Еще непривычно, но и мы с юбиляром в такие вошли лета, что можем употреблять обороты вроде «помню, в третьей четверти прошлого века...». Или: «помню, как в 2000-м, на закате перестроечных надежд, пришел к нам в редакцию южно-российского приложения "Литературной газеты"»...
Помню впечатление от предложенной автором подборки: стихи НАСТОЯЩИЕ. Мы выпускали газету в обстановке такого ажиотажа, что стихи я запомнила, а автора – нет. Словно внешний облик, физическое воплощение были не важны, поскольку сущность воплотилась в стихах.
Продираясь сквозь жесткий кустарник наверх, / Ветер с моря по склону рванется ко мне / и, ужом прошуршав в пересохшей траве, / влажным боком коснется нагретых камней. // И смешаются запах цветов и воды / и давно позабытых имен аромат. / Будет время вынюхивать чьи-то следы / и, как пес, по следам возвращаться назад...
Можно было не знать возраста поэта, потому что энергичный ритм и поджигающая экспрессия сигнализировали, что юность его пришлась на 60-е. Прививка, как видим, оказалась качественной, потому что стихотворение датировалось 81-м, когда автор приближался к тридцатилетию.
Затем мы встретились с Борисом Вольфсоном почти через десятилетие – при издании его книги «Дискретная жизнь»; в нее вошло то стихотворение о летейском рыбаке, и вдруг для меня акцент переместился на другую строфу:
...Неужели же мы ускоряли гребки, / заклинали удачи морскую звезду / лишь затем, чтоб узнать, как бывают горьки / недозрелые яблоки в райском саду?..
А сейчас дочиталась до скорбных строк, странно, что написанных тридцатилетним человеком:
...Нам чужие уроки до срока не впрок. / Плетью лет на излете отброшенный прочь, / вдруг пойму, что подходит мой собственный срок, / а героям моим все равно не помочь.
Звук стихотворений Вольфсона стереоскопичен, он одновременно идет отовсюду – из древности, из современности, из будущего. Они, как правило, многоуровневы, многозначны, словно их автор обладает особенным подспудным всезнанием. Возможно, это потому, что Борис Ильич математик. У них, математиков, имеется такая функция аппроксимация. Мы, простые люди, видим события на графике нашей жизни как неупорядоченные точки, а математик применит формулу, и точки аппроксимируются в осмысленную кривую судьбы.
«Два в одном» Борис Вольфсон хорошо устроился. Устанет писать стихи, которых у него три книги (в 2010-м вышли сборники «Шесть соток» и «Оксюморон»), – напишет для отдохновения очередной учебник по математике. Но, если серьезно, знание точных наук, проявляя себя в недоступных не-математикам сюжетах, рождает особое свойство, радостно ощущаемое читателем: нетривиальность, какую-то стремительную образность, соединяющую микрокосм души и космос как таковой.
