Братья Ван Гог необыкновенно много значили друг для друга, не зря их союз часто называют симбиозом. Без дружеской, материальной и практической поддержки младшего брата Винсент никогда не стал бы великим художником. Тео сохранил почти все его работы, благодаря чему весь мир узнал Ван Гога. Но Тео был не только братом гения. Талантливый арт-менеджер, он способствовал признанию первых импрессионистов. Он собрал значительную художественную коллекцию. И наконец он был человеком, обладавшим редкими душевными качествами.
Начало пути
Теодор (Тео) Ван Гог родился 1 мая 1857 года в деревне Зюндерт южной голландской провинции Брабант, в семье реформатского священника. Теодором его назвали в честь отца. Он был четырьмя годами младше Винсента, а всего в семье было семеро детей[1]. В отличии от старшего брата, Тео не посещал начальную деревенскую школу, первые уроки ему давала гувернантка. Согласно воспоминаниям сестёр Анны и Лиз он был спокойным, покладистым и скромным ребёнком и старался во всём подражать Винсенту. В январе 1871 года семья переехала в деревню Хелвойрт, что внесло большие перемены в жизнь Тео. Он поступил в школу, находившуюся в шести километрах от дома, где изучал среди прочего математику, французский, английский и немецкий. По неизвестным причинам обучение продлилось лишь неполные два года. Возможно, родители решили, что для сына пришло время начать трудовую карьеру, тем более что возможности для этого имелись. Три его дяди — братья отца — были успешными предпринимателями в торговле предметами искусства. Винсент к тому времени уже почти четыре года работал в семейной фирме Гупиль в Гааге.
В сентябре 1872-го Тео навестил брата в Гааге и провёл у него несколько дней. Вскоре после возвращения домой он получил от него письмо:
«Дорогой Тео, мне тебя здесь очень не хватает. Непривычно возвращаться домой, где я не могу увидеть тебя и поговорить с тобой…».
Так началась их переписка[2]. Было решено, что младший брат последует по стопам старшего и со следующего года приступит к работе в брюссельском филиале фирмы, в качестве младшего подмастерья. 13 декабря Винсент поздравил его с назначением:
“Узнал от папы отличную новость. От души желаю успеха. Не сомневаюсь, что тебе понравится твоя новая прекрасная работа. Рад, что мы занимаемся одним и тем же делом, в одной и той же отрасли. Мы должны часто писать друг другу”.
В начале января 1873 года пятнадцатилетний Тео, в сопровождении отца, прибыл в Брюссель, где поселился в доме священника Хендрика Де Бринка, на полном пансионе. Теодор Ван Гог-старший в тот же день отбыл домой, оставив сына одного в большом незнакомом городе. Каковы были чувства и мысли Тео, скучал ли он по семье, страдал ли от одиночества? Можно только гадать. Так или иначе на работе он проявил себя с самой лучшей стороны. В его обязанности входила упаковка, распаковка и рассылка картин и репродукций. Таким образом он непосредственно приобщился к изобразительному искусству, а также лично познакомился с некоторыми известными в то время художниками. Винсент часто писал ему, давая советы о том, какие авторы и произведения достойны особого внимания. Уже в то время, по рекомендации старшего брата, Тео начал коллекционировать графику. Так было положено начало его будущему обширному и богатому художественному собранию.
Вскоре юному подмастерью доверили и продажу картин, в чём он быстро преуспел. Он явно подавал большие надежды, поэтому начальство решило перевести его в более крупный филиал фирмы Гупиль, в Гааге. 5 ноября 1873 года Тео с грустью покинул Брюссель, который успел хорошо узнать и полюбить, часто и подолгу гуляя по его улицам. По дороге в Гаагу он заехал в родительский дом, где с гордостью показал отцу и матери отличные рекомендации своих работодателей.
Успехи и трудности
В Гааге Тео поселился в доме семьи Рооз, где ранее останавливался Винсент[3]. Город был тогда культурным центром Нидерландов, там жили и работали представители Гаагской школы[4] и устраивались многочисленные выставки. Посещая экспозиции, Тео знакомился с течениями и особенностями современного искусства и изучал предпочтения публики. А в музее Мауритхаус впервые увидел картины художников 17 века. Вскоре он стал незаменимым сотрудником гаагского филиала Гупиль: принимал важных клиентов, отбирал экспонаты для выставок и аукционов. Ездил по стране, знакомя потенциальных покупателей с предложениями фирмы. Тео продолжал переписку с Винсентом, проживавшим тогда в Лондоне. Будучи коллегами, братья вели в письмах оживлённую беседу на профессиональные темы. Их художественные вкусы совпадали, оба любили Цезаря де Кока, Жана-Франсуа Милле, братьев Марис, Антона Мауве, Йосефа Исраэлса и Ари Шеффера[5].
Весной 1874 года семнадцатилетний Тео впервые влюбился — в дочь знакомых своих родителей. Роман закончился трагически: девушка умерла 14 июня 1875 года. В тот же год умерли два соседа Тео по дому, с которыми он дружил. Тяжело переживая эти потери, юноша писал в ноябре сестре Лиз, что опасается сломаться как душевно так и физически. Однако он понимал, что сломаться ему никак нельзя, поскольку благополучие семьи во многом зависело от него. Тем более что семья испытывала трудности.
В конце октября 1875 года отец сообщил Тео, что уже три недели не получал известий от Винсента. Родители очень беспокоились о старшем сыне, свернувшем по их мнению с верного пути. Того уже не занимала торговля искусством. При этом само искусство интересовало его всё больше, и он начал упражняться в рисовании. Однако основным его занятием стало изучение Библии, он серьёзно подумывал о том, чтобы стать проповедником. Ван Гог-отец, будучи сам священником, считал эти планы временной блажью. В апреле 1876 года Винсента уволили из фирмы Гупиль за небрежное и безответственное отношение к работе. Для отца и матери это стало большим ударом. Они рассчитывали, что Тео окажет положительное влияние на брата, указав ему на его ошибки. И ещё будет держать их — родителей — в курсе о делах Винсента. Тео оказался перед непростой дилеммой. Брат, который был его лучшим другом, примером и почти идолом, стал теперь в глазах семьи неудачником. Должен ли он, Тео, поддерживать его? Или ему следует принять сторону старших?
Ссора с Винсентом
Винсент, ни в чём не добивавшийся удачи, всё ниже падал в глазах семьи. Недолго прослужив бухгалтером в книжном магазине голландского города Дордрехт, он окончательно решил стать священником и начал готовиться к поступлению в Амстердамский университет. Однако не одолев премудростей греческого и латинского и кроме того придя к заключению, что глубокие научные знания духовнику не нужны, отправился в Боринаж — один из самых нищих шахтёрских округов на юге Бельгии. Отец, очевидно, тронутый упорством сына, использовал свои связи и помог ему получить в Боринаже место помощника проповедника. Однако семь месяцев спустя церковное начальство уволило Винсента, признав его безнадёжно плохим оратором. Родители окончательно потеряли веру в него. А что же Тео? Брат был предельно откровенен с ним — как в письмах, так и во время их редких и коротких встреч.
15 ноября 1878 года, после одной из таких встреч, Винсент писал Тео (письмо 126[6]):
“Сейчас вечер. После дня, проведённого с тобой и промелькнувшего как мгновение, хочу написать тебе. Снова видеть тебя и говорить с тобой доставило мне несказанно много радости. Как замечательно, что бывают такие счастливые дни. Пусть они и быстро пролетают, но зато мы навсегда сохраним о них тёплые воспоминания…”
Дружба и поддержка Тео были Винсенту жизненно необходимы. И Тео, действительно, пытался защитить брата перед родителями и другими родственниками. Но наряду с этим понимал сомнения и отчаяние семьи.
15 августа 1879 года Тео навестил Винсента в Боринаже. Во время длительной прогулки между ними состоялся серьёзный разговор. Впервые младший брат пошёл наперекор старшему, пытаясь внушить ему, что нельзя бесконечно сидеть на шее у отца. Винсент, до сих пор глубоко уверенный в безусловной преданности Тео, был глубоко потрясён и на три месяца прервал контакт. Лишь 15 октября он отправил брату письмо, выразив в нём сожаление об их размолвке и о переживаниях, которые он сам причинял семье. Он писал, что хотел бы улучшить свою жизнь. Однако не мог согласиться с ожиданиями и требованиями окружающих, напоминавших отчаянные попытки врача помочь больному всеми возможными и в том числе неверными способами. Он просил брата ответить ему как можно скорее. Поскольку большая часть писем Тео не сохранилась, мы не знаем, как он отреагировал. Но судя по корреспонденции Винсента в переписке наступила длительная пауза.
Лишь в июле 1880 года Винсент вновь написал Тео (письмо 133):
“Берусь за перо не очень охотно, так как давно не писал, и по многим причинам. Ты стал для меня в известной мере чужим, равно как и я для тебя […] Возможно, я не написал бы тебе даже теперь, если бы не был обязан. […] Я узнал в Эттене, что ты послал мне пятьдесят франков. Ну что ж, я принял их, пусть и нехотя и с довольно горьким чувством. Но я в тупике, у меня всё перепуталось и другого выхода нет…”.
Далее Винсент излагал свои планы на будущее, рассуждал об искусстве, науке, литературе… Как и прежде он делился с братом всем, что его волновало. Ясно, что он стремился к примирению.
Стремительная карьера
Тео в 1878 году
С ноября 1879 года Тео жил и работал в Париже. Он мечтал об этом с марта 1878-го, когда фирма направила его туда на полгода с целью участия в подготовке к Всемирной выставке[7]. Он понял тогда, что во французской столице, где проживало множество опытных и начинающих художников, и куда стекались люди искусства со всего мира, у него было гораздо больше возможностей для профессионального роста. Он попросил начальство фирмы оставить его там, но получил отказ, и в ноябре — глубоко разочарованный — вернулся в Гаагу. Однако год спустя ему пошли навстречу, и двадцатитрёхлетний Тео, полный радостных надежд и планов, обосновался в Париже.
Тео стал продавцом художественного салона, располагавшегося на бульваре Монмартр. Быстро овладев новейшими методами продажи и рекламы, он смог привлечь в салон новых состоятельных покупателей. В начале июля 1880 года, после реорганизации, начальство назначило его заведующим отдела. А в феврале 1881-го многообещающего сотрудника вновь повысили: говоря сегодняшним языком, он стал менеджером.
“Как занимательна и богата твоя жизнь”, — писал сыну гордый отец летом 1880 года. “Тебя окружают разные люди, и у каждого свой характер. Идеальная обстановка для наблюдений и саморазвития! И при этом плодотворная работа в прекрасном городе. Представлю, как насыщены твои дни!”.
У родителей имелись и другие основания быть довольным средним сыном. Тот выразил готовность оказывать материальную помощь старшему брату, который к тому времени окончательно посвятил себя рисованию и живописи. Кроме того он, как опытный арт-менеджер, давал Винсенту советы относительно его учёбы. И имея много связей в художественной среде, сводил его с нужными людьми. Их роли поменялись: теперь уже не Винсент, а Тео наставлял и направлял.
К сожалению, личная жизнь Тео складывалась менее удачно. Как упоминалось выше, его первая возлюбленная умерла в 1875 году. Спустя два года он влюбился в девушку низкого происхождения, но родители не дали ему разрешения на брак с ней. Тео повиновался, однако бросить подругу тоже не мог. Очевидно, в какой-то момент он и сам был не прочь разорвать связь, но его удерживало чувство долга. Проблема разрешилась сама собой после переезда в Париж.
Новые разногласия с братом и примирение
Благодаря финансовой поддержке Тео, Винсент в октябре 1880 года поселился в Брюсселе, где работал вместе с известным в то время художником Антоном Ван Раппардом. Но весной 1881-го, оказавшись на мели, вынужден был переехать к родителям в деревню Эттен. Младший брат продолжал посылать ему деньги, а с января 1882 года взял на себя его полное материальное содержание. Отныне он намеривался давать ему 100 франков ежемесячно. Неужели Тео уже в то время — когда Винсент лишь начал поиски своего места в искусстве — разглядел в нём гениального художника? Скорей всего нет — хотя бы по той причине, что он ещё почти не видел его работ. По-видимому, он просто хотел избавить брата от нищеты и предотвратить его полное падение. А также успокоить родителей, пребывавших в постоянном беспокойстве за старшего сына.
Доверие между братьями после их конфликта в августе 1879 года восстанавливалось медленно. Возможно, сама размолвка была уже забыта, но Тео не мог простить Винсенту другого: недостойного и бескомпромиссного отношения к отцу и матери. В конце декабря 1881 года, после очередной ссоры с Ваг Гогом-старшим, художник покинул Эттен и обосновался в Гааге. Тео очень расстраивался из-за семейных разногласий.
Он писал Винсенту 5 января 1882 года:
“Могу понять, что тебе было невозможно оставаться там: с людьми, всю жизнь прожившими в сельской местности и незнакомыми с современными взглядами. Но это не оправдывает твоего бессовестного и бессердечного обращения с ними. Ведь не трудно бороться с теми, кто уже не молод, обессилел и устал.”
Проживание старшего сына вдали от родительского дома первоначально не способствовало восстановлению мира в семье. Узнав, что Винсент сожительствует с Син, женщиной лёгкого поведения, да ещё собирается жениться на ней, родители пришли в ужас. Тео встал на их сторону. Однако к концу 1882 года, после приезда Ван Гога-отца в Гаагу, ссора была улажена. Очевидно отец успокоился, узнав, что Винсент к тому времени отказался от брака с Син[8]. Братья тоже помирились окончательно. В своём поздравлении Тео с Новым 1883 годом Винсент поблагодарил его на неизменную верную дружбу.
В начале 1883 года в жизни Тео вновь появилась женщина — некая Мари. Она, как и его прежняя возлюбленная, была намного ниже его по социальному статусу, из-за чего родители и слышать не хотели о женитьбе. Послушный сын не пошёл против их воли, хотя будучи совершеннолетним, формально не нуждался в их согласии. Возможно, в основе его любви лежала не столько страсть, сколько сострадание: девушка была бедна и больна и нуждалась в его помощи. Тео оплатил среди прочего её операцию (какую именно, и в чём заключался недуг, осталось неизвестным), и её здоровье поправилось. Их связь продолжалось до весны 1884 года.
Невозможные требования Винсента
Тео, год неизвестен
1883 год был и в профессиональном отношении трудным для Тео. Торговля салона на бульваре Монмартр протекала менее успешно, чем в предыдущие годы. Во второй половине сентября начальство обвинило Тео в снижении дохода фирмы. Молодой арт-менеджер счёл эти упрёки несправедливыми, почувствовал себя глубоко уязвлённым и решил искать другое место работы. Он даже подумывал об отъезде в Америку. Узнав, что брат помышляет об эмиграции, Винсент сильно встревожился.
“Послушай меня Тео, писал он 12 октября 1883 года (письмо 332) — в настоящий момент па, ма, Вил[9], Мари и я зависимы от тебя, и ради нас ты должен выстоять. Но поверь мне, я чувствую и осознаю твоё положение настолько, насколько это возможно…”.
Далее Ван Гог выражал беспокойство по поводу расстроенных нервов брата, советовал ему чаще обращаться к врачам. И неожиданно советовал ему стать художником.
Это странное предложение, возможно, не так уж удивило Тео: Винсент высказывал его и раннее, около полутора лет назад. Но в этот раз он проявил немалое упорство. В последующей корреспонденции Ван Гог настаивал на том, чтобы брат покинул фирму, поскольку искусство и коммерция — вещи несовместимые. Он считал, что Тео, как и он сам, должен заняться рисованием и живописью. Финансовый аспект представлялся Винсенту легко разрешимым: если они оба поселятся в родительском доме, их расходы сведутся к минимуму. К тому же он исходил из того, что в ближайшем будущем его картины найдут своего покупателя. Подругу брата, Мари, он тоже звал: пусть и она рисует! К возражениям Тео, ссылавшегося на отсутствие таланта, он едва прислушивался. Талант, по его мнению, не был необходим, нужны лишь труд и терпение.
В ноябре Тео удалось уладить служебные разногласия, планы об увольнении и эмиграции были забыты. Однако Винсент не унимался. Он измучил Тео, возвращаясь к своим немыслимым требованиями в девяти длинных письмах, посланных в осенью 1883 года. Он даже заявил, что откажется принимать от брата деньги, если тот не уволится из фирмы. Сам он жил и работал тогда в провинции Дренте на севере Нидерландов, где чувствовал себя одиноким и непонятым. Возможно, именно одиночество и стало причиной его абсурдных идей.
В ноябре 1883 года он писал брату (письмо 339):
“Если бы ты был со мной, я обрёл бы товарища, и моя работа тем самым пошла бы успешнее… […] Для меня одного задача чересчур велика, у меня не хватает духу приняться за неё в одиночку. […] Ей-богу, дружище, приезжай писать вместе со мной сюда, на равнину, в картофельные поля“.
В итоге Тео перестал отвечать и не присылал больше денег, что вызвало у Винсента немалое беспокойство.
“Ты знаешь, брат, что единственная моя связь с внешним миром — ты; поэтому я чуть с ума не сошёл, не получив от тебя письма”, — писал он 1 декабря. (письмо 343).
Он станет гением…
3 или 4 декабря 1883 года Винсент покинул Дренте, чтобы снова вернуться в родительский дом: в городок Нюэнен, где Теодор Ван Гог служил священником[10]. Вновь неизбежно возникли трения между отцом и старшим сыном, что в свою очередь нарушило мир между братьями. Очевидно, эти разногласия побудили Винсента в феврале 1884 года пересмотреть условия материальной помощи, оказываемой ему Тео. Собственно, до тех пор никаких условий и не было. Теперь же художник рассматривал своё месячное пособие не как бескорыстную поддержку, а как плату за его работы, которые он отныне будет отдавать Тео. Он добавлял, что ожидает от брата не сухого делового отношения к их договору, а понимания и лояльности к нему, как к начинающему живописцу. Более того, брат не имел права предъявлять требования относительно содержания или стиля его рисунков и картин. Тео надлежало безусловно верить в его успешное будущее.
У младшего брата были свои претензии к старшему. Их нелады иллюстрирует в частности следующий пассаж из письма Винсента от 1 марта 1884 (письмо 358):
“…Я считаю правильным, что ты пишешь: мои работы должны стать гораздо лучше. Однако и ты должен действовать энергичнее и решительнее для того, чтобы как-то сбыть их. Ты ещё ни разу ничего не продал: ни дорого, ни дёшево; в сущности, даже не пытался продать“.
История повторялась. Как и после прежних ссор Тео, уставший от непредсказуемости и своеволия брата, отдалился от него. Винсент же не мог с этим согласиться. Из письма 386а от 19 декабря 1884 года:
“Я не навязываюсь тебе, не требую от тебя симпатии. Но, как друг — не говорю уже — как брат, ты слишком равнодушен ко мне. Не в смысле денег, мой мальчик. Как личность я ничего не получаю от тебя, а ты от меня. Впрочем, не будем ссориться. Всему свой черёд: время ссор прошло; за ним, я думаю, последует время расставания…Теперь позволю себе сказать одно: мы разойдемся, хотя такая перемена будет для меня нелёгкой…“
Тео, хорошо знакомый с импульсивным характером брата, не придал значения его выпаду. И действительно, никакого расставания не последовало, интенсивная переписка продолжалась. Кроме того Тео продолжал материально поддерживать Винсента, посылая ему от 100 до 150 франков в месяц. Обнаружив вскоре, что художник не умеет разумно обращаться с деньгами, он стал выдавать пособие частями: в первый, десятый и двадцатый дни месяца. В периоды пребывания Ван Гога в родительском доме и их совместного проживания в Париже с марта 1886-го по февраль 1888-го, Тео уменьшал выплаты, но никогда не прекращал их совсем. Кроме денег он высылал Винсенту краски, кисти и другие необходимые материалы. К чести старшего брата надо сказать, что он не воспринимал помощь младшего как должное, а регулярно выражал сожаление, что тот вынужден тратиться на него. И намеривался со временем — когда его работы начнут приносить доход — вернуть Тео долг.
Смерть отца 26 марта 1885 года привела к новому охлаждению в отношениях между братьями. Тео глубоко переживал потерю и не мог простить Винсенту довольно равнодушного отношения к их общему горю. Он также был разочарован тем, что ему не удалось помирить старшего брата с матерью и сёстрами[11]. Вместе с тем он проявлял всё больше интереса к работам Винсента, создавшего к тому времени свой первый шедевр: “Едоки картофеля”. 15 октября 1885 года Тео писал сестре Лиз:
“Он из тех людей, кто сначала близко познал мир, а потом ушёл в себя. Время покажет, станет ли он гением. Я сам и ещё некоторые люди верят в это. Когда он достигнет мастерства в своей работе, к нему придёт слава. […] Но лишь немногие оценят его, для большинства он останется непонятым”.
Лучший друг
Карьера Тео между тем шла в гору, в 1884 и 1885 годах ему неизменно сопутствовал успех. Как арт-менеджер он был ответственен за закупку и сбыт художественных ценностей для парижского отделения фирмы Гупиль, а также за проведение годовой инвентаризации. Кроме того он поддерживал интенсивные деловые связи с художниками, коллекционерами и торговцами. Шесть дней в неделю он был поглощён работой. При такой занятости для дружественных контактов и личной жизни у него практически не оставалось времени. Единственным местом в Париже, где он мог отвлечься, отдохнуть и пообщаться с соотечественниками, был Голландский клуб. Там он и встретился с Андрисом Бонгером, ставшим его лучшим другом. Голландец Бонгер был четырьмя годами младше Тео, в Париже он жил с 1879 года, где служил в брокерской конторе[12]. Молодые люди познакомились в 1881 году, но подружились лишь тремя годами позже и вскоре стали неразлучны. Они хорошо дополняли друг друга. Страстный любитель литературы, Андрис нашёл в Тео внимательного слушателя, с благодарностью внимавшего его советам. В свою очередь Тео приобщил Андриса к миру искусства, показав ему среди прочего работы старшего брата. Бонгер полностью разделил его мнение о гениальности Ван Гога. Имея верного понимающего друга, Тео легче переносил размолвки с Винсентом. Андрис также оказал ему неоценимую поддержку после потери отца.
Андрис Бонгер в 1885 году
Летом 1885 года друзья вместе отправились в отпуск: сначала в Бельгию, где в музеях Брюгге, Гента и Антверпена изучали фламандское изобразительное искусство. Потом прибыли на родину в Нидерланды, где Андрис остановился у родителей в Амстердаме, а Тео — в Нюэнене у матери. На обратном пути Тео заехал к Бонгеру, где познакомился с его родными, в том числе с его младшей сестрой и своей будущей женой Йоханной. Совместное путешествие сблизило молодых людей ещё больше.
Бонгер писал в письме сослуживцу:
“Тео относится к таким персонам, которые выигрывают при длительном и близком общении. Чем больше я узнаю его душу и сердце, тем больше привязываюсь к нему“.
После возвращения в Париж друзья встречались почти ежедневно, проводя вечера за чтением книг об истории искусства. По воскресеньям они посещали Лувр и гуляли по парку Медон.
После смерти Ван Гога-старшего двадцативосьмилетний Тео стал фактически главой семьи, что прежде всего подразумевало финансовую ответственность. В то же время он принял смелое и рискованное решение: как арт-менеджер посвятить себя продаже и рекламе картин тех живописцев, которых сам ценил и любил. Так в апреле 1885 года он приобрёл полотно Моне. Начал проявлять внимание к художникам-новаторам Полю Альберу Бенару[13] и Жану-Франсуа Рафаэлли[14] .
Совместное проживание с Винсентом
1 марта 1886 года Винсент внезапно приехал к Тео в Париж — и не просто в гости, а с намерением пожить у него длительное время. Последние месяцы братья обсуждали этот план в письмах. С конца ноября 1885 года Винсент жил в Антверпене, где брал уроки в Академии художеств. Скоро стало ясно, что учёба бесполезна: преподаватели решительно не понимали и критиковали его манеру работы. Кроме того он бедствовал, и его здоровье давало сбои. Оставаться в Антверпене не было смысла, но куда он мог уехать? Снова в сельскую местность? В январе 1886-го он писал брату:
“Да и что я смогу сделать в деревне без денег на модели и на краски? Заработать там деньги моим ремеслом нет никакой, совершенно никакой возможности, в городе же такая возможность есть”.
И из более позднего письма:
“Очень рад, что ты не возражаешь против моего намерения приехать в Париж. Думаю, что это поможет мне продвинуться вперед…”.
Несмотря на трудный характер брата, великодушный Тео согласился дать ему приют. Однако сначала намеревался найти другое жилище для них обоих. Художник опередил события, явившись раньше. Переезд на новое место — в трёхкомнатную квартиру с кухней и кабинетом на улице Лепик 54, рядом с Монмартром — состоялся в июне. Братья взяли в услужение кухарку.
Забегая вперёд, следует сказать, что двухгодичное пребывание во французской столице стало для Винсента чрезвычайно полезным. Он часто посещал Лувр, где вглядывался в картины Рембрандта и других классиков. Изучал технику Рубенса в галерее Медичи. В художественной лавке на улице Лафайет открыл для себя творчество Адольфа Монтичелли[15]. Начал коллекционировать японские гравюры. А главное, благодаря новым друзьям — Генри Тулуз-Лотреку, Эмилю Бернару, Камилю Писсарро, Арману Гийомену и Полю Синьяку — познакомился с техникой импрессионизма, и его палитра обогатилась более светлыми тонами.
Как ладили братья между собой в то время? Сведений об этом мало, поскольку, проживая в одном доме, писем друг другу они, естественно, не писали. Но согласно свидетельствам очевидцев, совместное проживание с Винсентом далось Тео очень нелегко. Художник был неряшлив, нелюбезен и груб.
Из письма Андриса Бонгера родителям:
“Брат Тео, Винсент Ван Гог, приехал сюда навсегда или по крайней мере года на три. Социальных норм для него как будто и не существует, он умудряется со всеми поссориться. […]. Тео выглядит ужасно, на нём буквально лица нет. Бедный парень совсем ошалел от обрушившихся на него проблем. Брат делает его жизнь невозможной, постоянно и несправедливо упрекая его во всевозможных грехах…”.
(Следует прибавить, что позже — узнав друг друга ближе — Андрис и Винсент прекрасно поладили).
А что думал Тео? В письме матери, в июне или июле 1886 года, он писал о брате тепло и позитивно:
“Он трудится не покладая рук, и результаты уже налицо: к нему постепенно приходит успех. Ему пока не удаётся продать свои работы за деньги, однако он обменивает их на полотна других художников, благодаря чему мы стали обладателями неплохой коллекции. […] Он намного жизнерадостнее и бодрее, чем раньше, и люди начинают тянуться к нему. Не проходит дня, чтобы его не пригласил в своё ателье тот или иной художник с известным именем”.
Возможно, Тео просто щадил мать. Но скорей всего писал правду: ведь, брат, которого он несмотря ни что глубоко любил, был человеком, полным противоречий.
Сам Тео весной и летом 1886 года вновь задумался над своим профессиональным будущем. Уже давно он мечтал стать независимым арт-менеджером и сейчас решил, что время для этого пришло. Для осуществления плана ему была необходима финансовая поддержка, которую он наделся получить от своего дяди Винсента (тёзки брата). Полный надежд, в начале августа 1886 года, Тео отправился в Нидерланды к дяде, однако тот категорически отказал ему в деньгах. Разочарование было так сильно, что Тео заболел. Его изматывали нервные припадки, вызывавшие временный паралич, и это продолжалось долгие месяцы. При этом нелады с Винсентом продолжались.
Из письма Тео сестре Виллемине от 14 марта 1887 года:
“Раньше я очень любил его, и он был моим лучшим другом. Но сейчас это осталось в прошлом. То же чувствует и он, и даже в большей степени: он не упускает случая показать, что презирает меня, и что я вызываю у него лишь отторжение. Всё это делает обстановку в доме невыносимой. Посетители избегают нас, поскольку он со всеми затевает ссору. Кроме того он настолько нерадив и небрежен, что наше жилище стало запущенным до крайности. Я очень надеюсь, что он примет решение жить один и съедет. […]Кажется, что в нём одновременно присутствуют два человека. Один прекрасно воспитан, добр и обходителен. Другой же эгоцентричен и жесток. Эти две натуры постоянно сменяют друг друга, потому люди и судят о нём по-разному”.
Спустя месяц после этого отчаянного письма Тео пересмотрел свою позицию. Возможно, за это время между братьями состоялся серьёзный разговор, и Винсент умерил свой эгоцентризм.
Так или иначе в апреле Тео писал той же сестре:
“Перемен не произойдёт, чему я очень рад. Мне самому было бы непривычно снова жить одному. А он наверняка оказался бы в проигрыше. В итоге мы договорились, что он останется”.
Поворот в карьере и отъезд Винсента
Тео в 1887 году
По-видимому, более лояльное отношение младшего брата к старшему можно объяснить положительным поворотом в профессиональной деятельности Тео. В 1886 году восьмидесятилетний владелец арт-фирмы Адольф Гупиль вышел на пенсию и передал дела двум сыновьям своего компаньона. Весной 1887 года новые хозяева назначили Тео заведующим художественного салона на Монмартре. Наконец он обрёл свободу и самостоятельность, к которым давно стремился. Благодаря его старанием, салон за короткий срок кардинально преобразился: наряду с представителями барбизонской школы[16] и другими популярными в то время художниками там теперь выставлялись Арман Гийомен, Эдгар Дега, Клод Моне, Август Ренуар, Камиль Писсаро, Альфред Сислей и Поль Гоген. Расширилась и личная коллекция Тео: в частности он приобрёл картины Гогена, Тулуз-Лотрека и Сера.
Круг общения Тео быстро расширялся, и не без участия Винсента, который уже был на короткой ноге со многими импрессионистами. Художник познакомил брата с Эмилем Бернаром, Жоржем Сера и Полем Синьяком. Тео, до сих пор, проводивший досуг в одиночестве или с другом Андрисом Бонгером, теперь приобщился к жизни парижской богемы. Вечерами его и Винсента часто можно было увидеть в одном из многочисленных столичных кафе, в окружении представителей мира искусства, за оживлённой дискуссией. Среди прочего обсуждали вопрос о том, как улучшить материальное положение начинающих художников. Вероятно, богемный образ жизни, неизбежно связанный с недосыпанием и неумеренным потреблением алкоголя, был вреден и без того слабому здоровью Тео. Тем не менее для него это было хорошее время.
Позже он писал Винсенту в Арль:
“Если ты хочешь помочь мне, то продолжай то, что уже начал в прошлом: окружай меня друзьями и людьми искусства. Я сам абсолютно не способен к подобному, ты же, с тех пор как живёшь во Франции, преуспел в этом”.
Во второй половине 1887 года отношения братьев явно улучшились, но вряд ли стали идеальными. При этом не стоит видеть в Тео лишь невинную жертву. Учитывая его психическую нестабильность, нерешительность и быстрые перемены настроения, можно предположить, что и он не всегда проявлял мудрость и объективность.
19 февраля 1888 года Винсент покинул французскую столицу[17]. Если домашние неурядицы и повлияли на его решение, то вряд ли это влияние было определяющим: скорей всего художник взял от Парижа всё, что мог, и теперь стремился к переменам.
Из воспоминаний Эмиля Бернара:
«Как-то вечером Ван Гог сказал мне: ‘Я завтра уезжаю. Давай обставим ателье так, чтобы брату казалось, что я всё ещё здесь’. Он повесил японские гравюры на стены, поставил несколько полотен на мольберты. Другие сложил в стопки и оставил на полу».
На следующий день Винсент с братом посетил ателье Сера, а несколько часов спустя сел в поезд, направлявшийся в Арль.
Пять дней спустя Тео писал сестре Виллемине:
“Когда два года назад я вошёл в этот дом, то не думал, что мы так привяжемся друг к другу. Сейчас, без него, я ощущаю бесконечную пустоту. Возможно, я и найду кого-то, кто поселится здесь с мной[18]. Однако никто не заменит мне Винсента. Кажется невероятным, как много он знает. И как светло смотрит на мир. Поэтому я убеждён, что если ему суждено прожить ещё годы, то его имя станет знаменитым”.
Помоловка
В 1885-1886 годах Тео встречался с женщиной, о которой очень мало известно. Даже её имя осталось загадкой, в письмах Винсента и Андриса она упоминалась, как С. По словам Бонгера, она страдала серьёзным душевным недугом: похоже, что Тео снова принял сострадание за любовь. Постепенно он начал тяготиться этой связью. Винсент и Андрис сочувствовали ему и искали выход из положения, художник даже предложил взять девушку под своё покровительство. Подробности завершения этой истории неизвестны. Ясно лишь, что Тео и С. расстались.
В письмах сестре Лиз Тео признавался, что устал от одиночества и мечтает о браке и семье. В апреле 1887 года он сообщил ей, что собирается сделать предложение сестре Андриса, двадцатичетырёхлетней Йоханне (Йо) Бонгер, и медлит лишь потому, что хочет сначала утвердиться в своём прочном положении при фирме. Спустя месяц он написал Лиз, что твёрдо решил поговорить с Йо, хотя и сомневается, что она согласится разделить с ним его неспокойную жизнь. И что он, наверно, вообще не в состоянии стать хорошим семьянином.
Объяснение состоялось 25 июля, и девушка ответила отказом. Она была явно ошеломлена неожиданным признанием Тео в любви — ведь она его едва знала. И кроме того была влюблена в другого. На следующий день после неудачного предложения Тео писал Йоханне:
“О Йо! Часто причиной моих поступков является то состояние, в котором я нахожусь. Моя жизнь сложилась бы иначе и гораздо лучше, если бы я встретил понимание и любовь, о которых так мечтаю. Но уже годы я блуждаю один. Иногда думаю: я нашёл то, что искал. Но снова и снова обманываюсь […]. Искусство — это единственное, что у меня есть, и ради него я живу”.
Любовная неудача, разумеется, огорчила Тео, но не привела к нервному срыву: очевидно, он был внутренне готов к разочарованию. К тому же насыщенная и любимая работа отвлекала его от сердечных дел. К сожалению, Андрис Бонгер в то время отдалился от него: частично из-за Йоханны, частично из-за своей собственной помолвки. Кроме того он не одобрял богемных увлечений друга.
После отъезда Винсента в Арль братья возобновили переписку. Их союз стал крепче, чем до их совместной жизни в Париже, пусть эта жизнь и не была безоблачной. Старший брат теперь убедился в высоких профессиональных качествах младшего, как арт-менеджера. В свою очередь Тео поверил в будущее Винсента, как художника. И открыл для себя его социальные способности, обнаружив, что тот умел быстро устанавливать контакты. В письмах братья продолжали обсуждение темы об улучшении материального и бытового положения художников-новаторов. Тео возлагал большие надежды на организованную им в мае экспозицию в Гааге, где среди прочих были выставлены Дега, Моне, Гоген и Ван Гог. К сожалению, почти все работы вернулись обратно к их авторам. Была куплена лишь одна картина — Адольфа Монтичелли. Однако вскоре пришёл успех: во второй половине 1888 года Тео продал десять полотен Клода Моне и большую картину Гогена “Сбор винограда в Арле”. Привлечь же интерес покупателей к работам брата ему по-прежнему не удавалось.
Винсент писал Тео 20 октября 1888 года (письмо 557):
“Я чувствую в себе потребность работать, работать до полного физического изнеможения и нравственного надлома — это для меня единственный способ возместить наши расходы. Что же я могу поделать, если мои картины не продаются?[19] […] Мой долг тебе так велик, дорогой брат…”
В ответном письме благородный Тео успокаивал художника:
“Ты пишешь о деньгах и о долге, который собираешься вернуть мне. Об этом я ничего не желаю слышать. Пожалуйста, оставь эти мысли и заботы”.
И снова Винсент (письмо 557, 22 октября 1888 года):
“Я уже писал тебе, что покамест не собираюсь болеть, но это со мной непременно случится, если возникнут новые расходы. И ещё я страшно беспокоюсь о том, что ты изматываешь себя до изнеможения, и что это может плохо кончится…”
Возможно, именно эти фразы Тео вспомнил два месяца спустя, обвиняя себя в несчастье, случившимся с братом. А накануне этого несчастья в его собственной жизни произошёл внезапный счастливый поворот. В декабре 1888 года к Тео пришла Йоханна, гостившая тогда у Андриса и его жены в Париже. И в течение нескольких дней между молодыми людьми всё решилось: они поженятся.
21 декабря Тео писал матери:
“Представь себе, недавно меня посетила Йо Бонгер. Угадай, для чего! Мы необыкновенно быстро сблизились, и я решил, что нашёл в ней верного друга, и что теперь верну также доверие её брата. Но мама, я не могу дружить с ней, для этого я слишком люблю её. И можешь себе представить: после нескольких дней тесного общения она вдруг сказала, что тоже любит меня и принимает меня безусловно — такого, какой я есть. Я так счастлив, вот только боюсь, как бы она не разочаровалась во мне. Я буду очень стараться понять её. Ах, если бы я мог сделать её счастливой!”.
Тревога за брата
В конце февраля 1888 года Винсент обосновался в Арле, где собирался основать общество художников. Тео поддерживал его в этом. По настоянию обоих братьев 23 октября в Арль приехал Поль Гоген, поселившись вместе с Винсентом в известном Жёлтом доме. Художники прожили вместе ровно два месяца. 23 декабря они серьёзно поссорились, после чего Ван Гог в состоянии психоза отрезал себе часть уха.
Тео получил телеграмму об этом роковом событии спустя два дня после помолвки с Йоханной. Молодые как раз готовились к поездке в Амстердам, чтобы отметить там Рождество и своё обручение. Праздник пришлось отложить, и Йо уехала на родину одна. Тео же поспешил в Арль, где застал Винсента на больничной койке — в лихорадке, ослабевшего от потери крови и глубоко подавленного.
Перед отъездом он успел послать невесте письмо, в котором обвинял себя в случившемся:
“Мучительно сознавать, что из-за меня он оказался в ужасном положении […] Мысль о том, что я могу потерять брата, который так много значит для меня и с которым я неразрывно связан, наполняет меня чувством мучительной пустоты”.
В более позднем письме из Арля он писал:
“Его поведение последних дней свидетельствует о том, что его поразила страшная болезнь: безумие. […] Бедный борец, бедный несчастный страдалец, никто не может смягчить его муки. Если бы он имел возможность излить кому-то свою душу, то никогда бы не дошёл до такого состояния”.
Пробыв у Винсента сутки и поручив заботы о нём доктору Рею, Тео вернулся в Париж. В начале 1889 года он покинул город, чтобы отпраздновать в Амстердаме свою помолвку. 14 января он снова во Франции, его невеста осталась до свадьбы в родительском доме. Бракосочетание было назначено на 18 апреля. Тео занялся поисками новой квартиры для себя и Йоханны. Жених и невеста вели оживлённую переписку: писали друг другу о своих чувствах, ежедневных занятиях и планах на будущее. Верный себе Тео продолжал выражать сомнения, сможет ли он дать любимой счастье. И повторял, что теперь, благодаря любви Йо, больше не чувствует себя одиноким и надеется, что так будет всегда.
Между тем состояние Ван Гога продолжало внушать опасения. 7 января его выписали из больницы, но в начале февраля, после нового приступа, опять поместили туда — в закрытое отделение. Вскоре ситуация повторилась: выписка и возвращение в стационар. В начале апреля его снова готовы были отпустить домой. Однако сам пациент решил, что ему лучше находиться под наблюдением, но уже в другой лечебнице: приюте Святого Павла в Сен-Реми, недалеко от Арля. Окончательное решение могло быть принято лишь с одобрения Тео. После мучительных колебаний тот выразил согласие — в надежде, что специалисты приюта помогут Винсенту. Одновременно он терзался мыслями, что художник будет жить за высоким забором, в окружении людей, лишённых рассудка.
Из письма Тео брату от 16 марта 1889 года:
“Ты так много сделал для меня. Поэтому мне больно думать, что теперь — когда меня, вероятно, ждёт счастье с Йо — тебе невыносимо тяжело”.
Осознавая серьёзность положения Ван Гога, Тео не сомневался, что тот — великий художник. В феврале он писал Йоханне:
“Он так далеко опередил время, что понять его трудно. В том числе и мне, который лучше, чем кто-либо, знает его. Его идеи настолько отличаются от того, как человек привык смотреть на мир, что постичь их можно, лишь отступив от привычных взглядов и норм. В будущем он найдёт признание. Вот только — когда?”.
В период болезни Винсента Тео продолжал посылать ему письма, хотя не всегда получал ответ. Однако не решался приехать к нему, опасаясь, что свидание растревожит больного. Поэтому он попросил художника Поля Синьяка, навестить Винсента. Наряду с этим поручил шефство над братом пастору Фредерику Саллю.
Семейное счастье и новые заботы
18 апреля 1889 года Тео и Йоханна[20] сочетались браком в Амстердаме. Через два дня они вернулись в Париж, поселившись на улице Сите Пигаль 8, в квартире, которую Тео заблаговременно снял и благоустроил. Медовый месяц прошёл радостно и почти беззаботно — благо что в состоянии Винсента наступило улучшение. 24 апреля Тео написал брату, что совершенно счастлив.
Йоханна в 1889 году
Как художник отнёсся к женитьбе Тео? В начале апреля он поздравил молодых в весьма умеренных выражениях (письмо 583):
“Пишу несколько слов, чтобы пожелать счастья тебе и твоей невесте. Как правило, в дни праздников я с трудом нахожу слова для поздравлений, и это мучит меня, как нервный тик; однако из сказанного мною отнюдь не следует, что по этой причине я менее горячо желаю тебе счастья”.
Позже он писал (письмо 586, апрель 1889):
“Уверяю тебя, я стал гораздо спокойнее с тех пор, как знаю, что у тебя есть настоящая подруга жизни. Главное, не воображай, будто я чувствую себя несчастным”.
Можно предположить, что радуясь за брата, Винсент одновременно беспокоился о том, как его новое семейное положение отразится на их отношениях, и в частности — на финансовой поддержке Тео. Также возможно, что брак Тео и вскоре последовавшее за ним сообщение о беременности Йоханны заставили художника задуматься о собственном одиночестве.
31 января 1890 года Йоханна родила сына: Винсента Виллема. Радостное событие было омрачено плохими новостями из Сен-Реми об ухудшении состояния Ван Гога.[21]
Из письма Тео:
“Мой бедный брат, мне очень жаль, что твои дела не так хороши, как бы нам того хотелось. От души надеюсь, что тебе скоро станет лучше”.
Далее он сообщил, что стал отцом:
“Йо произвела на свет прекрасного мальчика[22]. Он, правда, много плачет, но судя по всему вполне здоров”.
Письмо заканчивалось словами:
“Как я был бы рад, если бы ты — после того как Йо оправится — смог навестить нас и малыша. Как я тебе уже говорил раньше, мы назовём его в твою честь. И я желаю ему быть таким же сильным и мужественным как ты”.
Йоханна с ребёнком в 1890 году
Вскоре после рождения сына на Тео навалилась масса забот. Йоханна долго не могла оправиться после родов и из-за угрозы кровотечения оставалась в постели. В конце февраля у Винсента случился новый приступ болезни, следствием которого стала глубокая депрессия. И на работе у Тео не всё было гладко: начальство выразило ему недовольство из-за уменьшения прибыли компании. Из-за стресса и переживаний его собственное здоровье, почти полностью восстановившееся после женитьбы, вновь начало давать сбои. Его мучил кашель и судороги, каждый приём пищи давался с трудом. Но он не мог позволить себе слечь.
Переписка братьев между тем продолжалась. Кроме того от художника регулярно поступали посылки с рисунками и картинами. Психическое здоровье Ван Гога оставалось нестабильным. Однако к весне 1890 года его состояние улучшилось, и он только и думал о том, чтобы покинуть приют для душевнобольных в Сен-Реми, где проживал уже год. Тео ломал голову, как ему помочь, и наконец, при содействии Камилля Писсаро, нашёл решение.
Из воспоминаний Йоханны Ван Гог-Бонгер:
“Уже давно Тео занимался поиском подходящего места проживания для брата. Он полагал, что тот должен жить на природе, недалеко от Парижа, под присмотром опытного медика, с которым мог бы подружиться. И такой человек нашёлся: доктор Гаше, друг Сезанна, Писсарро и других импрессионистов. Он живёт в Овер-сюр-Уазе, куда от Парижа поездом всего час пути. Вот Винсент и отправился туда, намереваясь по дороге заехать к нам и остаться на несколько дней”.
Художник провёл с семьёй брата три неполных дня: с 17 по 20 мая 1890 года. С Тео он не виделся почти полтора года, со дня рокового происшествия с ухом в Арле. А с Йо и маленьким племянником встретился впервые. Согласно воспоминаниям Йоханны, Винсент выглядел здоровым и бодрым, но быстро понял, что парижские шум и сутолока ему не на пользу. Полный оптимистичных надежд, он отбыл в Овер, пообещав родным вскоре вновь приехать и написать их портреты.
Свидетельство Йоханны не совсем правдиво, она умолчала о ссоре между братьями. Ван Гог обнаружил, что его картины, отданные на хранение Тео, находились в плачевном состоянии, поскольку в течение многих месяцев лежали на сыром чердаке в доме торговца красками Танги. Впрочем, его гнев быстро утих. 21 мая он послал брату тёплое письмо, в котором описал свои первые впечатления от Овера.
8 июня Тео с женой и сыном навестили Винсента на новом месте. День прошёл мирно и спокойно. Младший брат увидел, что старший спокоен и доволен, и находится под надёжным контролем доктора Гаше. Однако новые тревоги не заставили себя ждать. В середине июня вновь слегла Йоханна. Не успела она оправиться, как заболел полугодовалый сын. Сам Тео в тот период занимался организацией выставки Рафаэлли и трудился по десять часов в сутки. Постоянный плач мальчика отрывал его как от работы так и от сна. Болезнь ребёнка была серьёзной, родители даже опасались за его жизнь. К счастью, к концу месяца малыш пошёл на поправку.
Служебный конфликт
Домашняя ситуация Тео нормализовалась, но обострились проблемы на работе. Оба директора, Буссод и Валадон, с нарастающим неудовольствием наблюдали, как он неизменно оказывал поддержку импрессионистам — ведь это отнюдь не шло на пользу бизнесу. Работы импрессионистов продавались плохо и приносили мало дохода: например, цена полотна Писсаро составляла 400 франков, в то время как картина Мейссонье[23] или Бугро[24] стоила более тысячи. Со своей стороны Тео считал, что начальство недостаточно ценит его и мало платит. Он зарабатывал 12 тыс. франков в год, которых не хватало на содержание его собственной семьи, старшего брата и матери.
30 июня он писал Винсенту:
“Заботы о завтрашнем дне не отпускают меня. Я тружусь дни напролёт, но не в состоянии избавить Йо от денежных затруднений, поскольку крысы Гупиля обращаются со мной как с неопытным новичком. Что мне делать? Потребовать, чтобы ко мне отнеслись с должным уважением и повысили жалованье? И если они откажутся, заявить им, что я уйду и стану независимым арт-менеджером? […] Впрочем, старина, не ломай голову над этими загвоздками. Ведь, главное для меня то, что с тобой всё хорошо, и что ты трудишься над своими картинами, которые прекрасны”.
6 июля 1890 года Винсент приехал в Париж, чтобы обсудить с братом и Йоханной положение дел. Он пробыл у них день, который прошёл в горячих дискуссиях. Среди прочего рассматривалась возможность переезда семьи в квартиру большей площади: это пошло бы на пользу ребёнку, а также дало бы возможность хранить картины Ван Гога в лучших условиях. Но основной темой разговоров были финансы. И следовательно, возможный уход Тео из фирмы Гупиль и открытие собственного дела. Он сам был настроен решительно, тем более что Андрис Бонгер выразил желание стать его компаньоном. Йоханна же считала такой шаг слишком рискованным, и между супругами возникли трения.
7 июля Тео пошёл напрямую, поставив начальству ультиматум: если ему не повысят жалованье, он уволится. И потребовал ответа в течении восьми дней. Однако дирекция не торопилась. 15 июля Тео отвёз жену и сына, ещё не восстановившихся от своих болезней, на отдых к родным в Нидерланды. 17 июля он отбыл по делам в Антверпен, а 19-го вернулся в пустую парижскую квартиру. Ответа от фирмы не было, Бонгер же сообщил, что раздумал поддерживать его самостоятельный бизнес. Тео понял, что в одиночестве, не имея начального капитала, ничего не добьётся. Полный страхов, что Буссод и Валадон уволят его за дерзкое поведение, он извинился перед ними. И попросил разрешения остаться на службе и без повышения зарплаты. Согласие было дано.
Тео чувствовал себя брошенным и опустошённым. Его замысел не удался, финансовые проблемы не были разрешены. К тому же 26 июля он узнал, что фирма закрывает два своих филиала, а значит последуют сокращения. Его нервы были на пределе. Он скучал по жене и сыну, но не мог позволить себе отдохнуть вместе с ними, хотя отдых был ему жизненно необходим. Бедный Тео: сколько всего ему пришлось пережить за последние полгода. Но самое страшное было впереди.
Смерть Винсента
27 июля 1890 года, в пансионе Густава Раву в Овере-сюр-Уаз, где проживал Ван Гог, долго не садились к ужину. Ждали художника, который вопреки своим привычкам опаздывал. Наконец он появился и, не сказав ни слова, быстрыми шагами прошёл в свою комнату. Хозяйка дома, заподозрив неладное, послала за ним мужа. Тот нашёл постояльца на кровати, с раной на груди. На тревожные вопросы Раву Винсент ответил, что сам в себя выстрелил. Вызвали местного лекаря и доктора Гаше. Последний счёл необходимым оповестить Тео, но Ван Гог отказался дать ему адрес брата. Тогда юный художник Антон Хиршиг, квартирант того же пансиона, доставил письмо по служебному адресу Тео. Тот немедленно выехал в Овер.
В тот же день, 28 июля, Тео написал жене, что застал Винсента в лучшем состоянии, чем ожидал. Медики тоже были настроены положительно, полагая, что жизненно важные органы не задеты. Однако вопреки их прогнозу больной быстро слабел. 29 июля, в час с половиной ночи, тридцать шесть часов спустя после выстрела, он скончался. На следующий день состоялись похороны.
Из письма Тео Йоханне:
“…Не буду писать подробно, поскольку вскоре смогу всё тебе рассказать. В последние минуты он сказал: я хочу уйти как можно скорее. Так оно и случилось, и теперь он нашёл покой, который не мог приобрести на земле.[…] Мы похоронили его под ярким солнцем, на кладбище, окружённом пшеничным полем. Доктор Гаше произнёс замечательную речь, за что я в нескольких словах поблагодарил его. На этом всё и кончилось. Вечером того же дня я уехал. Вокруг себя ощущаю полнейшую пустоту”.
Из письма Эмиля Бернара художественному критику Альберу Орье:
“В три часа друзья подняли гроб и понесли к катафалку. Некоторые плакали. Теодор Ван Гог, его брат, который всегда был ему опорой и поддержкой, рыдал безудержно. Он был совершенно сломлен горем”.
Не исключено, что Тео, склонный обвинять себя в несчастьях брата, теперь считал себя виновным в его самоубийстве. В минувшие полтора года из-за женитьбы и рождения ребёнка он несколько отдалился от него. К тому же, став семейным человеком, сомневался, сможет ли по-прежнему обеспечивать ему полное материальное содержание. Не высказывая эти мысли прямо, он делился с Винсентом тревогой по причине нехватки денег. И выражал беспокойство о собственном здоровье и расшатанных нервах. А тут ещё конфликт с начальством и неудавшееся намерение начать собственный бизнес. Очевидно, Ван Гог ощущал себя обузой. Кроме того он читал в письмах Тео, что тот непомерно устал, не может собрать свои мысли и даже чувствует себя трупом. Понятно, что такие тревожные сообщения неблагоприятно действовали на психику художника, привыкшего искать опору в спокойном, положительном и выносливом младшем брате.
Весьма вероятно, что Тео думал обо всём этом, спрашивая себя, не допустил ли он серьёзных ошибок. Не забросил ли брата, отдавшись семейному счастью? Правильно ли поступил, поставив его в известность о своих недугах и о финансовых затруднениях? Приложил ли достаточно стараний, чтобы продать его работы? И наконец: как он не заметил кризиса в состоянии художника? Мог ли он предотвратить его суицид? Можно представить, что Тео постоянно возвращался мыслями к прошлому, терзаясь чувством вины и невыносимой болью утраты.
Конец
Почти сразу после похорон брата Тео отбыл в Нидерланды, где несколько дней провёл в Лейдене у матери и сестры Виллемины. Потом поехал в Амстердам, где на отдыхе у родителей находилась Йоханна с мальчиком. 16 августа он с женой и сыном вернулся домой в Париж. Тео был полон планов на ближайшее будущее. Как владелец художественного наследия брата, он считал своим долгом познакомить мир с его творчеством. Ему удалось договориться с коллекционером Дюраном-Рюэлем[25] об экспозиции картин Ван Гога в одной из его галерей. Разумеется, Тео вернулся и к исполнению своих обязанностей в художественном салоне на Монмартре. В то же время он был занят переездом с семьёй в более просторный апартамент. Когда Дюран в последний момент отказался предоставить зал, Тео решил устроить постоянную выставку Ван Гога в собственной новой квартире. Он попросил о помощи Эмиля Бернара, и они вместе развесили картины Винсента. Квартира стала похожа на музей: полотна висели всюду — так, что почти не видно было обоев.
Как обычно, Тео трудился без отдыха. Но чувствовал, что с ним творится неладное. Его мучили ревматическими боли в ногах и сильный кашель. Ему прописали капли, очевидно, содержавшие опиум. Лекарство помогло унять кашель по ночам, но вызвало головокружения, галлюцинации и кошмары. Тео писал сестре Виллемине, что из-за лечебной микстуры почти потерял рассудок и чуть не выбросился из-за окна. Отказавшись от капель, больной вновь начал сильно кашлять, однако полагал, что это обычная простуда, которая скоро пройдёт.
1 октября 1890 года, после крупной ссоры с работодателями, Тео уволился из фирмы Гупиль[26]. 4 октября, в день рождения Йоханны, его самочувствие — как физическое, так и душевное — сильно ухудшилось. Временами он становился агрессивным до такой степени, что его домашним было опасно находиться рядом с ним. 12 октября Тео, пребывающего в почти бессознательном состоянии, госпитализировали в парижскую больницу Дюбуа. Придя в себя, он не мог понять, где он: лишь смутно припоминал, что два сильных санитара куда-то его тащили. В больнице он думал и говорил только о Винсенте. Ему казалось, что брат постоянно сопровождал его. Пациента преследовали галлюцинации, кошмары и мысли о самоубийстве. Ради собственной безопасности его привязали к кровати.
Спустя несколько дней Тео перевели в элитную клинику Эсприта Бланша[27] в районе Пасси, где его лечили среди прочего холодными ваннами, как было тогда принято при психических расстройствах. Больному поставили неутешительный диагноз: паралитическая деменция, как следствие нейросифилиса[28]. Для Йоханны это заключение стало полной неожиданностью, она была смертельно испугана. К счастью болезнь не передалась ни ей, ни ребёнку.
17 ноября, по рекомендации знакомого Йоханны, врача Фредерика Ван Эден[29], Тео перевели в стационар Виллема Арнтца для душевнобольных в нидерландском городе Утрехт. Его переправили туда ночным поездом в сопровождении двух санитаров, Йоханна с сыном ехали в другом вагоне. Согласно свидетельствам голландских медиков, больной по прибытии не понимал, что с ним происходит и был не в состоянии общаться с окружающими, выражаясь непонятно и неразборчиво на разных языках. Первые две недели у него наблюдались приступы агрессии, потом к нему постепенно вернулось спокойствие. Но в середине декабря, после того как его навестили Йоханна и Виллемина, он вновь стал неуправляемым. Жене посоветовали больше не приходить. На Рождество она прислала мужу букет цветов, который тот растоптал в припадке ярости. Постепенно пациенту становилось всё хуже. Его начали кормить через зонд, так как глотать он больше не мог.
Тео умер 25 января 1891 года, полгода спустя после смерти брата. Его похоронили на Утрехтском кладбище, а спустя двадцать три года Йоханна перевезла останки в Овер, чтобы перезахоронить их рядом с Винсентом. Почему она не сделала это раньше, осталось невыясненным. Обе могилы в Овере покрывает разросшийся плющ, корни которого взяты из сада доктора Гаше. Плющ, объединяющий две могилы, является символом уникального и неразрывного союза двух братьев.
Могила братьев Ван Гог в Овере-сюр-Уаз
Литература
-
Chris Stolwijk en Richard Thomson “Theo Van Gogh, 1857-1891, kunsthandelaar, verzamelaar en broer van Vincent”, Waanders Uitgeverij, Zwolle, 1999
Jan Hulsker “Lotgenoten. Het Leven van Vincent en Theo Van Gogh”, Agathon, Weesp, 1995
De brieven van Vincent Van Gogh, Bakker, Amsterdam, 2003
Johan P. Nater “Vincent van Gogh. Een biografie”, Ad Donker, Rotterdam, 1998
Rene van Stipriaan “Vincent Van Gogh. Ooggetuigen van zijn lange weg naar wereldroem”, Singel Uitgeverijen, Amsterdam, 2013
Mark Edo Tralbaut “De gebroeders Van Gogh”, Uitgave van het Gemeentebestuur Zundert, 1964
H. Luijten “Van Gogh en de liefde”, Uitgeverij Wbooks, Amsterdam, 2007
Примечания
[1] У священника Теодора Ван Гога (1822-1885) и его жены Анны (1819-1907) было семеро детей. Первый сын родился мёртвым в 1852 году. Затем последовали Винсент-Виллем (1853-1890), Теодор (Тео, 1857-1891), Анна (1855-1930), Елизавета-Губерта (Лиз, 1859-1936), Виллемина-Якоба (Вил,1862 — 1941) и Корнелис Винсент (Кор, 1867-1900).
[2] Тео сохранил почти все письма (более 650), полученные от старшего брата. Из писем же самого Тео сохранилось лишь несколько.
[3] К тому времени Винсент покинул Гаагу, поступив на работу в лондонский филиал фирмы Гупиль.
[4] Группа художников-реалистов (Й. Исраэлс, А. Мауве, Х.В. Месдах, В. Д. Зварт и др.), живших и работавших в Гааге между 1860 и 1890 годами. Гаагская школа оказала значительное влияние на нидерландскую живопись конца XIX и начала XX века.
[5] Цезарь де Кок (Cesar de Cock, 1823-1904) — бельгийский художник и гравёр Жан-Франсуа́ Милле́ (Jean-François Millet, 1814-1875) — французский художник, один из основателей барбизонской школы.
Якоб Хендрикус Марис (Jacob Hendricus Maris, 1837-1899) — голландский художник-импрессионист, график и литограф гаагской школы.
Маттейс Марис (Matthijs Maris, 1839-1917) — нидерландский художник, литограф и график.
Антон Мауве (Anton Mauve, 1838-1888) — голландский художник-пейзажист.
Йосеф И́сраэлс (Jozef Israël, 1824-1911) — голландский жанровый живописец, глава реалистической Гаагской школы живописи.
Ари Шеффер (Ary Scheffer, 1795-1858) — французский исторический и жанровый живописец.
[6] Номера писем соответствуют нумерации установленной в четырёхтомном голландском издании писем Ван Гога (1990). Согласно этой нумерации письма брату Тео обозначаются числами, а письма Бернару, Виллемине и Раппарду сопровождаются соответственно буквами Б, В, Р.
[7] Всемирная выставка состоялась в Париже с 1 мая по 10 ноября 1878 года и была призвана восстановить международный престиж Франции, пошатнувшийся после её поражения во франко-прусской войне (1870-1871).
[8] Связь Винсента с Клазиной Марией Хоорник (Clasina Maria Hoornik, 1850-1904) продолжалась с февраля 1882 года по сентябрь 1883 года.
[9] Тео оплачивал учёбу сестры Виллемины.
[10] По долгу службы Теодор Ван Гог с семьёй часто менял место жительства.
[11] После своего отъезда из Нюенена в ноябре 1885 года Ван Гог больше никогда не видел матери и лишь изредка писал ей. Мать же всегда беспокоилась о старшем сыне. Тео держал её в курсе обо всех событиях в жизни Винсента. Что касается трёх сестёр художника, он поддерживал контакт лишь с младшей — Виллеминой.
[12] Примерно с 1890 года Андрис Бонгер (1861-1936) стал коллекционером произведений искусства, прежде всего работ Эмиля Бернара и Оделона Редона.
[13] Поль Альбер Бенар (Paul Albert Besnard, 1849-1934) — французский художник, директор Школы изящных искусств, член Французской академии. Писал в импрессионистической манере, используя традиционные сюжеты
[14] Жан-Франсуа Рафаэлли (Jean-Franсois Raffaëlli, 1850-1924) — французский живописец, гравер, иллюстратор. Итальянец по происхождению, Рафаэлли жил и работал во Франции. Известен своими ландшафтами и сценами из жизни аристократов.
[15] Адольф Жозеф Тома Монтичелли (Adolphe Joseph Thomas Monticelli, 1824-1886) — французский художник, предшественник импрессионизма.
[16] Барбизонская школа — группа французских художников-пейзажистов. Имя школа получила по названию деревни Барбизон в лесу Фонтенбло, где длительное время жили Руссо, Милле и некоторые другие представители группы.
[17] К середине февраля 1888 года Ван Гог решил покинуть Париж и перебраться на юг Франции, в Арль, где намеревался основать союз художников-единомышленников.
[18] После отъезда Винсента в ателье квартиры Тео на улице Лепик жили и работали художники Арнольд Хенрик Конинг (A.H. Koning, 1860-1945) и Мейер де Хан (M. De Haan, 1852-1895).
[19] В январе или феврале 1890 года картина Ван Гога ‘Красные виноградники в Арле’, выставленная на восьмой экспозиции ‘Группы двадцати’ в Брюсселе была куплена за 400 франков бельгийской художницей Анной Бош (Anna Rosalie Boch, 1848-1936). Долгое время она считалась единственной проданной работой Винсента. На самом деле таковых было больше, точное число их неизвестно. Покупателями были среди прочих дядя Ван Гога Корнелис, владелец художественной лавки Жюльен Танги (Julien Tanguy, 1825-1894) и бельгийский меценат Генри Ван Кутсем (Henri Emile Van Cutsem, 1839-1904), купивший два рисунка 1888 года. Кроме того Винсент расплачивался с Танги своими работами за краску и бумагу.
[20] Впоследствии Йоханна сыграла незаменимую роль в репрезентации художественного и эпистолярного наследия Винсента Ван Гога.
[21] В начале января 1990 года Ван Гог с разрешения докторов посетил Арль, чтобы навестить знакомых и узнать, не заинтересовался ли кто-то его картинами. Спустя два дня после возвращения в Сен-Реми его поразил новый сильнейший припадок.
[22] Винсент Виллем Ван Гог (1890-1978), племянник художника, инженер и бизнес-консультант, стал после смерти матери владельцем наследия своего великого дяди. В 1962 году он передал его 200 картин и 400 рисунков государству за относительно малое вознаграждение в 15 млн. гульденов. Это событие стало началом основания амстердамского музея Ван Гога, который открылся 2 июня 1973 года.
[23] Жан-Луи-Эрнест Мейссонье, ( Jean-Louis-Ernest Meissonier, 1815-1891) — французский живописец, получил известность благодаря картинам небольшого формата, изображающим бытовые сцены. Позднее писал также портреты и картины на военные и революционные сюжеты.
[24] Вильям-Адольф Бугро (William-Adolphe Bouguereau, 1825-1905) — французский живописец, видный представитель салонного академизма XIX века.
[25] Поль Дюран-Рюэль (Paul Durand-Ruel, 1831-1922) — французский коллекционер. Один из первых коллекционеров, который оказывал финансовую поддержку художникам и организовывал их персональные выставки.
[26] Приемником Тео был назначен Морис Жуаян (Maurice Joyant, 1864-1930) друг Тулуз-Лотрека. Жуаян получил от директора Буссона письмо с разъяснениями относительно своей будущей работы.
Среди прочего Буссон писал:
“Наш менеджер Ван Гог, слегка помешанный подобно своему брату, находится на излечении в психбольнице. Вам предстоит заменить его. Хочу предупредить, что он устроил полный беспорядок, наполнив помещение холстами современных художников, которые стыдно выставлять напоказ. Среди них были некие Каро, Добиньи и Руссо — от них мы просто избавились […]. Вы найдёте несколько ландшафтов Клода Моне — он немного продаётся в Америке. […] Все остальные полотна иначе как кошмаром не назовёшь. В общем, разбирайтесь с этим, нас же ни о чём не спрашивайте. Иначе лавку придётся закрыть”.
[27] В частной клинике Бланша лечились в своё время композитор Шарль Гуно, писатель Ги де Мопассана и поэт Жерар де Нерваль.
[28] Нейросифилис — сифилитическое поражение головного или спинного мозга, вызывается бактериями вида ‘бледная трепонема’ и возникает обычно у лиц, которые долгое время не лечились от сифилиса. Паралитическая деменция (или прогрессивный паралич и паралитическое слабоумие) — психоорганическое заболевание сифилитического происхождения, характеризующееся прогрессирующим нарушением психической деятельности.
[29] Фредерик Виллем ван Эден (1860-1932) — голландский прозаик и поэт и врач-психиатр.
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/y2021/nomer1/mogilevskaja/
