его понимании политики национальной безопасности. Уже инаугурационная речь Обамы внушила опасения Нетаньяху. В ней президент напрямую обращался к мусульманскому миру, декларируя новые отношения, основанные на взаимных интересах и взаимном уважении. Это была демонстрация разрыва с наследством администрации Буша. Первые назначения Обамы тоже не утешительны: Хиллари Клинтон — госсекретарь. Разве можно найти с ней общий язык? А глава администрации Белого дома еврей Рам Эмануэль из тех, кто настаивал на рукопожатии Рабина с Арафатом. Дальше — хуже: первый звонок из офиса президента — Махмуду Абассу. Первое телевизионное интервью — арабскому каналу. «В моей семье есть мусульмане, я жил в мусульманской стране. <…> Мы должны строить наши отношения на взаимном доверии». Судя по всему, Обама хотел возобновить прекращенный Бушем-младшим за неперспективностью мирный процесс между Израилем и палестинцами. По словам Дэвида Аксельрода, Обама считал своим предназначением соединять людей самых различных взглядов и вероисповеданий, опираясь на их здравый смысл. Он совершенно искренне верил в то, что люди могут договориться между собой. Надо просто предоставить им такую возможность. Собственно, благодаря своей способности «наведения мостов» он и стал президентом. Если окружение Обамы считало такой подход во внешней политике обещающим и перспективным, то для Нетаньяху он был, прежде всего, не реалистичным. Мне кажется очень интересным, что Ари Шавит (израильский журналист и писатель) увидел в противостоянии Обамы и Нетаньяху гораздо большее, чем столкновение двух политиков. Это было столкновение двух ветвей иудаизма, двух мировоззрений: с одной стороны — универсальное, либеральное, прогрессивное мировоззрение, с другой — понимание иудаизма «как крепости в осаде». «Крепость в осаде, — говорит Шавит. — В этом весь Нетаньяху».
Так или иначе, о серьезности, с которой Обама ринулся за решение проблемы мира на Ближнем Востоке, говорит тот факт, что уже на третий день своего президентства он позвонил Джорджу Митчеллу, бывшему сенатору, участвовавшему ранее в переговорах между Израилем и палестинцами, с предложением немедленно отправиться на Ближний Восток в качестве специального представителя США. Митчелл прибыл в Иерусалим через два дня.
ЦАХАЛ заканчивал операцию «Литой свинец», проводимую на территории Газы против ХАМАСА, когда Митчелл прилетел в Израиль. Целью операции было прекращение обстрелов страны с территории Газы. Описание хода военных действий и их последствий не являются темой этих записок. Лишь замечу, что большинство арабских стран осудили Израиль за проведение «Литого свинца», в то время как большинство израильтян считали операцию незаконченной. Военные действия были остановлены обеими сторонами после принятия ООН резолюции о немедленном прекращении огня в секторе Газа. Обстрелы продолжались, но их интенсивность значительно снизилась. Митчеллу пришлось совершить вояж по арабским странам с целью выяснить их позицию в вопросе возобновления мирного процесса между палестинцами и Израилем. Позиция у всех была однозначная: прекращение строительства поселений на территориях, вошедших в состав Израиля после войны 1967 года. С этим он и вернулся в Вашингтон, где стали рассматривать историю конфликта и предложение замораживания строительства поселений как единственный возможный путь для его разрешения.
Между тем в Израиле произошли выборы в Кнессет, в результате которых Биньямин Нетаньяху стал премьер-министром, заручившись поддержкой коалиции из шести партий. В мае 2009 года от отправился с визитом в Вашингтон. В его планы входило обсуждение Ирана, но никак не вечного конфликта с палестинцами, который после «Свинцового похода» (удачного или не совсем) как бы отодвинулся на второй план. Официальные приветствия перед встречей были дружескими, но после разговора за закрытыми дверями Нетаньяху не смог скрыть на своем лице, как минимум, расстройства. Скорее, это был шок. Он выглядел подавленным, пока Обама пересказывал журналистам содержание их встречи. Для Нетаньяху, видимо, было неожиданным даже обнародование на пресс-конференции требований США прекратить строительство поселений, что положило бы начало создания Палестинского государства. Думаю, после этой встречи обоим стало очевидна предстоящая сложность личного общения. Что же вызвало такую реакцию Биби? В конце концов, речь о прекращении строительства поселений велась уже со времен Никсона. Но она не была ультимативной. Скорее всего, большой ошибкой Обамы было начинать диалог с Нетаньяху с требований. Надо же было понимать, что перед ним только что избранный премьер-министр, победивший благодаря созданию мощной коалиции (кстати, Обама должен был это ценить) и во многом зависевший от мнения правых партий, а уж с ними он не мог заводить даже и речи о поселениях. К тому же Аббас вел переговоры с израильтянами, когда те продолжали строительство. В какое положение американцы поставили его?
После первой неудачи общения, окружение Обамы не могло прийти к единодушию в понимании того, как решать вопрос о палестинцах с Нетаньяху. Одни (Клинтон, Митчелл, Эмануэл) были сторонниками «tough-love» — жесткой любви, другие (Дэннис Росс, советник Обамы по Ближнему Востоку, и Том Донилон, советник по национальной безопасности) считали, что израильтян никогда не заставить делать то, что они делать не хотят.
Правые подхватили весть о неудаче первой встречи президента с премьер-министром, превратив ее в вечную тему «Обама бросил Израиль под колеса автобуса», Обама же настаивал на том, что действует в интересах Израиля, но не скрывал сложность личных отношений с Нетаньяху. В июле 2009 года на встрече с представителями еврейского лобби президент сказал, что между Израилем и США нет взаимопонимания. «Израиль не поддерживает наши усилия, и это подрывает доверие арабских стран к Америке». Теперь шокированы были уже израильтяне.
Ведь были намёки, что Буш-младший в ответ на односторонний уход Израиля из Газы дал согласие Шарону на присоединение части поселений на Западном Берегу. 1 апреля 2005 г. президент Джордж Буш заявил:
«В рамках окончательного мирного урегулирования Израиль должен иметь безопасные и признанные границы, которые должны появиться в результате переговоров между сторонами в соответствии с резолюциями 242 и 338 СБ ООН. В свете новых реалий на местах, включая уже существующие крупные израильские населенные пункты, нереалистично, чтобы результатом переговоров об окончательном статусе стало полное возвращение к линиям перемирия 1949 года«.
А дальше — хуже. Дальше была речь Обамы в Каирском университете, ставшая, по сути, программой его международной политики. Это было провозглашение на весь мир миссии его жизни — строительства моста между мусульманами и всеми другими религиями, между арабскими странами и всем миром. Доверие, сотрудничество, взаимное уважение. Но в то же время непризнание терроризма, осуждение насилия. В зале плакали, прерывая слова Обамы аплодисментами. Как прекрасны были его слова, как прекрасна и упоительна, должно быть, роль проповедника новой эры! И как нереалистична картина, нарисованная человеком, который должен быть прежде всего реалистом. Нереалистична, потому что в Израиле было не до аплодисментов. Получалось так, что эта маленькая страна была не готова отдать свои земли ради нового справедливого мира, а это уже проблема не только политическая, но и идеологическая. Даже слова Обамы о том, что узы Америки и Израиля нерушимы, и краткий экскурс в историю Холокоста были восприняты многими скептически, потому что вслед за этим Обама стал говорить то, что в Израиле многие как раз считали несправедливым:
«Они (палестинцы) подвергаются ежедневным унижениям, большим и маленьким, связанным с оккупацией. Можно не сомневаться: положение палестинского народа нетерпимо. И Америка не повернётся спиной к законным палестинским чаяниям — стремлению к достойной жизни, шансам на успех и к собственному государству…
И дальше:
«В течение десятилетий мы были свидетелями тупиковой ситуации: два народа имеют законные устремления, причём история каждого из них настолько болезненна, что возможность компромисса ускользает. Обвинять других легко; палестинцы говорят о потере крова в результате основания Израиля, а израильтяне указывают на постоянную враждебность и нападения как на их территории, так и за ее пределами. Но если мы будем рассматривать их конфликт только глазами одной из сторон, мы не увидим очевидной правды: единственным выходом, позволяющим удовлетворить стремления обеих сторон, являются два государства, в которых как израильтяне, так и палестинцы будут жить в мире и безопасности. Это — в интересах Израиля, в интересах Палестины, в интересах Америки и в интересах мира. Вот почему лично я буду работать на достижение именно этого результата со всем терпением и с самоотдачей, которые необходимы для решения этой задачи».
И дальше:
«В то же время и израильтянам следует признать, что Палестине, точно так же, как и Израилю, нельзя отказывать в праве на существование. Соединенные Штаты не признают легитимности тех, кто заявляет, что Израиль следует столкнуть в море, но мы также не признаем и легитимности продолжающегося процесса расширения израильских поселений. Их строительство нарушает ранее заключенные соглашения и подрывает усилия по достижению мира. Пришла пора остановить этот процесс. Израиль также должен выполнить свои обязательства и обеспечить право палестинцев на жизнь, труд и развитие своего общества. Гуманитарный кризис в Газе не только приносит горе палестинским семьям, но и причиняет ущерб израильской безопасности; то же самое можно сказать и о безысходном положении жителей Западного берега Иордана. Прогресс в повседневной жизни палестинского народа должен стать составной частью процесса достижения мира, и Израиль должен предпринять конкретные шаги по обеспечению такого прогресса».
Сразу после речи Обамы один из израильских журналистов позвонил послу США в Израиле Мартину Индику: «Это катастрофа!»
Ну а потом стало «хуже не бывает» …Возвращаясь из Каира, Обама не залетел в Тель-Авив. Посетил Турцию, Египет, Саудовскую Аравию, а Израиль пропустил. Там сигнал приняли: Обама на стороне мусульман, хотя и провозглашает свою нейтральность. Что же это такое было? Как это все объяснить? Решение не посещать Израиль Обама принял с подачи своих главных советников по иностранным делам: Дэнниса Макдонноу и Бена Родса. Оба были категорически против визита, считая, что это будет «business as usual». Если президент хочет показать миру, что на этот раз все будет по-другому (по справедливости), то и действовать надо по-другому. Бен Родс считает до сих пор, что это было правильным решением, потому что Нетаньяху видел в действиях Обамы только враждебность в любом случае. Далеко не все в окружении президента разделяют это мнение. Джордж Митчелл говорит о том, что это была неразумная и плохая дипломатия, а Дэвид Аксельрод откровенно сожалеет об этом ошибочном решении.
Так или иначе, решение пагубное для всех последующих отношений между Израилем и США было принято. И тут началось… В Израиле Обама стал врагом номер один, защитить от которого мог только Биби Нетаньяху. Надо сказать, что это был первый американский президент, воспринимаемый там настолько враждебно. А в Америке левая пресса трактовала премьер-министра как «плохого парня», с которым невозможно найти общий язык. В Белом доме считали, что Нетаньяху серьезно не настроен на продолжение мирного процесса с палестинцами. Правые же кричали о том, что наконец-то Обама показал себя во всей красе, а ведь они предупреждали … Самым тяжелым было видеть падение более чем на 20 процентов рейтинга поддержки Обамы среди американских евреев. Дэвид Аксельрод вспоминает, что застал однажды Обаму в Овальном кабинете в крайне подавленном состоянии. «В чем дело?» — спросил он президента. «Знаете, — сказал тот, — я думаю, что я ближе к евреям, чем все те, кто сидел тут до меня. Мне больно видеть, как они стали враждебно ко мне относиться». Мы не знаем, что сказал ему в ответ Аксельрод. Одно было ясно: ближневосточная политика президента на грани провала. А после того как главный представитель Обамы на Ближнем Востоке Джордж Митчелл подал в отставку, это стало очевидно. За два года он семнадцать раз посетил регион, провел сотни встреч, но уровень недоверия обеих сторон зашкаливал настолько, что ни о каком продвижении в переговорах не могло быть и речи. После отставки Митчелла Обама послал в Израиль Байдена, у которого из всей администрации были самые лучшие отношения с Нетаньяху. Тот полетел в Тель-Авив в надежде сдвинуть мирные переговоры с мертвой точки, а вместо этого узнал о решении Министерства внутренних дел Израиля возобновить строительство в Восточном Иерусалиме. Есть мнение, что это решение было полной неожиданностью и для Нетаньяху. Байден разгневался и опоздал на званный ужин, а премьер-министру позвонила госсекретарь Клинтон. Говорят, сорокаминутный разговор был тяжелым. Через две недели уже Нетаньяху прилетел в Вашингтон. Встреча была довольно таинственной. От нее не осталось ни фотографий, ни совместных заявлений. Израильская пресса комментировала ее исключительно как намеренное унижение премьер-министра в Белом доме, которому даже не предложили «стакана чая», когда Обама удалился на семейный обед. Сотрудники Белого дома это отвергают. Да кто их слушает, когда машина враждебности набирает обороты.
Нетаньяху не оставался глух к требованиям новой администрации в Вашингтоне. В 2009 году в университете Бар-Илан он заявил о поддержке идеи создания Палестинского государства.
«Если мы получим гарантии о демилитаризации и выполнении требований в сфере безопасности и, если палестинцы признают Израиль как национальный дом еврейского народа, мы будем готовы к реальному мирному соглашению и признанию Палестинского государства».
А ведь еще семь лет назад Нетаньяху заявлял о том, что Центральный комитет Ликуда должен вынести порицание Ариэлю Шарону даже за упоминание Палестинского государства: «Самоуправление — да! Государство — нет!» «Если есть Палестинское государство, значит нет Еврейского государства!» — это из лозунгов прежнего Биби.
Ну что ж, это был колоссальное изменение в его риторике. Но ничего конкретного не последовало. Нет, еще была приостановка строительства поселений на Западном берегу на десять месяцев. Ну а потом на Ближнем Востоке произошли чрезвычайно важные события, которые вошли в историю под названием «Арабская весна».
В один из дней февраля 2011 года в Оперативном центре Белого дома собралась команда президента, с тревогой наблюдавшая за развитием событий на площади Тахрир в Каире. Стотысячная толпа не расходилась уже несколько дней. Введенный правительством комендантский час не выполнялся, полиция не справлялась. Армия, по счастью, оставалась нейтральной, но ситуация была настолько раскалённой, что кровопролитие могло произойти в любой момент. Президент Египта Хосни Мубарак, возглавлявший правительство около тридцати лет, был надежным партнером и союзником не только американцев, но и израильтян. Толпа требовала его ухода. Собравшиеся в Оперативном центре обсуждали, что делать в этой ситуации. Все надеялись на то, что выступление Мубарака по телевидению с обещанием не баллотироваться в президенты на будущий срок разрядит обстановку. Этого не произошло. Толпа не расходилась. На Обаму обращение Мубарака к нации тоже не произвело впечатление. Никакого конкретного плана по проведению демократических реформ и передачи власти он не представил. То, что в Белом доме трактовали как демократическую революцию и попытку свержения тоталитарного правителя (с оговоркой на дружеские с ним отношения), в Израиле видели как хаос, чреватый приходом к власти исламистов. Правда, и в Операционном центре не было единодушия. Клинтон и Байден считали, что они должны не форсировать уход Мубарака, а помочь ему в сложной ситуации с передачей власти вице-президенту Омару Сулейману. Обама же был уверен, что Мубарак уже проиграл свою битву и его поддержка приведет к возвращению прежних стереотипов американской политики на Ближнем Востоке (а уж как ему хотелось сломать эти стереотипы!). Он решил связаться с президентом Египта напрямую. В телефонном разговоре Обама открыто сказал Мубараку, что тот должен уйти. Мубарак чуть ли не кричал, что его уход может означать пагубные последствия для Египта: «Вы не знаете мой народ!» Разговор закончился без пожеланий будущей приятной встречи. В тот же день Обама выступил с заявлением о том, что в Египте должна произойти мирная и немедленная передача власти. Для Нетаньяху это было лишним подтверждением наивности политика, с которым ему предстояло иметь дело. Если Обама верил в победу демократии на Ближнем Востоке, то у Нетаньяху был совсем другой прогноз.
Победа республиканцев на промежуточных выборах в нижнюю палату Конгресса изменила расстановку сил в политическом спектре Америки. У президента-демократа появился неутомимый оппонент — спикер Палаты представителей республиканец Джон Бейнер. Думаю, Нетаньяху почувствовал себя лучше. Над ним и до этого слегка подшучивали на Вашингтонской журналистской кухне, говоря, что в Белом доме он бегает от «плохой мамы» к «хорошему папе» и наоборот. Что они имели в виду? Да то, что он умело пользуется разногласиями между советниками Обамы. Самыми нелюбимыми были Аксельрод и Эмануэль, которых Биби прозвал евреями-антисемитами. Но по сути никаких серьезных переговоров между ним и Аббасом не происходило, так что в Белом доме всегда находился кто-нибудь, говоривший ему на ухо «да не беспокойся ты», мол, переживем и это.
Помимо вечного Ближневосточного кризиса у Обамы был еще один — финансовый, о котором давайте все-таки не забывать. Но и забрасывать идею о справедливом разрешении конфликта ему не хотелось, тем более в свете «Арабской весны». На Нетаньяху, приглашенного Бейнером в Вашингтон, речь Обамы перед сотрудниками госдепартамента накануне его визита произвела ошеломляющее впечатление. Он тут же собрал главных советников на срочное совещание. Затем последовал еще один тяжелый разговор по телефону с Клинтон. Что же такого сказал Обама?
«США уверены, что переговоры (между Израилем и Палестиной) должны завершиться реализацией принципа двух государств с созданием постоянных палестинских границ между Израилем, Иорданией и Египтом, а также постоянной израильской границы с Палестиной. Границы Израиля и Палестины должны быть прочерчены по линиям 1967 года, со взаимными добровольными обменами (участками территорий) <…> Палестинцам необходимо право на собственное государство и правительство <…> Каждое государство имеет право на свою защиту, и Израиль должен быть способным делать это самостоятельно. Меры безопасности должны быть достаточно жесткими, чтобы предотвратить терроризм и диверсии, остановить распространение оружия и обеспечить надежную защиту границ. Полный пошаговый вывод израильских войск должен сочетаться с принятием ответственности палестинскими властями и гарантиями неприменения военной силы. Срок этого вывода должен быть согласован, а серьезность обеспечения последующих мер безопасности явно продемонстрирована. Реализация этих принципов даст основания для переговоров».
Что же вызвало такую озабоченность Нетаньяху? Что нового было сказано на этот раз? Вот и лидерам ХАМАСА речь Обамы тоже не понравилась:
«Официальный Вашингтон обязуется гарантировать (израильским) оккупантам безопасность и иудаизацию их государства», — сказал один из представителей ХАМАСА.
Границы 1967 года обсуждались Арафатом с Бараком еще в 2000 году при Клинтоне, потом уже при Буше пытались о том же договориться Ольмерт с Аббасом в 2008 году. Результат был один и тот же: нулевой. Поэтому Нетаньяху был уверен, что эта тема похоронена на необозримое время, к тому же Дэннис Росс, принимавший участие в написании речи Обамы, заверил Нетаньяху в том, что о границах там ничего не будет сказано. И вот на тебе!
Уже перед самым отлетом в Вашингтон Нетаньяху со своими советниками написал заявление, в котором говорилось, что премьер-министр ожидает услышать от президента Обамы подтверждение обещания, данного американским правительством в 2004 году о невозвращении к границам 1967 года. Что же касается требований Обамы, предъявленных ХАМАСу, они словно бы их не видели, а вернее, не хотели видеть. Так усилия президента решить проблемы израильско-палестинских отношений «по справедливости» вызвали только недовольство обеих сторон. От Хиллари Клинтон Обама узнал, что Биби «очень зол». «Почему?» — спросил он Дэнниса Росса. «Ну как же, — ответил тот, — вы застали его врасплох. Что он должен говорить своим избирателям?» И в самом деле, условия переговоров не мешало бы обсудить заранее, а не обрушивать на голову Нетаньяху. Послу Израиля, встречающего премьер-министра в аэропорту, показалось, что еще немного и пар повалит из его ушей (красноречиво, ничего не скажешь). А на следующий день состоялась вторая официальная встреча Обамы с Нетаньяху.
Я не знаю, как долго длилась эта встреча за закрытыми дверями, но на подведение ее итогов перед журналистами Обама потратил семь минут. Спокойно и обстоятельно он коснулся вопросов, обсуждаемых с премьер-министром: «Арабская весна», ее проблемы и почему Америка не может не приветствовать стремление к демократическим и экономическим реформам. Кратко о Сирии и американских санкциях против Башара Асада. Очень интересно сейчас видится тогдашнее совпадение взглядов на Иран: «Мы не можем допустить ядерное оружие в арсенале этого государства». Наконец, и о том, что касалось Нетаньяху непосредственно: окончательное решение вопроса — два соседних государства с гарантированными и надежно защищенными границами (про границы 1967 года не упомянул). Безопасность Израиля прежде всего. Вести переговоры с теми, кто отрицает право Израиля на существование, невозможно. Палестинцы должны пересмотреть союз ХАМАСа с ФАТХ. «В целом, это было трудное, но плодотворное обсуждение, — подытожил Обама, — которое возможно только между друзьями, а дружба наших государств нерушима». (Про нерушимость — моя ремарка, но о дружественных партнерских отношениях Обама сказал довольно много).
Ну а что же Нетаньяху? Свои семь минут он начал с вежливой и вкрадчивой благодарности Обаме за его усилия установить мир. Но мир, которого все так хотят, должен базироваться на реальных условиях. Возврат к границам 1967 года невозможен. Эти границы были беззащитными, крошечный Израиль можно было обстреливать с любой стороны. За прошедших сорок четыре года произошли демографические изменения, которые тоже надо учитывать. Что касается переговоров с президентом Аббасом, то он должен выбрать между Израилем и ХАМАСом, потому что с террористами Израиль никогда не будет ни о чем договариваться. И, наконец, проблема палестинских беженцев. В результате войны против Израиля в 1948 еврейские беженцы, покинувшие арабские страны, были приняты Израилем, палестинские беженцы арабскими странами приняты не были. Через шестьдесят три года палестинцы требуют от нас расселения внуков и правнуков этих беженцев. It’s not gonna happen. Этого не будет. Палестинские лидеры должны понять это. Проблема палестинских беженцев должна быть решена и может быть решена при создании Палестинского государства.
И уже лично к Обаме:
«У нас много несовпадений во взглядах с президентом, но я уверен, что мы можем работать вместе над достижением истинного мира. Мистер президент, вы лидер великого американского народа, а я лидер маленького народа».
Обама:
«Тоже великого народа».
Тут Нетаньяху несколько отнесло в историю еврейского народа, но он был краток. Обама внимательно выслушал. Последние две минуты монолога Нетаньяху ушли на подчеркивание своей личной роли («На моих плечах лежит ответственность за судьбу этого народа и его государства») и вежливого пожелания работать с президентом дальше.
Скажу честно, на меня его речь, прослушанная на youtube произвела большое впечатление. Зачем мне понадобилось пересказать достаточно подробно эти два монолога? Потому что мне непонятна реакция окружения Обамы на эту встречу. Конечно, все то, что было сказано в личной беседе двух лидеров, остается «за скобками», подробности мне неизвестны. Но вот всего несколько высказываний.
Денис Макдоноу — советник Обамы:
«Я никогда не видел лидера какой-либо страны, говорившей ТАК с президентом США, во всяком случае, публично».
Билл Дэйли — глава администрации президента:
«Возмутительно! Возмутительно!»
Дэвид Аксельрод — один из главных советников президента:
«Это было намеренно, чтобы “inflame relationship” — воспламенить отношения между ними».
Дэвид Ремник — главный редактор журнала New Yorker:
«Лекция по истории еврейского народа, прочитанная главе Белого дома в присутствии журналистского корпуса, была глубоко оскорбительна для Обамы, терпеливо выслушавшего Нетаньяху».
Эллиот Абрамс — советник по национальной безопасности:
«Я думаю, Нетаньяху окончательно решил, что с этой администрацией он не сработается».
Ситуацию чуть проясняет один из чиновников Белого дома, имя которого мне остается неизвестным:
«Я присутствовал на нескольких встречах с Нетаньяху. Его атака на президента возмутительна. Как можно приписывать президенту то, что он никогда не говорил, и заверять, что его позиция угрожает безопасности Израиля?»
Скорее всего, это еще раз показывает, насколько различались подходы к столь наболевшей теме. Тут надо сказать, что не все демократы разделяли мнение Белого дома. После встречи с Обамой Нетаньяху посетил ежегодную конференцию американо-израильского комитета, на которой присутствовали шестьдесят семь сенаторов, две сотни конгрессменов, израильские официальные лица и толпа чиновников всех рангов. Речь премьер-министра встретили овациями. А Гарри Рид, лидер демократов в Сенате решительно отказался от идеи границ 1967 года, к которым, по мнению президента, должен вернуться Израиль.
(окончание следует)
Оригинал: http://z.berkovich-zametki.com/y2020/nomer11_12/dubrovskaja/
