(Вера Зубарева. Об ангелах и людях. Трактаты и поэмы. Москва: Стеклограф, 2020)
Ясно, что фантазии – между бодрствованием и сном.
Это элексир нашей жизненной фабулы.
В садах фантазии Бог оборудовал Дом
И туда же эмигрировали ангелы.
(Вера Зубарева. «Трактат об ангелах»)
Книгу Веры Зубаревой я стала читать с конца. Вообще-то поэтический сборник можно читать в любом порядке, хоть по диагонали. Но в данном случае Ирина Роднянская написала замечательное послесловие к новой книге Веры, которое, по сути, – целое литературоведческое исследование с интереснейшими культурологическими отсылками и реминисценциями. Казалось бы, после такого анализа мало что можно добавить к пониманию поэм и трактатов Веры Зубаревой. Разве что проставить несколько акцентов, подчеркнув своеобразие поэтической манеры поэтессы и ее взгляда на мир. Этим и ограничусь.
Мое знакомство с поэзией Веры Зубаревой началось некогда с презентации книги "Трактата об ангелах” в редакции журнала «Слово\Word». И книга, и иллюстративный материал к ней, состоящий из графических работ Эрнста Неизвестного, да и сама Вера запомнились мне. Позднее к трактату об ангелах добавились «Трактат об обезьяне» и «Трактат об исходе». Первое, что всплывает в памяти при слове «трактат» – это «Богословско-политический трактат» Спинозы. Прямо скажем, сочинение весьма далекое от поэзии. Поэтические трактаты? Как можно? А почему бы и не порассуждать в рифмованной форме на такую непопулярную тему, как ангелы? Сочинение это, возникшее в результате бесед с Ароном Каценеленбогеном, конечно же, ничего общего не имеет со средневековым богословием. Это изящно исполненное произведение, так сказать, вариации на тему, искрится мыслью и иронией. Тяга к философствованию, пусть и с уклоном в богословие, оригинальна также и тем, что выражена она довольно неприкрыто, то есть поэзия тут агрессивно залезает на чужую, богословскую территорию. Мало того, что В. Зубарева берется за такую подчеркнуто отвлеченную и удаленную от жизненных реалий тему, – она еще дерзновенно посвящает этой теме все произведение, да так, что интеллектуальная составляющая подминает под себя эмоциональную. Впрочем, и в остальных трактатах в паре «мысль-эмоция» наблюдается малозаметный перекос, открыто бросающий вызов искушенному читателю. В «Трактате об ангелах» интересны также пути пересечения автора с его лирическим героем, «скромным учеником», от лица которого ведется повествование. В целом, трактаты Веры Зубаревой явно расширяют границы поэзии.
А вот вам, пожалуйста, «Собакиада» – еще одна озорная фантазия, где собака и хозяин меняются местами.
Соседа взяли с переломом лапы.
Накануне он выдавливал раба из перцовки.
Раб кочевряжился, бил лампы,
Все попытки унять его были с той же концовкой.
Итак, дерзновенность фантазии автора и творческая смелость, неустанное экспериментирование вне какого бы то ни было подражания – разве так уж мало для поэта?
Мир катится к концу толстых журналов.
Каюк толстякам. Радуйся, Суок!
Прыгай на канате над бедным дядей,
Слагай стишки под куполом небес.
(«Он прискакал. Литературные мечтания»)
Читая эти строки, вспоминается высказывание Михаила Эпштейна: «Новое, «задержанное» или «отложенное» поколение, по сути, первое, родившеся и выросшее в «нормальных» условиях культурной преемственности, без тех разрывов, которые вносили в нее войны и другие исторические потрясения. Вот этот накопившийся слой культуры и выходит наружу в сложных, насыщенных рефлексией поэтических образах...» (См.: Михаил Эпштейн. Поэзия и сверхпоэзия. Санкт-Петербург: Азбука, 2016. С. 128-129). Размышляя о современных поэтических направлениях, я бы отнесла поэзию В. Зубаревой к метареализму. Как пишет тот же М. Эпштейн, «Метареализм – это не отрицание реализма, а расширение его на область невидимого, усложнение самого понятия реальности, которая обнаруживает свою многомерность, не сводится к физическому или психологическому правдоподобию, но включает и высшую, метафизическую реальность, явленную пушкинскому пророку» (там же, С. 149-150). Именно «горний ангелов полет» мысленно узрела Зубарева в ее парадоксально-чарующем «Трактате об ангелах», вчитываясь в который видишь пародийно представленную концепцию коммунистического общества, отголосок романа Замятина «Мы».
Ангелам снятся одинаковые сны.
Если исследовать ангела во время анабиоза,
Он видит треугольники, у которых все стороны равны.
(Что на белом — как трещины от мороза).
Ангелы обычно спят на спине,
Подкладывая крылья вместо матраца,
Чаще — поодиночке: из-за проблемы в ширине,
И потому что им запрещено смеяться.
Трудно объяснить, что для ангела сон —
Форма отдыха или исполненье приказа,
И отключается ли ангел от вверенных ему зон
Или все ж таки бдит подопечных вполглаза.
Если же ангел всегда на посту,
То почему он не срабатывает мгновенно, как огнетушитель?
Ангел не умеет оценивать красоту
И не витает в облаках, хоть и небесный житель.
Поэзии В. Зубаревой присуща сгущенная, иногда чрезмерная метафоричность. Фантазия ввергает читателя в поток метафорических находок.
Пространство — тело.
Время — душа. Оно беспокойно,
Оно разъедает жилы пространства,
Заставляет его пульсировать, болеть,
Сохнуть, обрушиваться, истекать потопами.
Без него пространство окоченеет,
Покроется коррозией, перестанет быть.
Быть или не быть — вопрос пространства.
Это оно, безутешный Гамлет,
Ловит знаки привидения-времени,
Верит в его допотопные россказни.
Время катится по нему, полыхает,
Как шаровая молния по полю жизни.
Кто перешёл его — тот погиб.
(«Тень города, или поэма о нашем времени»)
Каково?! Отдышавшись, продолжу.
“Поэма о волке”. Лирическая героиня освещена керосиновой лампой, за окном воет волк, в руках у нее перьевая ручка, обогревается она дровами. Героиня сутулится, согреваясь теплым платком, словно некая деревенская бабка. Осведомленный литературовед тут же бы нашел определенное поэтическое течение, для которого характерны подобные приемы погружения в старину, но я просто отмечу, что Вера Зубарева в такой же степени творец своей поэзии, как и ее стихи творят гештальт своей создательницы. Ее лирическая героиня, или излюбленный образ некоей мифической ведуньи-наяды-феи, некогда возникнув, не только повлиял на своего творца, но и слился с ним.
В какие бы небесные сферы и морские просторы (море – ее излюбленная стихия, даром, что ли, из Одессы?) ни заносила фантазия Веру Зубареву, ее стихи становятся ближе, когда они говорят о том, что можно соотнести с опытом ее читателя. Будет ли это утрата близкого человека («Статус отсутствия»), воспоминания о родном городе («Квартал»), или поэма памяти погибших во время пожара в Одессе «Свеча». Шестая часть этой поэмы лапидарно прекрасна.
Лица тех, что ветра не остудят,
Лишь Ему опознать удалось.
Обелиском свеча там будет,
А по ней – оползающий воск.
Надеюсь, что те, кто возьмут в руки книгу Веры Зубаревой, не отложат ее в сторону, пока не дочитают и не дойдут до этой творческой вершины. Она того стоит.
1 октября 2020 г.
Лиана Алавердова, уроженка Азербайджана, автор 8-ми книг стихов и документальной прозы. Стихи и статьи Лианы неоднократно публиковались в периодической печати на русском и английском языках в США, России, Канаде и Азербайджане, включая "Знамя", "Дружба народов", "Новый Журнал", "Слово\Word", "Литературный Азербайджан", Arkansas Review, Witness, Шалом, Гостиная, Русские евреи Америки и др.
