Эта битва сейчас уже забыта, и даже больше — о ней изо всех сил стараются не вспоминать. Ее никогда не изучали в военных академиях, хотя единственный раз в истории три великих американских полководца — Дуглас МакАртур, Дуайт Эйзенхауэр и Джордж Паттон одновременно были ее главными участниками. Она началась по согласованному с Президентом США приказу, отданному министром обороны США 28 июля 1932 в 2 часа 55 минут пополудни, и закончилась примерно в 10-11 часов вечера того же дня. В самой битве погиб только один человек, но она, возможно, изменила историю Соединенных Штатов и по касательной — всего мира. Но, самое главное, она максимально наглядно показала хрупкость и уязвимость нашей Республики. Уроки битвы были надолго усвоены политическим классом страны и наиболее наглядно впервые были проигнорированы в январе 2021 года, по иронии судьбы почти в том же месте, где были преподаны почти 90 лет назад.
-1-
В далеком 1592 году английский Парламент принял Закон о системе компенсации — бонусов — солдатам и офицерам английской армии. Общая идея бонусов позже перешла в законодательство молодой американской республики. Размер бонуса теоретически определялся как разница между тем, сколько за время службы мог заработать человек “на гражданке” и сколько он получал во время военной службы. До Американо-Испанской войны в конце 19 столетия бонусы состояли из дарственной на землю — обычно в пограничных западных районах — и денежной компенсации. Например, солдаты Континентальной армии получали 40 гектар земли и около 2000 долларов (в наших деньгах), генерал-майор получал 450 гектар. В течение времени размер бонуса менялся, но для солдат Первой мировой он составил только 935 долларов (в наших деньгах), выплачиваемых во время призыва. По мнению вернувшихся с войны ветеранов это было несправедливо мало.
Рекламная марка Американского легиона
В 1919 году ветеранами был создан Американский легион, политическая общественная организация, которая начала борьбу за увеличение бонуса. Несколько принятых Конгрессом законов были “вето” президентами Гардингом и Кулиджем (основная причина — отсутствие денег в бюджете и “патриотизм не должен выражаться в деньгах”), но в 1926 Конгресс более чем двумя третями голосов “побил” вето Президента и принял Закон о Компенсации ветеранам Первой мировой войны, так называемый Бонусный Закон (Bonus Act). По Закону за службу в армии с 5 апреля 1917 по 1 июля 1919 года солдаты-ветераны получали 1 доллар за день службы на территории США и 1.25 доллара за день службы в Европе. При этом максимальная выплата была 500 (примерно 16,500 сегодня) долларов для солдат так и не посланных в Европу и 625 (20,625) — для воевавших в Европе. Всего было выдано 3,662,374 сертификатов. Но у Закона был хитрый трюк. Немедленно выдавалось только 50 долларов (1,650), а остальное полагалась или в случае смерти ветерана или… в 1945 году.
-2-
Зима и весна 1932 года были худшим временем Великой Депрессии. Во многих местах страны ситуация или уже накалилась до прямых столкновений с полицией или была близка к взрыву. В декабре 31 года демонстрация безработных в Вашингтоне была остановлена полицейскими дубинками, слезоточивым газом и готовыми “к работе” пулеметами. В марте 32-го марш безработных фордовских заводов в Детройте был встречен местной полицией пожарными брандспойтами (при температуре -17 градусов), а когда и это не остановило людей — реальным пулеметным огнем. Четыре человека было убито, многие ранены. В сельскохозяйственных районах было множество выступлений и схваток с полицией. Но до поры до времени противостояние безработных было с местной полицией, не с армией. Администрация Президента Гувера, тем не менее, стала серьезно предполагать, что весьма скоро одной полиции может не хватить. В 31 году Конгресс решил сократить размер армии, но Администрация не согласилась: “Сокращение резко уменьшит наши возможности сохранять внутренний мир и порядок”. В начале 32 года Конгресс принял закон об уменьшении зарплаты всем государственным служащим на 10 центов в час, но Гувер послал лидерам Конгресса секретное послание, требующее не включать в их число военнослужащих армии и флота, поскольку “он не хотел в случае внутренних беспорядков опираться на солдат, расстроенных уменьшением зарплаты”.
В начале мая 32 года в Портленде, штат Орегон, группа ветеранов решила организовать марш в очень далекий Вашингтон (примерно 4,500 километров) и потребовать у Конгресса немедленной выплаты бонуса:
“Если у Конгресса есть закон и деньги, то почему мы должны ждать 1945 года, когда наши дети голодают сегодня?”
Своим лидером они выбрали безработного Уолтера Уотерса (Walter Waters), бывшего сержанта, который до потери работы был управляющим консервного комбината в городе. Отец двух маленьких девочек он к тому времени уже не работал более полутора лет. Группа шла пешком, устраивая бивуаки на ночь. Их принцип был: “Не просить милостыню, не пьянствовать, не быть радикалами”. В группе были только ветераны войны в Европе.
21 мая они дошли до Сент-Луиса и решили дальше на восток добираться на товарных поездах ж-д компании B&O (Baltimore and Ohio), но железнодорожные власти не разрешили отправку составов с ветеранами-безбилетниками. Тогда ветераны начали разъединять вагоны на подъездных путях и поливать рельсы жидким мылом. Одновременно с этим они объявили свое движение Bonus Expeditionary Force (BEF).
Через несколько дней ветеранов выдворили из штата на грузовиках, но “битва B&O” попала на первые страницы газет и стала большой американской историей. О движении заговорили.
Ветераны во время столкновения с властью в Сент-Луисе
По всей стране стали возникать подобные группы, целью которых было дойти до Вашингтона, чтобы самим своим присутствием повлиять на решение Конгресса. Ветераны, уставшие от безнадежности безработицы, общей усталости и бесперспективности времени (что-то подобное нынешней пандемии, только в гораздо худших экономических условиях), вновь почувствовали себя силой, связанной старым фронтовым товариществом и общей целью.
Примерно к концу мая – началу июня первые несколько тысяч ветеранов добрались до Вашингтона, где небольшая часть из них заняла пустующие дома в центре города (всего за все события лета 32 года таких было около 50 человек), но абсолютное большинство разбило лагерь на заболоченных пустырях на другой стороне реки Анакостия возле ее впадения в Потомак, то, что по-английски называлось Anacostia Flats. Это юго-восточная окраина города Вашингтон, но удивительно близко к Капитолию, всего 3-4 километра — на противоположной стороне реки от района Navy Yard, названного так по имени старой судостроительной верфи военно-морского флота. Река Анакостия, длиной всего около 20 км, впадает в Потомак практически в пределах города.
В Конгрессе по предложению конгрессмена Райта Пэтмэна в это время обсуждали законопроект о немедленной выдаче бонуса. При появлении в пределах города многотысячного “лобби” в старой солдатской униформе и со знаменами своих полков Конгресс 15 июня принял обсуждаемый закон и передал его на обсуждение и утверждение в Сенат. Все это время поведение BEF не вызывало никаких нареканий, дисциплина в лагере у реки оставалась абсолютно жесткой. За счет чего они жили?
Главой полиции Округа Колумбия, то есть, города Вашингтон, был Пелэм Глассфорд (Pelham Glassford), когда-то во время Первой мировой самый молодой бригадир-генерал (артиллерист) в американской армии в Европе. “Он помогал ветеранам найти продукты, подкармливал их из армейских полевых кухонь, приказал полиции не беспокоить людей в лагере, подбадривал их и делал все возможное, чтобы поддержать их моральное состояние”. Жители города в основном поддерживали движение и существенно помогали одеждой, продуктами и готовой едой.
Пелэм Глассфорд — Начальник полиции Вашингтона во время событий 1932 года
17 июня законопроект предстал перед Сенатом. С утра ветераны BEF стали собираться перед Капитолием. Администрация Гувера помнила марш голодных под управлением коммунистов в декабре 31 года, и как тогда была готова встретить их пулеметами. Но Глассфорд категорически отказался участвовать в силовом подавлении движения и приказал своей полиции не применять какое-либо оружие.
Ветераны (в шляпах) и полиция (в фуражках) на ступенях Капитолия
После обеда среди ветеранов стали распространяться слухи о провале закона в Сенате, но враждебности с их стороны по-прежнему не было. Большинство устроилось на траве или ступеньках Капитолия; они пели песни своих полков и ждали решения. Наконец из Капитолия вышел сенатор Томас, поддерживающий BEF, и что-то сказал на ухо лидеру ветеранов Уотерсу. Уотерс поднялся на верхнюю ступеньку лестницы и обратился к ветеранам — их было к тому времени уже около 20 тысяч.
“Товарищи, у меня плохая новость. Бонусный закон — мертв”. После нескольких минут возмущенных криков он продолжил: “Товарищи, давайте покажем им, что мы приняли их решение спокойно. Давайте покажем им, что мы патриоты Америки. Я призываю вас всех вместе спеть американский гимн”.
После гимна на площади раздались команды — “Калифорнийцы — сюда, Нью-Йоркцы — строиться здесь…”. Ветераны сформировали свои прежние роты и стройно промаршировали обратно в свой лагерь. Через полчаса площадь у Капитолия была пуста.
17 июля 1932, Капитолий
После 17 июня наступило странное, неопределенное для ветеранов BEF время. Часть из них разъехалась по домам. Но к другим приехали жены и дети. В лагере появился новый лозунг — “Будем ждать до 1945 года”. Большинство ветеранов тем или иным способом находили пропитание. Лагерь у реки стал приобретать другой вид — появилось все больше наспех построенных времянок из фанеры, картона и другого подсобного материала. Генерал Глассфорд нашел для ветеранов сотни старых армейских палаток и даже большой брезентовый тент, где разместился штаб BEF. Ветераны начали выпускать ежедневную газету (в Америке того времени это было нормой). Были построены туалеты и места для стирки белья, люди мылись на отведенных участках у реки, начали работать как бы классы для детей, и в лагере даже начался бейсбольный турнир (еще одна норма того времени). Самое неожиданное — ветераны, сведенные в роты по своей прежней географической принадлежности, начали регулярные строевые учения и тренировки. Дневная жизнь в лагере, который уже все в США называли “Гуверовской деревней”, начиналась и заканчивалась по сигналу горна.
Гуверовская деревня
Гуверовская деревня
Вместе с этим возникли и усиливались новые проблемы — в душное летнее время на заболоченных землях некуда было деться от комаров и мух. Лагерь обрастал неубранным мусором и пищевыми отбросами — количество больных, особенно детей, росло с каждым днем. Даже сами реки стали большой проблемой — это была самая загрязненная часть Потомака и Анакостии, место куда стекали все отходы города. Страшная смесь запахов гнили, хлорки, мочи время от времени накатывалась уже и на добропорядочную часть города. Политически движение BEF стало разделяться на несколько ветвей, в том числе — на радикальные, в том числе — коммунистические. Трудности с едой какое-то время удалось решить после того как Глассфорд потратил больше 1000 долларов своих денег (14 тысяч сегодня) и его примеру последовали многие полицейские, среди которых было достаточно ветеранов войны. Но агитация коммунистов усиливалась, то там то здесь возникали драки между ветеранами, особенно между белыми и черными. Все это не могло продолжаться слишком долго.
Президент Гувер и его приближенные видели проблему “Гуверовской деревни” и движения BEF исключительно как проблему города и его полиции. За все время не только Президент ни разу не произнес слова по поводу движения, но никто из его Администрации не нашел ни добрых ни осуждающих слов по поводу уже почти два месяца стоящего в их городе примерно 17 тысячного (к середине июля) лагеря ветеранов войны. И конечно, не последовало от кого бы то ни было никаких объяснений лидерам движения отказа Сената от поддержки законопроекта. На просьбу лидеров BEF о встрече с Президентом последовал отказ без всяких объяснений. Это удивило многих. “Как он (Гувер) может оправдать тот факт, что он не посчитал необходимым поговорить с представителями “бонус марша?”, — писал в то время, пожалуй, самый известный политический журналист и автор Уолтер Липпман.
Тем временем приближались каникулы Конгресса, а с ними и последние надежды ветеранов на решение их вопроса. Агитация радикальных групп внутри движения усилилась. Газета B.E.F. News писала в начале 20-х чисел июля: “Даже побитая собака будет бороться, чтобы накормить своих щенков… Целых три года вы ежились, заискивали и выпрашивали крошки… Почему вы стали такими, если все в ваших силах? Или вы уже действительно превратились в трусливых ублюдков?” Белый дом, для которого проблемы ветеранов как бы не существовало, тем не менее втихую усилил охрану, на воротах вокруг резиденции Президента появились специальные толстые цепи, количество агентов Секретного сервиса вокруг Белого дома значительно увеличилось. В столицу секретно были вызваны 300 национальных гвардейцев.
В последний день работы Конгресса несколько тысяч ветеранов опять собрались возле Капитолия. Уотерс убеждал собравшихся сохранять порядок и был уверен, что он сможет в этот день переговорить с Гувером. По старой традиции Президент появляется на последней сессии сезона и присутствует при ее закрытии. Но президентский лимузин простоял весь день у ворот Белого дома без толка. Гувера ждали, но он без объяснения причин не появился в Капитолии. Толпа ветеранов опять без скандала вернулась в свой лагерь.
Условия жизни в “Гуверовской деревне” становились все хуже, июль не лучший месяц в Вашингтоне. Глассфорд начал подыскивать место за пределами города для переноса лагеря, у него и у нескольких его помощников возникла идея переселить лагерь в такое место, где хотя бы часть ветеранов могла бы найти работу на местных заводах и фермах; он даже обратился к Президенту за помощью, но ответа не получил. Размер лагеря и сам по себе уменьшался, многие, особенно семейные, стали разъезжаться по домам. По прежнему, со стороны ветеранов не было особой враждебности. Но зато она как бы внезапно возникла у Президента, Администрации и руководства города. Все они стали искать повод для разгона ветеранов и ликвидации лагеря. Проблема была в том, что повода не было. Министр обороны Херли вслух высказал сожаление, что “при отсутствии инцидента законопослушность ветеранов мешает объявить военное положение”. Президента и руководство города надо было успокоить и просто необходимо было найти инцидент. Или его надо было устроить.
28 июля мэр города приказал полиции очистить несколько занятых ветеранами пустующих зданий на Пенсильвания авеню, в центре города. По сложной, характерной только для Округа Колумбия системе, приказ был официально утвержден и пошел от имени Министра Юстиции США (Генерального прокурора США). Это было сделано для того, чтобы блокировать сопротивление Глассфорда, начальника полиции. Когда полиция приблизилась к дому на углу Третьей и Пенсильвания авеню, Уотерс попросил несколько десятков человек покинуть здания. Но среди них были радикалы, которые искали повод к сопротивлению и скандалу. В здании, давно полуразрушенном в ожидании ремонта, в некоторых местах лестничного пролета вместо сгнивших ступенек лежали узкие доски. Когда в дом вошли полицейские, в них полетели камни. В темноте один из молодых и неопытных полицейских поскользнулся на досках пролета, упал и так испугался, что не глядя стал стрелять в сторону собравшейся толпы. Не разобравшись в шуме стрельбы, темноте неосвещенного пролета и пыли полуразрушенного здания начали стрелять и другие полицейские пока не раздался голос Глассфорда “Не стрелять!”. Все сразу стихло, но двое ветеранов были убиты, несколько человек ранены.
Гувер и Херли получили ожидаемый повод.
-3-
Не доверяя полиции, Президент поручил американской армии “навести порядок” и очистить “Гуверовскую деревню”.
По итогам Второй мировой войны в США в сухопутной армии официально было 5 национальных героев: Джордж Маршалл, Дуайт Эйзенхауэр, Дуглас МакАртур, Джордж Паттон и Омар Брэдли.
28 июля 1932 года три из них были на высоких должностях в городе Вашингтоне. Генерал МакАртур был главным американским военным в сухопутной армии — Chief of Staff of Army (Министр обороны и министр Армии — по Конституции гражданские лица). Его помощником был майор Дуайт Эйзенхауэр. Майор Джордж Паттон после окончания Военной Академии уже почти месяц был заместителем командира Третьего кавалерийского полка (по факту — командиром), стоящим в пригороде Вашингтона, что для США было эквивалентом Кантемировской дивизии в СССР. Название “кавалерийский” — это дань старой традиции. Полк был вполне современным по тем временам воинским соединением, включающим танковую роту (или, возможно, даже батальон).
Отношение их к движению BEF было следующим.
МакАртур в грош не ставил движение и полностью доверял распускаемым Администрацией и городскими властями слухам о том, что большинство ветеранов в лагере на Анакастиа “в значительной части уголовники, люди с тюремным прошлым, включая убийц, насильников, бандитов и прочее”. Для него они были анти американскими и антисоциальными элементами. (Официальная статистика государственного Бюро Ветеранов позже категорически опровергла эти слухи). Но главное, МакАртур был уникальным даже для высшего военного сословия эгоистом (как минимум авторы двух книг о нем используют слово “эгоманьяк”), self promoter и интриганом. Возможность “засветиться” в прессе и оказать услугу Президенту, при этом выставив того в плохом свете, была для него важнее всего.
Дуайт Эйзенхауэр искренне не хотел быть замешанным в этом деле. Он считал, что даже если цель марша и BEF была ошибочной, то честь людей в BEF была незапятнанной и марш был вызван действительно тяжелейшей экономической ситуацией и по мнению ветеранов несправедливым для них отношением. “Они были оборваны, не кормлены и чувствовали себя сильно оскорбленными”.
Джордж Паттон, возможно, известен читателям лучше других. Еще в большей степени, чем МакАртур, он был агрессивным антисемитом, высокомерным человеком и в грош не ставил мнение людей ниже его по службе и статусу (хотя в последнем переплюнуть МакАртура было, пожалуй, невозможно. Правда МакАртура оправдывало то, что и мнение вышестоящих, включая президентов, он тоже не жаловал). Уже 8 июля, через неделю службы в Третьем полку, у него было мнение о BEF как о “революционерах”, с которыми нянчится Гувер и используют для своих политических целей претендент Рузвельт и Гартнер (кандидат в вице-президенты у Рузвельта). В письме жене в эти дни он пишет:
“Как приятно вернуться в армию, несмотря на то, что мы сейчас не можем покинуть наши позиции даже на время, так как должны быть готовы разогнать этих революционеров из BEF, если они начнут бузу..”. Через неделю в другом письме: “BEF — это позор и бесчестие. Сегодня утром некоторое количество их ворвалось в западное крыло Капитолия. Вместо того, чтобы проломить их проклятые головы этот новый герой новых стандартов Демократической партии — Мр. Гартнер начал с ними разговаривать…”.
Итак, военное положение было введено 28 июля по решению Президента и приказ министра обороны очистить город от “мятежников” был передан МакАртуру в 14 часов 55 минут. Эйзенхауэр прекрасно понимал, что даже если все пройдет относительно тихо и без жертв, то политические последствия окажутся в любом случае плохими, поэтому он хотел по возможности не выставлять себя и своего начальника на передний план. Руководство операцией предполагалось передать серьезному и очень осторожному бригадир-генералу Перри Майлсу.
Пока все как бы следовало согласно армейским нормам. Но к огромному удивлению Эйзенхауэра его босс решил сам возглавить войска, а поэтому первым неожиданно возник более практический вопрос: в каком виде МакАртур предстанет перед журналистами после выполнения приказа? Дело в том, что и МакАртур и Эйзенхауэр ходили на работу в штатском. МакАртур приказал Эйзенхауэру немедленно отправиться домой за парадным мундиром со всеми орденами и послал ординарца за своим парадным мундиром. Эйзенхауэр чуть не впервые начал возражать и пытался объяснить глупость решения и неизбежность политических последствий, которые, кроме персоналий, сильно ударят по престижу армии. “Я говорил этому сукину сыну, что это не его дело руководить штурмом. Я говорил ему, что это не дело уровня Chief of Staff”, — писал Эйзенхауэр много позже. Но МакАртур, кто часто говорил о себе в третьем лице, заявил: “МакАртур решил взять на себя активное командование операцией… Я чувствую в воздухе зарождающуюся революцию”. Тогда Эйзенхауэр предложил хотя бы появиться среди военных в гражданской одежде, чтобы не привлекать слишком много внимания журналистов, но МакАртур гневно отверг и это предложение.
Дуглас МакАртур и Дуайт Эйзенхауэр во время операции по очистке города от ветеранов BEF
Историки давно разобрались в том, что произошло в этот день, кто и каким образом был вовлечен в “операцию”.
Дело было так. Лично от Президента Гувера через министра Армии было передано в письменном виде генералу МакАртуру разъяснение, что Президент предпочитает спокойную очистку центра города и вытеснение всех ветеранов в их лагерь. При всех условиях не допускать восстание ветеранов. Это указание было сделано сразу, во время отдачи приказа. Через час-два Гувер решил уточнить: Армия НЕ ДОЛЖНА ПЕРЕСЕЧЬ мост через Анакостию и НЕ ДОЛЖНА появиться в каком-либо виде внутри лагеря. Это указание Президента было послано специальным курьером лично МакАртуру уже после начала операции, но задолго до ее решающей и самой скандальной части на левом берегу Анакостии. По словам Эйзенхауэра (естественно, через много лет), он сказал МакАртуру, что прибыл курьер от Президента со специальным посланием. Ответ МакАртура должен войти в анналы: “Я не хочу слышать его, я не хочу видеть его. Пошли его обратно”. Решение должно было всегда оставаться за МакАртуром.
Дальше произошло следующее. Человеком, реально разработавшим операцию, был майор Паттон. Четыре роты кавалеристов с обнаженными саблями из Третьего полка под командованием майора Серлиса вместе с присоединенной колонной пехотинцев из другого полка (всех вместе 600 человек) проследовали через Арлингтонское кладбище, через новый Мемориальный мост, через Эллипс (чуть южнее Белого дома) на Пенсильвания авеню. Здесь к ним присоединился Паттон во главе группы из 6 танков времен Первой мировой. Эта танково-пехотно-кавалерийская группа двигалась по Пенсильвания до Третьей авеню, где она первым делом очистила “тот самый дом” от забаррикадировавшихся там ветеранов.
Кавалерия и танки на Пенсильвания авеню
Очистка по репортажам в газетах следующего дня выглядела так. “Я попал под атаку слезоточивым газом… три раза. Последний раз я едва спасся, успев перебраться через двухметровый забор”, — писал репортер одной из центральных газет. “Солдаты с пристегнутыми к винтовкам штыками гнали ветеранов из дома по улицам через Navy Yard мост в их лагерь на Анакостиа флэтс. На моих глазах один из солдат ударил штыком ветерана-негра”,— писал другой репортер.
К вечеру все ветераны были согнаны в лагерь. МакАртур благородно дал женщинам и детям один час на эвакуацию. Через час армия вошла в лагерь (заметим, в нарушение приказа Президента). Двигаясь вдоль “улиц” лагеря, кавалеристы налево и направо бросали голубые гранаты со слезоточивым газом. За ними шли солдаты в противогазах, которые поджигали все, в чем жили ветераны и их семьи. Женщины и дети, задыхаясь от газа, с криком бежали вдоль улиц; одному из детей, который вернулся за своим ручным кроликом, разъяренный солдат штыком проткнул ногу. Все, у кого не было противогаза, кашляли, задыхались, их рвало, — а лагерь тем временем разгорался все больше. В разрывах дыма и оранжевого пламени время от времени высвечивался силуэт Капитолия на другой стороне реки.
Обитатели лагеря, включая женщин и детей — среди них было несколько новорожденных, бежали кто как мог через Good Hope Hill в соседний штат Мэриленд, к безопасности.
Утро 29 июля
Нью-Йорк Таймс назавтра сообщила об одном убитом и 55 раненых. Еще один, трехмесячный Бернар Майерс, the bonus baby, умер в госпитале. “Здесь лежит Бернар Майерс, возраст три месяца, отравленный газом по приказу Президента Гувера” — было написано на его могиле.
Все, что осталось от Гуверовской деревни
МакАртур позже с гордостью вспоминал свое участие в “Битве при Анакостиа Флэтс”, как вскоре стали называть случившееся. “Никаких сомнений, что они собирались захватить правительство (seize control of the Government)”. Поздним вечером, почти ночью, началась пресс-конференция, собранная по указанию генерала. На ней МакАртур снисходительно признал уверенное руководство своего Главнокомандующего в наведении должного порядка, но ни словом не обмолвился о невыполнении его указания. “Если бы он ждал еще неделю, я уверен институты нашего государства оказались бы под угрозой”. Это было не просто запрещенное для военного политическое заявление, но и подлость по отношению к Гуверу. Теперь у всех создалось впечатление, что захват лагеря и все там случившееся — десятки самых неприятных для правительства репортажей и фотографий были опубликованы во всех газетах — целиком и полностью на совести Президента.
Пресса и общественное мнение были почти единодушны. Как бы итог подвела газета Вашингтон Дейли Ньюс, обычно выступающая на стороне республиканцев и Гувера:
“Какой жалкий спектакль. Самое сильное государство в мире с помощью армейских танков воюет с безоружными мужчинами, женщинами и детьми. Если от армии требуют, чтобы она воевала со своими безоружными гражданами, то это уже не Америка”.
1932 год был годом президентских выборов. Кандидат в президенты, “жалкий инвалид” — по словам МакАртура, узнал о “Битве при Анакостии” из утренних газет. Он был со своим помощником Рехфордом Тагвеллом. По воспоминаниям последнего, Рузвельт сказал: “МакАртур только что не оставил Гуверу шансов на переизбрание”. В тот же день во время ленча Рузвельту позвонил губернатор Луизианы Хью Лонг, популист, демагог и в известной степени политический провокатор (известный нам по “Вся королевская рать”). После тяжелого разговора с Лонгом, Рузвельт сказал Тагвеллу: “Ты знаешь, это второй самый опасный человек в стране..” — “Я услышал правильно? А кто тогда первый?”, — спросил несколько удивленный Тагвелл. “Да, ты услышал верно. Хью Лонг — только второй. Первый — генерал Дуглас МакАртур. Ты видел, как он маршировал по Пенсильвания авеню. Ты видел его фотографию в Таймс после того, как его солдаты травили ветеранов слезоточивым газом и жгли их палатки. Ты видел когда-либо более довольного собой человека? Он потенциальный Муссолини. Прямо здесь, у нас дома”.
-4-
Администрация Гувера до 28 июля не проронила ни слова о движении BEF, о проблемах ветеранов и об обстановке в их лагере на Анакостия Флэтс. Но зато ее буквально прорвало после. В серии заявлений утверждалось, что движение BEF состояло из уголовников, коммунистов и антисоциальных элементов. Для подтверждения обвинения было создано Большое Жюри. После тщательного рассмотрения событий и несмотря на явную предвзятость судьи Большое жюри не нашло доказательств присутствия коммунистов в “антиправительственных” действиях. Виноватыми в нападении на полицейских было найдено всего три человека, все они оказались раненными ветеранами европейской войны. Одновременно Генеральный прокурор начал свое преследование участников событий уже как не подчинившихся и оказавших сопротивление армии во время захвата и очистки лагеря. Но и здесь не последовало ничего существенного: расследование государственного Бюро Ветеранов и привлеченного в помощь специального отдела соседнего штата Пенсильвания не нашло никаких признаков нарушения закона.
Администрация Гувера никогда не признала свою ошибку, никогда даже не согласилась на дискуссию по этому вопросу. Группа известных американских писателей во главе с Шервудом Андерсоном заявила протест действиям Администрации и армии против безоружных людей и потребовала встречи с Президентом, но и в этом Администрация не пошла на попятную — Президент оказался “очень занятым”.
Какова была дальнейшая судьба главных участников событий?
Пелэм Грассфорд, начальник полиции округа Колумбия, резко возражал против участия армии в разгроме BEF в Вашингтоне, но его мнение не имело силы. В обстановке враждебности к нему в городе и департаменте полиции он был вынужден уйти в отставку в декабре 32 года. После ряда кратковременных служб в полиции Аризоны и “министерстве труда” Калифорнии, в 1942 году, в возрасте 59 лет он был возвращен на военную службу и до конца войны был главным военным юристом американской армии. После войны стал довольно известным художником-пейзажистом. Его картины есть во многих американских музеях.
Генерал МакАртур командовал сухопутными силами на Тихоокеанском бассейне Второй мировой войны, прославился как достижениями, так и провалами — особенно при защите Филиппин, был блестящим организатором мирного восстановления Японии, бездарно провалил подготовку и начало Корейской войны, создал вокруг себя из высшего штабного окружения внутреннюю ауру гениального стратега и выдающегося командующего, неприкосновенного даже для Главнокомандующего. После прямого неподчинения Президенту Трумэну и выдачи тому фальсифицированных данных о состоянии южно-корейской и китайских армий был снят и отправлен в отставку в апреле 1951 года в самый разгар Корейской войны.
Дуайт Эйзенхауэр, командующий сухопутными войсками в Европе во время Второй мировой войны, после войны был ректором Колумбийского университета, а с 1953 по 1961 Президентом Соединенных Штатов, ответственным и предельно осторожным, как и во время своей офицерской карьеры. Был настроен крайне скептически к армейской верхушке и особенно к “военно-индустриальному комплексу” своего времени.
Джордж Паттон, командующий легендарной Третьей армией во время Второй мировой, прославился своими яркими агрессивными операциями, любовью солдат и широко известными случаями жестокости и несправедливости по отношению к ним же. После войны был военным комендантом Баварии, но был освобожден после нескольких скандалов и “erratic” поведения, после чего в квази-политических выступлениях во время отпуска в Америке не раз и не два позволял странные политические заявления и, наконец, был снят с командования 3-ей Армией после ставшими известными политических заявлений против как демократической, так и республиканской партий. Через несколько дней, в декабре 1945 года погиб в автомобильной катастрофе.
Общее отношение прессы и общества к участию армии в разгоне лагеря у Анакостиа Флэтс и к поведению Президента Гувера было резко отрицательным. Никто не нашел аргументов для защиты Президента Гувера в его отказе встретиться с лидерами движения, решении передать изгнание ветеранов из города американской армии, нежеланию или неумению контролировать ситуацию захвата и сжигания лагеря посреди ночи, отказу выступить с объяснением своего решения. Франклин Рузвельт был прав — “Битва при Анакостия Флэтс” окончательно решила судьбу президентских выборов 1932 года. Авторитет армии также существенно пострадал; скандальное пятно активных участников подавления движения висело на трех американских полководцах до конца их жизни.
Литература
-
The Coldest Winter. America and the Korean War, by D. Halberstam
FDR, by Jean E. Smith
The Crisis of the Old Order, by A. Schlesinger, Jr
General Patton, by S. P. Hirshson
Bonus Expeditionary Forces March on Washington
Многочисленные источники в Интернете
Февраль 2021
Спокейн, штат Вашингтон
Оригинал: https://7i.7iskusstv.com/y2021/nomer2/judovich/
