(окончание. Начало в №1/2020 и сл.)
Борцы, соглашатели и предатели
Арест Вавилова придал силы лысенкоистам в борьбе за власть и дал возможность покровителям Лысенко более откровенно выступать с нападками на генетику и на генетиков, постоянно намекая на то, что все генетики — шпионы и враги советской власти. В этих условиях даже те из руководителей советской науки, которые понимали беспочвенность лысенкоизма и вред, наносимый им, вынуждены были помалкивать.
Это отчетливо проявилось во время обсуждения плана научно-исследовательских работ Академии наук СССР на 1941 год. Дебаты по проекту плана, составлявшегося еще при участии Вавилова и включавшего предложенную им как директором Института генетики АН СССР программу работ, состоялись через 7 недель после его ареста. Эти дебаты выявили, кто же персонально поддерживал Лысенко в борьбе с Вавиловым, на кого Лысенко опирался, и кто мог быть причастен к аресту Николая Ивановича.
Предварительно — 30 октября 1940 года было срочно созвано, как говорилось в отпечатанных типографским способом приглашениях, «совещание членов ВКП(б) — академиков и членов-корреспондентов, руководителей учреждений и секретарей партбюро московских институтов АН СССР по вопросам плана работ Академии наук СССР на 1941 год». Извещения, подписанные вице-президентом АН СССР О.Ю. Шмидтом, рассылались нарочным утром того же дня, а совещание назначали на 6 часов вечера в Конференц-зале Академии наук. На этом узко партийном совещании прозвучало требование включить в планы институтов АН СССР разработку проблем, близких к запросам практики. Лысенкоисты воспользовались этим, чтобы исключить из плана работы по «формальной генетике» и заменить их работами одного “мичуринского” направления.
Рис. 1: Перед тем, как отправиться в 1938 году из Одессы в Москву президентом ВАСХНИЛ вместо смещенного с этой должности Н.И. Вавилова, Лысенко пригласил фотографа, который сделал снимки его и ближайших сотрудников. На снимке (слева направо) сидят в первом ряду И.И. Презент, Т.Д. Лысенко и Эвелина Павловна Долгушина; во втором ряду: Берта Абрамовна Глушенко, И.Е. Глушенко, Александра Алексеевна Баскова (жена Т.Д. Лысенко), слева от нее стоит Д.А. Долгушин, в центре стоит А.Д. Родионов, которого Лысенко оставлял диренктором института вместо себя (У Родионова не было даже законченного среднего образования). Из книги «Власть и наука», благодарю И.Е. Глущенко за разрешение сфотографировать снимок из его домашнего альбома.
На общем собрании Академии наук, состоявшемся несколькими днями позже, О.Ю. Шмидт сообщил о плане работ с учетом замечаний, сделанных на собрании партгруппы. За ним на трибуну поднялся избранный академиком АН СССР сталинский приближенный юрист А.Я. Вышинский, который в грубой форме раскритиковал план, сопровождая свои слова угрозами и требуя устранения всего, что хоть как-то связано с «преступной генетикой». Страх перед Вышинским был настолько велик, что академик Отто Юльевич Шмидт — заслуженный партиец (с 1918 года), герой освоения Арктики и Герой Советского Союза, ученый, известный своими работами по географии и космогонии, от волнения потерял сознание и упал…
Конечно, работать генетикам в таких условиях было нелегко. Но не все прекратили борьбу против лысенкоизма, как и не все выступили в роли соглашателей или, хуже того, предателей своих научных интересов и идеалов.
Среди тех, кто поддерживал генетику, были не только сами генетики, но и ученые других специальностей. Исключительную роль в те годы играла деятельность академика Дмитрия Николаевича Прянишникова (в 1890 году он был удостоен степени магистра агрономии, в 1899 — защитил докторскую диссертацию, в 1913 г. стал членом-корреспондентом Академии наук, а в 1929 г. академиком). Он открыто демонстрировал свое уважение к Вавилову уже после ареста своего любимого ученика, требовал его освобождения из тюрьмы, представлял его (осужденного!) на Сталинскую премию, выступая, ссылался на работы арестованного академика, не раз обращался лично к Берия с просьбами помочь Вавилову. Известно, что он теребил Президента АН СССР В.Л. Комарова — человека осторожного, выжидательного и требовал, чтобы тот ходатайствовал за Вавилова перед Предсовнаркома СССР В.М. Молотовым, наркомом НКВД Л.П. Берия и другими (613). Вместе с братом Николая Ивановича — физиком С.И. Вавиловым Прянишников побывал и у Берии, и у Молотова
«с ходатайством о пересмотре дела Н.И. Вавилова и его реабилитации (возможности попасть на прием к Берии помогало то, что у Прянишникова работала научной сотрудницей жена Берии). Получив отказ, они снова обратились к Молотову с просьбой об улучшении тюремного режима Вавилова с тем, чтобы он мог, хотя бы в заключении, продолжать научную работу. Однако и эта просьба не была принята во внимание» (614).
Прянишников вообще всегда вел себя исключительно принципиально. Удивлявшая многих его гражданская доблесть и, конечно, личный огромный вклад в науку, способствовавший созданию новой её области — агрохимии, снискали Дмитрию Николаевичу уважение, которого мало кто удостаивался в среде советских ученых, хотя оно не принесло ему ни бесчисленных правительственных наград, ни высоких административных постов. Всю жизнь он следовал девизу: «К науке надо подходить с чистыми руками». Моральная чистота означала для него не просто неучастие в процессах, совершающихся на твоих глазах, не олимпийскую беспристрастность, а активное подключение к борьбе за чистоту в научной сфере. Его старшая дочь, В.Д. Федоровская, отмечала в своих записках:
«Отец не выносил лжи в науке, строго логичный, абсолютно точный в своей научной работе, он беспощадно разоблачал шарлатанов, карьеристов и недобросовестных работников» (615).
Чтобы понять, насколько смелым и порядочным был Прянишников, нам придется снова вернуться во вторую половину 1930-х годов. Когда в заключении оказались друзья Прянишникова (А.Г. Дояренко, Н.М. Тулайков, доктор химических наук Ш.Р. Цинцадзе), а в начале 1937 года были арестованы 12 человек в созданном им Всесоюзном институте удобрений и агропочвоведения (сокращенно, ВИУА), Дмитрий Николаевич не задрожал от страха, не побоялся публично высказываться в их защиту.
В марте 1937 года новый директор ВИУА И.И. Усачев, занявший кресло создателя института Прянишникова, выступил на заседании актива ВАСХНИЛ, обвинив еще одну группу учеников прежнего директора в троцкизме (заместителя директора института Сергея Семеновича Сигаркина и профессора Ивана (Ионела) Григорьевича Дикусара). Отчет об активе был напечатан в «Бюллетене ВАСХНИЛ» (616). Арестованные были близки с Дмитрием Николаевичем, и все, естественно, понимали, что скоро может дойти очередь арестов и до него. Не без намека писал об этом А. Нуринов в газете «Соцземледелие». Он требовал наказать за ошибки Прянишникова:
«преступные действия врагов народа Запорожца, Устянцева, Станчинского, Ходорова и др. известны всем» (617).
4 сентября 1937 года в «Правде» появилась статья некоего Е. Ляшенко — сотрудника ВИУА, в которой он обрушился на важное дело — составление агрохимических карт, над которыми работали сотрудники отдела Прянишникова (618). Карты эти были прогрессивным нововведением (многие десятилетия позже правильное агрохимическое обслуживание не мыслилось без них), карты позволяли определить, где, когда и сколько нужно вносить в почву определенных видов удобрений (619). Как и многие другие ценные новшества, требовавшие к себе серьезного отношения, они вызывали у неквалифицированных проводников в жизнь «науки колхозно-совхозного строя» лишь раздражение и подозрения.
«Плодом этой вредительской работы и явились агрохимические карты, — писал Ляшенко, — на составление которых затрачено несколько десятков миллионов рублей… ВАСХНИЛ и НКЗ СССР не контролировали эту работу, прозевали вредительскую деятельность врагов народа… Вздыхая по кулацким хозяйствам, где они [сотрудники Прянишникова— В.С.] во время оно проводили опыты по внесению удобрений, новоявленные «агрохимики» сделали все для того, чтобы превратить агрохимические карты в тормоз повышения урожайности… Вредительство на этом участке еще не распутано. Наркомзем Союза, ВАСХНИЛ и Институт удобрений ничего не предпринимают, чтобы разгромить вражьи гнезда» (620).
Через две недели подобный же призыв повторил Г. Павлов в статье в газете «Социалистическое земледелие» (621), превратившейся в рупор сталинистов. Вообще нелишне отметить, что история с нагнетанием страстей вокруг Прянишникова в этой газете лучше всего демонстрирует тактику сталинистов, повторявших из номера в номер политиканские нападки, культивировавшие эфемерную тревогу от мнимого пронизывания общественного сознания вражескими поползнями, якобы загрязнявшими жизненную атмосферу “злокозненными миазмами”.
«Активисты» в газете потребовали срочного созыва Пленума секции агрохимии и почвоведения ВАСХНИЛ, хотя незадолго до этого, в апреле 1937 года, очередной пленум уже плодотворно поработал. Несомненно, те, кто требовал этого, полагал, что уж теперь-то удастся расправиться с Прянишниковым (622). Пленум еще не начал работать, но его направление враги академика старались очертить ясно и недвусмысленно. Утром 14 ноября — перед открытием заседаний — участники нашли разложенными на креслах в зале экземпляры газеты «Соцземледелие», в которой тот же Ляшенко снова обвинял Прянишникова и ссылался на свою же статью в «Правде» от 4 сентября, в которой указывал на Прянишникова как на пособника вредителей. Он призывал «разгромить вражьи гнезда». Теперь он представлял публикацию в «Правде» как директивное указание партии. Выходило, что уже и партия решила, будто составление карт — дело вредное: они не нужны, порой рассчитаны на получение минимально возможного урожая, и, что совсем плохо — их не понимают и не принимают колхозники. Ляшенко заявлял:
«Раболепство перед немецкой агрохимией, перед старыми нормами помещичьих хозяйств привело «агрохимиков» к столь негодной продукции, как нынешние агрохимические карты. С такой работой пора решительно покончить» (623).
В каждом следующем выпуске «Соцземледелия» стали появляться набранные одними и теми же броскими жирными буквами заголовки «Пленум секции агрономической химии», а под ними заметки, в которых повторялись нападки на Прянишникова. 15 ноября за анонимной подписью С.Б. сообщалось об открытии пленума и говорилось о выступлениях колхозников, откуда-то взявшихся на заседании академиков (и их уже рассматривали теперь в качестве главных экспертов в серьезном научном деле). Как следовало из заметки С.Б., колхозникам агрохимические карты показались ненужными (624). Номер от номера газеты не отличался — идея вредоносности работы Прянишникова нагнеталась в умы читателей.
Но ни запугать, ни заставить замолчать Прянишникова не удалось. Дмитрий Николаевич продолжил борьбу за своих безвинно пострадавших учеников. Его поведение было свидетельством уникальной, беспримерной храбрости(21). Биограф Прянишникова Олег Николаевич Писаржевский, один из тех, кто первым среди журналистов и писателей выступил против лысенкоизма в СССР и много лет отдал разоблачению этого течения, писал:
«На пленуме секции агрохимии и почвоведения ВАСХНИЛ в ноябре 1937 года, проходившем под председательством Прянишникова, он каждый раз останавливал клеветников, стремившихся нажить политический капиталец на деле «врагов народа», незадолго перед тем «разоблаченных» в созданном Прянишниковым научном институте по удобрениям» (626).
Поведение Прянишникова вызвало негодование. В том же рупоре стлинистов «Социалистическом земледелии» 16 ноября 1937 года за той же замаскированной подписью С.Б. было сказано:
«Достойно удивления поведение председателя пленума агрохимии акад. Д.Н. Прянишникова. Председатель всякий раз прерывал ораторов, как только тот или иной товарищ выходил за рамки чисто технических вопросов и касался подрывной работы врагов народа в области химизации земледелия.
Президиум Академии с.-х. наук имени Ленина и выступавшие в прениях члены президиума секции агрономической химии были вынуждены осудить поведение председателя пленума академика Д.Н. Прянишникова» (627).
Рис. 2: Лысенковская гвардия в Одесском селекционно-генетическом институте: 1936. (слева направо), сидят: Г.А. Бабаджанян, зам. директора по хозяйственной части (фамилия неизвестна), Д.Г. Корняков, Т.Д. Лысенко, Ф.Г. Луценко, А.И. Гапеева (одно время секретарь парторганизации), В.Ф. Хитринский, А.Д. Родионов; стоят: С.А. Погосян, Ч.К. Шиманский, М. Любченко, Ф.Г. Кириченко, Котов, И.Д. Кашперский, Д.А. Долгушин, А.М. Фаворов, И.Е. Глущенко (Из книги «Власть и наука»)
Через четыре дня газета снова вернулась к тому же пленуму, сообщив в заключительном абзаце заметки с пленума:
«Пленум осудил выступление и поведение на пленуме акад. Д.Н. Прянишникова как недостойное советского ученого» (628).
А недостойным, как известно, не место среди советских ученых.
Следующая статья была названа зловеще: «Беспощадно выкорчевать врагов и их охвостье из научных учреждений» (629). Теперь Прянишникова обвиняли в отрицательном отношении к ликвидации вредителей. Позицию газеты нельзя было назвать иначе как подстрекательством к аресту ученого. Но и на этот раз заставить его замолчать не удалось.
Трудно отказаться от предположения, что только открыто бескомпромиссная позиция Прянишникова уберегла его от ареста. Скорее всего, смело бросая вызов политиканствующим сторонникам “мичуринцев”, он спасал себя от расправы. Характерно, что в это же время аналогичный пленум состоялся в секции плодоовощных культур ВАСХНИЛ. И о нем теми же словами поведала газета «Соцземледелие» в заметке, подписанной столь же таинственно криптограммой «И.Д.»:
«Вызывает недоумение поведение профессора т. Шитт. Вместо того, чтобы прислушаться к критике и сделать для себя выводы, он принял ее как оскорбление» (630).
Петру Генриховичу Шитту — крупнейшему теоретику плодоводства и председателю Пленума плодоводства не удалось тогда уберечься от репрессий.
Вернемся к рассказу о борьбе Прянишнкова за освобождение из заключения Н.И. Вавилова. О.Н. Писаржевский писал о том, как учитель защищал любимого ученика:
«Дмитрий Николаевич вел… бой — неравный, почти смертельный. Он, конечно же, не мог поверить в виновность перед народом и страной тех, с кем рука об руку работал многие годы. Нисколько не задумываясь над тем, что сам вкладывает в руки противника грозное оружие, Д.Н. Прянишников вел посильную борьбу за их освобождение. Известно, что он добивался (правда, безуспешно) пересмотра дела А.Г. Дояренко, дела Н.И. Вавилова. Уже во время войны он шлет из Самарканда в Москву телеграмму, в которой представляет работы Н.И. Вавилова [тогда находившегося в тюрьме — В.С.] на соискание Государственной (Сталинской) премии, тем самым высказывая не только свое отношение к этим работам, но и свое мнение о «подрывной деятельности» Николая Ивановича» (631).
Не один Прянишников благородно и смело защищал имя Вавилова после его смерти. Академик Лев Семенович Берг, в 1946 году в книге, посвященной столетию Российского (позже Всесоюзного) Географического общества на девяти страницах описал деятельность Н.И. Вавилова на посту Президента Общества (632) и его путешествия. В следующем году И.И. Бабков упомянул путешествия Вавилова в обзоре деятельности Общества (633). В 1950 году главный редактор многотомного справочника «Русские ботаники» Сергей Юрьевич Липшиц включил в первый том биографию Вавилова и привел полный список его печатных работ. Том был отпечатан, но цензура в последнюю минуту заметила «крамолу», весь тираж был задержан, сорок страниц книги были выдраны, заменить текст было нечем, и тогда было принято «мудрое» решение: на первых сорока страницах книги строки были раздвинуты, чтобы занять «нейтральным текстом» то, что было из книги выброшено, и том выпущен из типографии в таком изуродованном виде.
Завершить раздел я хочу примером исключительных способностей к хамелеонству, беззастенчивой мимикрии лысенкоистов, особенно тех, кто запятнал себя прямым сообщничеством с теми, кто убил Вавилова. Один из наиболее озлобленных его хулителей — Григорий Шлыков — после войны был судим и провел несколько лет в заключении. Поповский пишет (634), что он отбывал наказание по бытовой статье. Однако Шлыкова поместили в лагерь под Джезказганом, где сидели лишь осужденные по политической 58-й статье. Как считал одновременно отбывавший срок в этом лагере В.П. Эфроимсон, Шлыков сам попал в сети, которые плел другим (635).
После смерти Сталина Шлыков был освобожден и в 1962 году представил к защите в Грузинском сельхозинституте диссертацию на соискание ученой степени доктора сельскохозяйственных наук (636). В ней он еще раз продемонстрировал (вспомним слова Вавилова) его виртуозность. Он неоднократно упоминал имя Вавилова как чуть ли не своего друга, представляя его уже не врагом Родины-Отчизны, а патриотом. В этой связи он сообщал, что
«… после Октябрьской революции вопрос использования новых видов растений стал рассматриваться руководством страны как чрезвычайно важный»
и отмечал:
«Делу этому по инициативе директора института Н.И. Вавилова были приданы невиданные масштабы» (637).
Затем следовали блестящие по композиции три абзаца: первый — о многогранной работе ВИР’а под руководством Вавилова; второй — о том, что в
«послевоенные годы деятельность института [была]… значительно активизирована (директоры И.Г. Эйхфельд, П.М. Жуковский, И.А. Сизов) в связи с тем, что для нас открылись богатейшие источники, куда раньше доступ был почти наглухо закрыт… — в Китае, Индии, Корее, Вьетнаме, Индонезии и в ряде стран Америки» (638).
В последнем абзаце ссылки на даты отсутствовали, рассказ о доблестях ВИР велся вне времени и места: можно было подумать и о вавиловских временах, и о днях правления его “активизировавшихся преемников” Эйхфельда, Сизова и Жуковского.
А затем шел текст, который и комментировать нельзя никак: стукач и со-участник убийства Вавилова писал (в 1962 году!):
«Здесь у нас и возникла в рабочем общении с Н.И. Вавиловым идея о необходимости разработки интродукции растений в качестве системы опыта и знаний, новой растениеводческой дисциплины. Автору диссертации и П.М. Жуковскому Н.И. Вавиловым было поручено в 1931 году организовать и возглавить систему экспериментальных пунктов по испытанию новых культур в различных зонах СССР» (639).
Ни в 1931-м ни в более поздние годы ничего ему возглавлять Вавилов не поручал (читай воспоминания Синской). Исполнявшаяся Шлыковым роль была другой, и о ней рассказано выше.
Заканчивалась диссертация не менее виртуозно. Автор оспаривал правила Международной номенклатуры растений и заявлял, что он намеренно пишет видовые названия растений, присвоенные в честь конкретных ученых не с маленькой (в соответствии с правилами), а с заглавной буквы, ибо моральные принципы сделать иначе ему не позволяют. И приводил лишь один пример — пшеницу Вавилова, T. Vavilovi: «Мы… сознательно пишем… T. Vavilovi» (640).
В диссертации была еще одна мелкая, но крайне важная деталь: список собственных исследований Г.Н. Шлыков начинал следующим образом:
«Основная работа: «Интродукция растений», 1936 г., СХГ, М.-Л., стр. 504 (монография)» (641).
Именно об этой книге Вавилов писал как о «непревзойденном образце кривого зеркала». В списке фигурировали также статьи Шлыкова, в которых он в тридцатые годы называл Вавилова врагом и расценивал его деятельность как вредительскую (642). Расчет, я думаю, был простой. Молодые ученые не очень-то склонны копаться в запыленных журналах многолетней давности… Поверят на слово, что он — друг Вавилова, а архивы НКВД, хранящие его доносы и поклепы на создателя и директора ВИР, место надежное.
Немалую изворотливость проявил и С.Н. Шунденко, перебравшийся в Ленинград после увольнения с официальной службы в центральном аппарате НКВД и КГБ. Он стал подвизаться в качестве доцента кафедры истории КПСС Ленинградского университета, и под его редакцией даже вышли в свет печатные работы о героизме ленинградцев в годы войны (643). Каким был героизм самих энкавэдэшников, мы уже знаем.
Рис. 3: Бурная дискуссия Т.Д. Лысенко с гостем из Польской Народной республики в теплице Института генетики АН СССР на ул. Губкина. Слева направо: А.Т. Трухинова, А.К. Федоров, иностранный гость, Л. Извекова, Т.Д. Лысенко, иностранный гость, Ю.Л. Гужов, Н.И. Нуждин, середина 1950-х годов (из книги «Власть и наука»).
Уместно завершить этот раздел упоминанием о том, что в 1985 году в СССР вышел на экраны фильм «Звезда Вавилова», в котором было рассказано о судьбе ученого. По этому поводу в Москве в Центральном лектории Политехнического музея в декабре того же года были устроены просмотр и обсуждение фильма. В конце его на трибуну буквально выбежал из зала известный генетик Владимир Павлович Эфроимсон, дважды отсидевший в сталинских тюрьмах и лагерях по лживым политическим обвинениям (попал в заключение в 1933 и в 1949 годах). Он находился в тюрьме вплоть до 1955 года. Громадную известность ему принесла работа «Родословная альтруизма», напечатанная в десятом номере журнала «Новый мир» в 1971 году, он же направлял в ЦК партии большевиков обстоятельные разборы преступлений Лысенко. Несмотря на протесты председательствовавшего на заседании в Политехническом музее Н.П. Бочкова, пытавшегося вернуть ученого в зал, Эфроимсон подбежал к микрофону на трибуне и буквально прокричал в зал следующие слова (речь была записана на диктофоны несколькими из присутствовавших):
«Я пришел сюда, чтобы сказать правду. Мы посмотрели этот фильм (небольшая пауза). Я не обвиняю ни авторов фильма, ни тех, кто говорил сейчас передо мной. Но этот фильм — неправда. Вернее — еще хуже. Это — полуправда. В фильме не сказано самого главного. Не сказано, что Вавилов не трагический случай в нашей истории. Вавилов — это одна из многих десятков миллионов жертв самой подлой, самой бессовестной, самой жестокой системы. Системы, которая уничтожила, по самым мягким подсчетам, пятьдесят, а скорее — семьдесят миллионов ни в чем неповинных людей. И система эта — сталинизм. Система эта — социализм. Социализм, который безраздельно властвовал в нашей стране, и который и по сей день не обвинен в своих преступлениях. Я готов доказать вам, что цифры, которые я называю сейчас, могут быть только заниженными.
Я не обвиняю авторов фильма в том, что они не смогли сказать правду о гибели Вавилова. Они скромно сказали — «погиб в Саратовской тюрьме» (небольшая пауза). Он не погиб. Он — сдох! Сдох как собака. Сдох он от пеллагры — это такая болезнь, которая вызывается абсолютным, запредельным истощением. Именно от этой болезни издыхают бездомные собаки.
Так вот: великий ученый, гений мирового ранга, гордость отечественной науки, академик Николай Иванович Вавилов сдох как собака в Саратовской тюрьме (пауза).
И надо, чтобы все, кто собрался здесь, знали и помнили это (пауза).
Но и это еще не все, что я хочу вам сказать (пауза).
Главное. Я — старый человек. Я перенес два инфаркта. Я более двадцати лет провел в лагерях, ссылке, на фронте. Я, может быть, завтра умру. Умру — и кроме меня вам, может быть, никто и никогда не скажет правды.
А правда заключается в том, что вряд ли среди вас, сидящих в этом зале, найдется двое-трое людей, которые, оказавшись в застенках КГБ, подвергнувшись тем бесчеловечным и диким издевательствам, которым подвергались миллионы наших соотечественников, и продолжают подвергаться по сей день лучшие люди нашей страны, — вряд ли найдется среди вас хоть два человека, которые не сломались бы, не отказались бы от любых своих мыслей, не отреклись бы от любых своих убеждений (пауза). Страх, который сковывал людей, — это страх не выдуманный. Это реальный страх реальной опасности (пауза). И вы должны это понимать.
До тех пор, пока страной правит номенклатурная шпана, охраняемая политической полицией, называемой КГБ, пока на наших глазах в тюрьмы и лагеря бросают людей за то, что они осмелились сказать слово правды, за то, что они осмелились сохранить хоть малые крохи достоинства, до тех пор, пока не будут названы поименно виновники этого страха, — вы не можете, вы не должны спать спокойно. Над каждым из вас и над вашими детьми висит этот страх. И не говорите мне, что вы не боитесь (пауза).
Даже я боюсь сейчас, хотя — моя жизнь прожита. И боюсь я не смерти, а физической боли, физических мучений (более протяженная пауза).
Палачи, которые правили нашей страной, — не наказаны. И до тех пор, пока за собачью смерть Вавилова, за собачью смерть миллионов узников, за собачью смерть миллионов умерших от голода крестьян, сотен тысяч военнопленных, пока за эти смерти не упал ни один волос с головы ни одного из палачей — никто из нас не застрахован от повторения пройденного (пауза). Пока на смену партократии у руководства государства не встанут люди, отвечающие за каждый свой поступок, за каждое свое слово — наша страна будет страной рабов, страной, представляющей чудовищный урок всему миру (краткая пауза).
Я призываю вас — помните о том, что я сказал вам сегодня. Помните! Помните!» (644).
Второе правило монополизма
Для человека, подобного Трофиму Лысенко, задача выдвижения, захвата — правдами, а больше неправдами, главенствующих позиций в управлении наукой была важной, но отнюдь не единственной. Прорвавшись к власти, такие люди жаждали удержать её любой ценой… и закономерно превращались в монополистов, начинали подавлять своих явных и потенциальных оппонентов, обеспечивать лидерство без конкуренции.
Монополизм в науке немыслим без того, чтобы лицо, дорвавшееся неправыми путями до власти, не пыталось бы вытеснить конкурентов — чаще всего идейных противников, пусть даже добившихся важных результатов. Это правило в полной мере воспринял и Лысенко. Пороча более преуспевающих коллег, устраняя их, он насаждал на освободившиеся места своих ставленников — послушных, даже безропотных, лишенных глубоких профессиональных знаний, творческого огня, изобретательской жилки. Помимо этого Лысенко учредил систему слежки за всеми и каждым (например, его секретарь, с которой я познакомился годами позже, вела по его требованию картотеку на всех сколько-нибудь известных биологов), чтобы вовремя распознать тех, кто попытался бы сбросить с себя ярмо диктатуры и занять «неотведенное ему или ей» место.
А поскольку такой главный монополист в любой сфере представлял собой (и не мог не представлять) личность, в науке посредственную, то, естественно, получалось, что его ставленники являли собой поголовно скопище унылых, еще более посредственных личностей, сильных, как правило, лишь корпоративностью и характеризующихся непомерной амбициозностью. Такой была и группа (или мафия) Лысенко. Нужно еще раз подчеркнуть, что она сформировалась не на пустом месте, а была продуктом многолетней социальной системы. Система воспроизвела себя в научной области. Лысенко всегда имел перед собой показательный пример в лице Сталина, вытеснившего всех ярких деятелей партии и заменившего их убогими и злобными фантомами, безоговорочно следовавшими всем его указаниям.
Известный в ленинском окружении своей посредственностью, необразованностью и низкой культурой Сталин был силен в другом: из своего уголовного юношества он вынес строгое следование правилам бандитского мира — распределение ролей, взаимозависимость (то есть круговая порука) и беспрекословное подчинение главарю. Прочитавший рукопись этой книги выдающийся литературовед Б.Ф. Егоров отметил в письме, что “именно бандитский облик был присущ сталинской команде”. Он заметил: “я бы еще добавил бандитскую этику: нравственно то, что полезно моему клану”.
Интеллигенты и полуинтеллигенты, вращавшиеся в партийных верхах до прихода Сталина к власти, не имели ни этого опыта предшествовавшей уголовной жизни, ни умения или желания делить друг с другом роли и были просто сметены с арены сталинской «гвардией», быстро упрочавшей свое положение.
Лысенко, разумеется, заимствовал механизм устранения конкурентов у Сталина, который использовал созданную Лениным и поставленную им вскоре после октября 1917 года над всеми другими органами репрессивную систему в виде Военно-революционных Комитетов (ВРК), преобразованных в ВЧК (а затем в ГПУ, ОГПУ, НКВД, НКГБ, опять в НКВД и позже в КГБ, МГБ, снова в КГБ, а теперь в ФСБ). Сталинские уроки шельмования оппонентов, приписывания им выдуманных грехов, подлавливания на неосторожном слове или незначительном промахе, осуждения и уничтожения воспринимались такими людьми как Лысенко в качестве руководства к действию.
Рожденная борьбой за власть система моральных (вернее, аморальных) критериев расшатала все представления о порядочности, добрых отношениях между людьми, то есть разрушила веками утверждавшуюся мораль. «Отмена религии» и официальная борьба с религиозными установлениями устранили у многих (в особенности у морально слабых людей) страх перед неотвратимостью ответа перед Богом за свои прегрешения — явные и тайные, а разбуженная большевиками активность масс открыла ворота на верхи для тех, кто в иных условиях не мог рассчитывать даже на отдаленное подобие успеха в жизни.
Эта аморальная активность была нужна руководству страны для того, чтобы перетряхнуть все слои общества, сместить отовсюду — на всех уровнях — людей творческих, честных, порядочных, заменив их людьми с противоположными свойствами, но зато управляемыми, послушными. Такие люди с показным удовольствием выполняли любой приказ, одобряли любые действия властей, кого требовалось — клеймили, кого надо — награждали овациями, а потом спокойно могли проделать то же самое в обратной последовательности.
Тем самым советское общество было подготовлено к восторженной встрече новых монополистов — рангом пониже, чем Сталин, таких как Молотов, Маленков, Хрущев или Каганович, но одобренных им лично и выставленных на роли лидеров. Таких же монополистов продвигали в других (непартийных) областях жизни, включая науку. Теперь уж от них самих зависело то, каким образом заявить о себе.
Рис. 4: Н.С. Хрущёв и М.А. Суслов на опытном поле экспериментальной базы Лысенко «Горки Ленинские» осматривают посевы пшеницы (из книги «Власть и наука»).
Успешность Лысенко определилась тем, что, не имея никаких достоинств в качестве квалифицированного ученого, он быстро осознал свои потенции в другой роли — претендента на монополию в своей области науки и специалиста по раздаче обещаний. С этой задачей — делать масштабные обещания “Вождю Всех Народов” Сталину — он блестяще справился: его обещания были на самом деле масштабными, действия — активными, роль народного самородка он разыграл лучшим образом, многих крупных ученых «обольстил» (хотя, наверняка, большинство из них просто пошло на компромисс с совестью) и в академики с их помощью попал. Интерес партийных и советских руководителей самых высоких рангов он возбудил, поддержку в народе организовал и даже личное, и притом горячее, одобрение самого Сталина снискал, часто просто пользуясь сталинской самоуверенностью. Так что первый экзамен он сдал на отлично и был вознагражден: реальная власть в биологии и агрономии сосредоточилась в его руках.
Затем наступило время для того, чтобы воплотить в жизнь второе правило монополистов — убрать с дороги всех потенциальных конкурентов, всех, кто был умнее, образованнее, пользовался уважением. Немалую роль играли при выполнении этой задачи и личные качества самого Лысенко — человека неумудренного в науках, но житейски неглупого, завистливого и нетерпимого. Для расправы были хороши все средства — явные, открытые для всеобщего обзора (обвинения конкурентов в ошибках, заблуждениях, а если представится случай, и во вредительской деятельности), и тайные (доносы, фабрикация слухов, натравливание своих подручных). В случае победы достигался не только эффект собственного возвеличивания в глазах публики (дескать, раз победил — то сильнее), но и делалось предупреждение всем возможным антиподам (смотрите, мол, что случилось с другими противниками, не дерзайте со мной бороться, вставать мне поперек пути, — смету, растопчу, уничтожу).
Это и была вторая задача, второй экзамен, который Лысенко должен был выдержать. И он его выдержал.
Мера личной ответственности
История расправы со школой Вавилова не оставляет сомнения в причастности Лысенко к этому позорному событию в жизни СССР. Его роль в гибели Вавилова, Карпеченко, Левитского и других генетиков и цитологов очевидна (хотя сам он много раз впадал на публике в истерики, выкрикивая, что в гибели Вавилова невиновен). Можно ли было навредить своей Родине больше? Испытывал ли Лысенко в дни, когда он ставил свои подписи под политиканским доносом Презента главе правительства или под постановлением о разрушении ВИР’а, удовлетворение от содеянного? Считал ли, что его чаяния, наконец-то осуществились? И понимал ли, ЧТО ОН НАТВОРИЛ?
Эти вопросы неминуемо встают перед каждым, кто задумывается над судьбой Вавилова и Лысенко, над судьбой России, её народа, науки, культуры. Что скрывалось за угрюмой внешностью Лысенко, за каждым из всплывших на поверхность лысенок? Эгоизм? Безумное властолюбие? Нехватка образования? Но ведь такое случалось в советской России и с людьми высокообразованными. Слепая подгонка своих действий под идеологию Ленина и Сталина, насаждавших монополию власти и раболепие страха? Но разве, как и вожди, эти исполнители (каковыми Лысенко и ему подобные, несмотря на все посты и звания, оставались) не понимали, что чудо преобразования истории (как у Лысенко чудо преобразования природы) не состоится? Не потому ли, что понимая неизбежность краха их чуда, они старались помочь метле тотального устранения «врагов» вымести слишком умных и вольных критиков их собственных поступков? Ведь столь нехитрый расчет исходил из того же исходного постулата, который руководил Лениным и Сталиным — что только террор может подавить недовольных, только страх и раздувание истерической боязни «внешнего и внутреннего врага» может научить (или заставить!) большинство безропотно повиноваться, как повиновались все лысенки, действовавшие на манер автоматов, реагирующих всегда по желанию властителей?
Единственно правильно искать объяснение личных мотивов лысенок в созданных в стране социальных условиях. Именно эти условия диктовали то, как надлежит себя вести, ибо все действия лысенок, все «новации» логично вписывались в диапазон устремлений создателей и руководителей этого общества, как вписывается автомобиль, мчащийся по автостраде в отведенной ему полосе и строго подчиняющийся дорожным знакам. Но, если говорить только о Лысенко, то мне кажется, что вся история его ожесточенной борьбы не с одним Вавиловым, а со всеми генетиками сразу, отвергает простой ответ — дескать, был слепым орудием в руках таких людей, как Сталин. Нет, слепым орудием он не был! Он отлично знал, что делает, и умел талантливо переиграть, обмануть самого Сталина, попадавшего не раз на крючок обещаний “колхозного академика”.
Будучи не только хитрым, но и предусмотрительным, он стремился самые грязные дела творить чужими руками (как нередко делали умные люди, рвавшиеся к власти во все времена и эпохи), всегда искать и находить послушных исполнителей — таких, как Презент, Долгушин, Глущенко, Нуждин, Якушкин или Авакян, ибо прекрасно знал меру содеянному и боялся суда истории.
Социально обусловленной была и тяга Лысенко к «чудесам». Вера в «чудо» заменяла Ленину и Сталину науку, так же как вера в чудодейственность своих социальных преобразований изначально двигала этими вождями нового — коммунистического общества. Вера в чудо естественно вытекала из веры в «неминуемое светлое будущее», она лежала в основе всех идеологических действий, всех планов «преобразования природы», подхваченных «мичуринскими» биологами. Поэтому любые горячечные пророчества Лысенко с такой легкостью, даже радостью, поддерживались вождем Сталиным. Наверняка, бывали случаи, когда вождь пусть неясно, пусть кожей, «шестым чувством», но осознавал, что его обманывают, однако, как наркоман, умом понимающий вред страшного зелья, тем не менее, с мазохистской радостью принимал обманы. Ведь он, подобно Ленину, хотел быть обманутым. А талантливый лгун Лысенко знал, что нужно сегодня врать, писал в письмах-отчетах заведомую чепуху, читал в глазах того, кому врал, радость от услышанного — и врал еще изощреннее (именно такими были уверения, что ветвистая пшеница может дать урожаи в пять-десять раз больше привычных цифр). И хоть отказ от науки (её «преобразование» на классовый лад) вел к провалу планов, построенных на песке, бережного отношения к науке у властителей после этого не возникало. Напротив, принимались еще более ирреальные планы, публиковались еще более победные отчеты, и так продолжалось по экспоненте.
Именно такая практика устраивала верхи (о «светлом будущем» можно было объявить народу как о мероприятии, надежно запрограммированном великими поводырями мира Марксом, Лениным и Сталиным) и вполне соответствовала интересам таких людей, как Лысенко, давая им возможность процветать не за счет реальных результатов действий, а за красоту обещаний.
Естественно, всё это порождало злосчастную триаду — утерю веры, цинизм и страх, причем устрашение как фактор повиновения становилось средством управления. Однако и к страху люди привыкают. Поэтому возникала новая задача — необходимость нагнетания страха, внедрения в массы идеи о классовой борьбе, якобы обостряющейся с каждым днем, с каждой “новой победой”. Отпор классовому врагу внутри страны и сопротивление внешним силам, вербующим себе сторонников и засылающим шпионов, нужно было усиливать всемерно.
«Классовая» борьба была многоликой, но однонаправленной. Из общества устраняли самые ценные личности — критически мыслящих, образованных, способных к творчеству индивидуумоа, и заменяли беспринципными хлопотунами, безграмотными исполнителями, «винтиками», сильными лишь своим послушанием. Возможно, многие из последней категории людей не знали, не умели понять, что их деятельность вредна для страны и народа. Жадность и амбициозность исполнителей были естественным следствием их социального статуса. К тому же они были, как правило, не только хорошо управляемыми, но мстительными и злобными. Горе было тем, кто вставал на пути этих «героев», конец приходил всякому, кто поднимал их на смех или подвергал критике. Дни этого человека были сочтены, ибо он выпадал из социальной системы, которая воздвигалась властями, как бы ни был велик собственный вес критика (вернее сказать: тем быстрее он выпадал, чем большим был вес данной личности).
Поэтому возможен и такой подход, при котором историк отказался бы от рассмотрения личностных свойств Лысенко, не тратил бы время и силы на поиск ответов на вопросы о том, ощущал ли «колхозный академик» свою преступность, были ли его поступки отражением тех или иных свойств его характера. В тоталитарном обществе личности исчезают, их заменяют бездушные, безэмоциональные фантомы, сохраняющие узкий спектр реакций и стремлений. Для них копание в душе лишено смысла. На первый план выпирает преступное по своей сути ДЕЛО, а всё остальное объявлялось рудиментом ушедшей в прошлое «буржуазной сентиментальности». Поэтому столь монотонной, лишенной обертонов, была мелодия, исполняемая солистами, игравшими в оркестре такого дирижера как Сталин.
История Вавилова, человека, сделавшего в личном плане для Лысенко больше, чем кто-либо другой, ярко продемонстрировала эту монотонность мотивов и действий «биологического монополиста» Трофима Лысенко. Он не мог оставить Вавилова в неприкосновенности, и чувства Герострата вряд ли будоражили его душу. Вавилова нужно было задавить, иначе собственное место могло представляться Лысенко не слишком прочно оккупированным, и если бы Вавилова не задавил Лысенко, то его смял бы другой такой же ходячий автомат, для которого вопросы чести и совести значили бы столько же или еще меньше.
Рис. 5: На 2-м генетическом конгрессе генетиков и селекционеров СССР 30 мая 1966 г. На переднем плане Н.В. Тимофеев-Ресовский, за ним В.П. Зосимович и П.Ф. Рокицкий, за ними В.Г. Привалова и Е.Н. Васина-Попова. Снимок В. Сойфера (из книги «Власть и наука»).
Таким образом повторять за Трофимом Лысенко, что он был непричастен к гибели Вавилова, нельзя. Он ответственен за мучительную гибель выдающегося русского ученого, этот грех остается на его совести.
Заключение
Приведенные в книге многочисленные выдержки из высказываний и статей Вавилова показывают, что он, будучи могучим организатором крупномасштабных научных и научно-прикладных работ, первоначально не понял антинаучной сути предложений Лысенко, неправомочно захвалил яровизацию и летние посадки картофеля как у себя на родине, так и за рубежом, ошибочно квалифицировал Лысенко как яркого и самобытного ученого и предпочел не обращать внимания на критиков яровизации и других предложений выдвиженца главы большевистской партии. Такое поведение было свойственно не только Вавилову и было серьезной ошибкой многих в советской стране. Вместо строгого отношения к псевдо-новаторствам, как того требует наука, те, кто открыл лысенкам дорогу в число титулованных советских ученых, отнеслись к «новаторству» легкомысленно и придали «выходцам из народа», «выдвиженцам», как тогда называли таких простецких по происхождению и виду парней, вес и значение. У всех, кто поверил в способность агронома Лысенко резко поднять урожаи пшеницы и других культур, не хватило знаний, чтобы увидеть вполне примитивное вранье Лысенко о своих успехах, и должной принципиальности. Они не восстали против нездорового шапкозакидательства «новатора». А захваливание мифических результатов, якобы доказывающих правоту идей «новатора», автоматически вывело «колхозного ученого» в лидеры науки в глазах властителей страны и прежде всего Сталина. Слава Лысенко была раздута выше всякой меры некоторыми из его коллег по научному цеху. На этом фоне казался обоснованным феномен возвышения Лысенко не только в советской науке, но и в системе советской власти.
Вавилов, от которого Ленин и Сталин ждали выведения чудодейственных новых культур для сельского хозяйства, оказался в тяжелой ситуации. Вавилов полагал, что собранная им со всего света коллекция семян растений поможет выполнить это задание, потому и согласился включить в название его института лозунг о выведении новых культур. Но по многим причинам задача выведения новых культур оказалась слишком сложной, и ученый не смог выполнить своих обещаний. Надежды использовать лысенковские упражнения для ускорения решения задачи улетучились.
Ссылки на то, что Вавилов поддерживал Лысенко лишь потому, что последнего заметил Сталин в Кремле и любую критику в адрес его любимца рассматривали бы как вредительство, также неправомочно. Из-под пера Вавилова и из его уст в выступлениях в различных аудиториях слишком часто давалась высочайшая оценка лысенковским идеям от лица науки. Это оказалось грубой ошибкой, за которую многим из восхвалителей Лысенко пришлось позже расплатиться, а Вавилову даже собственной жизнью.
Рис. 6: Книга Н.И. Вавилова «Пять континентов» была переведена на английский язык и напечатана в 1997 г. Международным институтом растительных ресурсов в Риме. Мною была опубликована в журнале «Nature» рецензия на это издание, после чего директор этого института G.C. Hawlin и директор ВИР В.А. Драгавцев прислали мне в подарок английское издание книги. На титульном листе книги было указано, что главный редактором перевода выступила Doris Love, а соредакторами Семен Резник и Paul Stapleton.
Однако, когда Лысенко пошел в атаку на генетику как «вредную» науку, Вавилов выступил против него. В этой борьбе в течение трех последних перед арестом лет он сумел преодолеть те упущения, которые были у него раньше, его поведение в эти три года было не просто принципиальным и в высшей мере моральным — оно было истинно героическим. В результате он вошел в науку как ученый и человек, дань уважения к которому непреложна и огромна. Но защита науки от нигилистического отношения квази-мичуринцев противоречила пристрастиям Сталина, уже поставившего на Лысенко, и это помогло последнему приобрести огромную административную власть в науке и даже в стране. Лысенко сначала вытеснил Вавилова с начальственных позиций, а затем перешел к открытой борьбе с ним и способствовал в максимальной степени аресту и его гибели в тюрьме. Те же из известных ученых, кто открыто и беззаветно боролись с Лысенко практически с самого начала его авантюристического внедрения в науку (и прежде всего П.Н. Константинов и Д.Н. Прянишников) остались на свободе. Сталин их не тронул. Этот вывод нельзя абсолютизировать, но и отвергать его тоже оснований нет.
Описанные события сказались в целом на прогрессе советской страны. Подмена науки шарлатанством и шаманством нанесла огромный урон СССР и России не только в экономическом, политическом и моральном планах. Тысячи и тысячи малограмотных и злобных горлопанов, поддержанные малосведущими партийными чинушами и нередко некритически к ним относившимися научными начальниками проникли в отечественную науку, создали совершенно особую атмосферу, которая и до сей поры отравляет жизнь ученым в России и мешает обучению школьников и студентов. Многие выдающиеся направления науки, зародившиеся в этой стране, были задавлены невеждами и политиканами. Это нанесло урон и всей мировой науке, поскольку она не знает государственных и национальных границ.
Рис. 7: Книга известного британо-американского историка науки Питера Прингла «Убийство Николая Вавилова”, присланная им мне с дарственной надписью.
Таким образом история лысенковщины была и остается ярким свидетельством преступности тех властей, которые возлагают на себя функции жрецов научного прогресса. Только в свободном от политиканства и строго научном критицизме и соревновательности самих ученых кроется ядро научного прогресса, а роль государства должна сводиться к тому, чтобы отчислять на научные исследования достойные для каждой страны доли государственного богатства. Власти не могут возлагать на себя функции судейства в вопросах определения важности того или иного из научных направлений: это должны делать сами ученые, причем так, чтобы голос ученых не был заглушен теми, кто ближе к верхам государственной власти. В этом отношении история лысенкоизма представляет и сегодня важный эвристический материал для раздумий, а в фактологии той поры содержатся уроки для настоящего времени.
Рис. 8: Сын Н.И. Вавилова Юрий Николаевич и писатель Питер Прингл в гостях в нашем доме под Вашингтоном (США) в 2009 г.
Цитируемая литература и комментарии
418 Мичурин И.В. Итоги его деятельности в области гибридизации плодовых. Предисловие Н.И.Вавилова, под ред. В.В.Пашкевича, М., Изд-во «Новая деревня», 1924.
419 Поповский Марк. Спор давний, но не забытый. Журнал «Знание — сила», №4, 1965, стр. 16-18.
420 См. об этом в книге: Loren Graham. Science and Philosophy in the Soviet Union. 1972, p. 209.
421 Вавилов Н.И. Как строить курс генетики, селекции и семеноводства. Газета «Социалистическое земледелие», 1 февраля 1939 г., №25. Опубликована также в 1-м томе «Избранных трудов» Н.И.Вавилова, М.-Л., Изд. «Наука», 1965, стр. 384-386.
422 Вавилов Н.И. Томас Гент Морган. В кн.: Томас Гент Морган. Избранные работы по генетике, «Сельхозгиз», М-Л, 1937, стр. VI-VII.
423 Там же, стр. VII.
424 См (421), стр. 385.
425 Лысенко Т.Д. По поводу статьи академика Н.И.Вавилова. Газета «Социалистическое земледелие» 1 февраля 1939 г., №25.
426 История Всесоюзной Коммунистической Партии (большевиков). Краткий курс. Под редакцией комиссии ЦК ВКП(б). Одобрен ЦК ВКП(б). 1938, М., Изд. «Правда», 352 стр.
427 Студенты Сельскохозяйственной академии имени К.А.Тимирязева БУРЦЕВ, СМИРНОВ, ИСАЕВ, ЦЮСТИН, АМБРОСОВА, ПЛАТОНОВ, ИВАНОВА, КОРШУНОВА, СМЕЛЯНСКАЯ, СПИЧКИН, ОРЛОВ, СОЛОДУХИН, ДЕМИДЕНКО, АТРОШЕНКО, МЕДИНКАРОВ, НЕНЮКОВ, БОДАЙ, АВДУЕВ, СОКОЛОВ, КОЛЫЧЕВ, СМОЛЯНИНОК, КОСТЮК, СЕМЕНКО, СИДОРОВ. Изгнать формальную генетику из вузов. Газета «Социалистическое земледелие», 14 июня 1939 г., №132.
428 Проф. Н.Н.Гришко и проф. Л.Н.Делоне, Курс генетики. М. Сельхозгиз, 1938.
429 Цитиров. по копии письма, любезно предоставленной мне В.С.Кирпичниковым.
430 Дмитриев К.М. Под знаменем дарвинизма. На Всесоюзном совещании по селекции и семеноводству. Журнал «Яровизация», 1939, №2 (23), стр. 117-122.
431 Там же, стр. 119.
432 Там же.
433 В отчете о Совещании было сказано (Там же, стр. 121): «Академик Т.Д.Лысенко самым энергичным образом отмел заявления со стороны Н.И.Вавилова и других о якобы существующем зажиме деятельности сторонников менделизма-морганизма… Т.Д.Лысенко указал далее, что генетики-менделисты в последние годы уклоняются от обсуждения спорных вопросов по существу, предпочитая отделываться общими фразами и голыми ссылками на заграничных генетиков и селекционеров”.
434 Там же.
435 Там же.
436 Там же.
437 Поповский М.А. Дело Вавилова. В сб. «Память», вып. 2, Москва, 1977 — Париж 1979, стр. 296.
438 Там же.
439 Цитиров. по имевшейся у меня магнитофонной записи выступления М. Г. Зайцевой.
440 Выдержки из стенограммы приведены в книге Ж. А. Медведева, см. (404), стр. 125-127.
441 Там же.
442 Там же, стр. 133-135.
443 Постановление Президиума ВАСХНИЛ №7 от 23 мая 1939 г., цитировано по книге М.А.Поповского. Дело академика Вавилова. Изд. Hermitage, Tenafly, N. J., 1983. стр. 129-130.
444 Акад. П.П.Лукьяненко. Селекция и урожай. Газета «Правда», 18 апреля 1966 г., №108 (17425), стр. 2.
445 Академик П.П. Лукьяненко. О методах селекции пшеницы. Журнал «Агробиология», 1965, №2, стр. 172.
446 Там же, стр. 170-171.
447 Там же, стр. 173. Лукьяненко здесь ссылался на статью В. П. Эфроимсона и Р. А. Медведева «Критерий — практика». Газета «Комсомольская правда», 17 ноября 1964 г.
448 Павлов О. Колос по новой программе. Газета «Известия», 19 января 1985 г., №20 (21097), стр. 2.
449 См. (437), стр. 297-298.
450 ЦА ФСБ России, д. № з-2311, том 8, л. 138, цитир. по книге «Суд палача» (23), стр. 168.
451 Там же.
452 Газета «Соцземледелие», 1-2 сентября 1938 г. и последующие номера этой газеты; см. Также статью И.Презента в журнале «Яровизация», 1939, №2 и статью Г. Н. Шлыкова «В оковах лженауки», журнал «Советские субтропики», 1939, №6, стр. 57-61.
453 Личное сообщение Д. В. Лебедева в 1970-х годах.
454 Личное сообщение Д. В. Лебедева, март 1986 г.
455 Цитировано по письму Д. В. Лебедева ко мне от 23. 07. 94 г., стр. 3.
456 Милованов В.К. Выступление на дискуссии по генетике и селекции. Цитиров. по: «Совещание по генетике и селекции. Спорные вопросы генетики и селекции (общий обзор совещания)». Журнал «Под знаменем марксизма», 1939, №11, стр. 89 и 92.
457 Келлер Б.А. Выступление на совещании по генетике и селекции. Там же, стр. 92.
458 Там же, стр. 90-91.
459 Там же, стр. 89. Комментировавший ход дискуссии от лица редколлегии этого журнала В.Колбановский сделал замечание относительно выступления М. М. Завадовского, характеризующее пролысенковскую позицию редакторов журнала: «М.М.Завадовский не обнаруживает желания заняться самокритикой и даже не пытается объяснить, из-за чего возникли и длятся так долго споры среди генетиков» (Там же, стр. 89).
460 Там же, стр. 93.
461 Там же.
462 Там же, стр. 94.
463 Там же.
464 См. сборник «Совещание по генетике и селекции», М., 1939, стр. 131.
465 Там же, стр. 139-140.
466 Там же, стр. 147.
467 Там же, стр. 159.
468 Лысенко Т.Д. Выступление на дискуссии по генетике и селекции, созванной редакцией журнала «Под знаменем марксизма» 7 октября 1939 г. (цитиров. по тексту выступления, опубликованного под названием «Настоящая генетика — это мичуринское учение» в книге «Агробиология», 6 изд., М., 1952, Сельхозгиз, стр. 282).
469 Там же, стр. 274.
470 См. (459).
471 Там же, стр. 280.
472 Митин М. За передовую советскую генетическую науку. Газета «Правда», 7 декабря 1939 г., №337 (8022), стр. 3. См. также перепечатку этой статьи в сборнике его статей «За материалистическую биологическую науку», в которой наиболее грубые места из его выступлений изъяты, Изд. АН СССР, М.-Л., 1949, стр. 12-13. См. также. М. Б. Митин. Вступительное слово на совещании по генетике и селекции. Журнал ЦК ВКП(б) «Под знаменем марксизма», 1939, №11, стр. 86.
473 Там же.
474 Там же.
475 Юдин П.Ф. Выступление на дискуссии по генетике и селекции. Журнал «Под знаменем марксизма», 1939, №11, стр. 99.
476 Там же, стр. 125.
477 Выступление Г.Н.Шлыкова, там же, стр. 95. Шлыков, в частности, сказал: «… в Институте, руководимом Вавиловым, царила до недавнего времени атмосфера полного подчинения всех сотрудников идейной концепции директора Института. Всякому несогласному со взглядами Вавилова в Институте приходилось туго. В Институте полное отсутствие научной самокритики» (стр. 95).
478 Там же, стр. 96. Комментатор писал: «От крупного ученого Вавилова… совещание ожидало глубокого критического анализа существа спорных вопросов, характеристики создавшегося положения и, наконец, решительной самокритики. К сожалению, ни того, ни другого, ни третьего тов. Вавилов в своем выступлении не дал. Речь его была проникнута пиэтэтом перед зарубежной наукой и нескрываемым высокомерием по адресу отечественных новаторов науки».
479 Там же, стр. 96.
480 Там же, стр. 98.
481 Ермолаева Н.И. Расщепление гороха при посеве и скрещивании его в разные сроки. Журнал «Яровизация», 1938, №1-2 (16-17), стр. 127-134.
482 Личное сообщение Д. В. Лебедева, 1987 г.
483 Колмогоров А.Н. Об одном новом подтверждении законов Менделя. Журнал «Доклады АН СССР», 1940, т. 27, №1, стр. 38-42.
484 Кольман Э. Возможно ли статистико-математически доказать или опровергнуть менделизм? Там же, 1940, т. 27, №9, стр. 836-840.
485 Академик Т.Д. Лысенко. По поводу статьи академика А.Н.Колмогорова. Там же, 1940, т. 27, №9, стр. 834-835.
486 См. (484), стр. 837.
487 Там же.
488 См. (485), стр. 834.
489 Там же, стр. 835.
490= Лебедев Д.В., Э.И.Колчинский Последняя встреча Н.И.Вавилова с И.В.Сталиным (Интервью с Е.С.Якушевским), В сб. «Репрессированная наука», Вып. II, Изд. «Наука», СПБ, 1994. Запись рассказа Е. С. Якушевского сделана Д. В. Лебедевым и пересказана мне летом 1987 года.
491, Там же, стр. 243-251.
492 Вавилов Н.И. О состоянии научно-исследовательской работы и о повышении квалификации научных кадров. Доклад на выездном заседании Ленинградского областного бюро Секции научных работников профсоюза вузов и научно-исследовательских учреждений во Всесоюзном институте растениеводства 15 марта 1939 года). В журнале «Сельскохозяйственная биология — Серия Биология Растений», №5, 1998, стр. 87—110. Цитата взята со стр. 90.
493 Вавилов Ю.Н. Обмен письмами между Т.Д.Лысенко и И.В.Сталиным в октябре 1947 года, журнал «Вестник истории естествознания и техники», №2, 1998, стр. 165.
494 Письмо Н. И. Вавилова К. И. Пангало (1939) опубликовано в сб. «Из истории биологии», сб. 2, М., Изд. «Наука», 1970, стр. 189. В то время Пангало работал научным сотрудником Ботанического сада в г. Балхаш Карагандинской области.
495 См., например, Т.Д. Лысенко. Мичуринское учение на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке. Журнал «Вестник сельскохозяйственной науки», 1940, сер. плодово-ягодные культуры, вып. 1, стр. 3-11.
496 См. (492), стр. 99.
497 Там же.
498 ЦА ФСБ России, «Р-2311, т. 8, л. 152.
499 Там же.
500 Рокитянский Я. Г. Три архивных документа. Вестник РАН. 2003, т. 73, № 12, стр. 1124-1129.
501 ГАРФ. Ф. 5446, оп. 23, д. 1660, л. 114-121.
502 Там же, л. 123. Собственноручная подпись Лысенко.
503 Там же, л. 132. Подлинник. Машинописный текст. Подпись Т. Д. Лысенко — автограф.
504 Цитировано по записи, сделанной мной во время выступления Прокофьевой-Бельговской и Фортунатова на данном заседании.
505 Там же.
506 Цитиров. по имеющейся у меня копии оригинала письма Н.И.Вавилова, Кожухова и Хаджинова.
507 Россиянов К.О. Сталин как редактор Лысенко, Журнал «Вопросы философии», 1993, №2, стр. 56-69. Россиянов приводит данные об архиве, где хранится текст данного выступления Вавилова — Архив АН, ф. 2, оп. 4, д. 43, и д. 47.
508 Вавилов Н.И. Критический обзор современного состояния генетической теории селекции растений и животных. В кн. Академик Н.И.Вавилов. Избранные труды, т. 5, Изд. «Наука», М. — Л., 1965, стр. 406-428.
509 Или Вавилов, или выступавший на заседании, посвященном его памяти, изменили строки из стихотворения Вл. Соловьева. В оригинале: «На небесах горят паникадила, в могилах — тьма».
510 Цитиров. по тексту рукописи воспоминаний И. Е. Глущенко, который познакомил меня с ней.
511 Там же.
512 Там же.
513 Личное сообщение Д. В. Лебедева, 1987.
514 Поповский М.А. Дело академика Вавилова. Изд. «Эрмитаж», Тенафлай, 1983, стр. 153.
515 Молотов В.М. (Пред. СНК и Наркоминдел). Внешняя политика Советского Союза. Газета «Правда», 2 августа 1940 г., №213 (8259), стр. 1-2.
516 Редакционная статья «Экспедиция ленинградских ученых». «Ленинградская правда», 26 июля 1940 г., №171 (7660), стр. 2,
517 См. (514), стр. 187. Записка хранилась у Лехновича в Ленинграде.
518 С благодарностью вспоминаю доцента Нижегородской сельскохозяйственной академии Н.Я.Крекнина, приславшего мне копии этого письма и ряд других материалов, имеющих отношение к судьбе Е.К.Эмме.
519 О том, какое важное значение власти придавали ВСХВ, говорит такой факт. Только в областной газете «Ленинградская правда» за 10 дней — с 16 по 24 августа было помещено 4 материала о выставке: 15 августа на стр. 1 и 4; 21 августа на стр. 1 и 24 августа на стр. 1. Месяцем раньше в этой же газете с уважением рассказывалось о ближайшей сотруднице Н.И.Вавилова проф. Розановой, чья работа была представлена на ВСХВ (см.: А.Моисеев. Биологи /в лабораториях советских ученых/. «Ленинградская правда», 10 июня 1940 г., №132 /7821/, стр. 3).
520 Редакционная статья «Вручение медалей участникам Всесоюзной сельскохозяйственной выставки», «Ленинградская правда», 27 августа 1940 года. В статье говорилось: «Вчера в Смольном состоялось очередное вручение медалей и денежных премий участникам Всесоюзной сельскохозяйственной выставки», после чего указывалось, что Вавилов был удостоен медали и денежной премии.
521 Глущенко И. Е. познакомил меня со своими воспоминаниями, и я взал этот рассказ из его рукописи.
522 Об этом инциденте мне рассказал Д.В. Лебедев.
523 ЦА ФСБ, № Р-2311, том 4, л. 14-15. См. также М.А. Поповский, Дело Вавилова (главы из книги), в сб. «Память. Исторический сборник», Москва 1977—Париж 1979, стр. 299, Поповчкий приводит выписки из «Следственного дела №1500», т. 4, листы 1-15.
524 Лысенко был назначен директором Института генетики АН СССР сразу же после ареста Вавилова.
525 Основано на моей записи выступления А. А. Проковьевой-Бельговской.
526 Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 года «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений», М., Кремль, 26 июня 1940 г., опубликован во всех газетах страны; см. также Указ Президиума Верховного Совета СССР «О рассмотрении народными судами дел о прогулах и самовольном уходе с предприятий и учреждений без участия народных заседателей», подписанный М.Калининым и А.Горкиным, М., Кремль, 10 августа 1940 г.
527 См. (514), стр. 183.
528 Рассказано Якушевским.
529 Гурев С., В.Костин. Против консервативного направления в биологической науке. «Ленинградская правда», 28 августа 1940 г., №199 (7688), стр. 2-3.
530 РГАСПИ, ф. 17, оп. 163, д. 1251, л. 57-67, см. также «Академия наук СССР в решениях Политбюро ЦК РКП(б), ВКП(б) и КПСС», Изд. «РОССПЭН», М., 2000, стр. 277-279.
531 Архив ВИР, ф. 318, оп. 1-1, д. 1817, л. 216-228.
532 Газета «Известия», 25 января 1983 г., №25 (20371), стр. 3.
533 БСЭ, 3 изд., 1978, т. 29, стр. 583.
534 Архив ВИР, ф. 318, оп. 1-1, д. 1817, л. 225.
535 Там же, л. 227. Этот факт приведен в статье Евгении Альбац «Гений и злодейство». Газета «Московские новости», 15 ноября 1987 г., №46, стр. 10.
536 527 Архив ВИР, оп. 1-1, д. 1817, л. 229-231.
537 Лысенко Т.Д. Что такое мичуринская генетика. Впервые опубликовано в газете «Ленинградский университет», 23 ноября 1940 г.; здесь цитиров. по книге «Агробиология», 6 изд., М., стр. 372-389.
538 Проф. Ю. Полянский. Развивать передовую советскую генетическую науку в Ленинградском университете. Газета «Ленинградский университет», 15 октября 1940 г., №35 (433), стр. 2.
539 Там же.
540 См. (537), стр. 373.
541 Там же.
542 Там же
653 Отрывок из статьи в газете «Ленинградский университет» приведен Анатолием Шварцем в статье «Этот счастливец Карпеченко», газета «Новое русское слово», Нью-Йорк, 5 декабря 1985 г., стр. 5; 6 декабря 1985 г., стр. 5; 8 декабря 1985 г., стр. 5. Цитата приведена в номере от 8 декабря 1985 г.
544 Там же.
545 ЛГАОРСС (Ленинградский гос. архив Октябрьской революции и соц. строительства), фонд ВИР, дело 1833, л. 110.
546 Архив ВИР, ф. 318, оп. 1-1, д. 1941, л. 1.
547 Там же, л. 2. .
548 ЦА ФСБ, № Р-2311, т. 8, лл. 24-56.
549 См. (53).
550 Там же, стр. 239.
551 Там же, стр. 240-241.
552 Поповский (см. /514/) называет Хвата Алексеем Григорьевичем; Альбац, взявшая у него дома в 1987 году интервью, Александром Григорьевичем — см. (79). Хват дослужился до звания полковника и был с почетом отправлен на пенсию (пенсию он, конечно, получил самую престижную — персональную). Он жив в Москве на центральной улице Тверской (быв. Горького), д. 41, кв. 88. В интервью, данном Е.Альбац, на вопрос: «Вы потом о нем не вспоминали?» он ответил: «В 1962 году меня исключили из партии в связи с делом Вавилова». М.А.Поповский пишет на стр. 264 своей книги (514): «Заместитель Генерального прокурора СССР Маляров сокрушенно говорил автору этих строк в апреле 1965 года, что привлечь к судебной ответственности следователя А.Г.Хвата, который мучил Вавилова и фальсифицировал его дело, увы, невозможно, так как истек срок давности совершенных им преступлений».
553 ЦА ФСБ, № Р-2311, т. 4, л. 73, цитир. по книге “Суд палача” (53), стр. 261.
554 ЦА ФСБ, № Р-2311, т. 4, л. 84.
555 Там же, стр. 241 и стр. 269. См. также Поповский (475), стр. 284.
556 ЦА ФСБ, № Р-2311, т. 4, л. 84, см. (53), стр. 270.
557 См. (514), стр. 303.
558 См. статью Альбац (535).
559 Сидоровский Лев. Вавилов. Великий ученый глазами родных, коллег, строками писем. Газета «Смена» (Ленинград), 13 августа 1987 г., №185 (18735), стр. 2.
560 ЦА ФСБ, дело №Р-2311, допрос 28 августа, цитир. по (53), стр. 175.
561 ЦА ФСБ, № Р-2311, т. 4, лл.100-108, см. (53), стр. 275-277.
562 Там же, стр. 282.
563ЦА ФСБ, № Р-2311, т. 6, л. 4, см. (53),, стр. 295.
564 ЦА ФСБ, № Р-2311, т. 4, стр. 129-142, см. (53), ,стр. 288-295.
565 См. книгу Поповского, (523), стр. 285.
566 Там же, стр. 300-302.
567 ЦА ФСБ, № Р-2311, том 1, лл. 160 и 164.
568 ЦА ФСБ, № Р-2311, т. 1, л. 159. см. (23), стр. 304
569 Там же, стр. 519.
570 ЦА ФСБ, т. 1, № Р-2311, л. 191.
571 ЦА ФСБ, т. 1, № Р-2311, л. 198, см. также (23), стр. 316
572 Там же, стр. 320.
573 Горьковский Областной Архив, ф. 2375, оп. 15, ед. хран. 75, лист 16.
574 ЦА ФСБ, т. 1, л. 369-372, стр. 382-383. Эти же показания, как сообщил мне д-р Н.Я.Крекнин из Нижнего Новгорода, фигурировали в следственном деле Е.К.Эмме после её ареста органами НКВД, Дело №1247 Управления госбезопасности СССР по Горьковской области, лл. 46-48.
575 См. книгу Поповского (523), стр. 308.
576 Там же, стр. 304.
577 Там же, стр. 305 (Извлечение из «Следственного дела № 1500, т. 10).
578 Шатилов И.С. Иван Вячеславович Якушкин (К 100-летию со дня рождения), журнал «Вестник с.х. науки», 1986, №1, стр. 141-142.
579 Цитиров. по (559).
580 Там же.
581 Там же.
582 Запись сделана мной во время выступления А.А.Прокофьевой-Бельговской.
583 См. (514), стр. 201.
584 Цитиров. по (559).
585 Яковлев П.Н. Упражнения реакционных ботаников. «Правда», №44, 14 февраля 1936, №44(6650), стр. 3.
586 См. (72), стр. 215 и 216.
587 Цитировано на основании письма Баумана Сталину и Мролотову, см. (72), стр. 216.
588 Архив ВИР, оп. 2-1, д. 498, л. 35, цитировано также в статье Д.В.Лебедева «Георгий Дмитриевич Карпеченко» в кн. (76), стр. 220.
589 См. (529), стр. 2.
590 Там же, стр. 3.
591 Фаддеева, Артемьева, Лебедева, Пружанская и др. «Письмо в редакцию — О преподавании курса генетики», газета «Ленинградский университет», №44, стр. 3.
См. Кн. “Научное наследие Н. И. Вавилова) (76), стр. 222.
593 Эта и последующие цитаты взяты из следственного дела Карпеченко №2390, с которым ознакомился в октябре 1993 года Д.В.Лебедев, передавший мне 28 декабря 1993 года копии его выписок из следственного дела.
594 Обстоятельства, сопровождавшие арест Карпеченко, приведены в очерках Анатолия Шварца «Этот счастливец Карпеченко», газета «Новое русское слово», Нью-Йорк, 5 декабря 1985 г., стр. 5; 6 декабря 1985 г., стр. 5; 8 декабря 1985 г., стр. 5. Перу Шварца принадлежит также книга очерков о Серебровском, Четверикове, Карпеченко, Вавилове, Л.А.Зильбере, И.И.Мечникове: см. его книгу: Во всех заркалах. Книга поисков. М., Изд. «Детская литература». 1972.
595 Отрывки из письма Д.В.Лебедева ко мне от 23 августа 1994 г., письмо хранится в моем архиве в Бахметевском архиве Колумбийского университета, Нью-Йорк.
596 Там же.
597 Допрос 22 марта 1941 г. и др., сведения сообщены мне Д. В. Лебедевым.
598 См. (53), стр. 483.
599 Цитировано по письму ко мне Д.В.Лебедева (см. /595/).
600 Цитировано по статье Лебедева в книге “Научное наследие Николая Ивановича Вавилова”, (см. /76/), стр. 225-226.
601 Архив ВИР, оп. 2-1, д. 498, лл. 60-62.
602 См.: Николай Иванович Вавилов. Научное наследие в письмах. Международная переписка. Том II, 1927 — 1930, М. Изд. «Наука», 1997, стр. 228.
603 Вавилов Н.И. Письмо Г.Д.Карпеченко. Научное наследие. Том 5, Николай Иванович Вавилов. Из эпистолярного наследия, 1911-1928, стр. 19.
604 Левитский Г.А. Материальные основы наследственности, Киев. Госиздат Украины. 1924, 166 стр. Переиздана в 1978 г. в сб. Г.А.Левитский. Цитогенетика растений. Избранные Труды. М., изд. «Наука», стр. 10-208.
605 Научное т. 5, , М. Изд. «Наука»,1980, стр. 214-215.
606 Архив ВИР, оп. 2-2, д. 673, л. 41. См. также Н.Г.Левитская, Т.К.Лассан, Из истории науки. Григорий Андреевич Левитский. Материалы к биографии. Журнал «Цитология» 1992, т. 34, № 8, стр.114.
607 Цитир по статье Левитской и Лассан, см. (606), стр. 116.
608 Там же, стр. 119.
609 Там же.
610 Там же, стр. 121-122.
611 Там же, стр. 123.
612 Обстоятельства жизни, работы, ареста и гибели Эмме изложены в нескольких работах, подготовленных к публикации доцентами Нижегородского сельскохозяйственного института Николаем Яковлевичем Крекниным и Марией Михайловной Рудаковой. См.: Н.Я.Крекнин, М.М.Рудакова . Елена Карловна Эмме. В кн. Видные ученые Нижегородской Государственной сельскохозяйственной академии. Часть 1-я, Нижний Новгород.1997, стр. 110-116; см. также: Н.Я.Крекнин, М.М.Рудакова [в публикации фамилия Рудаковой ошибочно изменена на Руденко], Лассан Т.К. Елена Карловна Эмме. В кн. «Соратники Вавилова» (76), стр. 584-592.
613 См. О.Н. Писаржевский. Прянишников, М., Изд. «Молодая гвардия», 1963, стр. 329.
614 Там же. См. Также Ж.А.Медведев, Биологические науки и культ личности, машинописный вариант рукописи, каждая глава которой собственноручно подписана автором, 1962, стр. 193-194.
615 Цитировано по: О.Н. Писаржевский. Прянишников, М., Изд. «Молодая гвардия», 1963, стр. 219 (см. также стр. 157).
616 Журнал «Бюллетень ВАСХНИЛ», 1937, №4, стр. 23.
617 А.Нуринов. На либеральной ноте. Собрание актива в академии сельскохозяйственных наук. Газета «Социалистическое земледелие», 3 апреля 1937 года, №76 (2464), стр. 2.
618 Ляшенко Е.. Агрохимические карты и борьба за урожай. Газета «Правда», 4 сентября 1937 г., №244 (7210), стр. 2.
619 О несомненной пользе агрохимических карт писали ранее не раз центральные газеты (см., например, статью тогдашних аспирантов Д.Н.Прянишникова —И.Афанасьева и И.Гунара «Химизация социалистического земледелия и задачи Всесоюзного института удобрений». Газета «Известия» 23 ноября 1931 г., №322 (4529), стр. 2; а также статью директора ВИУА А.К.Запорожца «Удобрения и урожай», там же, 29 мая 1935 г., №125 (5678), стр. 3.
620 См. (615).
621 Павлов Г. Прикрываясь флагом «научных трудов». Газета «Социалистическое земледелие», 21 сентября 1937 г., №217 (2605), стр. 3.
622 Кабанов А.Ф., ученый секретарь секции агрохимии. Проблемы основного удобрения и подкормки. Журнал «Бюллетень ВАСХНИЛ», 1937, №5, стр. 11. Автор отчета о Пленуме с большим уважением рассказал о работе Н.М.Тулайкова, выступившего на Пленуме.
623 Ляшенко Е. Еще раз об агрохимических картах. К пленуму секции агрономической химии Академии сельскохозяйственных наук им. Ленина. Газета «Социалистическое земледелие», 14 ноября 1987 г., №260 (2648), стр. 3.
624 Во Всесоюзной Академии сельскохозяйственных наук имени В.И. Ленина. Пленум секции агрономической химии. Там же, 15 ноября 1937 г., №261 (2849), стр. 3. Статья подписана инициалами «С.Б.».
625 Акад. Д.Н. Прянишников. Покушение с негодными средствами (статья вторая). Журнал «Социалистическая реконструкция сельского хозяйства», 1937, №11-12 (ноябрь-декабрь), стр. 205-216.
626 Цитировано по: О.Н. Писаржевский. Прянишников, М., Изд. «Молодая гвардия», 1963, стр. 219.
627 С.Б. Пленум секции агрономической химии. Газета «Социалистическое земледелие», 16 ноября 1937 г., №262 (2850), стр. 3.
628 С.Б. Закончился Пленум секции агрономической химии. Там же, 20 ноября 1937 г., №265 (2853), стр. 3.
629 См. (618).
630 И.Д. Пленум секции плодовоовощных культур. Газета «Социалистическое земледелие» 23 ноября 1937 г., №268 (2656), стр. 3.
631 См. (615), стр. 219.
632 Берг Л.С. Всесоюзное географическое общество за 100 лет. Изд. АН СССР, М.-Л., 1946; см. о Вавилове стр. 209-217.
633 Бабков И.И. Отделение физической географии в советский период. Журнал «Вестник АН СССР», 1947, №2, стр. 27-29. На стр. 28 два абзаца посвящены путешествиям Вавилова по поручениям Географического общества.
634 См. (613).
635 Личное сообщение В.П. Эфроимсона, сделанное мне в 1986 году.
636 Шлыков Г.Н.. Введение растений в культуру и освоение их в новых районах (Интродукция и акклиматизация растений). Диссертация на соискание ученой степени доктора сельскохозяйственных наук. 1962; см. также автореферат под тем же названием, издан в Тбилиси в 1962 г. Грузинским с.х. институтом МСХ Груз. ССР на 60 стр. Автореферат имеется в бывшей Гос. библиотеке им. Ленина (сейчас Российская государственная библиотека).
637 Там же, стр. 13.
638 Там же. стр. 14.
639 Там же, стр. 14-15.
640 Там же, стр. 58.
641 Там же. стр. 59.
642 Шлыков ссылался на свои статьи из журнала «Социалистическая реконструкция сельского хозяйства», 1936, № 9 («Генетика и интродукция растений») и из журнала «Советские субтропики» («Формальная генетика и последовательный дарвинизм», 1938 г.).
643 Шунденко С.Н. (ред.). Вопросы истории КПСС. «Ученые записки Ленинградского университета», № 289, кафедра истории КПСС (сер. исторических наук, вып. 33), Ленинград, 1960.
644 Текст выступления В.П. Эфроимсона е Ю.Н. Вавиловым в книге «В долгом поиске. Книга о братьях Николае и Сергее Вавиловых», издание второе, дополненное и переработанное. ФИАН, Москва. 2008 (глава 4, на стр. 214-215). Сценарий фильма был опубликован С. Дяченко под названием «Звезда Вавилова», М.. Издательство «Искусство», 1988.
21 В том же 1937 году Прянишников опубликовал развернутый и резкий ответ на заушательскую критику некоего «товарища Кукса — взявшегося с высоты своего незнания развязным образом поучать других», как писал Прянишников (625). Этот ответ Куксу Прянишников использовал для того, чтобы изложить вполне открыто свое отрицательное отношение к критикам более маститым, в частности, к В. Р. Вильямсу. В этой статье читатель найдет интересный анализ истории почвоведения и агрохимии в СССР.
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/y2020/nomer12/sojfer/
