Пять лет назад состоялась очень эмоциональная дуэль между Михаилом Веллером и Игорем Яковенко на тему будущего Европы (соответствующие тексты легко находятся в Интернете). Накал страстей был столь велик, что мне захотелось поучаствовать секундантом, хотя бы и виртуально, просто для себя. В сухом остатке оказался некий текст, который лежал себе до сих пор и лежал. Последние события во Франции заставляют напомнить об этой дуэли. «Ознакомившись» с текстом, я увидел, что менять в нем ничего не надо; можно, конечно, добавить что-то о позорном кличе BLM, о незаслуженно знаменитом журнале, вообще о так называемом международном положении и т.п., но это нарушит «чистоту эксперимента» (см. ниже заголовок оригинала). Поэтому — никаких изменений. Итак,
Яковенко vs Веллер
— Закат видишь?
— Нет.
— Вот и я не вижу. А он есть.
Михаил Веллер опубликовал статью о скором будущем Европы. Название статьи «Хоронить заказывали?» и первое же предложение «Ну что, еще не верится, что это конец?» довольно ясно выражают точку зрения ее автора. Реакция последовала мгновенно: ответ гуру российской журналистики Игоря Яковенко «Плакальщицы и могильщики» был написан едва ли не раньше оригинала; заглавие и здесь вполне характеризует авторское кредо. Обе эти статьи наверняка будут цитироваться и комментироваться многими значительными литераторами и политиками, причем самых разных взглядов, — достаточно сравнить приведенные заголовки.
Прокомментируем и мы. Автор предупреждает, что он ни в коей мере не является ни литератором, ни тем более политиком, — он просто потребитель текстов и является в этом качестве большим поклонником обоих цитированных авторов. Тем не менее, с его точки зрения, счет в матче В-Я далек от ничейного.
Статья М. Веллера разбита на тридцать занумерованных им самим фрагментов, которые мы и рассмотрим по порядку, приводя тут же соответствующие замечания И. Яковенко (не надо искать скрытого смысла в числе 30: у автора их 29, просто по его недосмотру пункт 22 присутствует дважды).
Итак, начнем с заглавия, по поводу которого сразу дается отповедь: сто лет хоронят, все никак похоронить не могут (срок отсчитывается от философского труда Освальда Шпенглера «Закат Европы», 1918). Но ведь речь идет о «похоронах» даже не страны, а цивилизации, а что такое для цивилизации 100 лет? Конечно, когда-нибудь европейская цивилизация погибнет, так что предмет спора распадается на два пункта: о причинах гибели (нынешний наплыв мигрантов) и о кассандровости сроков Шпенглера. Когда через какое-то время европейская цивилизация умрет, то в будущей Википедии напишут, что вот де какой умный был Шпенглер: еще когда предсказал. И то же самое напишут о Яковенко, если произойдет «по его». А пока вопрос остается открытым, и есть повод спорить.
Теперь — сама статья; для удобства ссылок, мы часто будем писать [1], упоминая Веллера или его статью, и [2], говоря о Яковенко. Итак, вот обсуждаемые тезисы; в первом абзаце — сам тезис, остальное — комментарии к нему. Разумеется, тезисы — это лишь краткая выжимка из текста [1].
1. Несмотря на все отличия, мы (то есть жители России) все-таки считаем себя частью Европы, и если то, что происходит, назвать нашествием, то это нашествие и на наш мир.
В [1] это утверждение вполне убедительно аргументируется, да и сам автор [2] не станет возражать: альтернативная точка зрения «да, азиаты мы» вряд ли им поддерживается в качестве цивилизационного базиса будущей России. В последнее время, правда, наметилась тенденция построения параллелей с якобы Востоком, но где Чингисхан с Конфуцием — и где, не к ночи будь помянуты, Путин с внуком Молотова-Риббентропа; эти линии как-то не пересекаются. Во всяком случае, так называемая «элита» страны почему-то предпочитает Запад; как справедливо отмечает [2], в глубине души они понимают, что вся их затея построить отдельную «православную цивилизацию», способную конкурировать с Западом, не то что перспектив не имеет, ее даже сформулировать в виде какого-то связного текста невозможно.
По поводу термина «нашествие» мы поговорим далее.
2. Проблема не в том, чтобы прокормить такую толпу (это как раз решаемо), а в том, что они приходят не ассимилироваться, а ассимилировать. И вина Европы — в нежелании сопротивляться.
И вот тут начинается бой, и что-то тревожно в груди. Цитируем [2]:
«Наиболее развернуто позицию плакс по Европе изложили два известных писателя — Михаил Веллер и Евгений Гришковец. Веллер опубликовал большую статью с текстом довольно сумбурным и бессвязным, но явно претендующим на статус программного манифеста».
Иронизировать над М. Веллером («плач по Европе») неприлично хотя бы потому, что рикошетом эта ирония бьет по философскому шедевру О. Шпенглера (закат Европы, гы). Правда, [2] тут же выписывает себе индульгенцию: Веллер де назвал точку зрения некоторых оптимистов взглядом честного или злонамеренного идиота, что «сразу раздвигает языковые границы дискуссии, позволяя не стеснять себя рамками парламентского и научного стиля». Вот такие вот стилистические разногласия на фоне выступлений президента страны и его министров. Что тут сказать? Назавтра после опубликования статьи [2] ее автор в другой своей статье употребил выражение «а вот кому бы морду набить…» — и что? Оба выражения вполне себе легитимны (Достоевский подтвердит) и просто говорят о том, что обсуждаемая тема принимается авторами близко к сердцу, а не только к голове.
Далее. Автора [2] возмущает, что основной причиной происходящего М. Веллер считает «европейские ценности». Но совершенно понятно, что он просто ловит [1] на слове: имеются в виду не сами эти ценности, а желание слишком неуклонно всем им следовать (хорошо известно, что если слишком последовательно идти на запад, то в конце концов придешь на восток). Например, «не убий» — явно одна из ценностей, а как же быть на «справедливой» войне? И вообще, разве так уж несправедлива мысль о том, что многие европейские лидеры и большинство европейских бюрократов слабо представляют себе, что такое эти самые «ценности» и как с ними быть. Да и почему они должны это понимать? Если в России мутная волна выбросила на поверхность Путина и этих, как их — забыл…, то почему это невозможно в других странах? Европейский (азиатский, американский, австралийский, африканский) чиновник либо не понимает, что такое «европейские ценности», либо понимает их превратно, либо понимает правильно, но в этом последнем случае действует вопреки им — иначе он не стал бы европейским чиновником.
Подчеркнем точку зрения [1]: проблема мигрантов в том, что они едут в Европу не ассимилироваться, а ассимилировать. М. Веллер — писатель (в прямом смысле слова, см. далее), поэтому он выражает эту точку зрения сравнением столь же элегантным, сколь и жутким: «Они едут сюда переваривать Европу. Желудочный сок уже впрыснут в обреченное тело… Причина не в мигрантах. А в сгнившем мозге Европы». Вот эта основная мысль и возмущает автора [2], который подходит к проблеме мигрантов как оптимист (в [1], как мы помним, такие оптимисты названы идиотами, но очевидно, что ни в коем случае не имелся в виду именно И. Яковенко, статья-то писалась до него).
Теперь по поводу «сумбурного и бессвязного текста, явно претендующего на статус программного манифеста». Простой просмотр «Заката Европы» тоже может привести к мысли о «сумбуре вместо музыки» — настолько он богат идеями, фактами и ассоциациями; эрудиция автора потрясающа. Боже меня (и М. Веллера) упаси сравнивать эти тексты, я говорю только об [1]: во-первых, некий сумбур действительно обнаруживается, некоторые места даже повторяются. С другой стороны, автор [1], понимая наличие такого сумбура, структурировал свой текст, что очень облегчает чтение. Кроме того, будучи все-таки писателем (в прямом смысле слова, см. далее), он волен строить свои произведения не обязательно по линейной схеме. И, наконец, в-третьих: а почему бы ему не претендовать на статус программного манифеста? Тема важная? Еще как, на кону судьба Европы! Возможности составления манифеста имеются? Конечно, кроме слова «идиот» автор знает много других слов (не забудем: речь идет о писателе в прямом смысле слова, см. далее). Моральное право на статус программного документа есть? Да, имеется: не всякий писатель может похвалиться построением собственной философской системы — Веллер может. Кстати: одним из главных утверждений этой системы, является то, что всё живущее должно изменяться, так что и цивилизация, поскольку она живет, изменяется. До каких пор могут происходить эти изменения? Всё живущее в конце концов умирает, поэтому, начиная с некоторого момента, изменения должны ухудшать качества сущего. Люди действуют, расходуют энергию (в физическом смысле), меняют то, меняют другое, не подозревая, что уже толкают систему к смерти (эту черту отмечал и О. Шпенглер, об этом же говорит так называемый «закон Никонова»: всякая природно-значимая зависимость должна иметь максимум). Поэтому вопрос не в том, умрет ли Европа, а в том, когда это произойдет и почему.
Итак, говорит [2], будем считать, что Европа уже умерла. Что же показывает вскрытие, сделанное писателем Веллером, каковы причины смерти? Тут мы должны немного отвлечься от содержания и поговорить о форме. Дело в том, что у И. Яковенко как журналиста есть фирменный литературный прием (мне нравится): говоря о каком-то неприятном ему персонаже (такая неприязнь, даже кушать не могу), многократно употреблять его фамилию вместе с «должностью»: спикер Нарышкин, политолог Михеев, востоковед Сатановский. Подтверждаю: комический эффект достигается. Понятно, что в [2] постоянно упоминается «писатель Веллер». Довожу до сведения [2] и без того известную ему истину: Веллер действительно писатель, даже точнее — Писатель, так что никакого комизма не получается. Какой может быть комизм, если имеется внушительный список романов, повестей, эссе, произведений многих других жанров, я уж молчу о рассказах — тут М. Веллер вообще чемпион. Впрочем, вряд ли можно убедить во всем этом человека, который считает творчество Веллера «с его горами литературного и псевдофилософского мусора» никак не совместимым с литературой. И снова о выборе слов в споре двух интеллигентов: в полемическом запале Веллер называет идиотом отнюдь не Игоря Яковенко, а некое сообщество «оптимистов». В ответ Яковенко называет Веллера (персонально Веллера!) «старым коммунальным склочником». Почувствуйте разницу: Веллер критикует явление, Яковенко же обзывает Веллера. И кто же тут склочник?
3. Истоки проблемы — в движении битничества (США, 50-е годы), когда часть молодежи с асоциальными взглядами и творческими наклонностями обвинила в своих неудачах общество и призвала разрушить его.
Возвращаемся к существу (чуть не написал «к нашим баранам», но вовремя остановился). Что же показывает вскрытие? Тут важно, что [2] согласен с [1]: мозг Европы сгнил, но следует смотреть глубже: в чем причина этого? Очень смешно, но, задав этот вопрос, [2] тут же забывает о нем, так как заметил повод ущипнуть Веллера: как же, тот указывает на движение битников 50-х годов, упоминает три культовых имени (Керуак, Гинсберг и Берроуз) и ничего не говорит о Кене Кизи с его скандальной группой «Веселые проказники». Ага, все понятно, Веллер боится подставиться: ведь Кизи написал «Над гнездом кукушки», и нападать на таких — себе дороже. Выходи, подлый трус! Если, однако, немного успокоиться и посчитать, то выяснится, что «Веселые проказники» появились в 1964 году, то есть явно позже 50-х, так что в поиске истоков более прав Веллер.
Далее (вместо поиска причин гниения мозга) идет длинный пассаж о лютой злобе и лютой ненависти писателя Веллера к контркультуре, то есть к протесту личности против системы. Приводятся примеры: Сократ против граждан Афин, Христос против иудейских первосвященников, Бруно и Галилей против Ватикана (кстати, Государство Ватикан получило свое имя только в 20 веке), Кафка и Ницше против филистерского здравого смысла, Бор и Эйнштейн против классической физики. То есть читателю втюхивается мысль, что Веллер ненавидит Сократа, Христа, Бруно с Галилеем, Кафку с Ницше и Бора с Эйнштейном. Прелестна цитата:
«Как и многие духовно близкие Веллеру люди из числа российских правителей, он умеет любить только мертвых, для живых у него припасена лишь ненависть».
Веллеру, я думаю, было бы интересно знать, кто из этих правителей так духовно близок к нему, но [2] имен не назвал (может быть, тоже себе дороже?). Очень интересно, чем обосновывает [2] свою такую богатую мысль. Оказывается — цитатой из [1]:
«Мы любим и ценим не нынешних импотентных европейских уродов — но их великих предков».
Если бы Веллера попросили назвать имена этих предков, кого, вы думаете, он назвал бы?.. Правильно.
4. Лозунги хиппи (1968, США, Франция): долой буржуазную культуру вместе с ее запретами. Да здравствует свобода делать все и ничего не делать. Долой работу, семью, патриотизм и прочие глупости. Смысл жизни — получать удовольствия.
По поводу обвинения Веллером лозунга хиппи «Ничего не делать: буддизм!» Яковенко дает убийственный пример: бездельник-хиппи Стив Джобс поехал в Индию учиться буддизму и стал тем, кем стал, — Стивом Джобсом. Почему-то [2] не видит, что льет воду на мельницу [1]: кто посмеет назвать Джобса, человека бешеной работоспособности, бездельником? Он просто доказал, что битничество в нем — это наносное, а был он более чем нормальным человеком, так что и здесь очко в пользу [1]. Кстати, [2] с победоносным видом замечает, что Джобс был сыном не зарегистрированных в браке студентов-эмигрантов: сирийца и немки. И что, это говорит что-либо о пользе или вреде таких браков? Может быть, следует поощрять незарегистрированные браки студентов из Сирии и Германии? Надо будет как-нибудь посмотреть статистику.
5. Начало борьбы за расовое равенство. История Джеймса Мередита, «Черные пантеры», убийство Мартина Лютера Кинга.
По поводу борьбы за расовое равенство в [2] ничего специально не говорится, а стоило бы затронуть такие темы, как политкорректность с ее отменой слов «черный» и «негр» (Шварценеггер = темнокожий афроамериканец?), как замена бесправия черных бесправием белых, как переход борьбы за расовое равенство к борьбе за равенство полов (право женщин таскать штангу — а чо?), приведший к равенству папа=мама, по существу отменяющему понятие семьи. А ведь в [1] обо всем этом говорится много и аргументированно.
6. Университетская профессура и молодежь Запада прониклась левыми социалистическими взглядами «неореволюционизма». Философски обосновывается разрушение буржуазного государства с его институтами и моралью.
Против этого тезиса возразить нечего — горькая правда. Молодежное тесто замешивается университетской профессурой, и будущее страны зависит от свойств этого теста. Университетская профессура Запада — левая, и этим сказано многое. Завершается этот пункт меланхолическим признанием:
«Началось вымирание. Без войн, эпидемий и голода. А просто рожать неохота».
Фраза, просто страшная своей обыденностью. Вспоминается анекдот о динозавре и динозаврихе:
— М..?
— Аъ.
— Мм..?!
— Аъ!
— Дура, вымрем же!!
7. Появление «Теории справедливости» Джона Ролза: перераспределение ценностей в государстве должно производиться в пользу малоимущих путем отчуждения у многоимущих.
«Идея справедливости, — пишет Яковенко, — ненавистна писателю Веллеру не меньше, чем идея свободы». Не мешало бы ему как-то подтвердить это; если аргументация на уровне предыдущих, то читатель вправе считать Веллера поборником справедливости и свободы.
8. Дармоеды взвыли от счастья: удовлетворение их потребностей за счет работяг не только законно, но и морально. Принудительный труд — отрыжка тоталитаризма. Всё бесплатно.
Интересно бы знать отношение [2] к лозунгу «От каждого — по способностям, каждому — по потребностям». Позиция Веллера изложена предельно ясно: лозунг этот означает по существу «От каждого работающего — по способностям, каждому не работающему — по потребностям», проще говоря — «работяги» должны содержать дармоедов. Вся биография Веллера дает ему право на его отношение к бездельникам и использование слова «дармоед».
9. Движение гомосексуалистов как борьба угнетенного меньшинства за свои права. Признание гомосексуализма вариантом нормы. Отношение к гомосексуалистам как лакмусовая бумажка: ты за свободу и права человека — или нет?
Вот уж действительно — ирония судьбы, что такой частный вопрос стал лакмусовой бумажкой. Тут же все просто: должен ли человек обладать правами и свободами? Допустим, да: имеешь право быть врачом, депутатом, грабителем, сексуальным маньяком, … ой, что-то пошло не так. Допустим, нет: не имеешь права быть сексуальным маньяком, грабителем, депутатом, врачом, … ой, что-то опять пошло не так. Причина — в очень широком понятии слов «права», «человек», «права человека»; в конце концов, водительское удостоверение — тоже «права» и тоже «человека», тут даже и кавычки можно не ставить.
Гомосексуализм — норма или отклонение? Спросим иначе: кого больше — гомо- или гетеросексуалистов? Всё, спор окончен. Должны ли гомосексуалисты обладать правами? Ответ на вопрос невозможен, пока не указано, какими правами. Уточним вопрос предельно радикально: правом создания однополой семьи. Веллер считает, что нет, я тоже так считаю. Яковенко считает, что да, Элтон Джон тоже так считает (в этом вопросе его мнение ничуть не весомее моего). Можно устроить широкий опрос и составить статистику мнений, можно организовать дискуссию о роли брака и семьи (неплохо бы, кстати, выяснить суть понятия «семья»), можно много чего еще, но чего нельзя — так это связывать то или иное решение с «правами и свободами человека»: каждое из этих слов имеет много смыслов («всё для блага человека, и мы знаем имя этого человека»).
На самом деле, вопрос упирается в чисто языковые проблемы: семьей издавна назывался союз мужчины и женщины с целью родить и воспитать детей. А если союз двух мужчин? А если двух женщин? А если воспитывает только мужчина? А если только женщина? А если цель только родить? А если только воспитать? А если с детьми, но с иными целями? Некоторые из этих ситуаций заслуживают названия семьи, некоторые нет (опять же — с точки зрения кого?). Но если что-то — не семья, то что? Как в известном анекдоте про Вовочку: предмет есть, а слова нет. Жизнь многообразна, а человеку не всегда хочется заморачиваться с названиями — нехай будет «семья».
10. Агрессивный феминизм. Движение «чайлд-фри».
Исчерпывающее представление о предмете (в пользу [1], а если говорить и о малых сих, то и в мою) можно получить из книги А. Никонова «Конец феминизма». Точка зрения [2] мне неизвестна, но, как говорил Иосиф Бродский, «если Евтушенко против колхозов, то я за».
11. Государственная поддержка необязательности брака ведет к распаду семьи.
[1] с возмущением констатирует, что в современном западном обществе брак уже вообще необязателен, это де буржуазная клетка для свободных людей. Жить, они говорят, надо кто с кем хочет и пока хочет — именно это нравственно. Начинается распад семьи, растет число внебрачных детей, скоро в Скандинавии их будет уже больше половины. Внебрачное сожительство матери-одиночки с отцом своих детей экономически выгоднее для обоих, особенно если один или оба они безработные, — так устроена там государственная система пособий, налогов и льгот. Как же смотрит на эту макабрическую картину И. Яковенко? А вот как:
«Сексуальная революция писателя Веллера очень бесит. Брак уже вообще необязателен, — кипятится писатель Веллер.— По мере того, как писатель Веллер излагает свои претензии к Европе, его собственные представления о должном устройстве мира постепенно приобретают отчетливые очертания и предстают как некая смесь Домостроя с гитлеровским рейхом».
Интересна доля читателей, усмотревших смесь Домостроя с гитлеровским рейхом в трагических строках Веллера. Ах, да: Гитлер был за крепкую семью. Сталин, надо полагать, был против — вот отчего началась война. Этот аспект как-то прошел мимо внимания Виктора Суворова.
12. Рождаемость резко упала. Европейские народы уже не воспроизводят себя. Началось вымирание (без войн, эпидемий и голода).
См. конец п. 6.
13. Бывшие колонизаторы начали просить прощения у бывших колонизуемых, приглашая их к себе и «цивилизуя». В ответ бывшие угнетенные превратили целые города в помойки и слезать с халявы не собираются, терроризируя «коренное население».
Это тема «политического покаяния», быстро переросшая в политкорректность со всеми ее ответвлениями. Об этом Яковенко не говорит, да и что тут скажешь? Нынешние интеллектуалы в словах «бремя белого человека» видят только преступные два последних слова, первого они не видят в упор.
14. О книге Ричарда Линна «Эволюция. Раса. Интеллект»: не все расы и народы равны по интеллекту. Упоминать о ней считается аморальным. Книга изобилует ужасными статистическими таблицами. Если средний IQ европейца, белого то бишь, — 100, то у китайца, японца, (южно)корейца — 105, у африканца — 70, у араба и афроамериканца — 85 (заметим: автор книги — европеец). Цифры усредненные, в книге все подробно разделено по странам, возрастным и социальным группам, с комментариями и оговорками. Эти данные никем никогда не опровергались. Иначе их пришлось бы цитировать, но это — «фашизм»!
Я вот думаю: правда, что эта книга существует, или это все-таки блеф? Видимо, всё-таки существует, иначе [2] не упустил бы случая уличить [1].
15. «Натурализовавшийся» в Лондоне пакистанец не становится англичанином, национальность и гражданство — вещи разные. Ты можешь млеть от своего благородства, но мусульмане к отношениям с тобой снисходят для своей пользы.
Ислам провозглашает единство всех мусульман — противопоставляя их «неверным». Отношение ислама к неверным гибко и при нужде позволяет все.
Да и сам [2] цитирует О. Шпенглера:
«Цветной видит белого насквозь, когда тот говорит о «человечестве» и вечном мире. Он чует неспособность и отсутствие воли защищать себя… Цветные — не пацифисты… Они подберут меч, если мы его отбросим. Когда-то они боялись белого, теперь они его презирают».
И, что интересно, не возражает. И, что еще интереснее, насколько всё это с тех пор усугубилось.
16. Ошибочно считать демократию наилучшим политическим устройством для всех народов во все времена и при всех условиях. Так, в тоталитарных государствах Ближнего и Среднего Востока она ожидаемо привела к кровавой анархии.
У Стругацких все это прекрасно описано. Я думал, что [2] процитирует хотя бы мнение Черчилля о демократии, — нет, молчит.
17. Мигрант гадит на голову хозяину ровно в той степени, в какой хозяин ему позволяет.
Как говорят в народе: да уж.
18. Когда палестинские террористы захватили Храм Рождества Христова, их никак не наказали. Сколько погромов учинили бы мусульмане в ответ на захват мечети в Мекке?
Да разве только погромами бы ограничилось?
19. Инстинкт самосохранения отказал Европе, когда отменили смертную казнь даже для самых страшных убийц.
Смертная казнь для террористов проходит у [2] по статье «лютая ненависть писателя Веллера к гуманизму». Гуманист Яковенко замечает:
«Тут же на память приходит вереница депутатов во главе с Матвиенко, которые страстно убеждали ввести смертную казнь для террористов-смертников».
Это какую же извращенную память нужно иметь, чтобы вспомнить о Матвиенко с вереницей депутатов, говоря о Веллере. И кстати — в какой фразе Яковенко увидел стоящие рядом слова «смертная казнь» и «смертник»? Там есть «смертная казнь» и «самые страшные убийцы». Или он считает, что «смертники» и «самые страшные убийцы» — одно и то же? Тогда и Чикатило смертник. Это я могу допускать неряшливость в выборе слов (хотя стараюсь этого избегать), но журналист калибра Яковенко должен подходить к выбору слов более ответственно.
По поводу смертной казни шахидам возникает обычно и такой аспект: смешно угрожать смертью человеку, сознательно идущему на смерть. Частично это так, но есть и добавочные соображения. Шахид, погибший в теракте, считается героем, он попадает прямиком в рай, где его ожидают 72 гурии, ну и т.д. А что, если его как уголовника банально расстреляют? Вдруг Коран не велит считать таких героями? Возможно, это уменьшило бы количество желающих, кто-нибудь проверял?
Есть и чисто практическая сторона. Во-первых, не всегда террорист планирует погибнуть вместе с жертвами. Во-вторых, бывает, что люди погибли, а он «нечаянно» остается жив. В-третьих, акт может быть совершен, сам шахид остался жив, но вот беда — убитых нет, а «только» раненые. Нормальное законодательство должно предусматривать смертный приговор во всех этих случаях. Обычно говорят, что приговор не должен быть местью, он должен давать приговоренному шанс исправиться, осознать, бла-бла-бла… Спросите обо всем этом у родственников погибших, они скажут.
Разумеется, легко об этом писать — с любой точки зрения. Что трудно, так это создать работающее законодательство. Но никто этого делать не хочет, сама идея отвергается с порога: мы ведь гуманисты, и нельзя лишать человека жизни, данной ему Богом. Нам нельзя, а террористу можно.
Кстати, когда говорят о террористах, почему-то возникает слово «шахид». Интересно, почему?
20. В ответ на террор следует уничтожать не только террористов, но всех их друзей и родных, а подозреваемых в терроризме — депортировать из страны.
Здесь я впервые с Веллером не соглашусь, точнее — соглашусь лишь частично. Верная в принципе мысль изложена в духе кавалерийского наскока. Уничтожить в с е х партнеров, друзей, родных и близких — это, конечно, сильно сказано, но невыполнимо ни чисто физически, ни в силу реакции внешнего мира, ибо для убийц требуется такое наказание, которое было бы принято обществом не только внутри страны, но и вне ее. Хорошо это или плохо — другой вопрос, но это реалии нашего мира. Никто не примет сейчас в качестве мести убийство, например, годовалой дочери террориста (а ведь надо убить в с е х родственников). Это хорошо работало в России Ивана Грозного, но не встретит сочувствия, скажем, в нынешнем Израиле. С другой стороны, Веллер абсолютно прав в рассуждениях о тюрьме для террористов, тюрьме, где можно параллельно обучаться в университете, где можно пожаловаться администрации, что телевизор у тебя в камере не цветной и т.п.
Да, проблема эта до конца не решаема, но усилия предпринимать нужно. Во всяком случае, смертный приговор террористу должен быть нормой, а тюрьма (настоящая, без телевизора) — исключением при наличии смягчающих обстоятельств (коими не могут быть наличие детей, тяжелое детство, невменяемость и т.п.). По поводу «топить сомалийских пиратов на месте» и депортировать из страны подозреваемых в терроризме — Веллер, я считаю, тоже прав.
Одно замечание о позиции Яковенко. Ну, то, что он считает, что Веллер хуже террориста — это ясно. Но и здесь он допускает существенную неточность. Приведя цитату из [1]: «Надо уничтожать в ответ всех партнеров, друзей, родных и близких террористов, что всегда — всегда в истории! — гарантировало нужный результат», Яковенко замечает:
«Тут писатель Веллер не вполне прав: именно такую в точности тактику «уничтожения всех друзей, родных и близких» советских партизан (террористов в глазах немцев) использовали гитлеровцы в период Великой Отечественной. Нужного результата не получили».
Но и журналист Яковенко тут не вполне прав: советские партизаны (террористы в глазах немцев) не являются террористами в принятом смысле слова. Партизаны уничтожают вооруженную силу внешнего врага с целью изгнания его со своей территории, террористы же уничтожают гражданское население с целью принудить власть к принятию определенных решений. Есть разница?
21. Лживость трусливого заявления «террористам не удастся заставить нас отказаться от наших ценностей». А ведь мигранты требуют от христиан именно отказаться от их ценностей, и, надо признать, успешно требуют.
Мусульманские мигранты требуют от христиан отказаться от празднования Рождества, не продавать спиртное и свинину, не ходить в купальниках по пляжу, не загорать в парках… И в ответ Ее Величество Королева Англии заявляет(ют) такое! Что это, если не трусливая отмазка?
22. Мультикультурализм — изобретение безграмотных идиотов, накачавшихся благими намерениями. Это намерение разрушить сложившийся социум людей с одинаковыми правилами поведения. А поведение ряда народов, исповедующих ислам, крайне агрессивно и конфликтно.
«Писатель Веллер не случайно возмущен тем, что в состав европейских ценностей входит отрицание ксенофобии. Поскольку именно ксенофобией проникнута каждая строчка писаний самого Веллера: «Чужой — это стрессовый фактор, он напрягает: надо быть настороже, чтоб никто никого не обидел, не заступил красную черту».
Это, конечно, [2] цитирует [1]. А что тут неверно? Это древний звериный рефлекс, помогший нам сохраниться до наших дней. Хвост отпал, это да, а рефлекс остался. Разве [2] не чувствует некоторого напряжения при появлении чужого? А если даже он выработал у себя привычку распростирать объятия при встрече чужого человека в своей комнате, то не все догадались выработать в себе это чувство. Кстати, заметим, что известная система распознавания самолетов называется «свой-чужой» — так ли это случайно? И нет ничего удивительного в том, что это отношение между людьми спроецировалось и на отношения между их сообществами. Разница между этим чувством и ксенофобией примерно такая же, как между страхом и ненавистью. Странно, что это надо объяснять номеру один российской журналистики.
23. (В авторском тексте это снова пункт 22). Еще 10-15 лет — и исламское большинство европейских городов создаст зоны шариата. Они вам покажут гей-парады!
Тут невозможно ничего комментировать — надо либо переписать этот пункт из [1] полностью, либо просто прочесть его.
24. Большинство мигрантов — крепкие молодые мужчины. Они получат вид на жительство, выпишут к себе родителей и братьев, женятся и нарожают детей.
Процесс пошел. Уже получили, выписали, женились и нарожали. Рожают уже рожденные ранее. Процесс идет.
25. Европу прикончат не мигранты, а «европейские ценности».
Сегодня толерантный европеец боится сделать замечание мигранту, боится хоть как-то задеть гостя-иноверца — ну так сам и виноват, что мигрант презирает его и терроризирует. Не мигранты прикончат Европу, а слепое следование выдуманным «европейским ценностям».
26. Выход: жесткие квоты, запрет нелегальной миграции, жесткая ассимиляция. Терпимость приемлема, лишь пока приезжие не замещают тебя.
Это вряд ли. Квоты установить, конечно, можно, но это тоже требует определенных жертв: придется наступить на горло собственной толерантности. А как запретить нелегальную иммиграцию, она ведь потому и нелегальная, что запрещенная. И что такое жесткая ассимиляция? Принудительный запрет говорить на родном языке? Неизбежно образуются гетто. Ассимиляция может быть только добровольной (вспомним российских евреев, ставших более русскими, чем аборигены).
27. Прием десяти миллионов европейцев-христиан — не проблема. Проблема — в чужой и агрессивной идентичности.
Здесь ударение на слове «агрессивной», нынешний ислам несравненно агрессивней нынешнего христианства. Речь, конечно, идет об идеологической агрессивности: мигранты-мусульмане не просто не желают принимать образ жизни принимающей страны — они требуют от хозяев уважать традиции гостей (о’кей, говорят хозяева, уважаем), а в случае конфликта традиций — отдавать предпочтение традициям гостей, отказываясь от своих (о’кей, говорят «хозяева», Аллах акбар). Так и происходит закат Европы (см. в [1] 23-25), так безобидная толпа мигрантов превращается в армию вторжения, в нашествие. Из мест, где они обживаются, белое население бежит; а обживаются они в городах, а в городах — ближе к центру. Оккупанты во время войны где устраивают комендатуру? Правильно, в центре города, в лучшем доме.
И не надо клеймить Шпенглера и Веллера за алармизм. Никто не знает, погубит ли Европу это нашествие, но «предупрежден — значит, вооружен», и спасибо тем, кто предупреждает.
28. Фашизм сменился удивительной формой анти-фашизма: современный анти-фашизм стремится к уничтожению не других народов, но своего, в том числе и с помощью чужих народов. Свой народ исчезает физически, под гимн свободе и правам человека.
Да, когда клещ впивается, мы не чувствуем боли: его слюна действует как анестезатор. Нам даже может быть приятно: вот какие мы толерантные и благородные; чувство беспомощности придет потом.
29. Дело не в засилье мигрантов, а в самовнушенном бессилии Европы. Сил много, но духа, воли, страсти — нету. Мусульмане вообще и мусульманские мигранты в частности нисколько не повинны в тяге Европы к самоуничтожению.
Эта мысль, что дело не в мигрантах, а в самовнушенном бессилии Европы, повторяется в [1] многократно, но надо, видимо, еще. Газ расширяется, пока не заполнит весь сосуд, — такова природа газа. Хочешь уменьшить объем газа — уменьши сосуд. Рыба ищет, где глубже, а человек — где лучше. Если алжирец видит, что во Франции лучше, в Алжире станет одним алжирцем меньше, но станет ли во Франции одним французом больше? Это выяснится только через два-три поколения, и чтобы это случилось, надо, чтобы сейчас (сейчас, а не через два-три поколения!) во Франции действовало соответствующее законодательство. Но раскрыть содержание слова «соответствующее», сформулировать закон, принять его и добиться его выполнения — это тяжкий труд, а министру что — охота трудиться? Что ж, не хочешь трудиться — получай алжирца. Так оно и катится, а катиться вниз легче, чем вверх. Процитируем [1]:
«Разрушение культуры, разрушение морали, разрушение семьи, поощрение паразитов, уравнивание извращений с нормой, абсолютизация личного благополучия и удовольствия превыше всего — и как результат физическое вымирание — в этом всем мусульмане вообще и мусульманские мигранты в частности повинны не были нисколько».
Да, добавим мы: клещ не виноват, он, как все живое, хочет жить и размножаться; если мы хотим того же, надо что-то предпринимать. Что именно? Статья [1] как раз об этом.
30. Кто твердо вознамерился сдохнуть — тому ничем не поможешь. Мы любим и ценим не нынешних импотентных европейских уродов — но их великих предков, создавших самую прекрасную, мощную и величественную цивилизацию в истории человечества. Ближайшие годы предъявят окончательный результат: сдохнет Европа со своим изуродованным представлением о мире, который она называет «европейскими ценностями», и станет исламской — или еще найдет в себе силы послать этот бред подальше. А пока — мусульманские беженцы едут ее приканчивать.
Это — Веллер. Обратим, кстати, внимание, что при всей своей категоричности, он все же оставляет некий шанс для спасения: «Ближайшие годы предъявят…» А вот Яковенко:
«… писатель Веллер с тем же неистовством критикует и наши собственные российские нравы, в том числе и во власти. Писателю Веллеру практически все равно, куда изливать желчь. Но если его критика власти повисает в воздухе, то манифест о «сгнившем мозге Европы» и ее «неминуемой гибели» вполне может быть востребован в риторике зомбирования популяции российскими СМИ. Кстати, идейный предтеча писателя Веллера, философ Шпенглер, несмотря на то, что сам призывал национал-социалистическую революцию, не стал сотрудничать с гитлеровцами, когда они пришли к власти. Поскольку Шпенглер, как и Веллер, обладал дурным характером».
Обратим внимание, как изобретательно [2] то связывает Веллера с Матвиенко, то намекает на какие-то аналогии с гитлеровцами. Бог простит.
31. Это уже не [1] и не [2], а просто резюме. Главным персонажем в [2] является, несомненно, [1]. Там, однако, достается немного и еще двум авторам: Е. Гришковцу и А. Носику, но это так, просто попали под горячую руку.
Возникает очень важный вопрос: почему Игорь Яковенко, журналист не-сомненно высочайшей пробы, так злобно (я не нахожу более адекватного слова) нападает на Михаила Веллера? Чувство ненависти настолько переполняет его, что порой доходит до непрофессионализма. Я не знаю ответа; возможно, это что-то личное, где-то [1] перешел дорогу [2]. Жалко.
Отношение мое к ним обоим не изменилось, мало ли — через одну точку можно провести много разных прямых, одной публикацией трудно обрушить сложившуюся репутацию, надо смотреть, что будет дальше. Посмотрим. Разве что к оценкам, даваемым автором [2], надо будет относиться покритичнее, они будут нуждаться в дополнительной проверке. Но это касается любых авторов, даже [1].
P.S. В п.19 я высказал некую гипотезу о пользе изучения Корана. В цель я не попал, но снаряды ложились довольно близко. Через несколько дней я увидел любопытный текст. В израильской газете «Вести-2» за 17.09.15 был опубликован перевод статьи Йоаза Генделя «После Сирии». Привожу короткий отрывок из нее, имеющий отношение к теме:
«… Вот рассказ, который мне удалось услышать от одного израильского друза: оказывается, пуля, выпущенная женщиной, посылает убитого ею в ад. Никаких 72 девственниц и уж, конечно, никаких шансов на загробный покой. Курды первыми открыли шанс испугать таким образом исламистов, у них переняли это друзы. Когда стреляют девушки, воины джихада бегут. Очень интересно: получается, что ИГ невольно повысило статус женщины на Ближнем Востоке».
Оригинал: https://z.berkovich-zametki.com/y2021/nomer1/egurevich/
