Здесь собраны отклики на драматические события 2020 года, начиная с весенних «мирных протестов», то есть с погромов, поджогов, грабежей, сбрасывания памятников и опускания на одно колено (а то и на оба) перед нашими, доморощенными хунвейбинами. Я делился своими заметками с небольшим кругом друзей и знакомых. Теперь, с помощью портала Евгения Берковича, они будут доступны более широкой аудитории.
ПРЕЛЮДИЯ: ЧТО ВЫБИРАЕМ?
Это только кажется, что мы выбираем президента. На самом деле нам предстоит выбрать нечто более значительное и долговечное. 3-го ноября 2020 года Америка выберет один из двух вариантов своего будущего. Ближайшего и более отдаленного. Она либо останется такой, какой ее задумали, создали и пустили в плавание отцы-основатели, либо сделает крутой поворот влево. Решительная смена курса прервет плавную эволюцию американской модели и приведет к ее «фундаментальной трансформации», которую сулят нам радикальные демократы, ставшие сегодня авангардом демократической партии, ее «первой скрипкой».
О чем мечтают наши реформаторы-трансформаторы? Судя по их предвыборному манифесту, речам, статьям, интервью, твитам, они хотят:
Упразднить Коллегию выборщиков и избирать президентов прямым голосованием, что обеспечит им несменяемость исполнительной власти. В Белый Дом будут избираться только демократы, так как исход выборов будет зависеть исключительно от самых густонаселенных штатов, по традиции голосующих за демократических кандидатов.
Добавить к 50-ти штатам еще два, Пуэрто Рико и Округ Колумбию, что даст им дополнительно четырех сенаторов-однопартийцев и, как результат, — постоянное сенатское большинство,
Увеличить количество судей в Верховном суде (с 9-ти до, предположительно, 15-ти), чтобы добиться перманентного перевеса «своих», лево-либеральных судей.
В итоге в руках демпартии окажутся все три ветви государственной власти: исполнительная, законодательная и судебная. И ей уже никто и ничто не помешает:
калечить политкорректностью английский язык;
открыть границы для нелегальных иммигрантов;
существенно сократить и затем — запретить использование ископаемых источников энергии;
восстановить отмененные Трампом предписания и правила, тормозившие развитие частного сектора;
повысить налоги, отменив пониженные Трампом налоговые ставки;
внедрять в сознание детей и взрослых лживый миф о системном расизме и неискоренимой вредоносности белой расы;
и так далее в том же «прогрессивистском» духе.
Это будет совсем другая Америка. Преображенная до состояния, из которого ей уже не выбраться. Похоже, что перед такой перспективой она оказалась впервые в своей истории.
Вот какой у нас выбор. Или дальнейшее совершенствование американской модели общества с присущими ей прагматизмом и динамизмом, с ее сдержками и противовесами, со свободой — предпринимательства, слова, совести. Или демонтаж этой модели вместе с ее конституционной основой. Третьего не дано.
КТО КОГО?
Запирайте етажи,
Нынче будут грабежи!
(Александр Блок. «Двенадцать»)
В Америке возникла ситуация, именуемая двоевластием. Одна власть, избранная народом, управляет из кабинетов. Другая, самопровозглашенная, управляет с улиц и площадей. Не столько управляет, сколько расправляется — с памятниками и статуями, с историей и культурой. Изредка — с людьми. И предъявляет далеко идущие требования к избранной власти. «Если вы не выполните всего того, что мы требуем, — произнес недавно нью-йоркский лидер «движения», — мы сожжем вашу систему дотла и построим новую».
Минувшей ночью одно из их требований было выполнено. Власти Нью-Йорка решили отрезать от бюджета городской полиции 1 миллиард долларов. То есть 25%. На площади перед ратушей собралась огромная толпа. Эти люди наверняка знают, что за последний месяц количество убийств и других преступлений в Нью-Йорке заметно увеличилось. И все равно требуют сокращения полицейских сил и других мер по обузданию ненавидимых ими копов. Прогрессивному примеру Нью-Йорка собираются последовать другие города, управляемые дем. партией. В них тоже резко выросло количество насильственных преступлений. Вот такие у нас сейчас пекутся пироги. Похоже, что федеральная власть пребывает в некоторой растерянности. Еще бы! Движение за фундаментальную трансформацию страны стало реальной политической силой. В опросах общественного мнения оно получает прямо-таки головокружительные рейтинги. Так что остановить сползание страны в анархию и хаос — задача исключительной сложности.
ОБНУЛЕНИЕ ПО-АМЕРИКАНСКИ
Аппетит приходит во время еды. Нашим прогрессивным согражданам уже мало сбрасывания памятников. Теперь они требуют уничтожения могил солдат Конфедерации, похороненных на военных кладбищах. То, что победившие в Гражданской войне северяне (кстати, они были республиканцами и никогда не имели рабов) с почтением отнеслись к памяти конфедератов (они были демократами) ради примирения сторон и единения нации — напрочь забыто. Кто требует срыть могилы? Уличные толпы протестантов? Нет. Это предписано в законопроекте, внесенном демократами конгресса США. Там же предлагается запретить всю символику Конфедерации и удалить из музеев картины с изображением сцен Гражданской войны. С глаз долой — из истории вон. Что еще обсуждается на левом фланге сегодняшней Америки? Изменение названия некоторых университетов и городов. Уничтожение знаменитого мемориала четырем президентам на вершине горы Рашмор. Снятие памятников и статуй белых мужчин. Их непомерно много. Их количество должно соответствовать численности белого населения в нынешней Америке. .Всё это светлые идеи, от которых почему-то темнеет в глазах. И хочется перефразировать Осипа Эмильевича, заменив «Мы живем, под собою не чуя страны» на «Мы живем, под собою теряя страну»…
СИНДРОМ САМОНЕНАВИСТИ
Вспомнился советский анекдот. Про чукчу.
— Плохая страна Америка! Ой, плохая! Аляску купила, Чукотку не купила!
Анекдот безнадежно устарел. Сегодняшний чукча, имеющий в доме телевизор и компьютер, скорее, скажет так:
— Молодцы пиндосы! Аляску купили, Чукотку не купили! И пропоет на знакомый мотивчик: «Чукотка останется русской!»
А если он еще по-английски понимает и в дополнение к соловьевскому ток-шоу и русским социальным сетям посматривает CNN и MSNBC, — возрадуется, как ребенок. И удивится: гляди-ка — пиндосы теперь сами признают, что Америка плохая! С самого своего зачатия. И Колумб плохой: зачем ее открыл? Проплыл бы мимо — и не было бы там ни рабства, ни войны за независимость, ни гражданской войны, ни сегрегации, ни капиталистической эксплуатации, ни уродливых небоскребов. На улицах и площадях — толпы недовольных. Некоторые кричат:
«Death to America!»
Другие скандируют:
No Trump!
No wall!
No USA at all!
Я, как и наш воображаемый чукча, тоже удивлялся, заметив у моих новых сограждан начальные симптомы этого странного заболевания — мазохистскую склонность выпячивать и смаковать не плюсы, а минусы отечественной истории. Ее противоречия, сложности и промахи. Теперь не удивляюсь. Понял, наконец, откуда он берется этот синдром. И почему так много молодых и уже не очень молодых американцев охвачены желанием очистить свою историю от всего сомнительного и спорного. Почему они рушат памятники и требуют переименования школ, университетов и городов.
Их так научили. Вирусом синдрома национальной самоненависти они заражаются в школах, колледжах и университетах. Я это видел собственными глазами, работая в двух высших школах Америки. Провел в них в общей сложности 22 года. С 74-го по 96-й. Тогда это еще были цветочки. Сегодня мы имеем ягодки. Это они, студенты и недавние выпускники, кто плюют в лицо полицейским и осыпают их площадной руганью. Это они придумывают речевки типа No USA at all!. Мол, Колумб открыл, а мы — закроем! Это они устроили в своих студенческих городках «зоны безопасности», куда допускаются только те, кто говорит на их кастрированном языке — политкорректной новоречи. Это они срывают выступления приглашенных лекторов, которые, по их мнению, недостаточно прогрессивны. Это под их давлением университетское начальство выдавливает в отставку или увольняет идеологически провинившихся профессоров.
Я понимаю, как можно остановить разрушение памятников: ввести уголовное наказание, окружить оградой, поставить охрану. И абсолютно не понимаю, ума не приложу, что нужно сделать для защиты юных мозгов от проникновения в них вируса самоненависти. Видеть свою страну в кривом зеркале, считать ее исчадием ада, источником мирового зла и желать ее «фундаментальной трансформации» (выражение Барака Обамы) — всё это неписанные правила, которые исповедует сегодня «прогрессивная» интеллектуальная элита страны. Профессора и преподаватели, артисты и журналисты, владельцы крупнейших социальных сетей жестко навязывают свой язык и свои ценности остальному обществу. Инакомыслящие подвергаются цензуре, травле, гонениям, их лишают работы. Как со всем этим быть? Кто и что может вмешаться? Какие меры тут нужны? Законодательные? Административные? Финансовые? Судебные?
Не знаю.
ЧЕЛОВЕК В ФУТЛЯРЕ И ЧЕЛОВЕК В ПОДВАЛЕ
Я нахожу некоторое сходство между господином Беликовым и мистером Байденом.
И вот почему.
Однажды — лет 40 тому назад — я попросил моих студентов прочитать “Человека в футляре” и написать, что они думают о героях рассказа. Дело было в Оберлинском колледже, где я преподавал русский язык и литературу. Читаю сочинения, написанные по-русски, — и не верю своим глазам: их юным авторам больше всех понравился… Беликов. Да, он странный, нелепый, ходит в калошах и с зонтиком, вечно молчит, всего боится. Ну и что? Ему бы посочувствовать, его бы пожалеть, а коллеги и знакомые вместо этого пытаются его изменить, переделать его личность, даже женить хотят! И вот — нечуткое, жестокое общество доводит Беликова до гибели…
Позвольте, говорю я ребятам на ближайшем занятии: этот человечек в калошах и с зонтиком не такой уж безобидный, как вам кажется! Вот послушайте: он “держал в руках всю гимназию целых пятнадцать лет! Да что гимназию? Весь город… Под влиянием таких людей, как Беликов, за последние десять — пятнадцать лет в нашем городе стали бояться всего. Бояться громко говорить, посылать письма, знакомиться, читать книги, бояться помогать бедным, учить грамоте…” Как вы можете симпатизировать такому человеку?!
По лицам моих оппонентов вижу, что они хотят понять меня — и не могут. Сочувствие к странным, одиноким, не вписывающимся в общество отщепенцам они всосали с молоком матери. И убеждены, что к этим чудакам надо относиться терпимо и ни в коем случае не пытаться на них давить, тормошить, переделывать. У них — священное право быть такими, какие они есть. Независимо от того, насколько негативно их воздействие на окружающих их людей, на общество.
Как говорят психологи, люди, подобные чеховскому Беликову (и гоголевскому Башмачкину из «Шинели»), страдают тяжелой формой социофобии. В Америке они составляют 13 процентов населения. Но причем тут господин Байден? Он отнюдь не похож на социофоба, хотя и проводит много времени в уединении — в подвале своего дома в штате Делавер. В чем же я нахожу его гипотетическое сходство с Беликовым? В том, что реакция общества на странности его поведения — забывчивость, заторможенность и многочисленные оговорки — напоминает мне реакцию моих студентов на изъяны характера закомплексованного учителя греческого языка. Здравый смысл, сомнения в том, что человек, страдающий серьезными когнитивными нарушениями, не может претендовать на должность президента огромной страны и главнокомандующего ее вооруженными силами, — всё это, похоже, вытесняется у моих сограждан эмпатией, сочувствием, состраданием. И может быть также — глубоко всосавшейся в сознание общества политкорректностью, склонной всячески смягчать человеческие недостатки, как физические, так и ментальные. Предвыборная драма стремительно приближается к финалу, его участники — политики, СМИ, академические круги, социальные сети — за редкими исключениями, делают вид, что всё идет более или менее нормально, и оба претендента находятся в приличной бойцовской форме.
(Так ли это на самом деле — мы, я надеюсь, увидим 29 сентября, во время трансляции первого раунда президентских дебатов).
ВСЁ НИЖЕ,
НИЖЕ
И НИЖЕ
Весть о том, что у президента США обнаружен смертельно опасный COVID-19, и реакция наших СМИ на эту новость, вызвала в моей памяти эпизод почти сорокалетней давности. Произошел он в Оберлинском колледже, где я преподавал и был директором Русского дома — общежития для студентов, изучающих русский язык.
30-е марта 1981 года. Жуткий, тревожный день: в Вашингтоне возле отеля «Хилтон» тяжело ранен новый президент, Рональд Рейган. Громкий стук во входную дверь Русского дома. На пороге — бледная, взволнованная женщина с пареньком лет 16-ти. И сразу — в крик: «Ноги моей здесь больше не будет, и мальчика своего сюда не отдам! Может, вы мне объясните, что у вас тут за люди, в общежитии напротив, «Третий мир» называется!». «А что случилось?» «Вот, привезла сына посмотреть Оберлин, он в будущем году кончает школу. Ходили по кампусу, заглянули в этот самый «Третий мир», а там — шум и хохот. «Выпейте с нами! — орут. И подносят бокал. — Про Рейгана слыхали? Ранен! Тяжело! Пьем за то, чтоб не выжил!»…
В «Третьем мире» жили иностранные студенты из бедных стран. Америку, мягко говоря, не жаловали, хотя ее систему образования очень даже уважали и приехали учиться именно сюда, тем более, что их здесь обеспечивают щедрыми стипендиями. В просторной гостиной на панно, растянувшемся на всю стену, — Фидель Кастро и Че Гевара в героических позах. Членов республиканской партии считают отпетыми реакционерами, так что республиканец Рейган для них — чуть ли не враг народа. Ненамного лучше относились к республиканцам и остальные студенты Оберлина, подавляющее большинство которых неизменно голосуют за демократов, а то и за еще более левых кандидатов. Тем не менее, ничего подобного безобразной сцене в «Третьем мире» в нашем колледже не случилось. Как, впрочем, и во всей Америке. Страна замерла в шоке и тревоге.
Что же с нами стряслось, если вслед за сообщением о том, что президент Трамп заразился коронавирусом, мы услышали злорадные замечания телеведущих центральных каналов и реплики бывших сотрудников бывших администраций, типа «Надеюсь, что он умрет». Вслед за которыми начали высказываться в том же духе пользователи социальных сетей. Их количество вкупе с тоном их высказываний заставили руководство твиттера, фейсбука и тиктока ввести запрет на публикацию пожеланий смерти президенту, а заодно и всем остальным смертным:
Не странно ли? В стране стремительно растет число пламенных «прогрессистов», а прогресса нет как нет. Вместо него — явный регресс, и более всего — в области морали. В начале октября 2020 года она упала ниже плинтуса.
СИСТЕМНЫЙ МАРАЗМ
То и дело слышу: Америка больна системным расизмом. Ничего подобного. В Америке действует системный анти-расизм, в чем я убедился 46 лет назад, летом 1974 года, едва прибыв в эту благословенную страну с моей женой Лидой. Прилетели из Рима в Де-Мойн к моему американскому дяде Герману Фрумкину. Через несколько дней — неожиданный звонок: в колледже Оберлин, что возле Кливленда, открылось скромное место директора Русского дома — общежития для студентов, изучающих русский язык. «Вас рекомендовала Беверли Маккой, с которой вы познакомились во время ее семестрового курса в ЛГУ». Рекомендовала?! Оказывается, Бев написала письмо о нас своим профессорам, ничего нам не сказав… Приезжаю в Оберлин, прохожу многочисленные собеседования. В конце второго дня встречаюсь с деканом. «Поздравляю! Вы приняты. (Пауза) Условно. Окончательно примем, если до окончания срока подачи заявлений не возникнет кандидатура представителя меньшинств». Я слегка обалдел. Условно? После ослепительных улыбок и шумных поздравлений! На русской кафедре мне объяснили по-русски, что в США с начала 60-х годов существует программа Affirmative action, согласно которой при приеме на работу и в высшие учебные заведения предпочтение отдается расовым меньшинствам и женщинам. Так что если в течение месяца появится цветной претендент или претендентка на эту должность, то колледж будет вынужден вам отказать…
Термин Affirmative action — ранний образчик политкорректности. В буквальном переводе это выражение звучит весьма туманно, смысл его расплывчат: утвердительное действие. В России название программы, введенной президентом Джонсоном в 1965 году, переводится по-разному: «Позитивные действия», «Политика утвердительных действий», «Позитивная дискриминация», «Компенсационная дискриминация».
Словарь Merriam-Webster Collegiate Dictionary дает такое определение: Активные усилия по улучшению возможностей трудоустройства и образования для разных групп меньшинств и женщин.
На практике эти «активные усилия» сводятся к дискриминации белых мужчин и (в меньшей степени) белых женщин. То есть допускается маленькая временная несправедливость ради конечной высшей справедливости — ликвидации социального и экономического неравенства.
Полного успеха эта практика не имела. Результаты ее весьма противоречивы. Но что бесспорно, так это печальный итог другой программы, введенной президентом Джонсоном в рамках законодательных мер, которые получили название «Великое общество».
Один из ее плодов — гигантское увеличение количества черных детей, рождающихся вне брака. На пороге 1960 годов их было 15%. Теперь — 72%! На следующий год после введения Great Society, в 1965-м, демократ Дэниэл Патрик Мойнихэн (будущий сенатор, а тогда — чиновник Министерства труда) забил тревогу: щедрые выплаты за каждого черного ребенка, родившегося вне брака, разрушают черную семью — количество внебрачных детей увеличилось до 24-х процентов! «Прогрессивная общественность» дружно и громко осудила исследование своего однопартийца. «Великое общество» продолжало подпитывать безотцовщину, пополняя свежими подкреплениями городские уличные банды. И вот результат: 90% убийств чернокожих американцев совершается их соплеменниками. Количество жертв — 15 тысяч в год. Говорить о них у нас не принято.
Для лидеров движения «Черные жизни важны» имеют значение только жизни, отнятые белыми полицейскими. Очень полезная тема. Прекрасное подспорье для раздувания мифа о системном белом расизме и повсеместном полицейском произволе. «Чтобы бороться с этим злом, — говорят они и вторящие им СМИ, — необходимо резко сократить полицейские силы, ограничить юридические права полицейских и запретить им применять опасные силовые приемы». Ну, а то, что обуздание полиции приведет к еще большему росту количества убийств в наших крупных городах, — жаль, конечно, но сегодня — не до этого. Сегодня надо изо всех сил ковать политическое железо.
Пока оно горячо.
БЕЛОЛИЦАЯ АИДА
Аню Нетребко снова помянули недобрым словом. Сделала это газета «Нью-Йорк таймс» в статье под заголовком, напоминающим передовицы советской «Правды»: «Опера больше не может игнорировать свои расовые проблемы». Чем же опять провинилась знаменитая на весь мир оперная дива, уже раскритикованная за темный грим в роли эфиопской принцессы Аиды? Тем, что в социальных сетях не осуждает свой проступок и даже пытается его оправдать.
В статье детально анализируются существующие ныне черно-белые пропорции среди артистов американских оперных театров, а также среди тех, кто действует вне сцены: постановщиков, режиссеров, дирижеров, репетиторов, советов директоров. Выводы из анализа крайне неутешительны: мало, непростительно мало у нас чернокожих служителей оперного искусства. Особенно во внесценическом секторе. Да и в симфонических оркестрах, замечает попутно газета, дело обстоит из рук вон плохо. И не столько из-за прямой дискриминации, сколько потому, что прослушивания кандидатов происходят так, что играющие не видны тем, кто их слушает и судит. Между ними ставится ширма. Чтобы судьи оценивали исключительно качество исполнения. С этой практикой пора кончать, уверенно заявляет «Нью-Йорк таймс»». Надо прекратить blind auditions. То есть, «слепые прослушивания». Чтобы судьи видели, кто есть кто. Какого он (или она) цвета. И тогда все скоро наладится, наши оркестры обретут вожделенное расовое разнообразие.
В статье много других интересных мыслей и рационализаторских предложений.
КАПИТУЛЯЦИЯ
Из письма иммигранта:
«У меня сестра в школе вместе с учениками пишет автобиографии, как они стали расистами… Грустно всё это… В общем, дурдом«.
Прочитал я это — и вспомнил свое детство, чистки 1930-х годов, вакханалию покаяний и сопровождавший ее лозунг: «Разоружиться перед партией!» Но это было тогда и там. Сегодня и здесь моих сограждан вынуждают разоружаться перед мифом о системном расизме и неистребимой токсичности белой расы. Вот и приходится мне «на склоне заката», как говорит Юлик Ким, думать и гадать: закончится ли этот дурдом сам по себе? И сколько поколений он успеет отравить и искорежить?
Прав автор письма: грустно все это. Я бы даже сказал: трагично.
ЮРИЙ КУКИН И КОММУНИЗМ
Казалось, августовский путч навеки
похоронил коммунистическую мифологию.
Не торопитесь, ты ее в дверь, она в окно,
теперь окно американское.
Заступник американского пролетариата
Берни Сандерс… поднимет упавший в России факел.
(Эдуард Бормашенко, израильский физик и литератор)
Вернувшись в Питер после концерта в Минске, Юра Кукин рассказал об увиденной им там причудливой картинке. «Иду по улице. Вижу вывеску: АРТЕЛЬ ИНВАЛИДОВ. И над вывеской крупными буквами — лозунг: КОММУНИЗМ НЕИЗБЕЖЕН! Это ж надо! — восхищался Юра. — Шедевр наглядной агитации!» Мне тоже понравился этот шедевральный ляп. Этот сюрреалистический коллаж. Наглядная агитация, но не за, а против. Мы тогда уже не верили в неизбежность «коммунизьма», пришествие которого Никита Сергеевич назначил на 1980 год. Не верили и смеялись над этой идеей, придумывали о ней частушки и анекдоты. С восторгом пели «Балладу о прибавочной стоимости» Галича и его же «Закон природы». Юра Кукин включал крамольные песенки Александра Аркадьевича в свои концерты, за что получил нагоняй от идеологических надзирателей за кулисами фестиваля «Бард-68» в новосибирском Академгородке.
Более полувека прошло с тех пор. И 46 лет с того счастливого момента, как мы с Лидой оказались в Америке. Признаюсь: разговоры о том, что коммунизм непременно придет на смену капитализму, уже не кажутся мне нелепыми и смешными. До смеха ли, когда Америка того и гляди выберет леворадикальный путь, сулящий ее народу то, что уже блистательно провалилось во многих странах, унеся миллионы человеческих жизней.
Еще одно признание: приближаясь к последней черте, я все чаще думаю о том, какие слова мне суждено произнести раньше: Прощай, жизнь, или — Прощай, Америка, которую я знал и любил…
ГОТОВЫ ПОПРОБОВАТЬ
Приезжаю в Америку. И с удивлением замечаю, что мое решение уехать из СССР вызывает у кое-кого из моих новых сограждан искреннее недоумение. Вижу радушные улыбки, слышу: Welcome to the United States! Но к улыбке и приветствию сплошь и рядом примешивается некий диссонанс, проскальзывает тень то ли сомнения, то ли замешательства. Некоторые, однако, осмеливаются поставить вопрос ребром: «Why did you leave? Почему уехал? Чего тебе не хватало в стране, где нет экономических кризисов и безработицы и есть бесплатные медицина и образование?»
Впервые такой вопрос был задан мне 30-го мая 1974 года — в день нашего с Лидой прибытия из Рима в Де-Мойн, столицу штата Айова, где проживал мой американский дядя Герман Фрумкин. Мы сидели в ресторане, куда дядя пригласил в нашу честь своих близких друзей. Пытались управиться с роскошным, невероятного размера стейком и, попутно, поддерживать разговор с гостями. Что было очень непросто, поскольку гости не говорили по-русски, а наш английский был в состоянии близком к эмбриональному.
— So, why did you leave? — повернулся ко мне сидевший рядом крупный, цветущего вида мужчина средних лет (как выяснилось потом — славянских кровей).
С помощью дяди, за 60 лет жизни на чужбине не забывшего родной язык, я склеил несколько английских фраз — про дефицит свободы, про застой в экономике и культуре, про ложь государственной пропаганды, про чувство безысходности и исчерпанности жизни…
— Кажется, я понял в чем тут дело, — улыбнулся мой сосед. — Вы бы никогда не уехали, если бы жили не в Советском Союзе, а в Китае!
— Это почему? — пролепетал я, чуть не подавившись куском безразмерного айовского стейка.
— Потому что СССР после смерти Сталина заметно обуржуазился. Там уже нет чистого, стопроцентного социализма. Такого, какой создан в КНР великим Мао Цзэдуном!..
«Чертовщина какая-то», — подумал я. И решил, что этот любитель чистого социализма — большой оригинал. Или не совсем здоров на голову. Увы, оба диагноза оказались ошибочными…
В колледже Оберлин, куда мы приехали в начале августа того же года, мои коллеги, преподаватели гуманитарных дисциплин, считавшиеся специалистами по Советскому Союзу, предпочитали не задавать вопросов, а терпеливо меня просвещать. С целью развеять досадные заблуждения, присущие эмигрантам всех трех волн, а также советологам правого толка — отпетым реакционерам, называющим советский режим тоталитарным и даже в чем-то родственным фашизму. Да, признавали они неохотно, интеллектуалам, людям творческим там пока еще не вполне уютно, но зато трудящиеся массы — рабочие и крестьяне — живут вполне прилично. Скромно, без излишеств, но и без боязни потерять работу. Полная занятость, уверенность в завтрашнем дне, все сыты. Да, бывают перебои со снабжением, но со временем и это наладится.
Говоря о преимуществах советского социализма и неизлечимых язвах загнивающего Запада, мои просветители оперировали хорошо знакомыми мне марксистко-ленинскими аргументами. Я быстро сообразил, что передо мной люди верующие, зашоренные, каким я был сам еще сравнительно недавно, почти до конца 1950-х. И к их объяснениям-увещеваниям относился внешне спокойно, острых ситуаций избегал. Сдерживать себя мне помогала уверенность, что встречающиеся мне в Америке мечтатели о коллективизме и всеобщем равенстве, презирающие конкуренцию, частную собственность и прочие «буржуазные ценности» — не более, чем маргиналы, которые не могут иметь в этой стране никакого политического будущего.
Сегодня у меня такой уверенности нет. И, в частности, вот почему:
7 in 10 millennials say they would vote for a socialist.
70 процентов молодых американцев готовы проголосовать за социалиста. Иными словами — готовы стать участниками далеко идущего социально-политического эксперимента. Сыграть роль подопытных кроликов. О судьбе миллионов таких кроликов из более 20-ти стран мира, попробовавших различные вариации социализма, новое поколение американцев знает смутно, либо вообще ничего. Их учителя им об этом не рассказывают.
Демократия живет и нормально функционирует там, где большинство голосующих составляют люди независимые, инициативные, предприимчивые, полагающиеся на себя и не требующие от государства новых и новых подачек. Похоже, что за 46 лет моей жизни в Америке доля таких людей в обществе существенно уменьшилась. И выросла доля тех, кто с надеждой прислушивается к раздающимся с левого края обещаниям всевозможных государственных благ. На то, какую цену заплатит за них страна, мало кого из них волнует. Меняется ткань американского общества, и происходит это независимо от того, кто избран президентом — республиканец или демократ. И от того, какая из двух партий доминирует в конгрессе. Общество меняется само по себе по каким-то таинственным причинам. И явно не в лучшую сторону. У меня наибольшую тревогу вызывает ограничение свободы слова, Причем контроль над речью и информацией осуществляет у нас не государство, а частный сектор — СМИ и транснациональные корпорации, владеющие социальными сетями. Контроль выражается порой в тотальном замалчивании важнейших по значимости информационных сюжетов. Где выход? Что нужно сделать, чтобы мы получали информацию в полном объеме, без зияющих купюр? Я не уверен, что кто-либо знает сегодня ответ на этот вопрос.
НА ЗАПАДНОМ ФРОНТЕ — ПЕРЕМЕНЫ
Это у Ремарка было без перемен. А у нас они есть. Где? На фронте борьбы с ущербной и ненавистной западной цивилизацией. Этот фронт расширяется и углубляется. Борцам против порожденного Западом зла удалось обнаружить новых врагов, Успешно расправившись с Христофором Колумбом, они двинулись дальше, вглубь европейской истории и добрались до Древнего Рима. Не верите? Поезжайте в Провиденс, столицу Род-Айленда, где расположен один из самых престижных университетов США — Браун. Мы с Лидой не раз гуляли по его красивому кампусу: в Брауне училась наша Майка. Поезжайте и погуляйте, но не отдавайте туда своих детей. Лево-радикальный дух, царивший в Брауне в Майкино время, еще более сгустился за прошедшие с той поры 20 лет. Это они, студенты-браунцы, оказались на передовой линии упомянутого выше фронта. И объявили войну Юлию Цезарю и Марку Аврелию, статуи которых годами стояли в их студенческом городке. В чем же вина знаменитых римлян? В том, что они воплощают несмываемые грехи западной цивилизации: колониализм, империализм и белый супрематизм. Не знаю. Мне кажется, проблема тут в других «измах». В идиотском прогрессизме и прогрессирующем идиотизме.
СТРАШНЫЙ СОН
Просыпаюсь в холодном поту. Привиделось, будто говорю с другом по телефону о надвигающихся выборах. И вдруг — слышу вкрадчивый женский голос:
Mister Frumkin, мы вынуждены прервать ваш разговор, так как его содержание не соответствует критериям нашей телефонной компании. Кроме того, приводимая вами информация нуждается в дополнительной проверке. По имеющимся у нас сведениям, она является дезинформацией российского происхождения. С сожалением сообщаем, что за нарушение принятых нами норм коммуникации вы лишаетесь телефонной связи сроком на одну неделю.
Проснувшись и придя в себя, подумал: а ведь наши социальные сети, решительные и беспрецедентные действия которых породили мой ночной кошмар, были вначале так же нейтральны, как телефонные компании. Кто мог подумать, что они когда-нибудь будут тщательно сортировать информацию и наглухо блокировать то, что не соответствует их политическим пристрастиям? Если общество смирится с этим и ничего не предпримет, мой вчерашний страшный сон может превратиться в реальность, и мы, говоря с друзьями по телефону, будем осторожно произносить до боли знакомую советскую фразу: «Это не телефонный разговор, поговорим при личной встрече».
ПЕЙЗАЖ ПЕРЕД БИТВОЙ
Трагический и честный фильм Анджея Вайды «Пейзаж после битвы» шел в СССР в «ограниченном прокате». Я увидел его на закрытом просмотре, устроенном в Ленинградском доме композиторов для членов союза. Действие фильма происходит весной 1945 года в только что освобожденном немецком концлагере. Сегодня передо мной лежит пейзаж, предшествующий кульминации битвы за Белый Дом. Выборы — ровно через неделю. Мой кругозор ограничен — я вижу столицу США и прилегающие к ней пригороды, и поражаюсь однообразию их предвыборного убранства. Этот «рукотворный пейзаж» — плакаты, транспаранты, лозунги, наклейки — своей бесконфликтностью напоминают монолитную страну Советов перед ее выборами, Там, однако, мы понимали, что нашему дорогому кандидату не положено иметь конкурента и спокойно взирали на окружавшие нас тысячи плакатов и растяжек с его осточертевшим именем. Но как понять тот факт, что столица демократической страны и ее пригороды украшены одной единственной фамилией? Здесь безраздельно царит Байден. Трамп отсутствует напрочь. Причина этого перекоса, скорее всего, в том, что большинство жителей Большого Вашингтона составляют государственные чиновники, адвокаты, лоббисты, учителя школ, студенты и профессора университетов. Эти группы населения традиционно голосуют за демократов. И задолго до дня выборов гордо выставляют перед своими домами соответствующую «наглядную агитацию». Между тем, их немногочисленные республиканские соседи притихли, затаилось — и оставили свои участки и газоны в состоянии девственной чистоты. Без предвыборной символики. Без имен и портретов, способных вызвать у наших замечательных прогрессистов приступ благородного гнева. Плюс острое желание проучить ретроградов и мракобесов — забор сломать или окно разбить. Уже были случаи, когда за наклейку на бампере с именем Трампа борцы за прогресс дотла сжигали машину.
Страсти накаляются, и неизвестно, утихнут ли они в обозримом будущем — при любом результате президентских выборов.
ТАКОГО ЕЩЕ НЕ БЫЛО
Караул! Нас обокрали! Лишили свободы слова, гарантированной нашей хваленой конституцией. Мы получаем информацию, пропущенную через хитроумный фильтр. Он работает так, что публика слышит и видит новости, благоприятные для одной политической партии и наносящие вред другой. Этой практикой занимаются сегодня 90 процентов наших СМИ и все гигантские транснациональные корпорации, владеющие социальными сетями. В Америку пришла непрошенная и невиданная ранее гостья — цензура. Она особенно нежелательна и опасна сейчас, в эти предвыборные дни. От избирателей тщательно скрывается новая информация, которая могла бы существенно повлиять на их выбор. Без полной свободы слова, украденной у нас среди бела дня политизированными СМИ и социальными сетями, не может быть полноценной демократии. Вернуть эту свободу будет очень непросто. Нужны изменения в нашем законодательстве. Нужны неотложные и решительные действия наших сенаторов и конгрессменов.
За дело, господа! Время не терпит!
ОТ ГАЙДНА ДО БАЙДЕНА
Так посоветовал мне назвать 3-е издание моей книжки об истории симфонии мой остроумный приятель Лёва. Совет прозвучал на презентации 2-го издания книги, которое, как и первое, называется просто и скромно: «От Гайдна до Шостаковича». Милый дядюшка Джо тогда еще не был номинирован на пост президента, но Лёва, как видно, что-то такое предчувствовал. Через несколько дней я узнаю, каким будет мое 3-е издание, а заодно — и эпилог моего земного существования…
QUASI АНТИУТОПИЯ: ЧТО ЕСЛИ?
Дамы и господа, отдающие свои голоса за кандидатов демпартии!
Есть у меня идея: давайте разведемся. Мирно, полюбовно, без истерики. Без мордобоя и поножовщины. Мы позволим вам создать свою Конфедерацию — наподобие той, что учредили демократы-южане в 19-м веке, желая сохранить свой образ жизни и свои плантации, на которых трудились черные рабы. На сей раз гражданской войны не будет. Отделяйтесь и живите так, как вам хочется. Так, как обещано теми, за кого вы проголосовали. Платите высокие налоги. Платите втридорога за горючее — вы ведь намерены сократить производство ископаемых источников энергии. Ждите неделями и месяцами приема у врачей и хирургических операций — это неизбежно в условиях социализированной медицины. Учите своих детей, что Америка с рождения была расистской рабовладельческой страной и что в ней до сих пор не изжит системный расизм. Учите их презирать свою белизну и каяться за свои «белые привилегии». И делайте это сами, участвуя в семинарах по расовому перевоспитанию и сочиняя автобиографии на тему «Как я стал расистом». Переходите полностью на ваш чудовищный политкорректный новояз, противоречащий здравому смыслу и элементарному вкусу. И подвергайте остракизму, разрушайте карьеры тех, кто случайно или сознательно нарушит введенные вами правила идеологического приличия. Вы уже накопили солидный опыт по контролю над речью, мыслями, сценариями, составом оркестров и театральных трупп, актерским гримом (вспомним Аиду и Отелло) и над многим другим.
Выбирайте в президенты впадающих в маразм и погрязших в коррупции политиков, а в конгресс — полуобразованных молодых женщин, мечтающих поставить Америку на рельсы, ведущие в Венесуэлу.
Мог бы продолжить, но не буду: вы, я полагаю, знакомы с предвыборным манифестом демпартии, составленным ее наиболее радикальными деятелями. Там прописаны такие рецепты для Америки, которые, как видно, вполне устраивают вас, но абсолютно неприемлемы для нас: следование им противопоказано тому, что мы более всего ценим в этой стране — ее свободам.
Оригинал: http://z.berkovich-zametki.com/y2020/nomer11_12/frumkin/
