Из книги Сергея Баймухаметова «Ложь и правда русской истории. От варягов до Империи». Издательство «Вече», М., 2021.
25 (11) июля 1613 года в Успенском соборе Кремля был венчан на царство юноша Михаил — первый царь из династии Романовых.
На следующий день, 26 (12) июля 1613 года, нижегородского купца Кузьму Минича царским указом пожаловали званием думного дворянина и члена Боярской думы.
Ну вот вам национальный герой — Кузьма Минин. Спаситель Отечества. Вышедший из самых что ни на есть глубин народных. И ладно бы какой безвестный, в рубище. Не в рубище, а в блеске славы. Живет при царском дворе.
Не когда-либо потом, после важных дел, а сразу, на другой же день после венчания на царство, царь Михаил Федорович жалует Кузьму Минича Минина званием думного дворянина. И этим актом всему миру показывает: новая царская династия знает, кому она обязана троном. Понятно, в бояре Кузьму пожаловать невозможно. В бояре пожаловали князя Пожарского. Но думный дворянин — почти боярин, он в Боярской думе сидит, государственные дела вершит.
С 1572 года, с первого упоминания думных дворян в Боярской думе, перебывало их там 18 человек. При царе Михаиле Федоровиче в Думе было два думных дворянина — Гаврила Пушкин (нам больше известен его потомок Александр) и Кузьма Минин. Жалованье Пушкина — 120 рублей в год, жалованье Кузьмы — 200 рублей в год.
В общем, крупный государственный деятель, большой чин. Только с неизвестным прошлым. Ну так спросите его, Кузьму Минина. Кто он, кто его родители, когда и где родился, кто бабушка и дедушка. Запишите. В конце концов, так положено, это обязанность, протокольное мероприятие. Не прохожий на улице, а член Боярской думы. И на дворе, чай, не какие-нибудь темные времена, а просвещенный и прогрессивный XVII век. Бумага под рукой, чернила. Уже полвека прошло, как первую книгу напечатали. Разве что диктофонов и компьютеров нет.
Однако ж — никто ничего не записал. Не спросил. А если спросили и записали, то потеряли и забыли. Или кто-то забрал в спецхран, в партархив, и так спрятал под грифом «гос. тайна», что и поныне докопаться невозможно.
Но шутки в сторону. Пусть даже и горькие.
Кто у нас всегда главный?
Сколь ни старалась дореволюционная, а потом и коммунистическая история возвеличить Кузьму как представителя народа, а все равно Кузьма Минин оказался приниженным. Это у нас само собой получается: кто у нас всегда главный, тем более на войне? Царь, боярин, князь, генеральный секретарь, главнокомандующий, маршал… Да вспомните сами курс школьной истории, какой образ исторический перед нами встает? Ну, мясной торговец Кузьма, борода лопатой, обратился с призывом к народу в Нижнем Новгороде, стал собирать деньги на ополчение… В общем, казначей при Пожарском, представитель народа при Пожарском и других князьях-боярах.
Все это — вранье.
Кузьма Минин был Главным Действующим Лицом тех событий.
Прежде всего надо четко обозначить: не Пожарский и бояре подняли и повели Кузьму и народ, а народ и Кузьма выбрали, «указали на Пожарского» и повели Пожарского, бояр и дворян на Москву.
Приведу строчки из практически не известного свидетельства:
«Призвавши бога на помощь, пошел Кузьма к царствующему граду… Князь Дмитрий Трубецкой, услыхав, что идет Кузьма Минин с войском, отступил прочь… А в то время Кузьма Минин со своим войском облек город-Кремль…»
Помилуйте, это же не купец Кузьма, а полководец Македонский! Причем на широком историческом фоне идет непрерывный почти личный конфликт за первенство между двумя руководителями двух войск — высокороднейшим князем Дмитрием Трубецким и мясным торговцем Кузьмой Мининым. А Пожарский — фигура чуть ли не третьестепенная.
Это — «Хронограф» из рукописного собрания князя Оболенского. Официальная история его не признает. Мол, придумки, народные сказки, неизвестный автор был поклонником Кузьмы и чрезмерно возвеличил его роль. Да, конечно, нам читать такие строчки странновато. Но «Хронограф», хранящийся в Центральном государственном архиве древних актов, так и пролежал там, не видя света в опубликованном виде. (И только сейчас, при новых информационных технологиях, появился в интернете.) Что более чем странно, если учесть невероятную скудость источников о личности Кузьмы и его деяниях. А уже потом, после опубликования, можно было бы судить о нем, сопоставлять с другими источниками, опровергать сведения или же подтверждать. То есть анализировать, выяснять. К примеру, что за автор и почему он взялся возвеличивать какого-то Кузьму? Может, он писал по прямому заказу самого Кузьмы или его сына Нефёда? Или же имел свое мнение и решил его выразить. Почему ж тогда мы его мнением пренебрегаем? Учтем, что грамотных людей было мало. А уж таких, кто взялся бы за летописание — и вовсе единицы. Само по себе ведь интересно, почему образованный, литературно одаренный человек решил возвеличивать какого-то мясного торговца — вопреки вековой традиции письменного возвеличивания великих князей и царей. Что ж мы с порога-то отметаем свидетельство такого человека.
А во-вторых, если «Хронограф» мы не считаем объективным свидетельством эпохи, то как быть с Никоновской летописью? Ее-то мы признаем как главный источник сведений о Кузьме и его деяниях. От которого и отталкиваются исследователи.
Но на деле получается, что мы и Никоновской летописью пренебрегаем, потому как используем выборочно. А в ней роль и значение Кузьмы прописаны совершенно четко. Везде и всюду говорится: Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский совместно руководили освободительным движением, все важнейшие решения принимали совместно. Все грамоты во все края писали и подписывали совместно. Вдвоем назначали воевод и посылали князей с ратниками в города:
«Князь Дмитрей же Михайлович и Кузма посла к Ярославлю князь Лопату Пожарского… »
«Думав с Кузмою и даша им воеводу князь Романа Гагарина…»
«Князь Дмитрей же Михайлович и Кузма отпустиша князь Романа Петровича в Суздаль, а сами поидоша в Ярославль…»
«Князь Дмитрей же и Кузма тако же писаша под Москву, что… идут под Москву им на помощь, на очищение Московского государства».
И так далее.
И противники воспринимали Кузьму как вождя и вершителя (их) судеб.
К примеру, знатные бояре, засевшие в Кремле вместе с поляками, боясь штурма, решили спасти своих жен. И обратились с просьбой. Каково им было, родовитейшим из родовитых, на царский трон претендовавшим, спесивейшим из спесивых, просить мясного торговца о милости к женам — можно только догадываться. Летописец излагает беспристрастно:
«Бояре же… послаша ко князю Дмитрею Михайловичу Пожарскому и к Кузме…, чтобы пожаловали их, приняли без позору».
После окончания Смутного времени в Польше и Литве не признавали законным царем Михаила Романова и, подзуживая русских бояр на новый бунт, писали им, что Михаил Романов — узурпатор, «которого воры, казаки, посадили с Кузьмой Мининым на Московское государство».
А вы говорите: казначей, деньги собирал.
Кто устроил Смуту?
То время удивительно точно названо Смутным. Смута в стране, в умах, в сердцах. Трудно понять, что происходит, кто с кем, кто друг, а кто враг. Мы до сих пор не разобрались, а каково было современникам?
Чтобы представить смутность давних лет, нам достаточно вспомнить события с начала перестройки до наших дней. Сейчас мы уже понимаем, что в итоге эти путчи, антипутчи и штурмы оказались большой разборкой среди своих — бояр из советско-российской партийно-чиновной номенклатуры. Мы, людишки, служили массовкой. Были материалом или аргументом. Вполне искренне и по своей воле. По идее. По душевному порыву. Кто-то защищал Белый дом и Ельцина от «коммунистических танков» в 1991 году. Кто-то в 1993 году защищал тот же Белый дом уже от «демократических танков» Ельцина. Но жизнь этих защитников, жизнь народная не улучшилась ни на гран. И даже стала гораздо хуже. Так ведь? А вот у тех, кто вел нас, ни один волос не упал и ни один рубль не пропал. Да, кто-то отстранен от высшей власти, но все — вполне благоденствуют. В отличие от нас.
То же самое было и тогда. Боярские разборки. И тоже ни один волос с их голов не упал. Разве что Ивана Заруцкого посадили на кол — так Заруцкий в той княжеско-боярской московской камарилье вообще чужак, пришелец с Дона, казачий атаман, смутьян. Его бы в любом случае ликвидировали. Не те, так другие или третьи. Ну да, еще четырехлетнего сына Марины Мнишек повесили. Очевидно, что бояре-советники юного, только что избранного царя Михаила Романова заранее решили, что младенца непременно надо убить, потому что живой сын Марины — будущая угроза и будущая смута, так как его могут объявить «законным царем», сыном «законного царя Дмитрия». Наверно, советники убеждали, что его казнь — политическая необходимость и неизбежность. И убить его следовало не тайно, а публично, чтобы никаким новым лжедмитриям веры не было. Вот так завершилась десятилетняя смута на глазах народа, у Серпуховских ворот Москвы, когда из Астрахани привезли атамана Ивана Заруцкого и Марину Мнишек с дитем.
Боярские разборки. Вначале бояре во главе с Шуйским и Мстиславским при помощи Лжедмитрия поднялись на Годунова. Потом убили Лжедмитрия и посадили на царский трон Василия Шуйского. Тотчас же началась смута против него. Иван Болотников не на пустом месте возник: «крестьянский вождь» Болотников был воеводой у князя Григория Шаховского — ярого врага Василия Шуйского. Затем те же бояре затеяли мутный хоровод вокруг «тушинского вора» Лжедмитрия II. Затем отвернулись от «тушинского вора», свергли Шуйского и позвали на московский престол польского королевича Владислава.
27 августа 1610 года ему принесли присягу «бояре и московские люди». Однако православия Владислав не принял, в Москву не прибыл, а прислал вместо себя представителей и гарнизон. Из-за чего смута продолжилась, ополчение собиралось уже под лозунгами защиты православия.
И все эти годы гуляли по стране казачьи ватаги Хлопка, Илейки Муромца, Ивана Болотникова, Ивана Заруцкого — и Русь утонула в крови и разрухе.
И что в итоге? Невинного младенца повесили. Нашли виновника всех бед.
Я не провожу прямые параллели с недавними днями нашей смуты, я говорю о том, что принцип примерно один. А тогда, конечно, было гораздо страшнее, сложнее, смутнее. Потому хотя бы, что противоборствующих лагерей несколько.
Ну, с поляками и войсками великого литовского гетмана Ходкевича ясно — противники. А как быть с Трубецким и Заруцким? Они оба позавчера служили «тушинскому вору» самозванцу Лжедмитрию II, были пожалованы им в боярское звание. Вчера — целовали крест на верность самозванцу Сидорке — «псковскому вору», Лжедмитрию III (был и такой). А сегодня они — в народном ополчении. Хорошо даже, что Заруцкий предал ополчение и ушел к Марине Мнишек под Коломну и далее на юг. Хоть под Москвой не вносил смуту. А вот казаки князя Трубецкого теперь вроде как на одной стороне с Мининым и Пожарским. Однако Минин и Пожарский никогда не ходили на совет в лагерь Трубецкого — боялись, что казаки их убьют. Хороши союзнички. У казаков Трубецкого были свои интересы, отличные от интересов нижегородского и других ополчений. В основном насчет того, как пограбить. В самые решительные минуты они отказывались идти в бой, грозились уйти из-под Москвы, если им не заплатят. Дошло до того, что им в залог денег вынесли церковное золото. Когда Пожарский велел не трогать боярских жен, вышедших из осажденного Кремля, казаки взбунтовались и решили убить князя Дмитрия за то, что не дал пограбить боярынь.
Везде, во всех лагерях — свои, русские бояре. Так сказать, соль земли русской, тудыть их растудыть. И с поляками в Кремле, и у Заруцкого, и у Трубецкого, и у Минина с Пожарским. Многие за десять лет Смутного времени не раз переходили из лагеря в лагерь, по мере обстоятельств. Их называли — «переметная сума». Как тот же первейший из первых, князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой. Теперь он, значит, союзник Пожарского и Минина, тоже за «очищение Московского государства»? Так ведь он гораздо значительнее Пожарского. И держался, вел себя соответственно. И ему тот же Пожарский оказывал почести соответственные. Мало того, Трубецкой потом на Земском соборе претендовал на царский трон. Из сподвижников «тушинского вора» — да в русские самодержцы. Однако царем не стал, но при дворе был возвышен поболе многих. И никого это не смущало.
Вместе с Дмитрием Трубецким при дворе «тушинского вора» состояли патриарх Филарет (отец будущего царя), Салтыковы, Годуновы, Плещеев, Масальский, Вельяминов… Потом они кинулись к польскому королю Сигизмунду — королевича Владислава на русский трон позвали. Где они, с кем они сейчас — кто разберет.
И те, что в Китай-городе и в Кремле с поляками, — тоже первейшие из первых. Имена какие! Юрий Трубецкой, Михайла Салтыков, Федор Мстиславский, Иван Воротынский, Иван Романов! Для них Пожарский — «захудалый». Так называли тогда хоть и знатные, но уже не имеющие никакого влияния фамилии.
Бояре, что в лагере Минина и Пожарского, морщатся, потому как Пожарский то и дело впереди них становится. Да и сам Пожарский понимал двусмысленность своего положения. Кто он такой? Князь-то князь, но князь из захудалого рода. Не боярин, и место свое знать должен. Он и знал. В грамотах о спасении страны, рассылаемых по городам, его подпись — десятая. Впереди, как и положено, высокородные — Морозов, Долгоруков, Головин, Одоевский, Пронский, Волконский, Плещеев, Львов, Вельяминов. Подпись Кузьмы Минина — пятнадцатая. И это надо считать смирением знати и признанием главенства Кузьмы. За ним — еще 34 подписи, в том числе князей Туренина, Шереметева, Салтыкова, Бутурлина.
Понимаю, что моя теория боярских разборок применительно к Смутному времени вызовет некоторую настороженность. Потому что мы привыкли искать везде социально-исторические закономерности. Но ведь от фактов никуда не денешься. А с другой стороны, боярские разборки — это ведь тоже своего рода социально-историческая закономерность? Они всегда возникают при слабости верховной власти.
Монархическая власть освящена вековой традицией, ореолом неприкосновенности. Уж что вытворял со страной кровавый маньяк Иван Грозный — а никто и пикнуть не смел. Потому как он — прямой наследник Рюрика на троне, его власть от Бога. Помазанник Божий. И при его сыне, слабом властителе Федоре Иоанновиче, никто не покушался на власть законной династии. Но Федор Иоаннович не оставил наследника. И тотчас же при выбранном царе Годунове возник Лжедмитрий, началась Смута.
Можно сказать, что судьба была против царя Бориса. Через три года после его восшествия на престол в стране начался голод, оставшийся в памяти и в летопиясях как Великий голод. В 1601-1603 годах сплошные дожди и ранние заморозки не дали созреть хлебам. Москва-река покрылась льдом 15 августа, а Волга — 18 августа.
«В лето 7109 порази морозом на Москве всякий хлеб, и был глад 3 годы, ели скверные мяса и человечину», — гласит летопись.
Годунов распорядился устроить багадельни, раздавал хлеб и деньги по всей стране. Но голод всегда срывает народ с насиженных мест, появляются тысячи и тысячи бродяг, разбойников. В 1603 году их объединил казачий атаман Хлопко. В октябре 1604 года на Москву двинулся Лжедмитрий. Первую атаку самозванца и примкнувших к нему казаков отбили.
Годунов мог выстоять, если бы не смерть. 13 апреля 1605 года он скоропостижно скончался. А вот сыну его удержаться уже не было возможности — династия еще не сложилась, не обрела опоры в боярстве, дворянстве, народе, не говоря уж об ореоле богоданности и неприкосновенности. Бояре и горожане подняли мятеж, убили Федора и его мать, Марию Годунову. Боярская дума приняла решение направить своих представителей к самозванцу
Также надо заметить, что бояре, породив и вызвав Смуту, сами стали заложниками событий, но поделать уже ничего не могли, а от того, что они кидались во все стороны, хаос только умножался.
Чтобы яснее представить тогдашние нравы, иерархические амбиции и ситуацию вообще, приведу, забегая вперед, характерный пример. Незадолго до церемонии венчания Михаила Федоровича на царство, до выхода из Золотой палаты в Успенский собор, упомянутый уже думный дворянин Гаврила Пушкин закатил скандал. Мол, невместно ему на церемонии стоять ниже Пожарского. Подумаешь, какие пустяки, Пожарский — спаситель Отечества! Это он вчера спаситель, а сегодня нечего с суконным княжеским рылом в боярский калашный ряд соваться. Но поскольку Пожарский уже не просто князь, а только что пожалован в боярское звание, то Гавриле пришлось смириться.
По сценарию венчания, Мстиславский должен осыпать государя золотом, Иван Романов — держать шапку Мономаха, Трубецкой — скипетр, Пожарский — державу.
Однако тут возник Трубецкой. Ему невместно быть ниже, чем Иван Романов! И он по-своему прав. Романовы — от Андрея Кобылы, а Трубецкие — Гедиминовичи. Вторые по знатности после Рюриковичей. Но и он смирился, поскольку Иван Романов теперь — дядя царя.
Кто-то из историков прошлого, кажется, Дмитрий Иловайский, возмущался, что «тушинский боярин» Дмитрий Трубецкой и при новом царе остался при власти и в почете.
А почему речь только о Трубецком? Посмотрим на всю компанию, что венчает царя. Федор Мстиславский — он что, с оружием в руках выбивал ворогов? Нет, Мстиславский — вождь старого, исконного боярства (Воротынские-Шуйские-Голицыны-Куракины) еще против Годунова смуту начинал, когда проиграл ему царские выборы на Земском соборе 1598 года. Он (Гедиминович!) с братьями Шуйскими и Воротынским (Рюриковичи!) первого Лжедмитрия в Туле с почестями встречал. А потом польского королевича Владислава на русский трон призвал. Мало того, вместе с Салтыковым еще и ратовал за то, чтобы польский король Сигизмунд стал и русским королем.
Тут надо объяснять. Одно дело — сын Сигизмунда королевич Владислав, провозглашенный русским царем. При этом лишь правящая династия польская, но Московия осталась самостоятельным государством. А при короле Сигизмунде Московская Русь перестала бы существовать как суверенное государство, стала бы частью Польского королевства со столицей в Варшаве и воеводствами в Москве, Смоленске, Владимире. Вот что автоматически следовало за призванием Сигизмунда. И этот человек, Федор Мстиславский, теперь вместе с Пожарским венчает русского царя. И при новом царе он как был, так и остался первым боярином на Руси.
А Иван Романов что делал в Кремле с поляками, смертным боем бился несколько месяцев? Нет, он был там вместе с поляками. И не один, а с малолетним племянником Михаилом и его матерью. Понятно, что пятнадцатилетний Михаил ни при чем, он оказался там не сам по себе, а по стечению обстоятельств, с дядей и матерью. Но тем не менее — человек, которого вскоре выберут царем, будущий основатель династии Романовых, не рвался с юношеским пылом в ряды ополчения, а прятался от народного ополчения вместе с поляками. Факт есть факт. Который почти все историки стеснительно умалчивают, обходят.
В общем, Пожарский на венчании — чуть ли не чужой, представитель ополчения и дворянства. Только и всего. Тот, кто расчистил им, высокородным боярам, поле для новой игры. Убрал с него совсем уж одиозных игроков: Ивана Заруцкого, Марину Мнишек с сыном, царя Владислава.
Я намеренно забежал вперед, чтобы яснее стала обстановка в Москве и вокруг летом-осенью 1612 года.
А кто за Русь-то?
Каждый князь и каждый боярин в каждом лагере прикидывал, что к чему, каждый думал, как и чем обернется завтрашний день, на чью сторону перейти, за кого быть. За царя Владислава, короля Сигизмунда или за шведского королевича Карла-Филиппа, за ту или иную новую силу — неважно, потому что в итоге каждый был сам за себя.
А кто за Русь-то?!
Вот он и был, Кузьма. С ополчением.
Он один не рассчитывал, не хитрил, не выгадывал, не связан был боярско-княжеско-придворными иерархиями и хитросплетениями. Он ясно видел цель — выгнать поляков из Москвы, и подталкивал на решительные действия Пожарского.
Не будь Кузьмы — еще неизвестно, чем бы все закончилось. А то из официальной истории создается ощущение, будто как возникло ополчение — так оно и двинулось победоносно, и вошло в Москву, в Кремль, под клики народа. Нет, в боях за Москву все время было равновесие сил. Вызванное и тем, что ополчение есть ополчение. Оно все-таки побаивалось и польских солдат, и тем более подошедших к Москве ратников великого литовского гетмана Ходкевича, одно имя которого наводило трепет. В любой момент в спину могли ударить казаки-союзнички… Соловьев пишет:
«Предстояло сделать последний шаг; и ополчением овладело раздумье: боялись не поляков осажденных, не гетмана Ходкевича, боялись козаков».
И конечно же, бездействие сторон было следствием все той же смутной политики в смутной ситуации. Все топтались на своем месте. Никто не осмеливался на действия. Трубецкой выгадывал. Пожарский не решался. В этот момент поляки из Кремля и гетман Ходкевич одним ударом смяли и отбросили ополченцев на левый берег Москвы-реки.
«Пехота легоша по ямам и по крапивам на пути, чтобы не пропустить гетмана в город. Всею же ратию начаша плакати и петь молебны, чтобы Московское государство Бог избавил от погибели…» (Никоновская летопись)
Всею ратью плакать и молиться. Нашли время и место. Если бы гетман Ходкевич начал тогда решительное наступление, конец бы пришел ополчению, рассеяли бы его, отбросили от Москвы. А там неизвестно, кто бы к кому переметнулся — и снова закрутилась бы завертелась смута на года.
Вечером 24 августа 1612 года Кузьма пришел к Пожарскому и попросил ратников. О состоянии Пожарского можно судить по его устало-безразличной фразе: «Бери кого хочешь». Кузьма взял три дворянские сотни, перешел через Крымский брод и ударил по полякам. Те побежали. Другие ополченцы, видя успех атаки, устремились за Кузьмой. Поляки в том бою потеряли 500 человек разом, их выбили с Крымского двора. Гетман Ходкевич отступил на Воробьевы горы, а на следующий день ушел из Москвы на Можайск — видно, великий литовский гетман не намеревался биться за поляков до смертельного конца. Поляки остались одни. Это была окончательная победа.
Таким образом нижегородский мясной торговец, начавший поход на Москву сбором денег как казначей, сам же и завершил поход победой у Крымского брода уже как военачальник.
То есть и как непосредственный боевой командир Кузьма стал решающей фигурой.
Однако и после этого ополчение топталось у Китай-города и Кремля два (!) месяца. Для многих московских бояр Минин и Пожарский с их ополчением были хуже поляков. То есть гораздо хуже. В стан к казакам Трубецкого пришли братья Шереметевы, Шаховской, Плещеев, Засекин и начали мутить воду, натравливать казаков на Пожарского. Те впрямую не выступили, но пригрозили уйти из-под Москвы, если денег не заплатят. Тогда-то и вынесли им церковное золото.
В эти месяцы можно было легко взять Кремль. Но никто не вел решительных действий. Пожарского понять можно: это что же, он, «захудалый» князь, пойдет на Воротынских, Мстиславских, Салтыковых?! Вот если они сами выйдут из Кремля, он «примет их с честию». Что впоследствии и произошло. Когда же казаки хотели побить «как изменников» бояр, вышедших из Кремля и собравшихся на Каменном мосту, Пожарский их остановил. А то б у нас была другая династия. Потому что из Кремля от поляков вместе с Федором Мстиславским, Иваном Воротынским и другими вышел Иван Романов с племянником Михаилом.
Восемь лет назад бояре ввергли страну в хаос, свергнув законную династию Годуновых. После смерти Бориса Годунова, законно избранного на Земском соборе царя, власть унаследовал его сын Федор. Но через полтора месяца бояре убили Федора и его мать — Марию Годунову. Во что это все вылилось, известно. Бояре, оказавшись в кровавом тупике, готовы были на все. И Лжедмитрий приняли, и второго Лжедмитрия, и Владислава русским царем объявили, и страну готовы были превратить в часть Польши, и даже шведского королевича Карла-Филиппа на царство звали (в чем и Пожарский участвовал). Кто знает, как бы все обернулось, если бы не Кузьма и грозное дыхание стоящего за ним ополчения. При всех интригах бояре действовали с оглядкой на Кузьму и ополчение. Народ-то поднялся под одним ясным лозунгом: вон иноземцев, защитим от поругания православную церковь.
Поляков выгнали. А в остальном, как мы знаем, те же бояре договорились. На троне — русская династия, в стране наконец установилась власть, признанная всеми — разве этого мало?!
Избрание Михаила Романова — историческая данность, окутанная покровом неизвестности. Нет никаких сведений, что там происходило, кто, как, какими словами убедил или заставил. И потому остался один большой вопрос: а почему именно Михаил Романов? Почти все историки согласны в том, что в споре сильных претендентов никто не смог победить. И потому сильные сошлись на кандидатуре самого слабого, рассчитывая, что Михаил станет фигурой фиктивной, а за его спиной будут править они.
На самом деле, похоже, на Земском соборе в январе-феврале 1613 года победил коллективный разум, здравый смысл. Там ведь было почти семьсот человек — духовенство, дворяне, посадские. А не только узкий круг бояр, людей политически циничных. До того, что с их подачи на Земском соборе в числе претендентов на русский трон фигурировали не только шведский Карл-Филипп, но и все тот же Владислав и сын Марины Мнишек. Их, конечно, сразу отвергли. Но посмотрите, кого выдвигали еще — из русских? Шуйского, Воротынского и Трубецкого — запятнанных пособничеством со всеми поляками и всеми Лжедмитриями! Клейма ставить негде.
А юный Михаил Романов был чист перед историей и народом.
Вот в чем секрет и смысл его избрания. На мой взгляд.
В доказательство, что Кузьма был тогда Главным Действующим Лицом, приведу последний пример. Немногие знают, что Кузьма был правителем Руси. Вернее — одним из правителей. Для временного управления страной до созыва Земского собора и выборов нового царя был создан триумвират правителей — князь Дмитрий Трубецкой, князь Дмитрий Пожарский и «выборный человек Кузьма Минин». Соответствующая грамота о чем и была разослана по всем городам.
Правитель Кузьма. А не казначей. Это мы сами принизили своего народного героя до роли сборщика денег при князьях-боярах. А тогда на Москве все знали, кто такой Кузьма Минин. Вот потому-то я и поражаюсь, что не сохранили сведения о нем. То ли просто головотяпство и равнодушие, то ли несчастное стечение обстоятельств, то ли мистика…
Действительно, мистика…
Действительно, Кузьма Минин — фигура в некотором роде мистическая. О нем ничего толком не известно. Где родился, когда, кто отец и мать, чем занимались. Ни-че-го. Вот так сразу он возник — богатый торговец мясом, земский староста, начальник суда посадских людей в Нижнем Новгороде. Видная ведь фигура, вполне номенклатурная по нижегородским масштабам. Однако о прошлом его — ни слова. Даже фамилия его — и та вызывает вопросы.
Причем мистика эта имеет продолжение. Очень популярный журнал напечатал рядом беседу с профессором Владимиром Махначом и мой очерк — о некоторых моментах в средневековой истории Руси. И между ними — врез-аншлаг крупными буквами: Кузьма Минин — крещеный татарин Кириша Минибаев.
Естественно, пошли звонки. Я говорил, что ничего об этом не знаю, спрашивайте Махнача. Владимир Леонидович, как оказалось, тоже ничего не знал и думал, что информация идет от меня. В конце концов выяснилось, что это самодеятельность редактора. В портфеле журнала «Огонёк» лежала статья автора из Нижнего Новгорода, в которой приводились доказательства татарского происхождения Кузьмы. Редакция решили ее печатать, а для начала дала такой анонс, рекламу. Но — вот мистика — статья куда-то исчезла. А имени-фамилии, телефона-адреса автора никто не записал. Если бы эта история попала ко мне через вторые или третьи руки — не поверил бы: авторы и рукописи нынче не пропадают. Но я знаю ее непосредственно от редактора.
В декабре 2010 года Владимир Путин, тогда занимавший пост премьер-министра России, на одной из встреч сказал:
«Кто поднялся на защиту Отечества? Рядовые люди. Откуда они взялись? Их объединил, в том числе, один из объединителей — гражданин Минин… Кто такой Минин? Обыкновенный рядовой гражданин, татарин по происхождению».
В словарях, энциклопедиях и прочих книгах нашего народного героя героя называют как бог на душу положит. Кузьма Минин, Кузьма Захарович Минин, Кузьма Захарович Минин-Сухорук, Кузьма Минин Сухорук, Кузьма Захарьев Минин, Кузьма Захарьев Сухорук, Кузьма Захарьевич Минин, по прозванию Сухорук… Или так: «Минин — Кузьма Минич». И даже так: «Минин-Сухорук, Кузьма Минич (настоящая фамилия Захарьев-Сухорукий)». С ума сойти.
В жалованных грамотах царя Михаила Романова от 1613 года написано: «Кузма Минич». Нефёд, единственный сын Кузьмы, также писал: «Яз Нефёдко Кузмин сын Минича».
МиниЧ, или МиниН суть одно и то же — сын Мины. Откуда же взялось отчество Захарович? Получатся, что Кузьма отрекся от отца Мины и стал называть своим отцом некоего Захара? Ничего подобного, конечно, не было и не могло быть. Себя он называл только Кузьма Минин. В грамоте 1614 года его подпись: «Думный дворянин Кузьма Минин». Нигде никаких захаровичей или сухоруков. Откуда эти имена и прозвища?
Прежде всего, из Никоновской летописи. Там ясно и недвусмысленно сказано:
«Нижегородец имяше торговлю мясную Козма Минин, рекомый Сухорук».
Тогда откуда же «Захарьев» и даже «Захарович», да еще вместе с Сухоруком? От обнаруженной в начале ХIХ века в Нижнем Новгороде купчей бумаги на домовладение, датированной 1602 годом, в которой было написано:
«Мой двор подле Кузьмы Захарьва сына Минина Сухорука».
Век спустя председатель Нижегородской губернской ученой архивной комиссии Александр Яковлевич Садовский провел отдельное расследование. И доклад его, прочитанный на общем собрании комиссии 20 января 1915 года, назывался: «Одно-ли лицо Кузьма Минин и Кузьма Захарович Минин Сухорук.» Садовский нашел в архивных документах и Захара, и детей его Кузьму и Игната, и других людей, называемых Сухорукими, Безрукими, Сухоруковыми и Безруковыми. Однако прямых, твердых доказательств идентичности не было. И потому он предложил именовать Кузьму так, как тот сам себя называл — Кузьма Минин.
Можно предполагать (только лишь предполагать), что прозвище Сухорук перешло к нему как минимум от отца или от деда. Что сам он не был сухоруким. Во-первых, о его физическом недостатке нет никаких упоминаний в источниках. Во-вторых, он ведь был ратником, причем отчаянным ратником, вел людей и участвовал в сражениях. Как же с сухой—то рукой?.. А в-третьих, трудно представить даже богатого мясного торговца в те времена, который не умел бы сам разрубить-разделать тушу. А это трудное дело для сухорукого.
Однако все это — мои предположения, анализ информации.
Существует также версия, что Кузьма родом из Балахны, сын балахнинского соледобытчика Мины Анкудинова. В Писцовой книге есть запись о «посадском человеке Мине Анкудинове». Но никаких свидетельств, что это отец Кузьмы, нет. А вот определенное логическое противоречие — сразу бросается в глаза. Сын ложкаря становился ложкарем, а сын соледобытчика — соледобытчиком. За родовое дело и ремесло держались изо всех сил, потому что иначе выжить было трудно. Каждое ремесленное сословие — замкнутая каста, со своими традициями и авторитетами. Куда чужого не допускали.
Конечно, Кузьма, будучи человеком пламенного характера и решительных действий, мог бросить дело отца, искать приключений по белу свету, а затем приехать в Нижний Новгород, войти в среду торговцев мясом. И даже быстро разбогатеть. Но ведь его выбрали еще и земским старостой, и начальником судных дел у посадских людей. Трудно поверить, что нижегородцы вручили такую власть приезжему, недавнему в их городе человеку. Нет, такое доверие зарабатывается еще отцами и дедами.
Словом, неразбериха продолжается. Хотя чего бы проще написать в энциклопедиях раз и навсегда: «Кузьма Минин, в Никоновской летописи «рекомый Сухорук», тождественность с упоминаемым в посадских книгах Кузьмой Захарьевым Мининым Сухоруком не доказана». Увы. По-прежнему пишем как попало, повторяя и множа ошибки.
Поразила меня Славянская энциклопедия, огромный фолиант-двухтомник.
Представьте, приезжает в Москву русский человек из глубинки, любуется на Красной пощади памятником Минину и Пожарскому. И, не удовлетворяясь путеводителем, ищет справочники-энциклопедии. Берет солидное издание 2001 года — Славянскую энциклопедию. Смотрит на «М». Читает: «Мина Евфимович, удельный князь козельский… Жил в середине XV века литовским подручником». И — все.
Кузьмы Минина там вообще нет.
Далее смотрит на букву «П». Есть Пожарский Федор Иванович — «1-й городничий в Свияжском городе». Есть Пожарский — Щепа Петр Тимофеевич… — «воевода в Уржуме».
Дмитрия Пожарского там нет.
Вот и задумается гость столицы: кому же тогда «благодарная Россия» поставила памятник на Красной площади?
Никто мне не верит, что в Славянской энциклопедии Минина и Пожарского нет. Да я и сам, держа в руках эти два тома, себе не верил, глазам своим не верил.
Прошу на секунду остановиться и задуматься: вот вы, составляя Славянскую энциклопедию, включили бы в нее Минина и Пожарского? Вы только пожмете плечами и покрутите пальцем у виска. Но вот автор-составитель В.В. Богуславский и научный редактор Е.И. Куксина — не сочли нужным. Неужто для них «уржумский воевода» Пожарский и «литовский подручник» Мина Евфимович — более значимые исторические фигуры, нежели Кузьма Минин с Дмитрием Пожарским?
В чем тогда дело?
Боюсь, тут причины другие, идеологические. Возможно, авторы-составители-издатели так и не решили, как быть с Мининым и Пожарским, со Смутным временем вообще. Что писать? Все ли имеющиеся факты излагать — или идеологически сокращать, опускать, приглаживать. А кого, до какой степени, в какую сторону? Говорю так потому, что в Славянской энциклопедии нет…
Нет Михаила Романова — первого царя из династии Романовых.
Нет Дмитрия Трубецкого.
Нет Ивана Романова.
Нет и патриарха Филарета, отца Михаила Романова, фактического правителя страны, который подписывался титулом «Великий государь». Да, если Филарета включить, то придется писать, что в сан митрополита его возвел Лжедмитрий I, а патриархом назначил Лжедмитрий II. За какие такие заслуги перед самозванцами?
Но другого Филарета и других Романовых-Трубецких у истории нет. Равно как нет другого Минина и другого Пожарского. И потому двухтомник не имеет никакого права называться «энциклопедией». Это даже не насмешка над словом «энциклопедия» и словом «история», а что-то вообще невообразимое.
Если нет основных деятелей Смутного времени, то зачем статья «Смутное время»? А такая статья там есть. Что удивительно. Занимает 13 строчек. Рядом расположенному исландскому скальду Снорри посвящено 16 строчек, а Снупсу Микаэлю, немецкому рудознатцу — 49 строк. В четыре раза больше, чем Смутному времени.
Вот такие приоритеты. Вот такой «патриотический» отбор, цензура и редактура. И в некоторых других новых словарях-справочниках — те же самые манипуляции, при помощи которых достигается полное «патриотическое» ути-пути, когда князья-бояре и все-все-все только и делали, что радели о пользе Отечества, а вороги и злодеи — одни поляки.
Не следует винить во всем большевиков. Дескать, не они бы — мы свое прошлое знали и чтили, а большевики выжгли все каленым железом и ввергли нас в беспамятство. Дескать, потому, мол, мы и такие. Что до Кузьмы Минина, то как раз советская идеология и возвела его в ранг национального героя. Потому как выходец из народа. А вот в царской России о нем широко не знали до 1815 и 1826 годов, до возведения памятников в Нижнем Новгороде и в Москве, на Красной площади. Новые цари, Романовы, тотчас же после смерти Кузьмы в 1616 году его забыли. К несчастью, Нефёд, единственный сын Кузьмы, тоже вскоре умер, род Мининых пресекся, и напоминать было некому. Если бы не Петр Первый, то еще неизвестно, сохранилась бы память о Минине до наших дней. И это в чем-то закономерно. Бояре Романовы вольно или невольно не хотели помнить о посадском человеке, который возвел их на престол. А вот Петр, резко антибоярски настроенный, сразу же обратил внимание на разговоры о Минине. И когда приехал в Нижний Новгород, велел разыскать могилу Кузьмы. И сказал: «На сем месте погребен освободитель и избавитель России». Вариантов петровой фразы ходит у нас множество, я же цитирую по книжке-биографии Минина, вышедшей в 1799 году.
Петр и велел перенести прах Кузьмы с общего кладбища в усыпальницу Преображенского собора. Казалось бы, сам Петр распорядился! Да и факт погребения купца в Преображенском соборе — событие из ряда вон. Потому как здесь хоронили только нижегородских князей. А коли уж и Кузьму Минина такой небывалой чести удостоили, то и оформлено все должно быть, как положено.
Увы. Даже повеление царя толком не исполнили. Ну, приехал царь да уехал, глядишь, и забудет, а нам что, теперь с какими-то непонятными останками возиться? Тем более Петр вскорости умер.
Вот историческое свидетельство, зафиксированное уже в полиграфическом исполнении. Книга, на которую я только что ссылался, называется: «Описание жизни и бессмертного подвига славного мужа нижегородского купца Козьмы Минина, выбранное из исторических преданий Николаем Ильинским». Возможно, это первая биография Кузьмы. Других, более ранних книг, я не обнаружил.
Выдержана она в восторженных тонах. Фактов мало, риторики очень много. Кажется, что повествует автор о человеке всем известном и почитаемом. И тем контрастнее «Заключение от Издателя сего описания», напечатанное на последних страницах. В нем говорится:
«В бытность мою в прошедшем 1794 году в Нижнем Новгороде… узнал я что славный муж Козьма Минин погребен в тамошнем Соборе на левой стороне за первым столбом. Но воображая знаменитый его подвиг прискорбно мне было, что нет на том месте ни памятника, ни надписи».
Ни памятника, ни надписи.
Напомню: книжка сия датирована 1799 годом. В тот год родился Пушкин.
Как видим, и после царя Петра посадского человека Кузьму никто не чтил. Другое дело, что Петр Первый оставил крепчайшую метку: «Кузьма Минин». Теперь уже забыть Кузьму было трудно. Хотя бы потому, что прах покоится в Преображенском соборе. Что, как знаем, не внушало тогдашним людям никакого почтения. Прах Кузьмы зачем-то переносили с места на место несколько раз. Вполне возможно, что уже тогда потеряли или перепутали. Потом большевики разрушили и сам Преображенский собор. Кости Кузьмы долгое время хранились в краеведческом музее, затем их упокоили в нижегородском Архангельском соборе. Потом выяснилось, что под плитой там лежат останки нескольких человек. В 1997 году нижегородский литератор Валерий Шамшурин обнародовал записку, датированную 12 декабря 1929 года, посланную из Нижнего Новгорода в Москву известному большевистскому деятелю Бонч-Бруевичу. В ней говорилось, что при разрушении Архангельского собора и вскрытии могилы Минина нашли скелет, «который желали бы считать мининским, хотя он найден в другом месте».
Что до татарского или ордынского происхождения Кузьмы Минина, то я специально этим не занимался. А так, по поверхностному огляду имеющихся источников, никаких подтверждений тому нет. (Разве что найдется потерянная рукопись того неизвестного нижегородского исследователя.) Ходят лишь слухи. То об источниках, которые точно назвать затрудняются, то о давних публичных лекциях известных ученых. Но, повторю, никаких солидных подтверждений этим слухам я не нашел.
В принципе, их происхождение объяснимо. Во-первых, в имени Мина есть что-то неизбывно ордынское, татарское. Минулины, Мингазины, Минтемировы, Минбаевы… — очень распространенный корень «Мин» в тюркских именах-фамилиях. К тому же татары-мишары (мещеряки) — коренные обитатели нижегородских земель. Во-вторых, влияло на слухи и общеизвестное ордынское происхождение многих русских дворянских родов. Но ведь Кузьма — простолюдин. Например, дворянские фамилии Баркаловых, Давыдовых, Злобиных, Минчаковых, Тевяшовых, Уваровых можно проследить по «Общему гербовнику дворянских родов» — они ведут начало от пришедших из Орды знатных воинов Мин-чака Касаева, Мин-ата, Мин-ая, Мин-гозы. Но посадские люди родословных записей не вели. И остается лишь гадать, кто там «Мин» от ордынского или татарского (болгарского) Мина, а кто от русского, церковного, с греческим корнем. Русское имя Мина есть в Святцах.
Наверно, по мотивам этих слухов и была написана известная гравюра художника Горского, на которой Кузьма в воинском облачении ну вылитый ордынец. Возможно, гравюра потом сама по себе породила свои слухи и догадки. Так бывает.
Феномен
Теперь — о главном. О феномене Кузьмы и нижегородского народа. Поскольку в обоих случаях — обратим внимание — мы имеем дело с феноменом, то есть явлением исключительным.
Такие люди, как Кузьма, были и есть. Нынче их называют харизматическими личностями, харизматическими лидерами. Гумилев определял их как пассионариев (пламенных), которые горят сами и зажигают других. Бесспорно, Кузьма и среди них был самым пламенным.
Вот тут-то мы и переходим к главному. Какой бы ни был пламенный человек Кузьма, и его огня могло бы не хватить. Сколько ни бросай спичек в сырой хворост — будет шипение. А тут — загорелось сразу.
Опять же — поднять народ можно. Однако и здесь надо различать: на что поднять народ.
Считается, что проще всего поднять его на бунт против государства. Так-то оно так, но если мы о прошлом, то нельзя без существенных поправок.
Стало аксиомой, что в России было три Крестьянские войны. Это фантастическая неправда (заблуждение). Причем неправда, выгодная большевикам-коммунистам и — кому бы вы думали? — казакам. Про большевиков понятно: мол, крестьяне, народ поднимались против гнета самодержавия. А почему казакам? Да потому, что скрывает их истинную роль в истории Смуты. Ведь сами казаки везде и всюду утверждают, что всегда были опорой государства.
На самом же деле — наоборот. В истории именно казаки были первыми и самыми опасными врагами Русского государства и русской государственности. Почти весь XVII и даже XVIII век — это непрерывная борьба еще слабого государства с бесчинствами и террором казаков по всей стране. Особенно страшным было, конечно, начало XVII века. Русь наводнили казачьи разбойные отряды. Они были главным вооруженным формированием в Смутное время, одновременно воюя на обеих сторонах. Казачьи вожди Трубецкой и Заруцкий служили и «тушинскому вору» самозванцу Лжедмитрию II, и целовали крест на верность «псковскому вору» самозванцу Сидорке — Лжедмитрию III, потом Заруцкий предал ополчение и ушел к Марине Мнишек под Коломну, а казаки Трубецкого остались с Мининым и Пожарским. Однако в решающий момент битвы за Москву, когда польско-литовские отряды гетмана Ходкевича одним ударом «смяли и втоптали в Москву реку сотни и полки» Пожарского, когда судьба ополчения висела на волоске, казаки отказались идти в бой — потребовали деньги. И остались на позициях только после того, как им вынесли в уплату церковное золото.
Предположительно, связана с казаками и трагическая судьба народного героя Ивана Сусанина. По официальной версии, в марте 1613 года, польские интервенты пытались убить только что избранного царя Михаила Романова, находящегося в тот момент вместе с матерью в Ипатьевском монастыре, но крестьянин Иван Сусанин увел их в леса и болота, за что поплатился жизнью. Историк Николай Иванович Костомаров подверг ту государственно принятую версию ехидному и обидному осмеянию, а историк Сергей Михайлович Соловьев писал:
«Сусанина замучили не поляки и не литовцы, а козаки или вообще свои, русские разбойники…»
Поляков изгнали из Москвы в начале ноября 1612 года, они ушли к себе на запад. Что делал 4 месяца спустя какой-то польский или литовский отряд на севере, в глухих костромских лесах? Кой черт его туда занес? Вероятность появления в то время в северных лесах какого-то польского отряда, да еще с целью убийства царя, да еще имеющего четкую связь с Москвой (откуда они узнали, что в Москве прошел Земский собор и на нем избрали Михаила Романова?), — приближается к ничтожно малой величине. Соловьев, как и другие его современники, вообще отделяет «козаков» от русских людей, от русского народа: «Не поляки и не литовцы, а козаки или вообще свои, русские разбойники».
Отечественными бандами всех мастей Русь в то время была заполонена. Казачьи ватаги терроризировали страну.
Даже через два года после официального окончания Смуты власть московского царя являлась номинальной.
Обращаясь на Соборе к духовенству, боярам, думным и всех чинов людям, царь говорил 1 сентября 1614 года:
«Пишут к нам из замосковных и из поморских городов, что пришли в уезды воры-козаки, многие люди, православных христиан побивают и жгут разными муками, денежных доходов и хлебных запасов сбирать не дадут, собранную денежную казну в Москву от их воровства провезти нельзя».
То есть уже после выборов нового царя и установления новой власти по сути Михаилу Романову власть принадлежала только в Москве. А по всей Руси великой хозяйничали «воры-козаки». Не то что ни пройти и ни проехать, а вообще жить нормально никто не мог, ни в Ярославле, ни тем более в Астрахани. Много было увещеваний, переговоров, подарков казакам и денежных, и иных, пока власть не окрепла и не применила силу. Казаки в 1614 году подступили к Москве, заняли Ростокино, подошли к Донскому монастырю. Требовали денег. Главарей заманили будто бы на переговоры, схватили и повесили, а остальных побили смертным боем и разогнали. После этого по стране бесчинствовали лишь мелкие банды, не угрожавшие напрямую центральной власти.
И только через полвека казаки вновь пошли на Москву — началась разинщина.
Здесь надо кратко остановиться на истории и определении казачества. Например, в нынешних официозных кругах общепринято утверждать, что казаки всегда служили вере, царю и отечеству, стояли на страже государства и государственности, и т.п. На самом деле это не так, и в то же время так — в гегелевском диалектическом единстве и борьбе противоположностей. Изначально казачество зародилось именно как антигосударственное движение и явление. Казаками (казахами) называли себя тюркоязычные степные джигиты, ушедшие из-под власти половецких ханов, ханов Золотой Орды. (До 1936 года, до «сталинской» Конституции СССР, Казахстан назывался КазаКстаном, а казахи — казаКами.) К этим ватагам стали присоединяться такие же искатели вольностей из ближних и дальних краев, прежде всего, беглые смерды и холопы из Руси — и вскоре казачество ославянилось, стало славяно-русским по языку и православным по вере. Тюркское «казак» — «вольный человек», как всегда бывает при симбиозах и заимствованиях, приобрело тавтологичный характер — «вольный казак», то есть «вольный вольный». Тюркской же осталась военно-бытовая терминология, которая определяла тогдашнюю жизнь: аргамак, аркан, атаман, башлык, есаул, ермак, ерик, караул, кош, курень, майдан…
На Руси их вначале называли бродниками (они часто упоминаются в летописях как наемники, участвовавшие в междуусобных русских и русско-половецких конфликтах) и только потом — казаками.
По коммунистической историографии, в России было три крестьянские войны — под предводительством Болотникова, Разина, Пугачева. На самом же деле это не крестьянские, а казачьи войны. Начиналось с ватаг атамана Хлопка и атамана Илейки Муромца. И Болотников был не крестьянским вождем, а воеводой князя Шаховского, врага царя Василия Шуйского.
Именно казаки ввергали государство в хаос и могли погубить его. Начинали эти войны, вели и возглавляли их казаки, с тем или иным участием мужиков, беглых холопов и прочих. Причем далеко не всегда казаки принимали помощь крестьян, допускали их к себе. (Об этом точно написано в романе Василия Шукшина «Я пришел дать вам волю».)
Другое дело, что, воюя против государства, убегая от государства, казаки тем самым расширяли пределы этого государства. И в конце концов стали военно-пограничным и полицейским отрядом государства. Диалектика, однако.
Смутное время ни в коем случае нельзя списывать только на Лжедмитрия и поляков. Смутное время устроили прежде всего бояре и казаки. Начали войну казаки атамана Хлопка и терские казаки атамана Илейки Муромца. А уж когда с ними соединились казаки и холопы Ивана Болотникова, направленного князем Шаховским против царя Василия Шуйского, и казаки донского атамана Ивана Заруцкого — тогда-то Русская земля сотряслась до основания и государственная власть рухнула. Поляки лишь воспользовались благоприятной для них ситуацией, вошли в Москву с Лжедмитрием по зову бояр — врагов Годунова. После убийства Лжедмитрия I, не оправдавшего боярских надежд, и свержения Василия Шуйского те же бояре, боясь Лжедмитрия II, снова зовут на Москву поляков, провозглашают русским царем Владислава.
Вот здесь-то, когда Русское государство оказалась на краю пропасти, и поднялись Кузьма Минин и нижегородский народ.
Повторю: нам надо особо осознать, что не Пожарский, бояре и дворяне подняли и повели Кузьму и народ, а народ и Кузьма выбрали, «указали на Пожарского» и повели Пожарского, бояр и дворян на Москву.
Кузьма Минин — первый в истории страны человек, который поднял народ на защиту государства.
А нижегородское ополчение — первый случай в истории, когда народ сам пошел на защищать государство.
Вот в чем феномен Кузьмы Минина и нижегородского народа.
* * *
В заключение — вернусь к современности. В 2005 году в РФ ввели новый праздник — День народного единства. Отмечается 4 ноября. В речах политиков, в общенациональном обиходе он трактуется как день «изгнания поляков из Кремля в Смутное время», конец «польской оккупации», «польской интервенции». Ничего подобного, как читатель убедился из этого очерка, не было. Поляки нас не завоевывали, «захвата Кремля» не было. Русские бояре выбрали русским царем польского королевича Владислава. В Москву приехали представители Владислава, польская гвардия. Смуту на Руси устроили бояре. В общем, «4 ноября — день народного единства против бояр в Кремле».
Наконец, 4 ноября никак не получается по датам. 4 ноября ополчение вошло в Китай-город и подступило к Кремлю. А поляков и бояр-предателей изгнали из Кремля 7 ноября.
Но 7 ноября — праздник коммунистов. 7 ноября (25 октября по старому стилю) 1917 года произошла Великая Октябрьская социалистическая революция.
Оригинал: https://7i.7iskusstv.com/y2021/nomer4/bajmuhametov/
