1
Пётр встал поздно, вышел на улицу, добежал до парка, который был рядом, сделал зарядку на баскетбольной площадке, где кроме него было несколько человек пенсионного возраста, и побежал по кругу. Бежал трусцой, неторопливо.
Торопиться было некуда, он второй год был на пенсии. Второй год жил своим распорядком — ленивое утро и довольно интенсивный день. Ложился всегда в полночь. День был загружен текущими делами, которых, после выхода на «заслуженный отдых», оказалось столько, что сам удивлялся порой, как это он умудрялся их «фиксировать» когда не был на пенсии, работая с утра до позднего вечера. Конечно, ему помогала жена Лора, стирка, уборка были на ней, а остальное — покосить газон, подкрасить, подремонтировать что-то — было за ним. Они могли бы запросто нанять одну из многочисленных компаний, которые и убирали, и готовили, и ухаживали за газоном, но Пётр не захотел этого, хотя Лора и настаивала. Всё это не было для него обременительным, физическую работу он любил, да и делать-то пенсионерам в уютной американской жизни, кроме работы по дому, особенно было нечего.
Он пробежал несколько кругов. Вернувшись домой, принял душ, позавтракал, просмотрел газеты и включил компьютер. Почти час он читал разные сайты, отвечал на письма по интернету, разговаривал по Скайпу с другом детства, который жил теперь в Германии. Уже собираясь «усыпить» свой маленький комп, он увидел флажок: кто-то на сайте «одноклассники» просился к нему в друзья. Подумав немного, он открыл страничку. Там оказалось с полсотни писем. Он давно не заглядывал на этот сайт, друзей там не было, а те, кто был, его не интересовали.
Просившийся был ему незнаком, он нажал «игнорировать» и, скорее автоматически, чем из любопытства, открыл страничку «гости», бегло просмотрел её. Незнакомые, преимущественно молодые женщины, смотрелись скучно, как портреты в картинной галерее. Он уже намеревался выйти из сайта, когда одна из фоток «гостьи» зацепила его. Он вгляделся и узнал фамилию, не ту, что была первой, а в скобочках, где женщины обычно пишут свою девичью фамилию: Себежева. Фото было крошечным, он кликнул на него и прелестное лицо молодой Светланы озарило его своим очарованием.
Пётр обрадовался как ребёнок, хотел открыть её страничку, но она была заблокирована надписью: «Только для друзей».
Он тут же послал запрос-просьбу стать её другом, подождал немного, вглядываясь в такие знакомые и когда-то любимые черты, потом, поняв, что она не на сайте, закрыл компьютер.
День прошёл быстро. Пётр делал всё с улыбкой, подгоняя время. Наконец пришёл вечер, а за ним ночь. Лора, поцеловав его, пошла спать, а Пётр, устроившись в кабинете на своём любимом кресле, включил свой ноутбук. Ответа не было.
Он посидел немного, затем спустился в подвальный этаж, где был бар, биллиард и огромная библиотека. На душе было по-прежнему легко и радостно. Он открыл бутылку дорогого французского вина, налил бокал и уселся в уголке библиотеки, где стоял стационарный, большой компьютер.
Вино было терпким и, действительно, хорошим. Он взял томик Блока, открыл наугад страничку. Но после прочитанных пары строк, закрыл книгу. Поэзия была в его душе, и другая, пусть даже великая поэзия, не могла конкурировать с ней.
Он проверил сайт, но ответа всё ещё не было. Пётр дотянулся до пульта и включил музыкальный центр. Тот был почти всегда настроен на канал 88.7 классической музыки. Какая-то незнакомая мелодия окутала его трогательными, чарующими звуками. Они оказались созвучны с его воспоминаниями.
2
Его поселили в однокомнатном шикарном номере. Было только одно неудобство: за стеной, в таком же номере, остановился партийный деятель из Баку. Туалет и прихожая у них были совместные. Всё бы ничего, парень был культурный, улыбчивый, его золотой рот сверкал щедростью и восточным гостеприимством, да и в комнату Пётр заходил только освежиться и переночевать. День их был расписан жёстко, плюс, несмотря на то, что стоял март, погода в Сочи была летней. Купаться было ещё рано, но весна уже вовсю плескалась в волнах, заигрывая с чайками, и уходить с набережной не хотелось. Но вот гостеприимство соседа стало его сильно беспокоить. Мало того, что спать там почти не ложились, но было ещё одно неудобство — душ и туалет приходилось делить и с гостями соседа.
Его терпение лопнуло, когда однажды рано утром он пошёл в душ и столкнулся с совершенно голой толстушкой, из него выходящей. Она нисколько не смутилась от такой встречи, наоборот, с сильным эстонским акцентом пропела — Проходите! — и даже галантно попридержала для него дверь.
В тот же день он встретил на набережной «чёрного полковника», с которым «шапочно» познакомился в день приезда, и поделился своей «бедой». Тот обрадовался, так как у него освободился соседний номер, и «переселил» Петра в свой блок. Переселяться было трудно, администрация шла на это неохотно, но полковник был из Москвы и устроил всё быстро. Сделал он это не из-за состраданий к Петру, а скорее к себе. Ему нужен был собеседник, товарищ, а не сосед. Ходил он хмурый, в затемнённых очках, не снимая их даже по вечерам, оттого Пётр и прозвал его «чёрным полковником».
На курорте, как и в армии, люди сходятся быстро. На следующее утро после переезда на новое место в дверь Петра кто-то постучал. Это был полковник. Его новенький спортивный костюм сидел на нём ладно.
— Вставай, Петро, на том свете отоспишься! — Голос у него был командирский — зычный.
Петра сначала покоробила такая бесцеремонность, но сон был нарушен и ничего не оставалось делать как подчиниться. Он быстро принял душ, почистил зубы, оделся и вышел к полковнику.
— Молодец, уложился в норматив, — похвалил его полковник, открывая дверь в свою комнату.
— Ну, заходи, не стой в дверях. Перед разминкой надо принять сто грамм на душу.
Пётр подумал, что тот шутит, но в комнату зашёл. Полковник открыл тумбочку, достал бутылку «Старки» и, налив полный гранёный стакан, протянул его Петру.
— Ну, за знакомство. На улице ночью прошёл дождь, бегать не будем — скользко, а простывать нам не надо. Давай, не задерживай!
— Шутите? — улыбнулся Пётр. — По утрам, как известно, и лошади не пьют.
— Неправда, молодой человек! Пьют все. Но ты же не лошадь, а человек, а это звучит — гордо! Кстати, в каком звании?
— Старший лейтенант запаса.
— Так вот, старлей, выполняй приказ — пей до дна!
— Только после Вас, товарищ полковник! — улыбнулся Пётр.
Полковник снял очки. Под левым глазом у него оказался огромный фингал. Полковник взял стакан и легко, как воду в жаркий день, вылил содержимое в рот. Вылил, не выпил! Так умеют пить только полковники, поскитавшиеся по отдалённым гарнизонам, понюхавшие пороха — не учебного, а настоящего, кровавого.
Пётр выпил с трудом, он привык к меньшим дозам.
— Ну, молодец, на закуси! — откуда-то взявшийся огурчик смягчил горький вкус «зелёного змия». — А теперь вперёд, на набережную! — скомандовал повеселевшим голосом «чёрный полковник».
Так они подружились. Полковник действительно занимал высокую должность в МВД страны. В том санатории он оказался случайно, благодаря «любимому» зятю, подкрасившему полковнику глаз.
— Представляешь, Петро, я его, засранца, из простого рабочего сделал прапорщиком на складе, устроил на «хлебную» должность, прописал в Москве, а он, гадёныш такой, посмел поднять на меня руку! — возмущался полковник.
Из рассказа полковника Пётр узнал все подробности этой семейной истории. История была, в общем-то, банальной: папа-тесть — большой начальник, зять — простой «Ваня», которому надоели придирки тестя. Вот однажды «под-шофе» в нём и взыграл характер «униженного и оскорблённого», и он поставил «папочке» печать протеста под левым глазом.
Полковник тут же закрыл зятька в вытрезвитель к своему старому другу, несмотря на просьбы жены и мольбы дочери смягчить наказание. Вначале он чуть было не поддался на их уговоры простить «родственничка», но когда подошёл к зеркалу и увидел огромнейший синяк под глазом, то вся жалость к зятьку пропала. Он понял серьёзность ситуации сразу. Фингалов и семейных скандалов тогда не прощали. Нужно было на время исчезнуть куда-то.
Подняты были на ноги все друзья, и через день «чёрный полковник», с подбитыми глазом и самолюбием, был в этом санатории.
Пришлось и Петру «раскрыться». Отношения с женой у него зашли в тупик. То ли ранний брак оказался всему виной, то ли её несносный, сварливый характер, но жить они вместе больше не могли. Договорились до принятия окончательного решения пожить врозь — он у друга, она в их большой квартире. С этим он и уехал в отпуск в «невостребованный» месяц март.
Пётр и полковник ходили по набережной одни, привлекая внимание многочисленных женщин. Советские курорты не оставляли времени на реверансы и ухаживания. Дни текли — как счётчик у таксиста, права на «ошибку» не было, поэтому главный вопрос при знакомствах на курортах того времени был: а Вы когда приехали? Пётр был на курорте не впервые. Его уже не оскорбляла и не удивляла бесцеремонность мужчин, необычная для нормальной жизни смелость женщин.
Много лет назад, ещё не зная «специфику» таких мест, он провёл на курорте целый месяц купаясь, загорая, не обращая внимания на «слабый пол». Однажды он пошёл на дискотеку. Его пригласила на танец красивая женщина. Он стоял в сторонке на площадке и курил, беседуя с кем-то. Был последний день его пребывания там. Чемодан был собран, билет заказан. Он уже хотел идти спать, а здесь эта красавица идёт через весь зал к нему, как в той песне про «белый танец», который и объявили.
— Разрешите? — а глаза у самой грустные-прегрустные.
Они закружились в вальсе. Потом, из чувства благодарности, что выбрала его из толпы, он пригласил её на танец.
Когда Пётр проводил женщину до комнаты и пожал руку, она, виновато глядя в его глаза, позвала зайти «на чаёк». Он удивился, но отказаться не посмел.
Они немного выпили молодого местного вина, потом вышли на балкон. Музыка ещё лилась из танцзала. Месяц качался весело и беззаботно на тучке. Они снова танцевали и пили вино…
Потом, когда они усталые лежали, она неожиданно заплакала.
— Ты, наверное, меня осуждаешь, мол, дешёвка, увидела один раз и затащила в постель!
Пётр пытался возразить, но она прикрыла его рот мягкой ладошкой: — Не осуждай меня, я — вдовая. Мой муж облучился в армии ещё молодым, и многие годы он не мог… — она замялась, — ну, ты понимаешь, о чём я…
Пётр торопливо кивнул головой.
— Я его безумно любила. Был он очень красивым. Все те годы, которые он болел, я была ему верна. Хотя он сам, понимая всё, посылал меня на курорты, семинары, настаивал на том, чтобы я завела любовника. Но мне никто не был нужен… Он умер,… а я долго ещё не подпускала к себе никого, хотя сватались многие. Но жизнь берёт своё, и тело требует, порой так требует, что ничем не уймёшь. Вот и езжу я раз в год сюда. Выберу мужичка поприличнее и… грешу.
Она виновато улыбнулась.
Пётр поцеловал её руку. — Не грешишь ты, не жги себя, ты имеешь право на это! Только я — плохой кавалер, завтра, вернее, сегодня — уезжаю.
Она посмотрела на него с печалью и тихо сказала:
— Да, я знаю. Соседка по столу сказала. Просто понравился ты мне, мужа чем-то напомнил. Прости!
Он пожалел, что уезжал. Такой сладкой нежности в женщине, такой щемяще-печальной красоты он никогда не встречал. Вот после этой горькой исповеди он и перестал осуждать людей, ищущих мимолётного счастья на курортах…
Светлану он увидел во время танцев. Она была «королевой» вечера. Полковника пригласила приятная блондинка зрелых лет. Звали её Семёновной — так она сама и представилась. Пётр танцевал со всеми подряд, без всяких намерений. Ему было и грустно, и хорошо. Грустно оттого, что рушилась устроенная жизнь. Ясно стало, что любовь прошла, но было почему-то жалко и себя, и её до слёз. Хорошо оттого, что был молод, силён, видел, что женщинам нравился и ещё отчего-то, что он даже сам себе не мог объяснить.
Объявили перерыв. Полковник пригласил свою даму за их столик, заказал шампанского. Они сидели втроём и разговаривали. Вернее, говорил Пётр, а они его слушали и смеялись. Пётр был в ударе, он блистал шутками, анекдотами, читал какие-то гусарские стихи. Семёновна смеялась от души. Её смех был очарователен, он звенел молодо, как колокольчик. Старался вовсю и полковник. Он галантно подливал шампанское и пару раз вставил на редкость приличные армейские анекдоты.
Заиграла музыка и к их столику, легко и изящно покачивая бёдрами, подошла красивая женщина в голубом платье. Пётр заметил, как все мужчины на неё оглядывались. С ней был какой-то смазливый крепыш средних лет с залысинами и осанкой секретаря райкома.
— А вот и Светочка, я вам, мальчики, говорила о ней. Мы — давние подруги, Свет, присоединяйся к нам!
Но Света не присоединилась. Она что-то прошептала на ухо Семёновне и исчезла в толпе танцующих, даже не посмотрев на новых друзей своей подруги.
Семёновна и «чёрный полковник» быстро подружились. Между ними не было интимности, их объединял возраст, накопленная с годами мудрость и что-то ещё, чего каждому из них не хватало в жизни, и что они находили друг в друге. Петру было с ними обоими интересно, и они втроём стали проводить всё курортоное время.
Светлана вначале сторонилась их, но вскоре, заинтригованная весёлостью этой неразлучной троицы, стала выходить с ними на прогулки к морю.
Полковник пошептался с кем надо, и их посадили вместе в столовой.
С каждым днём Светлана нравилась Петру всё больше и больше. Она же не проявляла к нему особого внимания. Шуткам улыбалась, но танцевала как с братом. Все попытки Петра перейти на более интимный уровень отношений разбивался о её строгий взгляд, как волны о скалы.
Семёновна была от Петра без ума. Она прожужжала все уши своим многочисленным подружкам об «очаровашке Пете». К ним стали тянуться, их стали приглашать на разные «муждусобойчики». Светлана же была неприступна, она не «крутила амуров» ни с кем, держала себя с Петром ровно и на расстоянии.
Лёд тронулся после одной из пирушек по какому-то случаю. Семёновна пригласила их к себе. Они долго вчетвером сидели, пили вино и говорили. К концу вечеринки, Пётр рассказал какую-то грустную историю из своей жизни. Потом, смутившись наступившему молчанию, извинился:
— Я что-то не то вспомнил, давайте лучше расскажу анекдот…
— Нет, Петя, не надо извиняться, ты рассказал это так, что я забыла обо всём. У тебя, несомненно, талант рассказчика. Тебе надо писать, обязательно писать! — неожиданно остановила его Светлана.
Пётр посмотрел ей в глаза и увидел в них росинки слёз. И тут он понял, что влюбился.
Поняла это и Светлана. Поняла и приняла его ухаживания. Они, забыв о времени, обо всём на свете стали гулять по набережной без полковника и Семёновны, ходить в город, в парк, играть в теннис. Они говорили и говорили, словно хотели выговорить всё накопившееся в их душах.
Семёновна и полковник радовались за них и частенько оставляли по вечерам тет-а-тет. Петру и Светлане было хорошо, счастье плескалось в их глазах, но близости между ними не было. Пётр боялся первым сделать шаг к Светлане, боялся превратить их отношения в дешёвенький курортный роман, разочароваться. Впервые за долгие годы в его огрубевшей к таким чувствам душе, расцветал цветочек нежной любви, любви к женщине старшей его на целых десять лет, женщине, ему, в принципе, незнакомой, случайно встретившейся в вертепе курортной жизни.
Светлана, казалось, понимала его и ничем не проявляла своё желание перейти на более «тесное общение». А то, что такое желание было, Пётр чувствовал. Её улыбка, её тёплый взгляд, податливость её зрелого сильного тела во время танцев, её звонкий счастливый смех — не оставлял и сомнений в изменившемся отношении к Петру.
— Светланка твоя расцвела как майская роза! — пошутил как-то полковник по-солдафонски.
Пётр неожиданно покраснел.
— Э-э, дорогой, да я вижу — ты втрескался в неё! — усмехнулся полковник.
Они шли по набережной. С моря дул лёгкий бриз, пахло весной, морем и… любовью.
— Знаешь, Петро, я постарше тебя. Послушай моего совета. Светка (Петра покоробило, как он назвал Светлану) женщина шикарная. Вчера я видел её в бассейне, там такие совершенные формы, братишка, что у всех мужиков челюсти отвалились. В неё можно втрескаться по самое ай-да-ну! И, я вижу, ты на пути к этому. И всё бы ничего, Петруша, если бы не ваша разница в возрасте. Сейчас ей сорок лет, самый сок! А тебе всего тридцать. Лет десять-пятнадцать ты этой разницы не будешь замечать, а потом… Женщины, Петро, стареют охренительно быстро. Ты ещё будешь в расцвете сил, тебе нужно будет …только подавай, а у неё всё… — полковнику не хватало слов, он боялся скатиться к привычному языку его окружения, — всё будет …закрываться. Ну, так устроена природа, понимаешь? И быстро пройдут ваша взаимная любовь, чувства. Начнётся дикая ревность старой женщины, «разбор полётов» по пустякам, жизнь превратится в кошмар. Это я прошёл с первой женой, которая была меня старше аккурат на десять лет. Готов ты к этому?
Пётр не знал, что ответить. Он и не думал тогда о возрасте Светланы, не думал он и о женитьбе. Просто взял и влюбился.
Вечером Светлана почему-то не появилась на ужине, она уехала на экскурсию и приехала поздно. Пётр догадался, что Семёновна провела с ней аналогичную беседу. Это его обидело; обида была не на Семёновну, а на Светлану. Как она могла так легко принять доводы Семёновны? А как же любовь?
Ревность захлестнула Петра, когда он вечером увидел, как она вышла из автобуса и как её проводил до входа в здание спального корпуса молодой кавказец.
Он долго не мог заснуть. Оставалось всего два дня до его отъезда. Сама мысль, что он уедет, а Светлана останется ещё на несколько дней здесь, среди алчущих мужиков, убивала его. А как же потом, как без неё-то жить? А если с ней? Но полковник же прав, не сейчас так позже он её потеряет. И это будет ужасно для него, но, особенно, — для неё!…
Уже засыпая, он решил вычеркнуть Светлану из жизни. Завтра он увидит её и будет предельно вежлив и учтив. Потом уедет, и всё само собой забудется. Ведь жил же он до этой встречи без неё…
Но завтра, когда он увидел её невероятно красивые серые глаза, нежную обворожительную улыбку, он тут же позабыл о своём решении и вновь утонул в любви.
Вечером, у её двери, прощаясь, он неожиданно притянул её к себе и поцеловал в губы. Она ответила нежно и призывно. Они, не разнимая объятий, зашли в её комнату и, срывая одежду друг с друга, упали на кровать. А дальше… дальше произошло то, что случается довольно часто с пламенными, темпераментными мужчинами. Волна желания перехлестнула высшую точку прилива и безжалостно покатилась назад.
Если бы Светлана была более опытной в «этом деле», она бы неторопливыми ласками, терпением вернула «прилив». Но она поняла ситуацию по-своему, отстранилась от него и замолчала. Это была пощёчина его мужскому самолюбию. С ним никогда подобное не случалось. Волна укатилась далеко, безвозвратно…
— Увидимся завтра. Не переживай, такое случается… — Её поцелуй был сухим, её слова были как пощёчины. Лучше бы она промолчала.
Весь день он избегал её.
Вечером, накануне отъезда Петра, полковник и Семёновна устроили ему проводы у Светланы. Было много тостов, хороших слов, обмен телефонными номерами, обещания писать «до востребования».
— Знаешь, Петро, ты возвратил меня к жизни. Я до милиции служил в особых войсках, был в таких переделках, что никому не пожелаю. Скажу тебе честно, братишка, — весёлые, балагуры, помогли выжить в тех экстремальных условиях, не пасть духом, почувствовать себя человеком. Ты даже сам не знаешь, какой ты отличный мужик! Будешь в Москве — заходи. Не зайдёшь — обижусь!
Полковник и Семёновна ушли. Светлана выключила свет и разделась.
Луна щедро освещала комнату и постель. Светлана стояла рядом и протягивала руку. Она была потрясающе красивой. «Настоящая Венера Милосская» — пронеслось у него в голове. Они слились в долгом поцелуе. Он весь дрожал, боясь опять сконфузиться. Он горел желанием, он бешено её хотел. Но она, смеясь, играла с ним, не давалась. Видимо, в прошлом, прелюдия ей больше нравилась, чем сам концерт. Он мог бы легко взять её силой, но боялся обидеть, напугать.
Случилось то же, что и в последний раз. Он всё ещё целовал её губы, щёки, но в нём уже не было пружинистой, звонкой мужской силы. Волна опять откатывалась назад в смущённое жалкое море.
— Не надо, Петя, у тебя всё равно ничего не получится. «А костру разгораться не хочется, вот и весь, вот и весь разговор», — пропела она неожиданно низким, грудным голосом.
Это было как выстрел в сердце. Петра взбесили некстати пропетые строчки из популярной тогда песенки. Он повернулся к Светлане. Её глаза теперь, в темноте, были чёрными. Они глядели на него с печалью расставания.
— Во сколько у тебя самолёт?
Он ответил.
— Так тебе скоро надо выезжать, ты такси заказал?
— Да.
Она хотела встать, но Пётр не дал. Он легонько повалил её на подушки и стал медленно целовать, целовать её всю.
— Не надо, не мучь ни себя, ни меня…
И это не надо, неожиданно взвинтило его. Волна вновь поднялась и пошла стеной на скалистый берег, на этот раз необоримой силой сокрушая всё на своём пути. Он целовал её руки, шею, груди…
Светлану захлестнула эта бурная волна нежности и силы и понесла куда-то прочь. Она и не сопротивлялась, она неслась стремительно вперёд, оседлав белопенный мощный гребень. Она на секунду потеряла сознание. Никогда в жизни с ней такого не было…
Чуть позже она вышла его проводить. Пётр стоял у огромной лестницы и ждал такси. Она подошла к нему и нежно прижалась к груди.
— Обещай, что напишешь!
Он обещал.
3
Первое время он ей звонил каждый день, писал письма, полные любви. Светлана была рада каждому его звонку, каждой весточке. Она звала его к себе. Они даже пару раз встретились в Питере и провели несколько сладких, незабываемых ночей. Но рухнул Союз, изменились телефонные номера и они потерялись в этом обрушившемся мире…
Он развёлся с женой и уехал за границу. Там встретил американку с необыкновенно яркой улыбкой и женился на ней.
Он не забыл Светлану. Та ночь, их первая настоящая ночь любви, навсегда вошла в сокровищницу его лучших воспоминаний, наряду с детством, юностью и первым поцелуем.
Теперь он был богат и в меру счастлив. Его американочка была из другого мира, другого файла…
Пётр открыл глаза, было за полночь. Он печально улыбнулся, медленно поднялся с кресла и подошёл к компьютеру, чтобы выключить его. Там на экране был маленький флажок: кто-то ответил ему.
«Неужели Светлана?» — пронеслось в голове.
Да, это была она.
«Петя, привет, как ты?» и смайлик. Сердце его зачастило. Он увидел, что она всё ещё была на сайте.
Пётр сел и быстро напечатал ответ: «Светланка, милая Светочка! Боже праведный, неужели это ты????»
«Да, я.»
«Как ты, где ты, с кем ты???»
«Я недалеко от тебя, в Калифорнии, у дочери. Это её фотография на страничке. Правда — копия я, когда мы впервые встретились?»
«Да, потрясающе похожи!!! Я подумал, что ты!!!»
«Нет, мой друг, я уже не та. Я уже бабуля, старенькая-престаренькая…
«А ты думаешь — я помолодел?»
«Ну, ты ещё ничего. На фотках (прости, не выдержала, посмотрела все J))) выглядишь отлично, такой седовласый, красивый…»
«Это всё обёртка, внутри же я старичок. L(((»
«Скажи, Петя, ты счастлив?»
Такой вопрос могла задать только русская женщина с её неповторимой нежностью и щемящей грустью в генах.
Пётр не знал что ответить. Он никогда не задумывался об этом.
«Знаешь, Света, счастье ведь понятие относительное!…»
«Поняла…»
«А ты?»
«Я — счастлива.»
«Ты замужем?»
«Нет.»
«???»
«Всё просто, мой друг, не встретился такой, как ты…»
«Прости…»
«За что?»
«За то, что был идиотом!»
«Ну, что ты, милый, всё так и должно было быть! Петь, уже поздно, внучка просит рассказать сказку. Я тебе напишу из Питера, ладненько?»
И здесь он сделал ошибку.
«Света, солнышко, пришли мне фотки, много фоток. Я хочу посмотреть на тебя сегодняшнюю…»
«Хорошо. Пока.»
«Пока.»
Она не ответила. Она ушла, не попрощавшись, — мудрая, красивая женщина…
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/y2021/nomer1/kozhevnikov/
