«СИМВОЛ ВЕЛИЧИЯ СТРАНЫ»
63 года назад скончался Ян Сибелиус
В сибирском городке, где я рос, симфонического оркестра не было. И ни оперы, ни балета. Поскольку телевидения тогда еще не существовало, серьезную музыку дарило только радио, под которое частенько готовил уроки. И вот однажды, дорогой читатель, когда решал какую-то математическую задачку, из черной тарелки репродуктора вдруг ворвалась ко мне щемящая мелодия, сразу тронувшая душу настолько, что вмиг забыл и про тетрадку, и про учебник… Скрипка, кларнет, виолончель, контрабас заграбастали меня целиком, и я внимал им с комом в горле… А потом мелодия стихла, и диктор сказал: «Прозвучал «Грустный вальс» Яна Сибелиуса». Так впервые услышал это имя…
* * *
А вообще-то при рождении в 1865-м, 8 декабря, мальчик из шведской семьи назван был иначе: Иоганн Кристиан Юлиус. Рано потеряв отца, детские годы в не великом по размеру Хямеенлинне провел с мамой, братом и сестрой. Обладая неистощимой фантазией, окружавшие их городок лесные чащи населил разными диковинными существами из финской мифологии: нимфами, колдуньями, гномами — недаром учителя (он учился в только что открытой, первой в их краю финоязычной школе) называли Яна мечтателем. Малыш страстно полюбил природу. К тому же постигал искусство игры на скрипке и даже сочинил небольшую пьеску… Годам к пятнадцати это влечение возросло настолько, что юным дарованием заинтересовался руководитель местного духового оркестра Густав Левандер. В результате, получив хорошую техническую подготовку и некоторые музыкально-теоретические знания, Ян (для которого образцами служили Мендельсон, Григ и Чайковский) написал несколько камерно-инструментальных сочинений…
Однако как старший сын, он должен был стать опорой семьи — поэтому, дабы выучиться на адвоката, — перебрался в Гельсингфорс (как тогда назывались Хельсинки), где поступил на юридический факультет Императорского университета. И всё же, мечтая об артистической карьере скрипача-виртуоза, параллельно посещал занятия в Музыкальном институте. Скоро его успехи там оказались столь велики, что от юриспруденции пришлось отказаться. Студенты и преподаватели с радостью исполняли сочинения для камерных ансамблей, автором которых был этот блестящий питомец Мартина Вегелиуса. Потом два года обучался композиции и теории музыки у Альберта Беккера в Берлине, у Карла Гольдмарка и Роберта Фукса в Вене. (А еще раньше дома искусству оркестровки его обучал Роберт Каянус, дирижер и основатель Ассоциации хельсинских оркестров, а наставником в области симфонической музыки был музыкальный критик Карл Флодин).
В Австрии гостя все считали финном, и его интерес к финской культуре и финскому языку лишь усилился. И, как результат: когда в 1891-м вернулся домой, это уже был не только прекрасно подготовленный музыкант, а именно финский композитор Ян Сибелиус. Его симфоническая поэма (для солистов, мужского хора и оркестра) «Куллерво» — по одному из сказаний финского народного эпоса «Калевала» — произвела такой фурор, что автор сразу был провозглашен «музыкальной надеждой нации». Это выдвижение Сибелиуса в первые ряды деятелей финской культуры и в его личной жизни сыграло решающую роль: генерал-губернатор Август Александер Ярнефельт, который прежде отдать свою дочь Айно замуж за музыканта с необеспеченным общественным положением не решался, теперь ответил согласием. И она стала для него навсегда главной опорой…
* * *
Почти все его произведения той поры связаны с образами родной страны, ее истории, народной поэзии, особенно — «Калевалы»: сочинение для хора «Странствие в лодке», сюита «Карелия», симфонические поэмы «Весенняя песнь» и «Лесная нимфа», в которых возродились сказочные образы лесных чудищ, столь волновавших воображение маленького Яна.
Ну и творение, в котором Сибелиус выступил уже как большой, законченный художник, мастер оркестрового письма, — «Сюита о Лемминкяйнене»: четыре легенды для симфонического оркестра, принесшие их автору европейскую, а вскоре и мировую славу. Здесь после трагического героя Куллерво композитор обратился к самому веселому персонажу «Калевалы», храброму воину и неотразимому покорителю женских сердец: в четырех частях — важнейшие эпизоды его бурной жизни. Сюита, исполненная мощной самобытности, казалась свежим дыханием Севера, влившимся в пряную, несколько изысканную атмосферу цивилизации конца XIX века. Однако ее первые две части местной критикой были поначалу встречены прохладно, и расстроенный автор их исполнение даже запретил (как окажется, на целых тридцать семь лет!) — в то время как «Туонельский лебедь» и «Возвращение Лемминкяйнена» совершали по концертным эстрадам мира триумфальное шествие. Да, гений Сибелиуса уже находил признание почти во всех уголках Земного шара — и тогда на родине благодарный Сенат назначил ему постоянную государственную стипендию.
* * *
Значительных событий в зрелые годы его жизни было относительно немного: нечастые выступления в качестве дирижера; поездки в Россию, Западную Европу и Америку; встречи с выдающимися современниками… Заботливая жена охраняла его покой, создавая условия для плодотворного труда, — вот и являлись на свет произведения, которые, кроме прочего, приносили их автору славу трибуна национально-освободительного движения Финляндии… Так, в 1899-м потрясла всех симфоническая пьеса «Финляндия», которая, несмотря на свои небольшие размеры, явилась образцом монументального музыкального искусства, подлинным памятником патриотического воодушевления. Сибелиус стал человеком, в котором тогда Финляндия, являвшаяся российской автономией, очень нуждалась. После многовекового территориального и культурного «перетягивания каната» между Россией и Швецией финны жаждали независимости, и как раз тогда, в 1899-м, там начался процесс социальных потрясений и переворотов, который в 1917-м завершится «Декларацией о независимости». Современники утверждали, что музыкальный шедевр «Финляндия» больше способствовал освободительной борьбе народа, чем тысячи речей и памфлетов, — недаром же эта мелодия тогда фактически стала национальным гимном, и неспроста российские власти запретили ее публичное исполнение, даже насвистывание в общественных местах…
Примерно той же порой Сибелиус создал и прекрасную «Первую симфонию», в которой — прощание с поздним романтизмом, и «Вторую», и великолепнейший «Концерт для скрипки с оркестром», и, наверное, самое популярное свое детище, так поразивший когда-то меня, мальчишку, — «Грустный вальс», сочиненный к драме своего шурина Арвида Ярнефельта под названием «Смерть»…
* * *
Весной 1904-го, оставив столицу, переселился за тридцать километров, в деревеньку Ярвенляя, где близ живописного озера Туусула в честь любимой жены обустроил усадьбу «Айнола», то есть — «Жилище Айно»… Перемену места жительства объяснял тем, что под небом Хельсинки любая мелодия в нем «умирала». Мог творить только в идеальной тишине, поэтому в «Айноле» даже водопровода не было: шум воды хозяина от работы отвлекал. Зато обожал шум ветра, шелест листвы — и они тоже наполняли его музыку… Подлинным «освящением» нового жилища явилась «Третья симфония», которую восприняли как новое слово в его творчестве: эпическая грандиозность двух предшествующих здесь уступила место лирической углубленности. А следующая, «Четвертая», одна из самых своеобразных в начале XX столетия, по его утверждению, была создана «в виде протеста против современных музыкальных произведений»: и правда, там — совсем особый мир, где всё крайне необычно, — и мелодика, сохраняющая, однако, глубокую народную основу, и гармонический язык, и формы, и оркестровые краски. Этакая «пощечина публике»… И струнный концерт «Сокровенные голоса» оказался тоже хорош, хотя и не прост для восприятия…
С каждый годом слава Сибелиуса всё шире распространялась по Земле. В Англии Генри Вуд, Сесил Грей, Роза Ньюмарч, Эрнест Ньюмен и Констант Ламберт называли его преемником Бетховена. В 1906-м, тепло принятый русскими композиторами, он дирижировал в Петербурге. В 1907-м встретился с Густавом Малером. Когда разговор зашел о музыке, Сибелиус заметил, что в симфонии его восхищает «ее глубокая логика, которая требует внутреннего единства всех тем», а Малер подчеркнул, что «симфония должна быть, как мир: в ней должно умещаться всё»… В 1908-м ему, слава Богу, удачно удалили в горле злокачественную опухоль, после чего стал очень бояться смерти, и это отразилось в его поздней музыке…
Предпринятое им в 1914-м американское турне прошло с триумфом. К тому же стал там почетным доктором Йельского университета. Однако вскоре вспыхнувшая Первая мировая планы композитора нарушила: и от второго приглашения в Штаты пришлось отказаться, и связи с музыкантами Западной Европы прервались… Но война всё ж не помешала торжественно отметить пятидесятилетие. Тогда же юбиляр впервые познакомил слушателей с «Пятой симфонией», впечатлившей монументальность замысла. И лишь спустя восемь лет предъявил людям «Шестую». А в 1924-м — «Седьмую», которую прославленный дирижер Бостонского симфонического оркестра Сергей Кусевицкий метко назвал «Парсифалем» Сибелиуса. И в самом деле: слушая это, ощущаешь, что великий художник, пройдя долгий путь, останавливается на вершине, просветленным взглядом охватывая окружающий мир. Что он там видит?..
Именно в ту пору его всё хуже начиналась слушаться правая рука: нет, это была не болезнь Паркинсона, а просто мышечный тремор: почти невозможно было записывать нотные знаки, тем более — дирижировать, но он с дичайшим трудом справлялся. В дневнике пометил: «Как тяжело стареть…»
И тем не менее в 1935-м, когда музыка Сибелиуса прозвучала по радио в исполнении Нью-Йоркского филармонического оркестра, слушатели избрали композитора своим «любимым симфонистом»… Над созданием «Восьмой» бился вплоть до 1942-го, но в конце концов партитуру сжег: «Я никому не позволю ни опубликовать, ни прочитать мои последние мысли»… Да, международную известность Сибелиус приобрел именно благодаря симфониям, однако широкой популярностью по сей день пользуются и многочисленные симфонические поэмы — такие, как «Дочь Похьёлы», «Ночная скачка и восход солнца», уже упоминавшийся «Туонельский лебедь» и самое последнее детище — «Тапиола»…
Когда композитору исполнилось девяносто, Уинстон Черчилль послал юбиляру коробку его любимых гаванских сигар… А два года спустя, в 1957-м, 20 сентября, увидел клин журавлей, потянувшийся к югу: «Вот они, птицы моей юности…» Вернулся в дом и скончался. До девяносто двух не дожил совсем немного…
* * *
Есть ли, дорогой читатель, какой иной композитор, который на родине признан «символом величия страны»? Еще при жизни он удостоился удивительных почестей: многочисленные улицы Сибелиуса, парки Сибелиуса, ежегодный музыкальный фестиваль «Неделя Сибелиуса», и тот самый Музыкальный институт тоже стал Академией имени Сибелиуса… И воздвигли там, где в Хельсинки район Мейлахти, среди буйной листвы удивительный памятник из пятисот восьмидесяти стальных труб, которые — словно орган или фонтан! А рядом — лицо того, кто почти семь десятков лет назад потряс меня своим «Грустным вальсом». Всякий раз, вырываясь сюда из Питера, непременно к нему прихожу…
Композитор, ставший национальным героем.
Словно орган или фонтан! А рядом — его лицо…
Фото Льва Сидоровского
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/y2020/nomer12/sidorovsky1/
