(продолжение. Начало в №5-6/2020 и сл.)
Великое Княжество Финляндское. Купечество.
С 1809 года по Фридрихгамскому мирному договору территории Финляндии на правах автономии перешли к Российской империи, Выборгская губерния вошла в состав Финляндского княжества в 1811 году. Население России начало переселяться на эти территории, несмотря на суровые географические условия. Для Финляндского княжества были установлены торговые и таможенные льготы, обеспечивавшие большую свободу предпринимательству и торговле. В Финляндию ехали свободные крестьяне, отставные солдаты, купцы. Многие открывали новые производства. Иностранные купцы быстро поняли выгоды приписки к Финляндским городам. Кроме того, для получения права на торговлю не нужно было предъявлять начальный капитал, что значительно облегчало вступление в гильдию. В Финляндии это было пожизненное право, не отменяемое при изменении финансового состояния. В число этих прав входило и право на проживания на территории Финляндии, которое включало в себя право на получение паспорта для пребывания в России.
В 1825 году министр финансов Егор Канкрин издал указ о даровании Финляндии прав, в котором говорится и о купцах:
«Ничто не препятствует им, оставаясь записанными в Финляндии, пользоваться правами заезжих купцов или иностранных гостей или же причисляться в Российское купечество и прочие торговые разряды по собственному их желанию. Не взимать денег акцизных с финляндских купцов. Рассчитывать подати только с гостей, а не с купцов». (РГИА ф.571, оп.5, годы 1824-1829, д.743, 76 л., л.29).
Многие русские и иностранные купцы поспешили приписаться к Финляндии (стать «ложными бюргерами») ради этих льгот.
Товар, пришедший из Англии или других стран Европы, часто регистрировался как финский ради меньших пошлин. С этим боролись русские таможни, даже рассылали по всем пограничным таможням образцы финских товаров, дабы не пропустить английские перчатки или голландские кружева как финские.
Малое количество таможен не могло препятствовать контрабанде населения, которое по Ладожскому озеру и Финскому заливу на лодках перевозило продукты и товары. Собственно финских купцов было немного.
В 1831 г. появился закон «Об определении соответственного акцизного сбора с разного звания торгующих людей в пользу Санкт-Петербургской и Московской Столиц. Высочайше утвержденное мнение Государственного Совета от 31 октября 1831 года», определявший размеры торговых сборов с иностранных купцов. В нем предлагается означенный сбор производить
«…с иногородних купцов I и II гильдий, одних, не имеющих в столице собственности и производящих оптовую торговлю, — по полупроценту с гильдейского капитала; с иногородних купцов III гильдии, доставляющих съестные припасы, — по 50 руб. с лица; с иногородних купцов I и II гильдий, записанных для мелочного торга в Ш гильдию, — на сем же основании. Если они производят и оптовую торговлю, то обязаны платить особо по полупроценту с гильдейского капитала».
Как видим, иностранные купцы здесь получали значительные налоговые льготы (налог на иностранных купцов I, II гильдий составлял 0,5% против 6,5 — 6,7% у российских купцов I, II гильдий). Акт 1831 г. фактически дискредитировал российское купечество. Он отталкивал новых потенциальных членов от вступления в ряды российского купечества и открывал широкие возможности для уклонения от налогов за счет причисления к «иностранным гостям» иностранцам, даже долгое время живущим в том или ином российском городе.
Приписка к тому или иному роду купечества и размер капитала при этом записывались «по совести каждого», что, при определенных условиях открывало широкий простор как для приписок, так и для ухода от налогообложения. Все указы Министерства финансов были направлены на уменьшение махинаций и злоупотреблений.
В 1835 году этой выгодами финского гражданства воспользовались Георг Кантор и Иоганн Мейер. Начиная с 1835 года Георг Вольдемар Кантор фигурирует в документах как Вильманстрандский и временно СПбургский купец 2 гильдии [42, с.32], а затем 3 гильдии в 1854[1] (РГИА ф.468 оп.4 д.356, 13 л.,л.4). Так как существовал возрастной ценз (маклеру должно быть не менее 30 лет), двадцатилетний Георг Вольдемар Кантор имел поддельный возраст в паспорте.
В 1847 году в Петербурге торговали три купца Мейера из Вильманстранда: Иоганн Мейер, 1 гильдии (St.Peterburgische Zeitung, s.700), Август Мейер (там же, с.444), и Эдуард М.Мейер (там же, с.284).
В 1835 году Министр финансов граф Канкрин издал новое положение о торговых сношениях империи с Великим Княжеством Финляндским (РГИА, ф.19, оп.3, д.451, 485 л., 1835-1841, лл.212-217), по которому увеличивались таможенные пошлины (для купцов 3 гильдии в 1,5 раза).
В 1836 были введены некоторые новые таможенные правила, облегчающие торговлю с Финляндией (ГРИА ф.560. оп.4, д.930, 31 с.).
В 1838 году вышло «Высочайшее Его Императорского Величества постановление о взимании пошлин и прочих поборов с приписывающихся в Финляндии к торговому, промышленному или рабочему классу народа, иностранцев и российских подданных. Изд. в Гельсингфорсе», по которому для приписанных к Финляндии требовалось не менее 6 лет проживания в ней, либо денежный единовременный взнос и особую ежегодную подать, паспорт переоформлять ежегодно, за паспорт пошлину, сверх того за пребывание вне Финляндии должны платить ежегодную пень, а за право торговли в Империи ещё и гильдейские деньги. Таким образом, Великое Княжество Финляндское перестало быть оффшорной зоной,
«Купцы сии, торгующие здесь, платят податей вовсе не менее, а напротив того более, нежели российские купцы» [РГИА ф.18 оп.4 д.598, 38 л.].
Постепенно количество финляндских купцов и торговый поток через Финляндию увеличился настолько, что в 1839 были увеличены пошлины и на купцов были возложены обязанности, против которых они протестовали:
«Разные финляндские купцы, торгующие в СПетербурге на основании Всемилостивейше предоставленного им на то права, подали прошение, в коем излагают, что при последних в здешней Городской Думе выборах они были назначены частию в разные городские должности, частию кандидатами к исправлению сих должностей. Так как большая часть их не имеет достаточных познаний ни в русском языке, ниже в здешних узаконениях, дабы надлежащим образом выполнить возложенные на них поручения и оправдать оказанные им здешним городским обществом доверие, а другие не владеют никаким недвижимом имуществом и торгуют в СПетербурге только временно, всё же они получают из Финляндии по существующим там постановлениям паспорты свои токмо на один год…, а в должности выбраны на три года, следует освободить финляндских купцов, торгующих здесь только временно, от обязанности служить по выборам городского обществ.
Число купцов из Финляндии начало увеличиваться, но они оставались на жительстве в России. Финляндское правительство долгом почло довести о сём обстоятельстве до Высочайшего сведения для отвращения сего злоупотребления.
Вследствие того Государь Император в апреле месяце минувшего года Высочайше повелеть изволил, чтобы Российские купцы, мещане и крестьяне, переписывающиеся в Финляндию, там непременно поселялись и не оставляли края прежде, как по постоянном в оном проживании по крайней мере 6 лет под опасением взыскания с них в противном случае особой пени». (РГИА ф.18, оп.4, 1939, д.598, 38 л.).
Далее в этом документе идёт печатное издание «Высочайшее Его Императорского величества Постановление о взимании пошлин и прочих поборов с приписывающихся в Финляндии к торговому, промышленному или рабочему классу народа, иностранцев и Российских подданных, изданное в Гельсингфорсе апреля 30 дня 1838»:
«оставить сей край не прежде, как по постоянном в оном прожитии, по крайней мере 6 лет со дня его зачисления в число купцов или граждан Великого княжества, или заменить 6-летнее проживание денежным единовременным взносом и платою до истечения 6-летнего срока, особой ежегодной подати, в пользу фонда богадельных и рабочих заведений Финляндии. Единовременный взнос сей определяется а) для иностранца, поступившего в Наше подданство по Великому Княжеству, в 900 ркублей ассигнациями, б) для подданных наших,, в 2000 рублей ассигнациями, если прожили меньше года; от года до двух лет, в 1500 рублей; от двух до трёх лет в 1200 рублей; от трёх до четырёх лет 900 рублей.
Ежегодная подать составляет: а) для торговли в Империи на правах купцов I гильдии в 150 рублей, б) II гильдии 100 рублей, в) III гильдии 50 рублей, д) низшаго звания 30 рублей ассигнациями.
Каждый должен иметь свидетельство на русском языке Финляндской паспортной экспедиции в Петербурге.
Постановление сие не распространяется на тех, которые доселе записаны или получили дозволение записаться в Финляндию, они пользуются правами природных Финляндцев, хотя бы и не прожили там установленного 6-летнего срока.
Постановление не распространяется на дворян и лиц чиновных.
По Высочайшему Его Императорского Величества определению Высочайшим Его Императорского Величества Именем, Императорский Финляндский Сенат. А. Теслев. Г. Ерне, Генр. Эрваст, Ларс Саклен, И. Вальгейм, Б.У. Бьёркстен, В. Клинковстрем, Август Рамсай, Г. фон Котен, Эрнст Фр. Брандер, Август Ломан, пер. Тёрнквист».
Таким образом, купцы имеют только годовой паспорт; за паспорт пошлину; сверх того за пребывание вне Финляндии должны платить ежегодную пеню от 50 до 150 рублей, а за право торговли в империи ещё и гильдейские деньги. Купцы сии, торгующие здесь, платят податей вовсе не менее, а напротив того более, нежели российские купцы (л.23).
Князь Меньшиков [Финляндский генерал-губернатор] полагает полезным постановить:
Чтобы Финляндские купцы, равно как и те, кои из Российских губерний записываются в купцы по Финляндии, обязаны были нести службу по выборам, ежели они будут записаны по Империи в 1 или 2 гильдию, производят здесь куплю и перепродажу на спекуляцию, или же имеют здесь дом, фабрику, лавку или другое торговое или ремесленное заведение, будучи в тех же гильдиях записаны.
Чтобы те, кои на сём основании подлежать будут выборам, были за сим приглашаемы и к самим выборам. О выборах же иногородних купцов 3 гильдии ничего в Законе не сказано. Службу по выборам обязаны нести только финляндские купцы 1 и 2 гильдий». (РГИА ф.18, оп.4, д.598, 38 л, 1839 год).
Возможно, это постановление и послужило препятствием деятельности Кантора в период 1838–1841. Все упоминания о нём исчезли, только в 1841 он вновь упоминается как маклер.
Вильманстранд (ныне Ларреенранта, Финляндия), город в 220 км от Петербурга, входил в состав Выборгской губернии Великого Княжества Финляндского. В этом маленьком городе легко было получить купеческие документы, а его принадлежность Княжеству Финляндскому обеспечивала таможенные льготы. Этой же причиной можно объяснить переход Георга Вольдемара из второй гильдии в третью — налоги меньше, а своим основным капиталом он участвовал в оборотах одной из торговых компаний.
ВИЛИМАНСТРАНД В XIX ВЕКЕ
Плотность населения в Финляндии была небольшой. Преобладали хутора и небольшие посёлки. В начале XIX века Вильманстранд был центром муниципального округа Lappee, население которого было рассредоточено вокруг центра. Город входил в состав Выборгской губернии (т.е.Российской империи) с 1743 года. Но сама Выборгская губерния (т.н. Старая Финляндия) была включена Александром I в 1811 в состав Княжества Финляндского. Таким образом Вильманстранд перешёл под управление Княжества Финляндского.
Оставшаяся от шведов крепость перестраивалась под надзором А.В. Суворова, который жил там в 1791 году. В городе стоял небольшой гарнизон, хотя стратегического значения крепость уже не имела. Российские власти, получив в управление Финляндию, обнаружили, что самое распространённое уголовное преступление там — это детоубийство. Поэтому в Вильманстранде в 1819 году там была открыта женская тюрьма. В архиве РГИА содержатся документы по этим судебным делам с 1811 года.
Население Вильманстранда в начале XIX века составляло 350 человек, в 1830 было уже 700 человек, в 1835 — 900 человек. При этом в 1835 было более 250 фиктивных купцов, а в 1850 — уже 730. (Информация сотрудницы архива Лаппеенранты, Eiskonen Satu).
ФОТО ДОМА КУПЦА ВОЛКОВА В ЛАППЕЕНРАНТЕ
ТОРГОВАЯ ЖИЗНЬ ПЕТЕРБУРГА. БИРЖА
С 1816 Биржа располагалась в новом здании на стрелке Васильевского острова.
Биржа в 1820 году. Гравюра Тозелли
Просторный зал Биржи был предназначен для работы купцов, регламентации заключения сделок. Деятельность Биржи была курсовая (обмен валюты) и товарная, с ценными бумагами начали работать к середине XIX века. Маклеры после сдачи испытаний становились курсовыми маклерами, товарными маклерами, или, проявив знания и по курсовой и по товарной части, допускались к обеим видам деятельности.
С 1803 года в Петербурге выходит «Коммерческая газета», в которой публиковались биржевые объявления об аукционах, пришедших кораблях, аналитические статьи по российской и мировой экономике.
Помимо организации движения финансовых и товарных потоков, Биржа занималась финансированием строительства и эксплуатации портов и мостов города, обеспечивала порядок судоходства. Например, определялись места швартовки, качество причаливания, особенно на зимней стоянке (ЦГИА, ф.852, оп.1, д.658, 177 л., л.20).
«О предохранении Благовещенского моста от повреждений во время весеннего ледохода строжайше подтверждается всем судопромышленникам, имеющим суда по берегам Невы, чтобы они причаливали эти суда, в особенности мачтовые, к берегу совершенно надёжно, на хороших канатах или железных цепях и в безопасных от льда местах» (ЦГИА ф.852, оп.1, д.707, 1852 г.. л.54).
Торговые корабли на Неве
Биржа учреждала различные виды страхования, например, страхования скота (ЦГИА, ф.852, оп.1, д.658, 177 л.,лл.31-38), страхования от огня (там же, л.111).
Биржевое время отмечалось колоколом, который был «столь оглушителен, что вреден для слуха». Поэтому в 1846 по распоряжению Председателя Биржевого комитета Л. Штиглица его заменили маленьким колокольчиком (ЦГИА ф.852, оп.1, д.569, 74 л., л.63).
В 1853 был устроен подземельный электро-магнетический телеграф между Санкт-Петербургом и Кронштадтом, позволявший на Бирже иметь информацию о приходе кораблей с товарами (ЦГИА ф. 852, д.740, 745, 1853).
В Петербурге в 1843 году через Большую Неву было три моста: Исакiевский (плашкот наплавной[2] с подъёмными местами), Петербургский или Троицкий (против Суворовской площади) — соединял Адмиралтейскую сторону с Петербургским островом, плашкотный, и Воскресенский В створе современного проспекта Чернышевского[3], против Воскресенского проспекта, соединял Литейную часть с Выборгской стороной (Путеводитель по Санктпетербургу и окрестностям его Ивана Пушкарёва. СПб 1843, 468 с. +34 стр. указат.+план СПб за 1838 год, с.97).
Исаакиевский плашкоутный мост до 1853 г.
Первый постоянный мост через Неву — Благовещенский (мост лейтенанта Шмидта) был открыт в 1850 году.
«Министр финансов дал знать Биржевому Комитету предписание от 18 ноября, что Государь Император изволил изъявить Высочайшую волю, чтобы при открытии постоянного чрез Неву моста находились члены сего Комитета вместе с известнейшими лицами из Биржевого купечества.
Благовещенский мост, Шарлемань
Во исполнение сего Биржевой комитет покорнейше просит вас пожаловать завтра, 21 ноября, в 11 часов утра, в дом Коммерческого Собрания, на Английской набережной, дабы оттуда следовать на мост по назначению.
Дом Коммерческого собрания
Имеющим мундир следует быть в парадной форме.
Подписал Председатель Биржевого Комитета Барон Штиглиц». (ЦГИА, ф.852, оп.1, д.658, 177 л, 1850 г., л. 141).
Среди приглашённых — иностранные гости Карл Дмитриевич Моберли, Фома Матвеевич Андерсон, Вильгельм Брандт, коммерции советник Иван Алексеевич Жадимировский. Моберли — друг Кантора, свидетель на его свадьбе, Брандт — компаньон Асмуса Симонсена. Жадимировский — владелец дома на Большой Конюшенной, где будет жить семья Канторов незадолго до отъезда из России.
Сбор пошлины с кораблей в пользу города осуществлялся в конторе на Исакиевском мосту
«В начале лета до самого замерзания реки открывается ежегодно на Исакiевском мосту в караульном Домике», о чём ежегодно извещали «хозяев шкиперов, на судах в Санкт-Петербург приходящих. С купеческих кораблей по 10 рублей, с Гальотов, Шмаков, Бриков, Кофъ, Шкоутов, Гальясов и Романовок по 5 рублей, а с Яхт, Ботов, Шунтов и Шмепов по 2 рубля с каждого». (ЦГИА ф.852, оп.1, д.89, 1833, 40 л., л.27).
В 1853 Исаакиевский плавучий мост было решено перенести ближе к Зимнему Дворцу (ЦГИА ф.852, оп.1, д.734), наравне с Румянцевской площадью (ф.852, оп.1, д.631, 1849 год, 181 л., 150).
Глубоко сидящие суда (больше 9 футов) в Неву не входили, а разгружались в Кронштадте. Грузы перевозили в пакгаузы на Петровском острове.
Навигация в Петербурге была недолгой, всего 5 месяцев, но за это время через город проходил большой поток товаров, до полутора тысяч кораблей. Те товары, которые не находили оптового покупателя, либо были подпорчены, продавались на аукционах или на площади перед Биржей. По воскресеньям стрелка Васильевского острова превращалась в экзотическую ярмарку, на которой можно было увидеть чай, вино, лошадей, обезьянок. Продавались тропические растения, экзотические животные, фрукты, вина, гаванские сигары, английские перчатки, финские кружева, виноград, устрицы, анчоусы, сельдь, сардели и сардины в жестяных банках, шёлк, гравюры и многое другое. (ЦГИА ф.852, оп. 1, д.531, 89 л).
Биржа в XIX веке
В архиве есть интересное письмо:
«Министр финансов, по встретившейся надобности, покорнейше просит Биржевой Комитет о доставлении сведения: какая разница существует в торговле между рыбами сардинами и сарделями? — На отношение оной канцелярии от сего числа С. Петербургский Биржевой комитет имеет честь донести, что в торговле между рыбами сардинами и сарделями, привозимыми в масле и жестянках, разницы никакой не имеется, сардели же и анчоусы привозятся и солёные в бочках и горшках, которые и продаются ценою гораздо ниже первых. Сардели название немецкое, сардины же французское, В торговле эта рыбка является по разному способу приготовленная. Той же породы, но мельче анчоус — сырые солёные рыбки привозят в бочках в рассоле. Цена в Голландии и Франции около 20 гульденов или 40 франков за 50 килограмм. На коих чешуя неприметна, мясо мягкое, В малом количестве развозятся в стеклянных банках в оливковом масле или приправленные пряными кореньями, в каковом виде цена определяется смотря по роскоши приготовления. Сардины, особенным способом на огне приготовленные и солёные, сохраняются в оливковом масле, и являются в торговле в плоских, целых, половинных и четвертных жестянках. Цена во Франции около 3 франков за целую жестянку, в коей около 40 штук, на коих чешуя, мясо суше и твёрже» (ЦГИА, ф.852, оп.1, д.707, 1852 г.,147 л., л.22-29).
Биржа среди других расходов на государственные нужды оплачивала поставку книг и иностранных журналов в университеты. Например, в 1844 — «О поставке книг и иностранных журналов в Казанский университет», большой список, включающий журнал Крелле Journal für die Mathematik 1840 №15 за 8 рублей 24 копейки (ЦГИА ф.852, оп.1, д.524, 72 л, лл.47-48).
Работа маклеров на Бирже заключалась в посредничестве между купцами, желающими продать товар, и купцами, желающими его купить. Маклеры занимались товарами, либо векселями. Самим вести торговлю им запрещалось. Согласно указу Павла I от 1800 г., маклеров определяли по выборам от купечества История С.-Петербургской Биржи 1703–1903. Сост. А.Г. Тимофеев. СПб 1903, 295 с., с.117.[4]. На Бирже постоянно было около 100 маклеров, назначаемых бессрочно и состоящих в 3 гильдии. Кандидаты в маклеры должны быть русскими подданными (иностранцы допускались особым распоряжением РГИА ф.560, д.43, л.2.[5]) и иметь не менее 30 лет от роду. Товарные маклеры составляли расписки о сделке, в которых описывались количество, качества товара (доброта товара), цена, имена участников. Курсовые маклеры осуществляли обмен валюты по текущему курсу. Каждый участник сделки получал расписку от маклера, сделка записывалась в шнурованную маклерскую книгу. Эта расписка носила характер нотариальной. Вознаграждение (куртаж) маклера в начале XIX века составляло 1,125% суммы сделки от каждой участвующей стороны. Размер куртажа со временем менялся (был и 1/4%, и 1/8%), но был фиксирован. Маклеров на Бирже узнавали по шнуровой книге и серебряному знаку в петлице Нагрудный знак был окончательно утверждён в 1907, ЦГИА ф.852, оп.2, д.217.[6]. Богатые маклерские конторы абонировали ложи в помещении Биржи Лисаевич И. // На крыльях Меркурия. Из истории торгово-банковской жизни Петербурга. СПб «Книжный дом» 2004, 204 с.[7]. Ежегодно маклеры платили акциз в пользу города, по семи разрядам в зависимости от своих доходов, причём последний, седьмой разряд предназначался для тех, кто работал, но неплатежеспособен. Уплата сопровождалась подписью маклера.
Благодаря знанию языков, энергии и деловым качествам самые удачливые маклеры ежедневно успевали обслуживать одно судно, и среди них были весьма состоятельные, хотя были и весьма нуждающиеся.
Ежегодно во время навигации, продолжавшейся пять месяцев, в порт Кронштадт приходило до полутора тысяч кораблей.
Корабли в Кронштадте
Состояния купцов росли быстро, за несколько лет можно было десятикратно увеличить капитал. Известны состояния барона Штиглица, братьев Елисеевых, торгового дома «Асмус Симонсен и Ко». Среди быстро разбогатевших купцов — открыватель Трои Генрих Шлиман. Он приехал в Петербург в 1846 как представитель голландской фирмы, приведён к присяге на подданство России в 1847. В 1856 «Нарвский I гильдии купец Генрих Шлиман имеет жительство на Васильевском острове по 1 линии в доме Эрнста» (ЦГИА ф.852, оп.1, д.786, 163 л., л.135). Он же упоминается в Книге квитанций СПб Биржи за 1857 год (ЦГИА ф.852, оп.2, д.831, 1857, 78 л.) На фоне остальных купцов — а их число росло от 30 до 160 за период 1833–1850 — оборот Кантора самый скромный. Состояния торговцев возрастали с каждым годом. Например, Иоганн Мейер в 1933 имел оборот менее 200 тысяч рублей, а в 1838 уже 1 676 737 Коммерческая газета Санкт Петербург 1838 №15, 15 февраля [8].
В 1833 году На Санкт-Петербургской Бирже было 267 купцов 3 гильдии; 99 биржевых маклеров, заводчиков, фабрикантов, прочих торгующих по свидетельству первых трёх родов и подрядчики на привоз и отвоз товаров — 57 человек; лиц, адресованных к купцам и не производящих никаких дел 45 человек (ЦГИА ф.852, оп1, д.98, 2 л.).
Купечество 1 гильдии объявляло капитал от 50 000 рублей и более, купечество 2 гильдии от 20 000 рублей и более, купечество 3 гильдии от 8 000 рублей. Состояния многих купцов, начинавших со 2 гильдии, достигло нескольких миллионов. Среди них Иоганн Мейер, торговавший шерстью, Асмус Симонсен и Ко, барон Штиглиц.
Людвиг Штиглиц начинал с 100 тысяч рублей (первая найденная расписка Stieglitz @ Co от 1806 года, в фонде церкви св. Михаила, ЦГИА ф.1005, оп.1, д.18, л.28), в 1837 стал первым по торговым оборотам Петербургского порта, его привоз 20 210 305, отпуск 12 820 728 Коммерческая газета Санкт Петербург 1838 №15, 15 февраля [9], далее несколько меньше, но к 1860 его состояние уже было 55 млн рублей серебром.
ГЕОРГ ВОЛЬДЕМАР КАНТОР, ОТЕЦ ГЕОРГА КАНТОРА.
Георг Вольдемар Кантор — самая таинственная фигура нашего повествования.
ПОРТРЕТ ГЕОРГА ВОЛЬДЕМАРА КАНТОРА
О других героях нет противоречивых сведений, а о нём есть. Даже его близкие мало знали о нём, сын не знал его возраста. Он никогда не называл им имя своей матери. Он пользовался фальшивым паспортом, он уклонялся от налогов, он скрывал свои доходы. Не имея возможности заплатить акциз, называя себя купцом третьей гильдии, он оставил своим детям огромное наследство. Его отличала восторженная религиозность. Возможно, был близок к «Чешским братьям» — общине гернгутеров, чей призыв «Смирение и радость» соответствует тональности его писем сыну. Возможно, именно он нёс в своей крови наследственную депрессию, лишившую математика Георга Кантора способности творить к концу жизни. Возможно, именно он создал письмах к сыну те самые страхи, которые привели Георга Кантора к депрессии.
Математик Георг Кантор писал к Полю Таннери 6 января 1896:
«Мой покойный отец, умерший в Германии в 1863 г., Георг Вольдемар Кантор, ребёнком приехал с матерью в Санкт-Петербург и сразу же был окрещён в лютеранство. Но родился он в Копенгагене (я не знаю точно в каком году, приблизительно между 1810 и 1815), родился у еврейских родителей, принадлежавших там к португальской еврейской общине, и следовательно, видимо, испано-португальского происхождения»[1, с.241].
В скандинавском сводном биографическом словаре[10] (Всемирный биографический архив (ВБА), микрофиши, РНБ. Scandinavian Biographical Archive (A). (Scandinavian Biographical Archive (A)) упоминаются двое Канторов из Дании.
Врач, зоолог и ботаник Кантор Теодор Эдвард (родился в Копенгагене в 1809, умер в 1860 (1854–?) в Индии), сын купца Levin Isaak Cantor и Nanine Wallich. В 1833 стал доктором медицины в Галле. В 1835 поступил сверхштатным сотрудником в Бенгальскую медицинскую службу. С 1835/38 работал хирургом в Бенгальском морском госпитале. Добровольно отправился ассистентом хирурга в Китай во время опиумных войн. Пребывал в Чузане (Chusan) с июля 1840 по март 1841. В это же время собирал растения в Малайе и Китае. Они хранятся в India Office Library. В 1844 служил в Penang. Работал со своим дядей Nathanael Wallich, медиком и ботаником, в Калькутте, был служащим англо-остиндийской морской компании с обязанностями естественноисторического исследователя. Автор трёх книг: «Notes respecting some Indian fishes» (1839), «General features of Chusan» (1842), «Catalogue of Malayan fishes» (1850). В его честь назван вид бамбука Bambusa cantori Munro[11]. (http://www.nationaalherbarium.nl/FMCollectors/C/CantorTE.htm) В Индии заболел психическим заболеванием, где и умер в психиатрической клинике.
Обложка книги Кантора-ботаника
Второй датский Кантор из того же словаря — Кантор Исаак Натан, сын купца Israel Cantor, родился в 1806 в Гельсингфорсе (Хельсинки), умер в 1872 в N. Sundby. Был медицинским служащим в датских городах Kjellerup, Norre Sundby.
К сожалению, не удалось подтвердить или опровергнуть родственные связи Теодора Кантора и Исаака Кантора с Якобом Кантором и его сыном Георгом Вольдемаром Кантором; коллеги из датских архивов не смогли предоставить никакой информации.
Год рождения Георга Вольдемара Кантора можно установить по брачной записи от 22 апреля 1842 года:
«Георг Вольдемар Кантор 28 лет, купец из Вильманстранда, и Мария Бём, 22 лет, дочь Франца Бёма…» ЦГИА ф.347, оп.1, д.64, л.118[12].
Следовательно, он родился около 1814, этот же год указан и на его могиле.
Сведений о пребывании Георга Вольдемара Кантора в приютах Петербурга не обнаружено. Он получил где-то неплохое образование, возможно, медицинское, что подтверждает единственная опубликованная им статья в «Medicinische Zeitung Russlands. St-Petersburg» [50]. В Петербурге жил постоянно с 1834 или 1835 года как купец копенгагенский, затем вильманстрандский. Ревностный лютеранин. Фамилия его матери была Мейер (Meÿer). В [20] упоминается работа датского генеалога о происхождении Кантора, но найти её не удалось.
Возможны такие гипотезы. В конце 15 века Испанию и Португалию покинула большая группа преследуемых инквизицией иноверцев и новообращённых католиков. Среди них были мусульмане, иудеи, морраны — крестившиеся евреи, мориски — крестившиеся мусульмане, лютеране, и большое количество музыкантов, чье искусство было востребовано в городах северной Европы [21]. В 1534 году Португалия примкнула к антипротестантскому блоку, и одновременно с Францией в ней начались репрессии.
Инквизиция в Португалии
В 1531 году Жуан III попросил у Папы разрешения для организации в Португалии инквизиции [22, с.163]. От инквизиции старались убежать все. Эмиграция продолжалась несколько веков, направляясь в Бразилию и Европу. Большинство оседало в городах северной Европы, главным образом в Голландии (Dutch jews as perceived by themselves and by others. Proceedings of the Eight International Symposium on the History of the Jews in the Netherlands (vol.24), Leiden-Boston-Koln, 2001, 457. Sec.1 Portuguese Jews.[13]), затем постепенно распространялось в немецкие и скандинавские земли, смешиваясь с местным населением. В Амстердаме в 1675 году была португальско-израильская синагога[14] (Daniel Levi de Barrios als Geschiedschrijver van de Portugees-israielietische Gemeente te Amsterdam. — in Zijn ’del Govierno popular’. W.ChR. Pieterse 1968. Amsterdam, 212 p.), и сохранились списки кладбища общины, но фамилии «Cantor» там нет.
Фамилия «Cantor» имеет латинизированное написание, от cantare — петь. На любом из языков Северной Европы это слово было бы написано с первой буквы «К». В Новое время среди студентов Европы, а в Португалии особенно, была популярна латинизация форм, идей и имён [22, с.161]. Закончив обучение, студент переводил своё имя на латынь, например Ковен — Кальвин, Декарт — Картезий. Возможно, так поступил и носитель фамилии Кантор. Возможно, он был одним из шести тысяч музыкантов Испании и Португалии, чьё искусство востребовалось в Нидерландах на городских празднествах.
Несмотря на генеалогическое исследование, на которое ссылается Граттан-Гиннес [20], мало известно о его родителях (Якоб и Мария (?)), был неизвестен год рождения. Граттан-Гиннес пишет:
«Результаты новейших исследований показали, что все домыслы о религиозной принадлежности Кантора, в частности, о его еврейском происхождении, лишены всякого основания (Grattan-Guiness I.//towards a Biography of Georg Cantor. Annales of Science 27(1971) 4, p.345-391, p.351.[15])».
Но мы уже знаем, что Анастасия Мейер, тётка Георга Вольдемара, крестилась из еврейского закона в православный, а сам математик Георг Кантор писал, что его родители происходили из общины португальских евреев Копенгагена.
Граттан-Гиннес пишет, что Георг Вольдемар родился в Копенгагене.
«Тот факт, что ему дали христианское имя, подразумевает, что Кантор не был евреем. Фамилия его матери была Мейер и её родственники занимали прочное положение в России — в частности, один из её племянников был профессором права в Казанском университете (во времена Лобачевского) и учил романиста Л. Толстого.
Таким образом, с точки зрения сильного антисемитизма, практиковавшегося в Росси в то время, было весьма маловероятно, чтобы Мейеры были евреями (Grattan-Guiness I.//towards a Biography of Georg Cantor. Annales of Science 27(1971) 4, p.345-391, p.351.[16])».
Хотя в России действовал Указ Екатерины I от 20 апреля 1727 года о черте оседлости, он относился к исповеданию, а не к национальности. При условии принятия крещения запрет снимался. Среди сподвижников Петра I были евреи. В их числе вице-канцлер Петр Шафиров и первый генерал-полицмейстер Петербурга Антуан Девиер (1682–1745). Потомок португальских крещёных евреев, он был отмечен Петром I за участие в морских манёврах в Амстердаме, включён им в штат прислуги, был денщиком, с 1718 — генерал-адъютант при царе (Гессен В.Ю. К истории Санкт-Петербургской еврейской религиозной общины от первых евреев до XX века. СПб 2000, Издательство «Тема», 216 с., с.12). Португальским евреем был шут Петра I Ян д’Акоста. С 1802 в лютеранской части Волкова кладбища был приобретён участок для еврейского кладбища. Возможно, там и был похоронен копенгагенский купец Абрам Мейер, проживавший в Петербурге. К сожалению, записей того времени не сохранилось.
Напряжённый антисемитизм мог проявляться в юго-западных областях России, где было значительное число евреев, в Петербурге же, как в портовом торговом городе, проживали представители всех национальностей Европы, укоренившегося населения было немного, отношения были толерантными.
Прочное положение, занимаемое семьёй Мейеров в Петербурге — это придворный музыкант Гартвиг Мейер, в должности скрипача получавший всего 500 рублей в год и содержавший на эти деньги престарелую мать и сестёр. Его «фамильное сокровище», сын Дмитрий Иванович Мейер, родился в 1819 году, и стал профессором в 1848 году.
В России проживание в Петербурге ограничивалось не национальностью, а исповеданием. Религиозная целостность гарантировала целостность культуры столицы. Приняв крещение в любой из христианских конфессий, можно было принести присягу на подданство России и жить в Петербурге беспрепятственно.
Иудеи, которых было очень мало, могли жить в Петербурге как иностранные гости (как жил, например, в конце XVIII века Абрам Мейер, прадед математика). Людвиг Штиглиц, после банкира Раля придворный банкир и Председатель Биржевого Комитета, с 1802 в Петербурге, с 1807 подданный России, в 1812 перешёл из иудаизма в лютеранство.
В России большое количество евреев появилось лишь после присоединения Царства Польского к Российской империи, тогда и активизировали ограничительные меры.
В 1815 году был заключён мирный договор между Россией и Данией. Возможно, это повлияло на приезд матери Кантора с сыном.
Предположительно, Георг Вольдемар ребёнком приехал с матерью в Санкт-Петербург, и оказался в евангелическом лютеранском приюте. Об этом у Даубена со ссылкой Grattan-Guiness 1971a, 348, на доклад Датского генеалогического общества (Danish Genealogical Institute, prepared in 1937 by Th. Hauch-Tausböll. In Nachlass Cantor I). Даубен[17], стр.272:
«Хотя история семьи туманна, несомненно, что отец Кантора, Якоб, жил в Копенгагене. Как и у его отца, дата рождения Георга Вольдемара Кантора неизвестна, хотя когда он умер в Гейдельберге, дата его рождения в Копенгагене была официально записана как 24 марта 1814. Но это совсем не согласуется с принятой семейной историей, по которой семья Кантора находилась в Копенгагене во время английской бомбардировки 1807. В соответствии с этой историей, семья лишилась всего во время штурма и перебралась в Петербург, в Россию, где мать Георга Вольдемара очевидно имела родню. Во всяком случае, это объяснякт более раннюю дату рождения: датский паспорт, выданный Георгу Вольдемару Кантору в августе 1833. В паспорте указан возраст двадцать четыре, что соответствует 1809 году рождения. Это лучше согласуется с английской осадой Копенгагена, хоть и не совсем. Как бы то ни было, вследствие семейного бегства в Петербург, воспитание и образование маленького Георга Вольдемара было вверено евангелической Лютеранской миссии. Что стало с его родителями тогда, неизвестно, хотя семья его матери, семья Мейер, была по некоторым сведениям, успешной и уважаемой в Петербурге. Сестра была замужем за Йозефом Гриммом (католиком), который был придворным камер-музыкантом, а у племянника было прочное положение профессора права в Казани. Очевидно, он способствовал правовому регулированию освобождения крепостных крестьян в 1861, и как любили вспоминать в его семье, Толстому пришлось быть его студентом. Что касается родителей Георга Вольдемара, о них больше ничего неизвестно, кроме того факта (упомянутого в докладе Датского генеалогического института), что Якоб Кантор в 1841 году был ещё жив, прислав своему сыну поздравление с помолвкой» (Даубен, стр.272-274).
ОСАДА КОПЕНГАГЕНА, 1807
Вероятно, раньше Якоб Кантор был членом португальско-еврейской общины Копенгагена.
В Адресных книгах Петербурга до 1850 нет Канторов, кроме маклера Георга Кантора в 1837 году (правда, и избежать попадания в адресную книгу при желании тоже было несложно). В «Городском указателе или адресная книга на 1850 год» СПб 1849, 496 с. есть два слесаря Кантора, проживающих около лютеранской церкви св. Анны: Кантор на Сергиевской ул, д.Жилина (Литейная часть, 16 участок, 1 квартал), и Кантор, Литейная часть, 6 участок, 4 квартал, в доме Лермонтова, третий дом перед лютеранской церковью святой Анны (ленинградцы вспомнят Анненшуле, 239 школу и кинотеатр «Спартак» на Кирочной 8).
Рядом находился Литейный двор — Новый арсенал, который обслуживали литейщики и оружейники. В 1854 адрес слесаря Карла Кантора указан в Московской части, Невский проспект, дом Паскова (на углу Невского и Садовой, из «Путеводителя 60 000 адресов из санкт-Петербурга, Царского села, Петергофа, Гатчина и прочая». СПб 1854, с.116). Связаны ли они с героями нашей истории, неизвестно.
По поводу матери Кантора нет никаких сведений, известно только, что она была дочерью купца Абрама Мейера и женой Якоба Кантора, неизвестно даже её имя. Здесь условно мы называем её Марией.
Даубен говорит о паспорте 1833 года, в котором указан возраст Георга Вольдемара 24 года. Заметим, что Георг Вольдемар в 1833 начал заниматься купеческой деятельностью, а в России существовал возрастной ценз. Реально (по свадебной церковной записи, которая обуславливает достоверность), ему было 19 лет, что делало невозможным торговую и маклерскую деятельность. Следовательно, паспорт он себе сделал поддельный.
В архивах Императорских театров имеется один загадочный документ 1825 г., возможно, имеющий отношение к матери Георга Вольдемара:
«По жалобе иностранки Кантер на придворного музыканта Дробиша в невозвращении задолженных ему умершим сыном её вещей, за которые она ныне взносит ему взятые от него деньги[18] (РГИА ф.497, оп.1, д.2866.)».
Музыкант Фёдор Дробиш, тенор[19] (исполнял партию Мазетто в «Дон Жуане» РГИА ф.497, оп.1, д.1.), из семьи музыкантов Дробиш, служивших в Императорских театрах, имел неважную репутацию у начальства. В архивных делах встречаются дисциплинарные порицания за нерадение к должности и непочтение к начальству (РГИА ф.497, оп.4, д.55, 294 л., 1807 г., л.51). Есть судебное дело актёра Василия Дробиша 1811 года (ЦГИА ф.708, оп.1, д.73, 54 л., л.36). Отец Фёдора был камер-музыкантом с 1793[20] РГИА ф.497 оп.1 , д.2303, 28 л., л.2. до 1805[21] РГИА ф.497 оп.17, д.82, л.188.. Наверное, Фёдор давал деньги под залог вещей и занимался мелкими продажами.
Объяснения Фёдора Дробиша противоречивы. Иностранка Кантер пришла к нему в сопровождении полицейского. Видимо, она не знала совсем или плохо владела русским языком, потому что был ещё один сопровождающий. Музыкант Дробиш отозвался незнанием фамилии Кантер. В деле имеется только объяснительная музыканта 14 класса Фёдора Иванова сына Дробиша:
«Я никогда не имел сношений не только с умершим сыном иностранки Кантер, ни с самой сею иностранкой, следовательно, не мог получать и вещей будто бы им принадлежащих в залог снабжать их деньгами и они никогда ко мне не являлись с предложением заплатить мне те деньги, о которых я не имел понятия.
Женщина пожилых лет спрашивала, не закладывал ли какой-то Левис (а не Кантер, о котором и речь) разных вещей, например, атласов, сукон и проч. Я купил от Левиса за наличные деньги сукна синего 9 аршин карминного по 14 рублей».
В этом документе фамилия героини — Кантер, но в русских документах часто искажались иностранные фамилии. С точки зрения молодого Дробиша «женщина пожилых лет» была лишь старше его. Она была сильно возбуждена, не совсем адекватно оценивала ситуацию. Правду или нет говорил Дробиш, но эпизод произошёл в театре, где служил Гартвиг Иоганн Мейер, брат Марии Кантор, и у иностранки Кантер был умерший сын Левис, возможно, старший брат Георга Вольдемара Кантора. Тогда объясним побег Якоба и Марии Канторов с малолетним ребёнком из осаждённого Копенгагена. Бомбардировка англичанами Копенгагена и пожар был в 1807 году. Сам Георг Вольдемар родился, как следует из его брачной записи, в 1814.
Кроме того, в документах лютеранской церкви св. Михаила имеется расписка от 2.05.1806, в которой упоминается John. Cantor, von Neustadt, подписанная J.W.Tode (Иоганн Вильгельм Тоде, купец из Либавы) — ЦГИА ф. 1005, оп.1, д.18, л.15.
К сожалению, помимо утраты многих метрических книг, трудность поиска составляет ещё одно обстоятельство. Если при переходе из другой веры при крещении в православие составлялся помимо метрической записи ещё и документ в консисторию, благодаря чему удалось найти информацию о крещении Анастасии Мейер из еврейского закона в православный, то в лютеранской церкви, как церкви миссионерской, при крещении пользовались упрощённой процедурой, и дублирующих документов тогда не составляли.
В Петербурге в это время существовал большой (в разные годы от 7 до 50-100 мальчиков) приют для мальчиков от 9-10 лет при Петрикирхе[22] ЦГИА ф.708, оп.1 № 56, 83 л., л.62; №70, 129 л., л.89; №83, №93., среди фамилий воспитанников нет Кантора (См. протоколы Сиротского Комитета 1817-1863, список воспитанников до 1835 г., ЦГИА ф.708, оп.1, д.81, 162 л.). Кроме того, на 4-8 мальчиков был приют при церкви св. Екатерины (ЦГИА ф.1010 оп.1, д.62, л.16). Фамилий воспитанников в документах этого приюта не содержится.
После Георг Вольдемар, вероятно уехал из Петербурга, так как ни в одном учебном заведении Петербурга его фамилии нет в списках. (Нет в Коммерческом училище — Краткие статистические сведения о состоянии С-Петербургского Коммерческого училища за 100 лет со списком воспитанников. СПб, 1872, 104 с.). Возможно, он получил полное или неполное образование в каком-нибудь учебном заведении Германии, Скандинавии или Прибалтики. Возможно, что это было фармацевтическое или медицинское образование (судя по его единственной опубликованной статье). Возможно, он учился каком-нибудь частном пансионе в Петербурге. Такие пансионы давали хорошее образование, в них часто преподавали университетские профессора (например, в пансионе Е.Мейера на Васильевском острове преподавали профессора Э.Раупах, К.Ф.Герман). В 1821 было открыто петербургское училище для детей бедных иностранцев (РГИА ф.759, оп.101, д.129, 16 л.). К сожалению, частные пансионы не были обязаны подавать списки учеников в Министерство народного просвещения.
Так как в 1837 году он упомянут как маклер Егор Кантор [41], а маклером можно было стать по достижении 30 летнего возраста, можно предположить год его рождения 1807, либо его паспорт имел фальсифицированную дату. На его могиле стоит год рождения 1814. В его брачной записи от 22 апреля 1842 назван возраст 28 лет, следовательно, год рождения приблизительно 1814. Где прошло его детство, в Дании или в России, пока неизвестно. Хочется надеяться, что это удастся выяснить после того, как откроются некоторые фонды в РГИА.
До 1833 года Кантора нет в списках купцов. Его нет и в списках купцов, принятых в подданство в период 1812-1864 РГИА ф.18, оп.4, именной указатель.[23].
Первая торговая операция Кантора отражена в «Коммерческой газете» 22 ноября 1834 года: «Кантор и компания — отпуск пеньки 1855 пудов, конопляного масла 175 бочек; Егор Кантор отпуск поташа 31 бочка». В 1834 не упомянут в списке экспортно-импортных торговых операций.
В 1835 году, «Датскаго подданного, пользующегося правом здешнего 2-й гильдии купца Егора Кантора, отпущено поташа 6 бочек = 153 пуда 25 фунтов». За 1835 год Кантор Г. пенькой не торговал, привоз на 223 396 рублей 50 коп, отпуск на 5 509 рублей 0 копеек. За 1835 год привоз (т.е. ввоз) на 223 395 рублей, отпуск на 5 509 рублей, за 1836 год привоз на 12 200 рублей, отпуск на 149 784 рубля, за 1837 год привоз 114 700 рублей, отпуск 60 392 рубля [105]. После этого никаких коммерческих операций не зафиксировано.
За 1836 год Кантор и компания привоз на 12 200 рублей, отпуск на 149 784 рубля Коммерческая газета. Санкт Петербург 1837, №15, 4 февраля.[24].
За 1837 год Кантор и компания осуществили привоз на 114 700 рублей, отпуск на 60 394 рубля Коммерческая газета Санкт Петербург 1838 №15, 15 февраля [25]. Как видите, баланс очень нестабилен (у других купцов привоз и отпуск приблизительно равны). Заметим, что банковского кредитования в те времена не было, получить заём для торговой деятельности можно было лишь под залог.
В газетных объявлениях проявляется самолюбие Георга Вольдемара Кантора — ему явно не нравится, что данное ему имя в русском варианте пишется Егор, и в тех случаях, когда он может назвать себя сам, пишет «Георг». В 1836 он уже как вильманстрандский, а не датский купец, может назвать себя Г. Кантор Коммерческая газета СПб, 1836, №19, 13 февраля.[26].
Но в ещё в 1839 он как портовый маклер, должен был заплатить 7 рублей годового акциза (есть его подпись, что ознакомлен), но среди заплативших его нет. ЦГИА ф.852 оп.1 № 378, л.2, 15 л.[27]
В 1840 вновь был составлен список маклеров, должных заплатить акциз за 1839 год, в их числе, в последнем разряде Егор Кантор (ЦГИА ф.852, оп.1. д.376, 15 л., л.2). Имеется его подпись о том, что он читал списки и должен заплатить 14 рублей серебром, но его нет в числе заплативших (там же, л.4-10).
В списке торговых домов, производящих отпуск пеньки и льна в 1842 году, (ЦГИА ф.852, оп.1, д.489, 1 л) указаны В. Брант и Ко, Кейли Моберли и Ко, М. Андерсон и Ко, А. Симонсен и Ко. Каждый за себя.
За 1840 в списке маклеров, должных заплатить акциз городу, Кантора нет (ЦГИА ф.852, оп.1, д.433, 1841, 9 л.)
За 1841 в списке маклеров, должных заплатить акциз городу за свою деятельность, Кантора нет (ЦГИА ф. 852, оп.1, д.467, 13 л.)
За 1843 год Кантора нет среди заплативших акциз (ЦГИА ф.852, оп.1, д.500, 15 л. В Биржевом Комитете существовало правило, по которому
«на основании 2318-й статьи тома XI Свода Законов, Устав Торговли, маклер, не являющийся к должности по болезни, по истечении года, увольняется с должности маклера» (ЦГИА ф.852, оп.1, д.776, 1855 г., 128 л., л.46).
Из его письма известно, что в 1847 он вернулся из Италии, а 9-19 июля 1848 он проходит испытания на вступление в должность портового маклера ЦГИА ф.852 оп.1 № 600, л.25, 26, 33[28].
9 июля 1848 года Георг Вольдемар Кантор вновь избирается маклером: Из Министерства финансов, Департамента внешней торговли Санкт-Петербургскому Биржевому Комитету:
«Из числа кандидатов, назначенных для бывшего в минувшем июне месяце выбора в Биржевые маклеры при Санкт-Петербургском Порте, должны поступить на имеющиеся четыре вакансии, получившие большинство подписей Вильманстрандский и временный Санкт-Петербургский 3-й гильдии купец Георг Кантор, а потому Департамент Внешней торговли предписывает Биржевому Комитету произвести означенным четырём кандидатам испытания по должности Биржевого маклера и донести Департаменту о последующем… О произведённых 9 июля купцам Кантору, Гизико, Рейхарту и Баранову испытаний по должности биржевого маклера. Первые три способны занять означенную должность по части товарной и курсовой». (ЦГИА ф.852, оп.1, д.609, 78 л., л.25-26, 33).
В 1848 (16 октября) в списке маклеров по поводу маклерских книг есть Георг Кантор, и его подпись: «читалъ Георг Кантор» на обороте л.111 (ЦГИА ф.852 оп.1, д.600, 158 л., л.110–112).
За 1854 год в списке на уплату маклерами акциза среди 100 маклеров фамилия Кантора написана пятой (! — это означает высокий статус). Председатель Биржевого комитета барон Штиглиц предлагает маклерам самим определить,
«сколько они из полученных в 1854 году доходов по собственному их мнению и по совести в состоянии внести акцизных денег» (ЦГИА ф.852, оп.1, д.779, 1855 г., 23 л., л.3).
К первому разряду отнёс себя только один человек, ему полагалось заплатить 200 рублей серебром. Кантор скромно отнёс себя к 4 разряду и выразил желание внести 60 рублей. (ЦГИА ф.852, оп.1, д.779, 1855 г., 23 л., л.8). Но в результате распределения (Комитет должен был платить городу фиксированную сумму) Кантору пришлось заплатить по 3 разряду 80 рублей, о чём имеется его запись: «заплатилъ Г.Кантор» ( ЦГИА ф.852, оп.1, д.779, 1855 г., 23 л., л.15) .
Таким образом, видно, что молодой Георг Вольдемар Кантор начал торговать и работать маклером в Петербурге с 1833 года, в 1838 году проводит несбалансированную торговую операцию, после чего прекращает торговую деятельность. Как маклер продолжает действовать в 1839 и 1840 годах, но неплатежеспособен, что отражено в документах. В 1848 вновь избирается в маклеры, и его успешность постепенно растёт, в 1854 году его имя уже на пятом месте в списках маклеров.
(продолжение следует)
Примечания
[1] РГИА ф.468 оп.4 д.356, 13 л.,л.4
[2] наплавной
[3] В створе современного проспекта Чернышевского
[4] История С.-Петербургской Биржи 1703-1903. Сост. А.Г.Тимофеев. СПб 1903, 295 с., с.117.
[5] РГИА ф.560, д.43, л.2.
[6] Нагрудный знак был окончательно утверждён в 1907, ЦГИА ф.852, оп.2, д.217.
[7] Лисаевич И.//На крыльях Меркурия. Из истории торгово-банковской жизни Петербурга. СПб «Книжный дом» 2004, 204 с.
[8] Коммерческая газета Санкт Петербург 1838 №15, 15 февраля
[9] Коммерческая газета Санкт Петербург 1838 №15, 15 февраля
[10] Всемирный биографический архив (ВБА), микрофиши, РНБ. Scandinavian Biographical Archive (A).
[11] http://www.nationaalherbarium.nl/FMCollectors/C/CantorTE.htm
[12] ЦГИА ф.347, оп.1, д.64, л.118
[13] Dutch jews as perceived by themselves and by others. Proceedings of the Eight International Symposium on the History of the Jews in the Netherlands.(vol.24), Leiden-Boston-Koln, 2001, 457. Sec.1 Portuguese Jews.
[14] Daniel Levi de Barrios als Geschiedschrijver van de Portugees-israielietische Gemeente te Amsterdam. — in Zijn ’del Govierno popular’. W.ChR. Pieterse 1968. Amsterdam, 212 p.
[15] Grattan-Guiness I.//towards a Biography of Georg Cantor. Annales of Science 27(1971) 4, p.345-391, p.351.
[16] Grattan-Guiness I.//towards a Biography of Georg Cantor. Annales of Science 27(1971) 4, p.345-391, p.351.
[17](Joseph Warren Dauben. Georg Cantor. His mathematics and Philosophy of the Infinite. Harvard University press. Cambridge Massachusets and London, England. 1979, 404 p.)
[18] РГИА ф.497, оп.1, д.2866.
[19] Исполнял партию Мазетто в «Дон Жуане» РГИА ф.497, оп.1, д.1.
[20] РГИА ф.497 оп.1 , д.2303, 28 л., л.2.
[21] РГИА ф.497 оп.17, д.82, л.188.
[22] ЦГИА ф.708, оп.1 № 56, 83 л., л.62 ; №70, 129 л., л.89; №83, №93.
[23] РГИА ф.18, оп.4, именной указатель.
[24] Коммерческая газета. Санкт Петербург 1837, №15, 4 февраля.
[25] Коммерческая газета Санкт Петербург 1838 №15, 15 февраля
[26] Коммерческая газета СПб, 1836, №19, 13 февраля.
[27] ЦГИА ф.852 оп.1 № 378, л.2, 15 л.
[28] ЦГИА ф.852 оп.1 № 600, л.25, 26, 33
Оригинал: https://z.berkovich-zametki.com/y2021/nomer2_3/sinkevich/
