КТО КОГО
проговаривая пламя
(искра, ветка, уголёк),
дыма тонкими телами
тайный страх во тьме залёг –
видит, слышит, осязает,
искру к сердцу поднеся.
заливаешься слезами
можно нужно и нельзя
онемел и дышишь часто
не от страха – от того,
что едва живой от счастья
сам пылаешь, сам огонь.
СИНЕМА
сначала кажется что горько потом что мало а потом
как рот себе не зажимала хватала воздух жадным ртом
а воздух так себе везенье не насыщает а звенит
дыханьем барышень кисейных рамен и персей и ланит
нет ни вины ни виноватых одно смятение одно
спасенье нашатырь и вата на репутации пятно
кино вино
ОСУЩЕСТВЛЯЕМОЕ
хочу на поезд – с тем, кого люблю,
на дальний-дальний допотопный поезд –
и средней полосы пейзаж безлюдный
течёт, как голос,
в распахнутое летнее окно,
куда-то в грудь и глубже, холод зимний,
как будто в солнечное полотно
плеснули синьки –
и стало всё, как будто никогда
быть не могло нас, лишних не бывает.
теперь всё это талая вода
живая.
теперь согреться, новая волна
тепла – титан, заварка, подстаканник,
и ложечка звенит, и жизнь полна
дыханья.
СВЕЧЕНИЕ
ты прекрасен, любимый! – отныне и впредь
на тебя мне так вольно и больно смотреть.
что за сила стекает от сердца к плечу,
знать едва ли хотела – и впредь не хочу –
как стекает она от плеча на ладонь,
и легко обращается в свет и огонь,
и теперь что ни свет – маяки, маяки
неприкаянной тьме вопреки, вопреки.
и первичное «аум» есть радость и свет,
если смертного нет – и бессмертного нет.
ты струишься рассветом от сердца к плечу,
и не страшно ничуть.
САРМАТСКОЕ МОРЕ
временем обкатаны холмы
сглажены черты до мелкой ряби
и кустов рыбацкие челны
вспыхивают ягод янтарями
зной качает смазывает мнит
распыляет на крупицы света
в ненадёжной временной тени
больше солнца чем листов и веток
маревом стираются следы
смертных и бессмертных их историй
не хватает йода и воды
белым рифам сгинувшего моря
ПРИВЕТНОЕ
низко-низко серая картонка
неба над гудящей головой
подмокает рвётся там где тонко
стынет жёсткой тряпкой половой
руки леденеют охватить бы
сбитых листьев мокрые клочки
словно от знакомства до женитьбы
ничего и не было почти
словно никогда и не любили
не срывались листьями впотьмах
проливая слёзы крокодильи
сквозь картонки сердца и ума
ПРИВЕТНОЕ 2
заземлены но не вещами
а чем-то более простым
каким-то безобразным счастьем
подмигиванием звезды
когда одна за ней другая1
а мы стоим поражены
и свет расходится кругами
сиюминутной тишины
____
1 …если одна, то за ней другая.
только так оттуда и можно смотреть сюда… (И. Бродский)
ВЕЧЕРНЕЕ
жёлтый как подтаявшее масло
свет легко взбегает по стволам
и густеет в охряной и красный
полыхает вспыхнуло погасло
сумерки с тревогой пополам
и цикады громкие как черти
провожают как в далёкий путь
пилигримов жизни то есть смерти
то есть нам ни проводить ни встретить
а плечом к плечу и как-нибудь
БЛАГОДАРНОЕ
празднуй, цикада, гаснущий пышный август!
скоро сухой одуванчик пойдёт на закусь –
как тут с весны всё съехало в сикось-накось,
так и лежит, даже затишье в тягость.
но есть у нас яблоки наливные, тугие груши,
орехи в меду, мятые листья в лужах
вечно кому-то нужен боже кому ты нужен
между собой и собой разница говорю же
хуже всего, когда ненадолго лучше,
а после тихо – да так, что гаснет любая радость,
ничем её не нарушить,
и тут –
тишина как лакмус расцвечена звуком –
празднуй, цикада, гаснущий пыльный август!
ВСЁ БЛИЖЕ
тут ещё ничего, а на холме сдувает –
первый холодный день, и каштаны градом.
как-то особенно ясно: душа живая;
хрупкая жизнь бесконечна;
смерть, безупречна, рядом.
тут ещё ничего, но ветер, ещё недавно
ласковый, жаркий, сухой,
в грудь ледяной ладонью
резко толкнул, грудь распахнул, как ставни –
теперь там гулко, светло, ярко, потусторонне.
так ещё ничего, и каштаны звонко,
яблоки глухо, айва бесконечно долго
падают, сыплются, бьются о барабанные перепонки,
и вот уже тыгыдым, тыдым, ту-ту –
и волчок улыбается с верхней полки.
ОТСТРАНЁННОЕ
а что тебе такое обо мне
известно – я не ведаю и не
могу предположить хоть отдалённо,
поскольку суета и маята –
есть всё, чем я по сути занята:
преодолимым, непреодолённым.
и что такое можно бы со мной
переживать – и ни с какой иной –
не угадать, не выпытать, не вызнать,
вот и живу, как будто ни при чём
и ни при ком, и мир мой обречён
качаться, шаром ёлочным повиснув.
О ЖИЗНИ
да что мы всё о смерти да о смерти? –
смотри, какая нега разлита!
тут сказочные ангелы и черти,
вчера топтались, нынче ни следа,
и можно говорить, что мы – бессмертны,
и верить в это – а во что ещё?! –
в упругость паруса и в силу ветра,
в божественный спасительный просчёт.
и всё-таки, и всё-таки о жизни
как будто вовсе нечего сказать,
не угадать, не выпытать, не вызнать,
а жить и жить и локотки кусать
