Профессия — смерть0

«Долг писателя рассказать страшную правду,
гражданский долг читателя узнать ее. Всякий,
кто отвернется, кто закроет глаза и пройдет мимо,
оскорбит память погибших. Всякий,
кто не узнает правды, так никогда и не поймет,
с каким врагом, с каким чудовищем вступила
в смертную борьбу наша великая,
наша святая Красная Армия». [1]
 Василий Гроссман

Сотрудникам НКВД, СМЕРШ, МГБ, КГБ, еще живым
и уже ушедшим в мир иной, которые до конца 80-х
годов разыскивали немецких пособников.

 

Необходимое предисловие автора

История — это рассказ о том, что было, так считали Геродот и древнеримские историки.

Рассказать о прошлом и не предназначать свои исследования только узкому кругу специалистов, одна из задач историка.

Однако способен ли историк быть таким, как призывал в «Анналах» Тацит: «Sine ira et studio» — без гнева и пристрастия?

Объектом исследования истории является человек, и его деятельность во времени. Поэтому эмоциональное и нравственное отношение историка к исследуемой проблеме, к совершенному человеком, особенно, когда речь идет о военных годах, так или иначе, проявляется в стиле языка и в рассуждениях самого историка. Он, как и все, не лишен эмоций, его политические и личные симпатии или антипатии в большей или меньшей степени заметны в его работе. Однако важно, чтобы в своих выводах, давая оценку какому-либо факту или личности, историк не уподоблялся только прокурору, а пытался объяснить причины тех или иных событий, мотивы поведения их участников. Историк должен сочетать в себе почти несовместимые функции следователя, прокурора и адвоката. Поэтому историк не восстанавливает справедливость, однако может говорить о моральной ответственности.

Выдающийся французский историк Марк Блок — участник Первой и Второй мировых войн, участник движения Сопротивления во Франции, расстрелянный гестапо 16 июня 1944 г., писал:

«Есть два способа быть беспристрастным — как ученый и как судья. Основа общая — добросовестное служение истине. Честный судья, каково бы ни было его тайное желание, допрашивает свидетелей с одной лишь заботой — узнать факты во всей подлинности. И для ученого и для судьи — это долг совести, о котором не спорят. Но наступает момент, когда их пути расходятся. Если ученый провел наблюдение и дал объяснение, его задача выполнена. Судье же предстоит еще вынести приговор. <…> В наших трудах царит и все освещает одно слово: “понять”».[1]

Исходя из этих посылок, в основном тексте книги, несмотря на то, что моя работа — это попытка сочетать историзм и все перечисленные должностные юридические функции, я постараюсь избежать оценочных характеристик. Однако в предисловии, мне кажется, автор имеет право на эмоциональное пристрастное изложение.

Мне не приходилось сталкиваться с живыми убийцами, но по архивным документам я познакомился с сотнями. За 26 лет работы в Яд Вашем, кажется, можно было, я должен был, привыкнуть к постоянному погружению в мир человеческих страданий в годы войны. Однако привыкания не произошло. Не перестаешь удивляться человеку: мере его морального падения, высотам человеческого духа, мере человеческих страданий, умению выживать, приспосабливаться к условиям, в которых выжить было невозможно.

Жертва и убийца взаимосвязаны смертью. Однако невозможно говорить о тождестве одного и другого. Было два явления, которые привели обоих в разные системы координат жизни и смерти — нацистская идеология и трагедия войны.

Обе категории: жертва и убийца в определенных ситуациях, на разных этапах войны были жертвами. Однако одна из жертв добровольно, а порой в силу сложившихся обстоятельств трансформировалась в профессионального убийцу, сделав свой выбор.

Историк, изучая документы, анализируя их, делает выводы, в этом он похож на следователя, который в ходе расследования восстанавливает картину преступления, собирая по крупицам различные свидетельства. Как и у следователя, все, о чем пишет историк, не является его свидетельством, а результатом анализа фактов, увиденных глазами очевидцев, кем-то записанных воспоминаний, архивных документов, составленных судебно-медицинских экспертиз, найденных фотографий.

Изучение источников всегда рождает вопросы, на которые можно ответить только в ходе изучения и анализа самих источников и приведенных в них фактов. Важно понять, каким образом факты связаны и взаимодействуют между собой. Очень важно критическое отношение историка к изучаемой теме, его готовность усомниться и ничто не принимать априори.

Публикуя документы, историк может ограничиться комментарием к ним. Порой даже отсутствие комментария, на самом деле является лучшим комментарием.

В данной работе использованы документы из архива Яд Вашем в Израиле, архивов Беларуси, Польши, России, Украины, Латвии.

Я доверяю читателю, верю в его сопереживание. Поэтому надеюсь, что читатели воспримут эту работу не как сухой научный труд, а трагедию.

***

За помощь в работе над книгой благодарю:
Машу Йонину — директора отдела международных архивных проектов Яд Вашем.
Алекса Зенгина — сотрудника Яд Вашем.
Александра Рафоловича — сотрудника Яд Вашем.
Леонида Терушкина — директора архива Научно-просветительского центра Холокост. (Россия).
***

«Мне отмщение, Аз воздам».

 Второзаконие 32:35. Послание к Римлянам апостола Павла. 12:19.

Часть I

Возмездие

Глава 1

 СМЕРШ против травниковцев. Начало следственных действий

Пособников немцев — граждан Советского Союза, виновных в физическом уничтожении мирных граждан и советских военнопленных, советские органы государственной безопасности, а затем и СМЕРШ начали разыскивать еще в ходе войны по мере освобождения оккупированных немцами территорий.

23–25 июля 1944 г., Люблин и прилегающие к нему районы Восточной Польши включая городок Травники, на окраине которого находился учебный лагерь СС, были освобождены Красной Армией.[2] Ее наступление было столь стремительным, что в руки Красной Армии попали многочисленные лагерные документы, которые нацисты не успели вывезти или уничтожить. Вот тогда-то впервые название Травники появляется в документах СМЕРШ, сотрудники которого немедленно приступили к расследованию.

В конце июля 1944 г. в руки СМЕРШ попали трофейные документы из освобожденного концлагеря Майданек и учебного лагеря СС, расположенного в местечке Травники примерно в 35 км. от Люблина. В этом учебном центре готовились вахманы СС — охранники для концентрационных лагерей, и, как выяснилось позже, для лагерей смерти. Среди документов оказались и списки-картотека примерно с 5 тысячами фамилий, прошедших обучение в этом лагере. Большая часть «курсантов» — бывшие советские военнопленные, перешедшие на службу к немцам и подписавшие обязательство верно служить в войсках СС.

СМЕРШ тотчас занялся розыском «травниковцев», эти поиски затем продолжили соответствующие отделы НКГБ, МГБ и КГБ.

Я не буду рассказывать о перипетиях этих поисков. Об этом можно написать не одну книгу. Первые следственные действия по розыску и наказанию травниковцев датируются августом 1944 г., а последние — 1987 годом. Хотя в научной литературе отмечено, что по делу травниковцев в СССР было проведено не менее 140 процессов[3], предполагаю, что на самом деле их было больше.

Первые уголовные дела травниковцев датируются августом-сентябрем 1944 г. в связи с освобождением в июле 1944 года территории лагерей Майданек, Белжец, Собибор, Треблинка, и захватом при этом нескольких травниковцев, служивших в этих лагерях.

В августе 1944 г. отделом контрразведки «СМЕРШ» 65-й армии были арестованы Иван Шевченко, Михаил Полещук-Шкарупа, Павел Козлов, Григорий Сирота, Валентин Рожанский, Никита (Николай) Рекало. Как сказано в деле, «все они служили вахманами в команде СС при лагере смерти Треблинка. Здесь они принимали участие в расстрелах и массовом удушении людей в газовых камерах».[4]

Допросы арестованных вел старший следователь отдела контрразведки «СМЕРШ» 65-й армии капитан Тюхтий. На допросе 8 сентября 1944 г. И.С. Шевченко показал: «Сколько я лично расстрелял человек, точно я сказать не могу, так как не помню, но примерно мною было расстреляно, не успевших умереть в душегубке, до 50 человек».[5]

Это именно его, Шевченко, упоминает Василий Гроссман в своем очерке «Треблинский ад», впервые опубликованном в ноябре 1944 г. Вот что пишет В. Гроссман: «Мы приехали в Треблинский лагерь в начале сентября 1944 года… Я расспрашивал одного из пойманных палачей Ш.»[6]

В ходе следствия обвиняемые назвали 180 фамилий вахманов, с которыми они служили в войсках СС в Треблинке и других лагерях.[7]

21 октября 1944 г. Военный трибунал 65-й армии 1-го Белорусского фронта приговорил всех шестерых обвиняемых к расстрелу.[8] Это был первый процесс над травниковцами.

14 ноября 1944 г. был арестован и допрошен группенвахман СС Павел Лелеко, также служивший в Треблинке. Решением Военного трибунала 2-го Белорусского фронта 19 марта 1945 г. П. Лелеко был приговорен к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение 7 мая 1945 г.[9]

В конце 1944 г. ОКР СМЕРШ 8-й гвардейской армии арестовал бывшего травниковца М.Л.Кирьянова (Калиновский) за службу в войсках СС вахманом в лагере Треблинка. 21 января 1945 г. Военным трибуналом 8-й гвардейской армии Кирьянов-Калиновский был приговорен к высшей мере. 5 февраля 1945 г. приговор был приведен в исполнение.[10] 10 марта 1945 г. в городке Леинц (так в документе. — А.Ш.) при освобождении советскими танкистами колонны узников Штуттгофа, захвачены вахманы СС Сергей Василенко, Владимир Чернявский, Георгий Сидоренко, Иван Терехов, Янис Витольс, Александр Круклис. Правда, тогда о том, что четверо из них были курсантами в Травники и служили в лагерях смерти, не было известно.[11]

После ареста и следствия, проведенного СМЕРШ, Военным трибуналом Львовского гарнизона 6 апреля 1945 г. был приговорен к расстрелу травниковец Николай Буковьян «за то, что он, будучи помощником начальника охраны Яновского лагеря в горы. Львове, лично расстрелял и замучил 17 человек узников этого лагеря».[12]

28-29 мая 1945 г. Военный трибунал 4-го Украинского фронта рассмотрел дело еще одного травниковца и приговорил «к расстрелу Владимира Вутке за то, что он, будучи вахманом СС в 1943 г. в гор. Львове конвоировал на расстрел узников Яновского лагеря».[13]

5 июня 1945 г. отделом контрразведки «СМЕРШ» 17-й гвардейской кавалерийской дивизии арестован Дмитрий Тимошкин, который после окончания курса в Травники, с весны 1942 г., до весны 1945 г. служил в лагерях смерти и концлагерях Аушвиц, Нойенгамен, Ганновер, Штекла и Гономан.[14]

Всего с августа 1944 г. до мая 1946 г. сотрудники СМЕРШ разыскали и арестовали несколько десятков бывших травниковцев.

После ликвидации в 1946 г. СМЕРШ, его работу продолжили розыскные и следственные отделы МГБ СССР, а с 1953 г. КГБ СССР.[15] Следователи этих отделов вели постоянную рутинную работу по поиску упомянутых в захваченной лагерной документации и выявленных входе следственных действий травниковцев.

Глава 2

Правовая база судов 1944-1945 гг.

Суды над захваченными в конце лета 1944 г., до мая 1945 г. пойманными, разысканными травниковцами проводились военными трибуналами действующих армий. Трибуналы руководствовались Приказом Народного Комиссариата обороны № 106 от 19 апреля 1943 г. с объявлением Указа Президиума Верховного Совета СССР «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников Родины из числа советских граждан и для их пособников». В пункте 2 этого приказа говорилось: «Военным советам фронтов и армий обязать командиров дивизий не позднее 10 мая 1943 г. организовать для этой цели военно-полевые суды в соответствии с требованиями объявляемого Указа. Об исполнении донести.

Народный комиссар обороны Маршал Советского Союза И. Сталин».

 В самом Указе было отмечено:

Пособники из местного населения, уличенные в оказании содействия злодеям в совершении расправ и насилий над гражданским населением и пленными красноармейцами, караются ссылкой в каторжные работы на срок от 15 до 20 лет.

Рассмотрение дел о фашистских злодеях, виновных в расправах и насилиях над мирным советским населением и пленными красноармейцами, а также о шпионах, изменниках Родины из числа советских граждан и об их пособниках из местного населения возложить на военно-полевые суды, образуемые при дивизиях действующей армии в составе: председателя военного трибунала дивизии (председатель суда), начальника особого отдела дивизии и заместителя командира дивизии по политчасти (члены суда), с участием прокурора дивизии.

Приговоры военно-полевых судов при дивизиях утверждать командиру дивизии и приводить в исполнение немедленно.

Приведение в исполнение приговоров военно-полевых судов при дивизиях производить публично, при народе, а тела повешенных оставлять на виселице в течение нескольких дней, чтобы все знали, как караются и какое возмездие постигнет всякого, кто совершает насилие и расправу над гражданским населением и, кто предает свою Родину.

Председатель Президиума Верховного Совета СССР М. Калинин.
Секретарь Президиума Верховного Совета СССР А. Горкин.

 Москва, Кремль. 19 апреля 1943 г.»[16]

На самом деле еще до принятия этого Указа, начиная с декабрьского наступления под Москвой в 1941 г. и далее по мере освобождения от нацистов захваченных советских территорий, вслед за войсками практически одновременно туда прибывали оперативные группы НКВД, которые немедленно занимались поисками лиц, сотрудничавших с немецкими оккупационными властями. Начинался сбор сведений о преступлениях, совершенных за время немецкой оккупации. Допрашивались десятки, а то и сотни свидетелей преступлений. Большинство переживших оккупацию, активно сотрудничали с работниками ЧГК — Чрезвычайной Государственной Комиссии[17] и НКВД, так как желали доказать свою лояльность вернувшейся советской власти.[18] Именно их показания составляли основной свод документов, собранных ЧГК и следственными органами.

Немногие спасшиеся от смерти евреи также давали показания о пособниках немцев — местных жителях, так как именно они были основными участниками и исполнителями преступлений, совершенных во время немецкой оккупации. Порой удавалось в первые дни задержать и арестовать не успевших скрыться коллаборантов. Скорый суд в соответствии с Указом и — приговоренные повешены на глазах местных жителей. Некоторые из казненных, хотя и заслужили смерть, были лишь второстепенными участниками преступлений. Настоящие организаторы и убийцы, как правило, уходили вместе с немцами.

Продвигаясь на Запад, Красная Армия освобождала сотни тысяч советских военнопленных, а также советских граждан, угнанных, вывезенных немцами. Так же на освобожденной территории оказались и те, кто добровольно ушел с немцами. В связи с этими фактами были приняты специальные правительственные документы.

4 ноября 1944 г. принято постановление Государственного Комитета обороны, в котором говорилось:

 «1. Установить впредь следующий порядок направления бывших военнопленных — военнослужащих Красной Армии, поступающих после их освобождения советскими и союзными войсками:

 а) всех военнослужащих Красной Армии, освобожденных из плена советскими или союзными войсками, направлять, по мере их возвращения в Советский Союз в специальные запасные части военных округов по назначению ГЛАВУПРАФОРМа НКО.

б) органам контрразведки «СМЕРШ» НКО в течение 1-2 месяцев заканчивать проверку в запасных частях всех прибывших в эти части бывших военнопленных — военнослужащих Красной Армии;

в) после проверки всех военнослужащих красноармейцев, командиров, не вызывающих подозрений, направлять, на пополнение войск фронтов.
 Выявленных при проверке лиц, служивших в немецкой армии, в специальных строевых немецких формированиях «власовцев», полицейских и других, вызывающих подозрение, немедленно направлять в спецлагеря по указанию НКВД для дальнейшей их проверки органами НКВД и «СМЕРШ» НКО.
2. Проверку бывших военнопленных офицеров впредь производить в специальных запасных частях НКО.

Разрешить НКВД СССР всех бывших военнопленных и окруженцев рядового и сержантского состава, ныне находящихся в спецлагерях НКВД, а также прибывших в спецлагеря НКВД СССР из Финляндии и 4 ноября с.г. из Англии, по окончании их проверки передавать в рабочие кадры промышленности или использовать на строительствах НКВД, а также для службы в охране спецлагерей и лагерей ГУЛАГа НКВД СССР.

 Председатель Государственного Комитета Обороны И.Сталин».[19]

В соответствии с Постановлением СНК СССР № 30— 12 от 6 января 1945 г. «Об организации приема и устройства репатриированных граждан СССР из Германии и из оккупированных ею стран» при штабах фронтов начали функционировать оперативные группы по репатриации,[20] в работе которых принимали участие сотрудники «СМЕРШ».

Координировал работу Управлений фронтов по работе с военнопленными, которым подчинялись армейские сборно-пересылочные пункты (СПП) и фронтовые проверочно-фильтрационные пункты (ПФП) 2-й отдел ГУКР СМЕРШ НКО СССР, который возглавлял полковник С.Н. Карташов.[21]

 Основной задачей смершевцев в эти дни стали поиск, выявление и разоблачение среди бывших военнопленных не просто нацистских пособников, служивших у немцев на вспомогательной службе: ездовых, поваров, шоферов, строителей, ремонтников, подносчиков снарядов, но самое главное — военных преступников, служивших в различных карательных подразделениях. Десятки тысяч карателей были разоблачены,[22] однако, увы, тысячам карателей удалось благополучно пройти первичные фильтры СМЕРШ.

К сожалению, сегодня работники СМЕРШ в различной литературе некоторыми писателями, публицистами, работниками кино показаны в искаженном, порой даже карикатурном образе, их чрезвычайно необходимая работа не только в годы войны, но и после нее незаслуженно оболгана.

Глава 3

Фильтрация и попытки травниковцев скрыть свое прошлое

Послевоенная фильтрация бывших военнопленных и советских граждан, освобожденных Красной Армией, была необходима. Государство имело право проверять и не доверять. В сборно-пересылочных и проверочно-фильтрационных пунктах, а затем и в спецлагерях, кроме обычных военнопленных и остарбайтеров (Ostarbeiter — восточный рабочий), оказались и различные пособники нацистов. Среди них были и лагерные полицаи, и служившие в различных немецких военных и карательных подразделениях от вермахта до национальных формирований СС и полицейских батальонов. Особое место среди них занимали те, кто прошел специальный курс в учебном лагере СС в Травниках. В последние недели и дни войны, многие из них, бросив оружие, переодевшись в гражданскую одежду стали выдавать себя за остарбайтеров, угнанных немцами, за узников концлагерей и бывших военнопленных. Многие из тех, кто оказался в оккупационных зонах союзников, в соответствии с Ялтинскими соглашениями[23] были переданы в советскую зону, как граждане СССР. Все они оказались в проверочно-фильтрационных пунктах и лагерях. Там бывшие коллаборанты смешались с тысячами людей, ожидавшими возвращения в СССР.

Проблема послевоенных судеб военнопленных намного сложней, чем стало модно писать в годы перестройки и после нее. Среди миллионов[24] невиновных, честных бывших военнопленных и остарбайтеров скрывались десятки тысяч граждан в разной степени и форме сотрудничавших с нацистами. Например, во время допроса 6 августа 1949 г. в г. Львове Н. Слифиренко рассказывает, почему скрыл свои имя и фамилию, и как ему это удалось сделать: «Зная о том, что за совершенные мною преступления я буду репрессирован органами советской власти, я настоящие свои установочные данные заменил, имея при этом цель, что меня органы советской власти никогда не найдут, тем самым я уклонюсь от ареста, так как в Травниках я служил под своей настоящей фамилией — Кабанец Николай Николаевич.

Вопрос: Каким путем вам удалось получить документы на другие установочные данные?

Во время фильтрации у меня на руках никаких документов не было, что дало мне возможность при допросе назваться Слифиренко Петр Николаевич и заменить место рождения.

После прохождения фильтрации, я был направлен на службу в Советскую Армию, где согласно фильтрационной анкете я получил красноармейскую книжку на фамилию Слифиренко Петра Николаевича, 1922 г. рождения, уроженца села Мировка, Кагарлицкого района Киевской области.

При демобилизации в 1947 г. из Советской Армии я получил документы на фамилию Слифиренко, согласно которых, по прибытию в гор. Львов, я встал на воинский учет, получил паспорт и военный билет и прописался на жительство в гор. Львове, где и проживаю по фиктивным документам по настоящее время».[25]

Другой травниковец Т.С. Гордиенко, служивший в Собиборе и Аушвице, на допросе 21 октября 1949 г. на вопрос заместителя начальника 1 отделения 4 отдела УМГБ по Днепропетровской области — капитана Ушеренко: «Скажите, вы рассказывали при проверке вас органами СМЕРШ, что вы окончили Травниковскую школу СС и службе в лагере смерти?

Ответил: <…> Находясь неоднократно на спецпроверках, я, боясь ответственности за совершенные преступления, скрыл от советских органов о своей измене Родине и службу в войсках СС и карательной деятельности, я сознательно полностью скрыл о том, что я изменник родины и о своей учебе в Травниках, и о том, что я вахман в Собиборском и Аушвицком лагерях. Скрыл потому, что боялся наказания и ответственности».[26]

Василий Литвиненко на допросе в ходе следствия сказал, что во время фильтрации в 1945 г. «я не заявил, что служил в немецких войсках СС вахманом потому, что в то время с такими как я расправлялись на месте без суда».[27]

О том, что фильтрация порой носила формальный характер, и скрыть свое прошлое не составляло особого труда, свидетельствует рассказ Е. А. Парфенюка, служившего в лагерях смерти Треблинка, Аущвиц, затем до конца войны в концлагере Бухенвальд. В апреле 1945 г. Парфенюк оказался в американской зоне оккупации. Переоделся в гражданскую одежду, выдал себя за советского военнопленного. На допросе 16 сентября 1961 он показал: «… территория была занята американскими войсками. Поскольку там было много советских граждан, то туда приехали советские представители и предлагали советским гражданам собираться в г. Кассель. Туда я и явился. Примерно через неделю американцы отправили многих советских граждан к реке Эльбе и передали советским представителям. В их числе был и я. Там же на реке Эльба советские представители отделили гражданских от бывших военнопленных и нас сразу же распределили по воинским подразделениям, назначили из нашей среды командиров и направили пешим порядком в Берлин. В Берлине я находился дня четыре, а затем в числе примерно 50 человек был назначен для эвакуации скота из Германии в Белоруссию, при этом нас всех вооружили винтовками. Скот мы гнали больше месяца, и, когда пригнали его в Белоруссию, то летом 1945 года в г. Лепель я был призван на службу в Советскую Армию (Здесь и далее выделено мной. — А.Ш.) и зачислен в саперную часть. В Советской Армии я служил до конца 1946 г, после чего был демобилизован. В Киргизии я остался работать на шахте в г. Ташкомыр (Таш-кумыр. — А.Ш.), где работал три года. Затем я заболел малярией и по совету врачей вынужден был сменить климат. Уволился с работы и возвратился домой.

Вопрос: проходили ли вы фильтрацию, если да, то где и сколько времени?

Ответ: Я проходил фильтрацию в Берлине, где находился четыре дня в 1945 г. Там я был допрошен один раз советским военным офицером, который спросил меня, откуда я, где попал в плен и в каких лагерях военнопленных содержался? Я ответил на эти вопросы и был отпущен. Допрос длился минут десять. Чем я занимался, находясь в немецком плену, меня не спрашивали, и сам я не рассказывал. Так что о своей службе в войсках СС, я при фильтрации скрыл, а больше я нигде фильтрацию не проходил».[28]

Таких историй на самом деле тысячи. К сожалению, из-за громадного потока бывших военнопленных и остарбайтеров следователи фильтрационных пунктов и лагерей не справлялись со своей работой, и фильтрация происходила в спешке, и дальнейшая разработка уже прошедшего первичную фильтрацию переносилась порой на годы. О том, как должна была проходить «классическая» фильтрация, подробно рассказал автору один из бывших работников миссии по репатриации. В фильтрационном пункте или лагере «после биографических данных записывался весь путь, который человек прошел в плену. Прежде всего, десятки вопросов такого рода: «Кого знаешь из тех, кто был полицаем в лагере, кто служил у Власова, либо там-то и там-то?»

Человек, который собственную проверку мог пройти за несколько часов, иногда на несколько недель застревал на фронтовом или армейском проверочном пункте, до тех пор, пока не вспомнит и перечислит всех тех, кто хоть в какой-то степени был замаран. С точки зрения профессионализма, это, конечно, правильная работа. Человек еще находился в фильтрационно-пересыльном лагере на западной территории, а «разработочка» его уже велась. На него уже набиралось целое дело.

При проверке офицеров личное дело заполнялось еще в американской или другой союзнической зоне. Как только попадали в свою зону, допустим, в Айзенах, или другой крупный лагерь в Тюрингии (офицеры чаще всего отправлялись в Бауцен), там проверка носила более жесткий характер. Офицер проходил пару, тройку, а то и больше серьезных допросов. Схема допроса та же: собственный путь, затем, кого знал, когда знал, где знал? Из этого лагеря — в фильтрационный лагерь на своей территории. На человека, у которого что-то где-то было замарано, разработка уже была сделана и попадала в этот лагерь. Пока два-три месяца формировался транспорт из Бауцена на родину, искали тех, кто мог показать по поводу человека, на которого уже даны показания его товарищей по Бауцену.

Большинство пленных в советских лагерях не сидели. Достаточно было тех, кто служил в немецкой армии водовозами, водителями, на кухне, поварами — словом, на хозяйственных работах. А уж те, кто с оружием, — извольте бриться: в ГУЛАГ. <…> Но даже, если человека отпускали, след за ним тянулся. Вернулся бывший пленный домой, поступил, допустим, на работу, но не на всякую: за ним веревочка, на нем пятнышко — плен, вступил в профсоюз, а «проверочка» все идет своим ходом. А через два-три месяца приходит «ориентировка», там новые сведения об этом человеке. И опять его могут взять. Многих брали и после возвращения из проверочных лагерей».[29]

Конечно, порой многочасовые, неоднократные допросы следователей СМЕРШ, казались многим бывшим военнопленным оскорбительными и несправедливыми. Однако это было необходимо. Надо учесть, что характер и манера проведения допроса зависели во многом и от личности следователя. Вспомним о Слифиренко, чей допрос занял всего «десять минут».

В ходе проверок была выявлена только часть коллаборантов, они были задержаны и их вина установлена. Однако ускоренное короткое следствие в дни войны, (речь идет о периоде 1944г.-до начала мая 1945 г.), отсутствие свидетелей, недостаток прямых и косвенных, документальных свидетельств о совершенных преступлениях, сознательное сокрытие задержанными службы в лагерях смерти — все это привело к тому, что были приговорены к высшей мере наказания лишь те, чье непосредственное участие в расстрелах мирных граждан было неопровержимо доказано. Те, кому удалось скрыть участие в убийствах людей, а их добровольное признание и показания некоторых освобожденных узников, или же сослуживцев-охранников, свидетельствовали лишь об охранной службе в концлагерях, получили от 10 до 25 лет лишения свободы.

Глава 4

Дела — источники

Как упоминалось в 1-й главе, после ликвидации СМЕРШ поисками нацистских преступников занялись соответствующие отделы МГБ-КГБ.

 Известно, что основное литерное дело «Травники» в сентябре 1949 г. находилось в 4-м управлении МГБ СССР.[30]

В 1982 г. архивное дело № К 779 фонд 16, опись 312 о деятельности учебного лагеря СС Травники хранилось в ЦА КГБ СССР. Сегодня дело хранится в архиве ФСБ Российской федерации. Все немецкие трофейные документы подшиты в трех томах. Том № 1 содержит 521 лист, том № 2 — 376 листов, том № 3 — 445 листов. На всех обложках томов написано: Дело № К 779. «Материалы (подлинники и переводы немецких трофейных документов, справки, переписка и другое) о деятельности так называемого «учебного лагеря»  местечке Травники, подготавливавшего специальные кадры карателей и палачей для лагерей смерти, охраны концентрационных лагерей и еврейских гетто».[31]

Надо отметить, что в основном, к сожалению, имеется административная переписка только за 1943-1944 гг. Переписка, которая могла бы представлять особый интерес: создание-формирование лагеря, учебные программы, деятельность за 1941-1942 г. — отсутствуют. Тем не менее, как видим, следственные органы юридически точно определили задачи учебного лагеря и назвали функциональные обязанности выпускников.

Далее в деле указано, что все немецкие трофейные документы переведены на русский язык переводчицами Базилевской и Глазневой. Переводы подшиты вместе с подлинниками немецких документов.

Первый том открывается справкой от 18 февраля 1952 г. составленной на основании немецких трофейных документов и показаний обвиняемых. Этот документ обобщает сведения об учебном лагере СС, в котором обучались «кадры карателей и палачей для лагерей смерти в городах Кракове и Люблине, в местечках. Треблинка, Бельзец и Собибор (Польша) для охраны концентрационных лагерей и еврейских гетто, созданных немцами на оккупированной территории ССР, Польши и других государств. Кадры для учебного лагеря в местечке Травники подбирались в основном из украинцев, уроженцев западных областей Украины и изменников Родины, бывших советских военнослужащих Красной Армии, добровольно перешедших на сторону противника в начале Великой Отечественной войны и из немцев, проживавших до войны в Советском Союзе. <…> В процессе обучения слушатели проходили практику по уничтожению людей путем расстрела и применения пыток, для чего в учебный лагерь доставлялись обреченные на смерть жертвы. <…> из подготовленных карателей формировались особые команды СС, которые направлялись для работы в различные лагеря смерти, концентрационные лагеря и еврейские гетто. <…> команды СС использовались для массового истребления заключенных путем расстрела и умерщвления их в специально сооруженных газовых камерах».[32]

Во втором и третьем томах содержатся многочисленные акты о переводе вахманов СС из учебного лагеря Травники в различные концлагеря.

Например, акт от 2 марта 1943 г. о переводе 40 вахманов из учебного лагеря Травники в команду СС Люблина; акт от 27 марта 1943 г. о направлении 75 вахманов-травниковцев в лагерь смерти Белжец, акт от 17 апреля о переводе 350 вахманов-травниковцев в Варшаву.[33] (Последние примут участие в подавлении восстания в Варшавском гетто в апреле-мае 1943 г.) Документ от 19 мая 1943 г. переводе 17 мая 1943 г. 75 вахманов СС из Люблина в Лемберг (Львов); документ о переводе 17 вахманов из Люблина в Лемберг; акт от 16 сентября 1943 г. о переводе 100 вахманов из Люблина в лагерь смерти Собибор; акт от 1 октября 1943 г. о переводе 140 вахманов из Травники на охрану в концлагерь Флоссенбюрг; акт от 9 ноября 1943 г. о переводе 200 вахманов из Травники в распоряжение командира караульного батальона СС лагеря Заксенхаузен. Имеется акт от 20 ноября 1943 г. о переводе 43 вахманов СС из учебного лагеря Травники в Ораниенбург.[34] В деле имелись копии списков личного состава лагеря периода 1943 г.[35]

Для возможного оперативного использования в деле № К 779 собраны также другие трофейные документы, около пяти тысяч личных учетных карточек с фотографиями и отпечатком пальца, многих курсантов, распоряжения о предоставлении отпусков, присвоении очередных званий, поощрении и т.д. Все эти документы были использованы в качестве доказательной базы в ходе многочисленных следственных дел и судебных процессов над «травниковцами» на протяжении почти более 40 лет.

Кроме того, многие дела травниковцев находились и находятся в архивах местных областных управлений КГБ, которые вели следствие по конкретным обвиняемым, процессы над которыми проводились в той или иной области.

В специальной справке от 26 июля 1982 года, подписанной начальником 10-го отделения УКГБ УССР по Львовской области полковником В.В. Карпенко, в архиве Управлении КГБ по Львовской области в 1982 г. хранились уголовные дела №34307 по обвинению Буковьяна Николая Каролевича, №1142 по обвинению Скорохода Николая Никитича, №29805 по обвинению Копытюка Степана Александровича и 56911 (25 томов) по обвинению Приходько Сергея Самуиловича и др. всего 6 человек, которые проходили службу в Люблинском и Яновском лагерях.

В этом же деле имеются протоколы осмотров архивных уголовных дел на бывших травниковцев: Матвиенко Николая Григорьевича и др.(дело хранилось в УКГБ по Краснодарскому краю); Зиновьева Алексея Петровича, Бой Илью Тихоновича, Кирелаха Александра Тофимовича (дела №14266,15060,18114 хранилось в УКГБ по Днепропетровской области; Шилохвоста Павла Даниловича, Киркач Василия Васильевича, Шаламова Ивана Игнатьевича (дела 50570,5004 и 37099 хранились в УКГБ по Донецкой области); Гордеева Николая Николаевича( дело хранилось в УКГБ Калининской области); Сагач Якова Александровича дело № 11522 хранилось в УКГБ Крымской области); Мисюк Ивана Федосеевича, Ищенко Петра Филипповича, Горуна Федора Платоновича (дела № 3723, 14434 и 4277 хранились в УКГБ Полтавской области); Гарифулина Сэмика Хамитовича (дело №1155 хранилось в УКГБ Татарской АССР); Любимцева Егора Ивановича (дело №Г-16136 хранилось в УКГБ Воронежской области);Шершень Ивана Поликарповича ( дело №5764 хранилось в УКГБ Ровенской области); […]отова Николая Наумовича (дело № 452 хранилось в УКГБ Орловской области); Лемешева Николая Александровича (дело № 6421 хранилось в УКГБ Коми АССР); Шерстнева он же Бутенко Николая Николаевича(дело № 24102 хранилось в КГБ Узбекской ССР); Дундукова Алексея Павловича, Алексеева Алексея Алексеевича (дела № 41814 и 43023 хранились в УКГБ Ленинградской области); Харчука Павла Федоровича ( дело № 1784 хранилось в УКГБ Житомирской области); Дмитриева Вячеслава Яковлевича ( дело № ПС- 4786 хранилось в КГБ Азербайджанской ССР);Зажирко Романа Калиновича (дело №017497 харанилось в УКГБ Красноярского края); Остапенко Андрея Дмитриевича (дело №8089 хранилось в УКГБ Сумской области); Рязанова Дмитрия Александровича (дело № 5492 хранилось в УКГБ Тульской области); Пашука Павла Юрьевича, Чурина Ивана Ефимовича (дела 200839 и 194661 хранились в УКГБ Омской области); Латыпова Нигматуллы Зинатовича (дело №29335 хранилось в КГБ Башкирской АССР);Шуллер Василия Евстафиевича он же Кобыле (я)цкий Василий Митрофанович ( дело №6636 хранилось в УКГБ Запорожской области);Сырчина Александра Сергеевича (дело №8550 хранилось в УКГБ Кировской области); Хамулина Виктора Гавриловича (дело хранилось в УКГБ Ростовской области); Ляшенко Ивана Андреевича (дело№30856 хранилось в УКГБ Кемеровской области);Нечаева Дмитрия Денисовича (дело 32823 хранилось в УКГБ Восточно-Казахстанской области); Вутке Владимира Эдуардовича и др. 5 человек (дело 66213 хранилось в КГБ УССР);Воронько Аркадия Терентьевича ( дело №161001 хранилось в КГБ Узб. ССР); Плутогарь Валентина Ивановича, Литвиненко Василия Никифоровича, (№ дела и место хранения не указано).[36] Одно из самых последних, вероятно, последнее дело травниковца: уголовное дело № 101 (содержит 21 том) по обвинению Федоренко Федора Демьяновича, начато 14 ноября 1985 г. Окончено 12 мая 1986 г., поступившее в Крымский областной суд 19 мая 1986 г. хранилось в управлении КГБ УССР по Крымской области.[37]

27 марта 1968 г. во Львове старший следователь следственного отдела УКГБ по Львовской области майор Рапота произвел осмотр архивного уголовного дела № Н-20357 по обвинению Донцова Ивана Ивановича. В протоколе осмотра отмечено, что в деле имеются обзорные справки (протоколы осмотра) по архивным уголовным делам (место их хранения не указано) на травниковцев: Борисенко Ивана Федоровича, Коровниченко Федора Леонтьевича, Шашко Аксентия Анистратовича, Рогот Наума Семеновича, Войцещука Ивана Калениковича, Примова Захара Ивановича, Гусарова Дмитрия Аврамовича, Кулакова Максима Петровича, Криворотенко Петра Ивановича, Резниченко Григория Леонтьевича, Хорева Ивана Ивановича, Бардачева Николая Васильевича, Благодаткова Дмитрия Ивановича, Худолея Алексея Григорьевича, Френзеля Александра Константиновича, Гончаренко Николая Петровича, Плуготарь Валентина Ивановича, Чичмаренко Николая Иосифовича, Чута Арсения Петровича, Шипотина Ивана Кузьмича, Пашук Павла Юрьевича, Дисяк Филиппа Николаевича.[38]

Десятки дел, в которых сотни томов, по травниковцам, процессы над которыми проходили на Украине хранятся сегодня в архиве СБ Украины и разных областных архивах.

Некоторые дела травниковцев из Балтийских стран сегодня хранятся и доступны в государственных архивах Латвии, Литвы, Эстонии.

Что включает в себя архивное следственное дело? Начинается дело титульным листом, на котором написано название республики, например, УССР, далее Министерство государственной безопасности. Управление МГБ и его территориальная принадлежность, например, Тернопольская область. 2-е отделение следственного отдела.

В делах, начатых после создания в 1954 г. КГБ при Совете министров СССР, титульная надпись изменилась, например, стали писать: Управление КГБ при СМ УССР по Днепропетровской области.

Дело №…

 По обвинению ФИО в преступлении ст. 54. 1″б» УК УССР (любая соответствующая республика). Начато: Окончено: в томах: (указано количество томов). Том №

На титульных листах дел МГБ есть дополнительные указания:

«После судебного рассмотрения и вступления приговора в силу настоящее дело подлежит немедленному возврату (указать название отдела МГБ). К делу должна быть приобщена копия приговора. Основание: Приказ НКВД, прокуратуры и НКЮ Союза ССР №00359 от 10 IV 1939 г.

 Передача, находящихся в производстве следственных дел, а также взятых из архива дел в другие отделы или органы МГБ, хотя бы временно, производится исключительно через отдел «А» МГБ (области). Передача следственного дела оформляется постановлением, утвержденным начальником соответствующего управления МГБ или его заместителем».

 Архив № Сдано в архив: дата, месяц, год.

Далее в архивном следственном деле следует: Опись документов, находящихся в следственном деле №

В описи указан № по порядку, наименование документов и номера листов дела:

Список обвиняемых. Постановление о принятии дела к производству. Постановление на арест. Постановление об избранной мере пресечения. Ордер на арест. Протокол личного обыска. Протокол о сдаче (если есть) наград. Протокол обыска квартиры. Опись имущества.

Особое место в деле занимает анкета арестованного, в которой отмечено, что «анкету для заполнения арестованному передавать запрещается. Заполняется со слова арестованного и проверяется по документам».[39] В анкете в 1-ом разделе личные данные арестованного: ФИО, место и год рождения, профессия, образование, гражданство, социальное происхождение, судимость, место и время службы, пребывание на оккупированной территории (где, когда, что делали), 2-й раздел о составе семьи: отец, мать, жена, дети и их местожительство, работа, должность. В 3-ем разделе словесный портрет (даны варианты характеристики): роста, фигуры, плеч, шеи, цвета волос, цвета глаз, лица, лба, бровей, носа, рта, губ, подбородка, ушей.

Далее особые приметы: физические недостатки, татуировки, ранения, шрамы, особенности, привычки, пальцевые манипуляции: жестикуляция.

В анкете указано, когда арестован, основание для ареста, за кем зачислен, завершают анкету фотографии в профиль и анфас и отпечаток указательного пальца правой руки (от одной кромки ногтей до другой). Личная подпись арестованного.[40]

Далее в описи указаны протокол(ы) допроса арестованного. Постановление о предъявлении обвинения. Протоколы опознания по фотографиям. Протоколы личной ставки обвиняемого с другими обвиняемыми или свидетелями. Протоколы или выписки из протоколов допросов свидетелей, справка медосмотра обвиняемого. Постановление о приобщении к делу вещественных доказательств (различные трофейные документы, фотографии). Пакет с личными документами обвиняемого. Пакет с секретной перепиской по делу с различными инстанциями. Обвинительное заключение.

Завершается опись дела указанием, когда и кем она составлена. В случае появления новых материалов, необходимости дополнения, делается запись «Продление описи» и перечисляются новые документы. Например, такие как: справки тюрьмы содержания, копии отношений по подготовке процесса, ордер адвоката, протоколы судебного заседания, приговор, кассационная жалоба, если подавалась. Указание на отправку в ИТЛ, либо справка об исполнении приговора: ВМН (когда, где).

Кроме того, в некоторых делах порой присутствуют заявления отбывающих наказание, в Верховный суд с просьбой о пересмотре дела и освобождении из-под стражи. Выписки из протокола заседания комиссии по пересмотру уголовных дел, с указанием «в пересмотре приговора отказать», либо снизить наказание с учетом отбытого срока, а в двух случаях с совершенно непонятной формулировкой «освобожден из заключения за нецелесообразностью дальнейшего содержания».[41]

Глава 5

Хроника некоторых следственных мероприятий, судов и процессов над травниковцами

Чтобы показать постоянность, интенсивность и последовательность работы советских спецслужб и судебной системы в послевоенные годы в поиске и привлечении к справедливому возмездию травниковцев, назову лишь некоторые дела в хронологическом порядке.

В августе 1946 г. в Туле был задержан и 16 августа дал первые показания бывший травниковец Иван Степанов.[42]

28 января 1947 г. в Свердловске старший следователь следственного отдела УМГБ Свердловской области капитан Некрасов вел допрос травниковца Александра Духно, служившего в лагере смерти Белжец.

По этому же делу были привлечены обвиняемые Иван Волошин,[43] Михаил Коржиков.[44] Они также прошли обучение в Травники, а затем служили вместе с Духно в лагере смерти Белжец.[45]

27 февраля 1947 г. следователь 4 Отдела Управления контрразвед­ки Северной группы войск — старший лейтенант Мокочунин допросил арестованного в Польше травниковца Николая Григорьевича Кулак 1921 года рождения, уроженца деревни Караваевка Аургазинского района, жителя деревни Николаевка, Миякинского района, Башкирской АССР, из крестьян, русского, гражданина СССР, беспартийного, образование 4 класса, женатого, не судимого, бывшего военнослужащего Советской Армии, в 1942-1943 г. служившего вахманом в лагере смерти Треблинка.[46]

9 марта 1947 г. Военный трибунал гарнизона Сталино приговорил бывших травниковцев Кныш И.К., Клименко В.Ф., Клименко Н.М., Сергиенко А.Е., Чернышева Н.А., Шаламова И.И. к 25 годам ИТЛ.[47]

12 марта 1947 г. военный трибунал Тульского гарнизона рассмотрел дело трех травниковцев: Ивана Щербинина, Николая Вошкина, Аркадия Печникова, служивших в разных лагерях. Трибунал приговорил И. Щербинина к расстрелу, Н. Вошкина к 20 годам каторжных работ, а А. Печникова к 10 годам ИТЛ.[48]

Многие из травниковцев — украинцы, проживавшие на территориях, входивших до 1939 г. в состав Польши. После 1944 г. они, скрыв свое прошлое, создав семьи, продолжали жить и работать в родных местах. Однако после войны происходил обмен населением между СССР и Польшей. Поляки, проживавшие на территории Западной Украины, переселялись в Польшу, а многие украинцы, проживавшие в Польше, отправлялись на Украину. На 31 октября 1946 г. из Западной Украины в Польшу было переселено 810,5 тыс. человек, а из Польши — 482,109 тыс.[49] Это переселение для обеих сторон было вынужденным и носило административно-насильственный характер. Все перемещенные на территорию СССР из Польши украинцы подвергались особой проверке, в результате было выявлено много нацистских пособников.

Приведем документ:

«Проверить во Львове. Ориентируйте РОМГБ[50] ср. 30.VIII 47

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

Литер «В»

УПРАВЛЕНИЕ МИНИСТЕРСТВА ГОСБЕЗОПАСНОСТИ ПО ВОЛЫН-СКОЙ ОБЛАСТИ

4 ОТДЕЛ

«21» августа 1947 года №4\1650 гор. ЛУЦК

НАЧАЛЬНИКУ УМГБ ПО ЛЬВОВСКОЙ

ОБЛАСТИ ГОР. ЛЬВОВ

Управлением МГБ по Волынской области в течение апреля-августа с.г. была арестована группа бывших охранников (вахманов) Травниковского и Люблинского лагерей «СС», прибывших в СССР по переселению из Польши.

Материалами следствия установлено, что Травниковский и Люблинский[51] учебные лагеря «СС» готовили квалифицированные кадры вахманов (охранников) для несения службы в лагерях «гетто», в которых производилось массовое уничтожение еврейского населения.

Вахманы несли службу по охране заключенных в лагерях граждан еврейской национальности, принимали участие в массовом уничтожении еврейского населения путем расстрела и отравления в специальных газовых камерах.

По показаниям арестованных участие в физическом уничтожении граждан еврейской национальности принимали участие следующие лица:

1.Папач Павел,1924 года рождения, уроженец с. Скордыав (Скордов.— А.Ш.) Холмского повиту, Люблинского воеводства (Польша). Летом 1943 г. поступил и впоследствии окончил специальную школу вахманов (охранников) при учебном лагере «СС» в м. Травники (Польша). Дал подписку о добровольной службе в карательных отрядах «СС». Нес охрану заключенных граждан еврейской национальности в Травниковском и Сабибурском[52] лагерях смерти.

В октябре месяце 1943 года принимал активное участие в физическом уничтожении граждан еврейской национальности в Сабибурском лагере смерти.

2.Слифизянко Павел,1924 года рождения, уроженец Полтавской области, украинец, бывший военнопленный Советской Армии, в 1943 году окончил специальную Школу вахманов (охранников) «СС» при учебном лагере «СС» в м. Травники (Польша). Дал подписку о добровольной службе в карательных отрядах «СС», нес охрану заключенных граждан еврейской национальности в Травниковском и Сабибурском лагерях смерти.

В октябре месяце 1943 года принимал активное участие в физическом уничтожении граждан еврейской национальности в Сабибурском лагере смерти.

Похилинский Владимир, 1925 рождения, уроженец с. Плавницы, Холмского повиту, Люблинского воеводства (Польша), беспартийный. Летом 1943 года поступил и впоследствии окончил специальную школу вахманов (охранников) в Травниковском учебном лагере СС. Дал подписку о добровольной службе в карательных отрядах СС. Осенью 1943 г. принимал участие в массовом уничтожении граждан еврейской национальности в Сабибурском лагере смерти, расположенного около м. Сабибур (Польша). Кушклюк Петр, 1925 г. рождения, уроженец с. Плавницы, Холмского повиту, Люблинского воеводства (Польша), украинец, б/п, летом 1942 г. поступил и впоследствии окончил специальную школу вахманов (охранников) при учебном лагере СС м. Травники (Польша). Дал подписку о добровольной службе в карательных отрядах СС. Нес охрану заключенных граждан еврейской национальности в Травниковском и Сабибурском лагерях смерти. Осенью 1943 г. принимал участие в массовом уничтожении граждан еврейской национальности в Сабибурском лагере смерти. Иванашко Владимир, 1924 г. рождения, уроженец с. Игнатов, Холмского повиту, Люблинского воеводства (Польша), беспартийный. Летом 1943 года поступил и впоследствии окончил специальную школу вахманов (охранников) при учебном лагере СС м. Травники (Польша). Дал подписку о добровольной службе в карательных отрядах СС. Нес охрану заключенных граждан еврейской национальности в Травниковском лагере смерти. Осенью 1943 г. принимал участие в массовом уничтожении граждан еврейской национальности в Травниковском лагере смерти.

6.Карамац Николай, 1922-1923 г. рождения, уроженец с. Гусинское, Холмского повиту, Люблинского воеводства (Польша), украинец. Летом 1943 года поступил и впоследствии окончил специальную школу вахманов (охранников) при учебном лагере СС м. Травники (Польша). Нес охрану заключенных граждан еврейской национальности в Травниковском лагере смерти. Выезжал на выполнение специальных заданий командования СС по сбору продуктов у населения для немецкой армии, вовремя этой операции избивал мирных граждан польской и др. национальностей.

Поляков Иван Иосифович, 1918-1920 года рождения, уроженец с. Гусинское, Холмского повиту, Люблинского воеводства (Польша), украинец. Летом 1943 года поступил и впоследствии окончил специальную школу вахманов (охранников) при учебном лагере СС м. Травники (Польша). Дал подписку о добровольной службе в карательных отрядах СС. Нес охрану заключенных граждан еврейской национальности в Травниковском лагере смерти. Выезжал на выполнение специальных заданий командования СС по сбору продуктов у населения для немецкой армии, вовремя этой операции избивал мирных граждан польской и др. национальностей.

8.Мац Иосиф, 1924 года рождения, уроженец с. Турка, Холмского повиту, Люблинского воеводства (Польша), украинец. Летом 1943 года поступил и впоследствии окончил специальную школу вахманов (охранников) при учебном лагере СС м. Травники (Польша). Дал подписку о добровольной службе в карательных отрядах СС. Нес охрану заключенных граждан еврейской национальности в Травниковском лагере смерти. Во время несения охранной службы избивал заключенных.

Учитывая, что вышеперечисленные лица являются переселенцами из Польши в СССР и направлены в различные области Украины, просим принять меры розыска и установления их родственных и иных связей.

 О результатах розыска просим сообщить.

Начальник Управления МГБ Волын. Обл.

Полковник Матвеев.

 Начальник 4 отдела УМГБ Волын. Обл.

Подполковник Давыдов.[53]

 

В левом углу надпись от руки:

Т. Шипунов.

Розыск перечисленных начался немедленно, и с некоторыми из них мы еще встретимся далее.

23 сентября 1947 г. в Москве следователь 5 отдела 4 управления МГБ СССР старший лейтенант Васильев допрашивает очередного арестованного травниковца, служившего с августа 1942 г. до 4 марта 1943 г. в лагере смерти Белжец. Перед следователем находился житель Москвы, парикмахер Емельянов Владимир Андреевич 1919 года рождения, уроженец деревни Матыро Луховицкого района Московской области, русский, окончил 6 классов средней школы.[54]

15 октября 1947 года в Ворошиловграде оперуполномоченный 4 отдела управления МГБ СССР лейтенант Лексин допросил обвиняемого Михаила Шейко 1922 г. рождения, бывшего вахмана гетто и лагерей: Люблина, Треблинки, Ченстохова, Маутхаузена.[55]

22 ноября 1947 г. в гор Львове дает показаний травниковец Николай Никитович Скороход.[56]

28 января 1948 г. Военный трибунал Черноморского флота приговорил к 25 г. ИТЛ Якова Сагача, за то, что он «будучи вахманом СС, участвовал в расстреле 5 тыс. узников Яновского лагеря в г. Львове».[57] Это произошло лишь потому, что Указом Президиум Верховного Совета СССР 26 мая 1947 г. смертная казнь была отменена.

28 февраля 1948 года в Львове старший оперуполномоченный Управления ОКР УМВД Львовской области лейтенант Воробьев допросил бывшего травниковца Дидковского Евгения Климовича 1913 года рождения, уроженца села Андреев-Украинский Черниховского района Житомирской области, украинца, беспартийного, образование 3 класса, не судимого, проживавшего по ул. Блехарской, дом 29, кв.5, служившего милиционером в 10-м отделении милиции города Львова.[58]

23 сентября 1948 г. Начальник следственного отдела УМГБ по Новгородской области майор Цепаев составил обвинительное заключение по делу Носкова С.С. бывшего травниковца, служившего в гетто и лагерях Люблин, Варшава, Понятово, Плашов, Заксенхаузен.[59]

11 октября 1948 года в Южно-Сахалинске старший следователь следотдела УМГБ по Сахалинской области майор Кадышев допросил обвиняемого Котенко Николай Захаровича, 1919 года рождения, украинец, уроженец гор. Харькова, он же Котенко Николай Александрович, 1917 г. рождения, уроженец города Харькова, он же Котенко Александр Захарович 1915 года рождения, уроженец села Шелудьково Котомацкого района Харьковской области, из крестьян, служащий, беспартийный, с неполным средним образованием (7 классов), ранее не судился. До ареста проживал в городе Южно-Cахалинске, работал старшиной 2-го отделения милиции.[60]

В случае Котенко мы видим характерный пример изменения вариантов имен, отчеств и дат рождения, с целью затруднить возможный поиск. С этой же целью Котенко даже отправился на Дальний Восток, где ему удалось устроиться в МВД и получить звание — старшина милиции!

Он и Дидковский не единственные травниковцы, решившие, что лучше всего скрываться, работая в МВД.

25 октября 1948 г. Управлением МГБ по Днепропетровской области арестован Бой Илья Тихонович 1922 года рождения уроженец села Хорошево, Петропавловского района Днепропетровской области. Украинец, гр-н СССР, беспартийный, образование 4 класса, до ареста проживал по Ворошиловградской улице хутора №2 города Павлоград Днепропетровской области.

В 1942 г. в Крыму Бой попал к немцам в плен, содержался в лагере для военнопленных в Ровно. В сентябре 1942 г. поступил на службу к немцам в войска СС и был направлен в учебный лагерь СС, м. Травники.[61] Проходил службу в следующих лагерях: с декабря 1942 г. по январь 1943 г. в Люблинском концентрационном лагере; (Вероятно, в Майданеке или одном из лагерей для военнопленных или евреев в Люблине. — А.Ш.) с января 1943 по декабрь 1943 г. во Львове в Яновском лагере, с декабря 1943г. до начала 1944 г. в концлагере Ораниенбург,[62] затем в концлагере Бухенвальд и концлагере города Лейпциг до взятия плен частями Советской Армии.[63]

6 января 1949 г. Военный трибунал войск МВД по Днепропетровской области по ст. 54-1 б» УК УССР осудил Бой И.Т. к 25 годам исправительно-трудовых лагерей и 5 лет поражения в правах.[64]

29 марта 1949 года УМГБ Крымской области был арестован Прохоренко Кирилл Пименович, 1912 г. рождения, уроженец деревни Тростянка, Шумячевского района Западной (Смоленской) области, русский, беспар-тийный, образование 6 классов, шофер колхоза «Новая жизнь» Джанкойского района, Крымской обл.

15 апреля 1949 г. УМГБ Крымской области были арестованы: Столетний Григорий Сидорович, 1914 года рождения, уроженец с. Рогач, Запорожской области, украинец, беспартийный, образование 2 класса, шофер автороты 4 «Союззагтранс» в г. Джанкое, житель Джанкой ул. Совхозная д.5.

Дорофеев Николай Яковлевич, 1911 года рождения, уроженец с. Павловка, Сивашского района Херсонской области, русский, беспартийный, комбайнер совхоза Дорурс…(в документе неразборчиво). Все трое прошли обучение в лагере Травники, служили в лагере смерти Белжец. Прохоренко и Столетний служили в звании обервахман, Дорофеев получил звание ротенвахмана. [65]

23 мая 1949 г. Военный трибунал Таврического военного округа, на основании ст. 54-1 «б» УК УССР приговорил Прохоренко, Столетнего и Дорофеева на 25 лет ИТЛ каждого.[66]

26 июля 1949 г. военным трибуналом в/ч 31045 за службу в войсках СС приговорен к 25 годам ИТЛ травниковец обервахман Алексей Лазоренко[67]

Военным трибуналом Ферганского гарнизона в 1949 г. был приговорен к 25 г. ИТЛ Николай Шерстнев-Бутенко.[68]

6 августа 1949 года во Львове зам. начальника 2 отделения 4 отдела УМГБ по Львовской области — ст. лейтенант Пронин допросил задержанного Слифиренко Петра Николаевича, 1922 г. рождения, уроженца села Мировка, Кагарлицкого района, Киевской обл., украинца, гр-на СССР, беспартийного, образование 8 классов, не судимого, женатого, соцпроисхождение из крестьян-бедняков, работающего маляром гор. Львова, проживающего в гор. Львов по улице Солнечной 31, кв.1.[69]

14 августа 1949 г. в УМГБ Житомирской области подписано постановление на арест Карплюка Якова Андреевича, обвиняемого в том, что он окончил школу вахманов, и до ноября 1943 г. нес охрану граждан, обреченных на смерть.[70]

15 сентября 1949 г. УМГБ Ульяновской области был арестован студент Ульяновского пединститута Николай Малышев 1920 г. рождения. Он прошел подготовку в лагере Травники. Служил обервахманом в лагерях смерти Треблинка, Белжец, участвовал в подавлении восстания в Варшавском гетто, служил в концлагерях Гузен, Эбензее (филиалы Маутхаузена).[71]

Если Малышев лишь собирался стать учителем, то некоторые бывшие травниковцы после войны устроились на работу учителями. Так Василий Поденок, служивший в лагере смерти Белжец, концлагерях Аушвиц и Бухенвальд, осужденный в 1951 году к 25 годам ИТЛ и амнистированный в 1955 г., работал учителем физики в Подгорненской школе Краснодарского края до своего второго ареста в 1964 г. На этот раз ему не удалось избежать законного наказания, и он был приговорен к расстрелу в июне 1965 г.[72]

Как оказалось, среди убийц учителя не были исключением. Одни — будущие травниковцы — работали учителями до войны, другие уже после того как служили в СС. Так травниковцы, по довоенной профессии учителя, неоднократно упоминаются в документах. Учителями были Михаил Ермилов, Владимир Бариловский, Яков Фрост, работал учителем в Москве, Мурашко (имя не указано) работал учителем в Черниговской области.[73]

Григорий Несмеян — травниковец, служивший в лагере смерти Белжец, до войны окончил учительский институт и работал учителем, а потом и завучем неполной средней школы в Мостище Киевской области.[74]

14 апреля 1950 в Латвии был арестован Иван Донцов, уроженец Сталин-ской области, с высшим образованием. До дня ареста он работал завучем русско-латышской 7-летней в деревне Груды Малтского района.[75]

Младший сержант Донцов попал в плен в июле 1941 г., с января по май 1942 г. учился в школе вахманов в Травниках. С мая до ноября 1942 г. служил вахманом в команде СС Яновского лагеря (Львов), в ноябре 1942 г. переведен на службу в Зборовский концлагерь-гетто Тернопольской области, неоднократно участвовал в расстрелах узников. В апреле 1943 г. направлен в команду СС при комендатуре Люблина, откуда в июне того же года бежал и скрывался в селе Поморяны Львовской области. При проверке скрыл свою «карательную деятельность». 9 декабря 1950 г. постановлением особого совещания при МГБ СССР осужден на 25 лет лишения свободы.[76]

Также завучем неполной средней школы в селе Нижние Жары Полесской (с 1954 г. Гомельской) области, до дня своего ареста в июне 1950 г. работал Василий Гайдак. Он служил вахманом с марта 1942 г. до конца февраля 1943 г. в лагере смерти Собибор, а затем до окончания войны в различных концлагерях.[77]

В мае 1950 г. идет следствие по делу о службе в немецких войсках группенвахмана СС Ломос Владимира Николаевича. Дело вел ст. оперуполномоченный I отделения I отдела 4-го Управления МГБ УССР ст. лейтенант Aников.[78]

15 июня 1950 г. военный трибунал войсковой части 14069 в закрытом судебном заседании в г. Легница рассмотрел дело бывшего военнослужащего Красной Армии Ткачук Ивана Кондратьевича 1909 года рождения, уроженца села Горица, Берездовского района Каменец-Подольской области, украинца, с низшим образованием. Ткачук обвинялся в том, что с декабря 1941 г. служил в войсках СС, прошел специальную подготовку в учебном лагере СС Травники, в том, что с весны 1943 г. служил вахманом в лагере смерти Треблинка. Ткачук был приговорен к 25 годам ИТЛ.[79]

29 июня 1950 г. военный трибунал Киевского гарнизона за измену Родине, службу в войсках СС и различных концлагерях осудил Прищ С.М., также прошедшего курс обучения в Травниках, к заключению в ИТЛ сроком на 25 лет, с конфискацией всего имущества и с поражением в правах на 5 лет.[80]

7 августа 1950 г. Военный трибунал Приволжского округа приговорил Забира Альбикова к 25 годам ИТЛ за службу в войсках СС, охрану Яновского и Люблинского лагерей.[81]

29 августа 1950 г. Военный трибунал Киевского военного округа (далее КВО. — А.Ш.) приговорил к высшей мере наказания Петра Ищенко «за службу в войсках СС, охрану Яновского лагеря и расстрел узников этого лагеря».[82]

23 октября 1950 года в гор. Сталино заместитель. начальника отделения следотдела УМГБ Сталин­ской области гв. капитан Клейменов ведет допрос обвиняемого Плехова Леонида Николаевича, который обучался в Травниках, а затем служил вахманом СС в лагерях смерти Бельзец, Освенцим-Аушвиц и концлагере Бухенвальд.[83]

27 февраля 1951 г. там же в Сталино Клейменов допросил обвиняемого травниковца Гончарова Петра Назаровича.[84]

В июне 1951 г. в г. Сумы идет следствие по делу обвиняемого Андрея Остапенко, учившегося в Травниках, служившего в охране лагеря в Люблине, а затем и других концлагерей.[85]

27 июня 1951 г. Военный трибунал КВО приговорил к смертной казни четырех травниковцев Петра Гончарова, Николая Щербака, Ивана Мачулина, Николая Федорова, охранявших еврейское гетто в Люблине, служивших в лагерях смерти Треблинка, Собибор, в концлагерях Штуттгоф, Заксенхаузен. Кассационные жалобы были отклонены и 10 сентября 1951 г. приговор был приведен в исполнение в Днепропетровске.[86]

15 октября 1951 г. трибунал КВО приговорил к высшей мере наказания Илью Нарыжного и Сергея Станкевича «за службу в войсках СС, охрану Яновского лагеря и расстрел узников этого лагеря. Приговор приведен в исполнение 9 января 1952 г.»[87]

15 января 1952 года УМГБ по Николаевской области за службу вахманом в войсках СС был арестован и привлечен к уголовной ответственности травниковец Мавродий Анастасий Георгиевич, 1910 года рождения, уро-женец с.Терновка, Октябрьского района, Николаевской об­ласти, болгарин, гражданин СССР б/п, с низшим образованием, из крестьян-середняков, плотник колхоза им Димит­рова в с.Терновка, Октябрьского р-на, Николаевской области. 17 апреля 1952 года военный трибунал Одесского военного округа на основании ст.54-1″б» УК УССР приговорил Мавродия А. Г. к 25 годам ИТЛ.[88]

22 января 1953 г. УМВД Челябинской обл. арестован и привлечен к уголовной ответственности за службу в войсках СС в лагерях смерти Бельжец и Аушвице Орловский Василий (он же Иван) Владимирович, 1921(1918) г. рождения уроженец Бердичева Житомирской области, украинец, беспартийный, бухгалтер подсобного хозяйства №3 строительства 247, житель г. Челябинска, 3 линия, д.5.[89]

20-31 марта 1962 г. в Киеве состоялся закрытый процесс военного трибунала КВО. Перед судом предстали одиннадцать травниковцев: Э.Г. Шульц он же Вертоградов, Ф.Ф.Левчишин, С.С. Василенко, С.М. Прищ, И.С. Терехов, Я.А.Карплюк, Д.А. Бородин, А.Е.Говоров, И.Н.Куринный он же Куренной, М.П. Горбачев, Е.С. Парфенюк. Решением трибунала 31 марта 1962 г. все обвиняемые были приговорены к расстрелу.[90]

Первый открытый судебный процесс по делу травниковцев состоялся 16–24 июля 1962 года в Краснодаре. Военный трибунал СевероКавказского военного округа (СКВО) рассмотрел дело девяти бывших вахманов: Ф.Г. Шенмайера,  И.Г. Ихно (Ивахненко), Ф.Т. Денисенко, Н.С. Нуртдинова, Д.А. Попова,  В.П. Галактионова, Н.Ф. Пащенко, В.В. Олюнина, А.В. Аккермана. Все они в 1942-1945 гг. служили в лагерях смерти Белжец, Треблинка, охраняли гетто и концлагеря в Люблине, Кельцы, Кракове, Флоссенбюрге, Радоме и др. Интересно, что на суде все обвиняемые, кроме Аккермана, подтвердили свои показания данные на предварительном следствии и признали свою вину. Лишь «Аккерман свою службу в лагере Бельжец по-прежнему отрицал, а также отказался от своих показаний о личном участии в уничтожении людей».[91] Суд приговорил Аккермана, Шенмайера, Ихно-Ивахненко, Денисенко, Пащенко и Олюнина к смертной казни. 18 декабря 1962 г. приговор был приведен в исполнение. Попов Галактионов и Нуритдинов были проговорены к 15 годам ИТЛ.[92]

Второй крупный открытый судебный процесс над бывшими травниковцами вновь проходил в Краснодаре 1-8 июня 1965 г. Перед судом военного трибунала Северо-Кавказского военного округа предстали шестеро подсудимых: Н.Г. Матвиенко, В.И. Беляков, И.Л. Никифоров, И.С. Зайцев, В.Е. Поденок, Ф.П. Тихановский. Все шестеро были приговорены к высшей мере наказания — расстрелу.[93]

По сообщению начальника 1-го спецотдела УООП Ростовской области №12/10-04786 от 8 октября приговор в отношении И.С. Зайцева, Н.Г. Матвиенко,  И.Л. Никифорова приведен в исполнение 7 октября 1965г. На следующий день 8 октября 1965 г. по сообщению начальника 1-го спецотдела УООП Ростовской области №12/10-04801 от 9 октября были расстреляны В.И. Беляков, В.Е. Поденок, Ф.П. Тихановский.[94]

На третьем открытом судебном процессе, проходившем 14-24 декабря 1966 г. во Львове предстали перед судом шесть бывших травниковцев: С.С. Приходько,  А.С. Миночкин, Н.А. Станков, Г.А. Панкратов, А.И. Жуков, С.И. Лагутин. 24 декабря 1966 г. все обвиняемые по приговору Военного трибунала Прикарпатского военного округа были приговорены к смертной казни.[95]

Как следует из запроса следственного отдела УКГБ по Львовской области № 91861 от 22 IХ 1965 года, «по указанию Главной Военной Прокуратуры нами по вновь открывшимся обстоятельствам проводится документация преступно-карательной деятельности бывших вахманов СС проводится расследование…»[96] и названы вышеприведенные фамилии, запрос был передан в обком КПСС на одобрение. На запросе от руки две резолюции: «Материалы доложены секретарю обкома КПСС то. Серегину М.Н. По Миночкину необходимо вести работу в направлении привлечения его по вновь открывшимся обстоятельствам. 18 Х.65 г. И вторая резолюция: 19 октября материалы доложены секретарю обкома КПСС тов. Лощенкову Ф.И., который дал указание привлечь Миночкина к уголовной ответственности. 19.Х.65».[97] Судя по этому документу, несмотря на то, что в других изучен-ных мною делах партийных резолюций не обнаружено, все-таки, вероятно, и по другим следственным делам «добро» на привлечение обвиняемых к уголовной ответственности, несмотря на то, что лишь несколько человек среди обвиняемых, на момент ареста были коммунистами, обкомы областей, в которых проживали обвиняемые, информировались о деле, и по каждому из них следовало соответствующее разрешение секретарей обкомов.

В одной из работ российских исследователей с сылкой на немецкого автора указано, что в 1967 г. проходил судебный процесс в Днепропетровске, где «на скамье подсудимых оказались 4 травниковца (советские немцы Карл Динер, Иван Тельман, Александр Зеффер и один русский охранник — Зуев). Они также были казнены».[98]

Однако по материалам расследования по делу А. А.Зуева, Т.Г. Олейника, И.И. Загребаева, Н.И. Мамчура, Г.Т. Лынкина, А.Д. Лазоренко (дело начато 21 апреля 1966 г. окончено 13 декабря 1966 г.), следует, что процессы над Карлом Динером (Дынер) и Иваном Тельманом,[99] проходили раньше, а над Зуевом, действительно в 1967 г., но в составе другой группы обвиняемых. Поэтому документы о Тельмане и Динере представлены в деле Зуева и других. В частности, фамилии Тельмана и Динера указаны в постановлении о прекращении следственного производства против ряда лиц от 30 ноября 1966 г. В документе отмечено: «в массовом уничтожении людей в лагере Белжец принимали участие служившие в войсках СС:

 1.Аккерман Андрей Иванович,

Бардаченко Лука Мефодиевич,

3.Бабенко Филипп Павлович,

Бронов Василий Федорович,

5.Гайдак Василий Степанович,

6.Горецкий Петр Иванович,

7. Динер Карл Яковлевич,

Доля Николай Александрович,

9.Кочерга Иван Нестерович,

Ломос (Ломов) Владимир Николаевич,

11.Лысак Михаил Федорович,

Матвиец Михаил Федотович, Монин Федор Ефимович,

14.покатило Андрей Иванович,

15.Пигуляк Василий Дмитриевич,

Поденок Василий Ефимович, Плехов Леонид Николаевич,

18.Тихоновский Федор Петрович,

Тельман Иван (Иоган) Петрович, Тимошкин Дмитрий Родионович, Шваб Алексей Андреевич, Шайхлин Насыбулы, Шарандин Николай Иванович, Шаповалов Сергей Васильевич, Вовк Виктор Филиппович, Мартынюк Николай Зиновьевич.

Проверкой установлено, что все эти лица в разное время после окончания войны были осуждены за службу в войсках СС, причем многие из них приговорены к высшей мере наказания — расстрелу и приговоры в отношении их приведены в исполнение, некоторые из них были приговорены к различным срокам наказания и умерли в заключении или после отбытия наказания».[100]

В деле, кстати перечислены еще 225 травниковцев 24 из них с указанием домашнего адреса, причем 6 из них проживали за границей: Браун Альберт и Лоренц Фридрих (Федор) в ФРГ, Боришкевич Михаил, Мокан Дмитрий и Фурманчук Иосиф в Канаде, Савчук Дмитрий в США, а остальные 18 человек проживали на территории СССР. Обо всех 225 сказано:

«принимали «участие в массовом истреблении людей <…> в лагерях Белжец, Аушвиц, Бухенвальд», поэтому предложено: «Выделить из настоящего дела все материалы в виде копий в отношении перечисленных выше лиц направить в оперативный отдел Управления КГБ при СМ УССР по Днепропетровской области для дальнейшей проверки и принятия по ним решения».[101]

Очередной открытый судебный процесс над пятью вахманами-травниковцами состоялся опять во Львове 28 июля – 15 августа 1969 г. По приговору Военного трибунала Прикарпатского военного округа подсудимые В.С. Литвиненко, Е.И. Лобынцев, И.И. Киценко, А.З. Федченко, А.Д. Остапенко 15 августа 1969 г. были приговорены к смертной казни — расстрелу. Приговор был приведен в исполнение 5 января 1970 г.[102]

Этот перечень процессов можно продолжить. Я привел лишь мизерную часть возможного списка. Однако моя цель — показать не только продуктивный результат работы органов безопасности СССР, но их последовательность, непрекращающийся всесоюзный поиск, географию проведения процессов, а ведь тогда не было компьютерной базы данных. Напомню еще раз города, в которых проходило следствие, или суды над военными преступниками: первое следствие и суд проходили сразу после задержания преступников неподалеку от мест совершения преступлений в Польше в районе дислокации войсковых и фронтовых Военных трибуналов.

Особенностью процедур военных трибуналов войсковых частей было то, что заседания проходили закрытыми и в них не участвовали государственный обвинитель и адвокат.

Так 8 апреля 1949 г. «Военный трибунал войсковой части 56689 в закрытом судебном заседании, в расположении военного трибунала в составе: председательствующего — подполковника юстиции Невельского, членов — подполковника Бондаря и ст. лейтенанта Гальперина, при секретаре — капитане Опришко без участия представителей гособвинения и защиты» рассмотрел дело по обвинению бывших военнослужащих Советской армии — Душенко Федора Александровича и Журавлева Василия Васильевича. Обоих в совершении преступления, предусмотренного ст. 54-1 «б» УК УССР. Представших перед судом, обвиняли в измене Родине, обучении в Травниках, в службе войсках СС. Были приговорены к 25 годам ИТЛ каждый.[103] Так же и травниковец Яков Карплюк, о котором не было известно, что он служил в Треблинке, 28 сентября 1949 г. военным трибуналом войсковой части 77757 по ст. 54-1 «б» УК УССР был приговорен к 25 годам ИТЛ.[104]

После войны география следственных действий расширяется: Свердловск, Тула, Новоград-Волынск, Москва, Ровно, Львов, Калининград, Новгород, Южно-Сахалинск, Днепропетровск, Краснодар, Симферополь, Киев, Легнице (Польша. Северная группа войск), Сталино, Ворошиловград, Минусинск, Челябинск, Сумы, Одесса, Ташкент… Ни один из травниковцев не мог чувствовать себя в безопасности на территории СССР.

(продолжение следует)

[1] М. Блок. Апология истории. Или Ремесло историка.Изд. «Наука». М.,1973,с.76. 79.

[2] http://ruspekh.ru/events/item/svodki-sovetskogo-informbyuro-za-24-iyulya-1944-goda   http://ruspekh.ru/events/item/svodki-sovetskogo-informbyuro-za-25-iyulya-1944-goda

[3] Кудряшов С. Травники. История одного предательства. «Родина». М., 2007. № 12,с. 94–98.

[4]  Архив Яд Вашем. (далее – АЯВ).   TR-18/42(15(, л.73. TR-18/62(23(, л.63.

[5] АЯВ. TR-18/68(4) л.  211.

[6] Гроссман В. Треблинский ад. М., Воениздат НКО.1945, с. 36. В.Гроссман. Треблинский ад. Собрание сочинений в 4-х томах. Т..4. Повесть. Рассказы. Очерки. М., изд.  «Вагриус-Аграф», с.396.

Военным трибуналом 65-й армии 1-го Белорусского фронта 21 октября (АЯВ. TR-18/42(15(, л.78)    или 21 ноября 1944 г.  Шевченко И.С. был приговорен к расстрелу. АЯВ. TR-18/199, л. 196.

[7]  АЯВ.TR-18/42(15(, л.74-77.  Список фамилий в деле.

[8] АЯВ.TR-18/42(15(, л.77-78.

[9] АЯВ. JM-23/505, л.493.   JM-23/505, л.603-608. TR-18/41(1(, л.133.

[10] АЯВ.TR-18/42(3(, л.237-239.

[11] АЯВ.TR-18/62(4) л.2-3, 18, 26-28, 30,38-39,51.

[12] АЯВ.JM 23/495, л.805.

[13] АЯВ.JM 23/495, л.805.

[14] АЯВ.TR-18/42(2) л. 74-75. Обзорная справка по уголовному делу №18195 по обвинению Тимошкина Д. Р. Справка составлена 23.07.65 г.

[15] НКГБ — МГБ СССР (1943-1953); НКГБ — МГБ РСФСР (1941-1953); КГБ СССР (1954-1991)

[16] http://militera.lib.ru/docs/da/nko_1943-1945/04.html Важно, что этот Указ был принят без права публи-кации.

[17]Чрезвычайная государственная комиссия по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причинённого ими ущерба гражданам, колхозам, общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям СССР (ЧГК) — государственная комиссия СССР в годы Великой Отечественной войны. Комиссия была образована указом Президиума Верховнго Совета СССР от 2 ноября 1942 года.

16 марта 1943 года была утверждено положение о Чрезвычайной государственной комиссии, где сообщалось, что ЧГК собирает документальные данные, проверяет их и по мере необходимости публикует материалы о нацистских преступлениях и материальном ущербе. В соответствии с положением от 16 марта 1943 г. в республиках и областях также были созданы местные ЧГК, которые действовали в тесном сотрудничестве и под руководством ЧГК. К началу 1944 года действовало 19 областных и республиканских комиссий.

[18] Применительно к нашей теме следует говорить и об освобожденной в 1944-1945гг.  территории Польши, где польских свидетелей до 1946 г. опрашивали работники СМЕРШ, а потом и польская служба безопасности, а также аналогичная ЧГК комиссия в Польше. 

[19] Военно-исторический журнал.1993.  №11, с. 96.

[20] Советская военная администрация в Германии,1945-1949.Справочник.Отв. ред.: Я. Фойтцик, А. В. Доронин, Т. В. Царевская-Дякина; при участии: Х. Кюнцель, Д. Н. Нохотович. М., РОССПЭН, 2009, с.21.

[21] Ленчевский Ю. СМЕРШ без грифа «Секретно».   М., Яуза, ЭКСМО,2009, с.233.

[22] Там же с.243.

[23] Ялтинская конференция с участием глав СССР, США и Великобритании состоялась в Ялте 4-11 февраля 1945 г. Ее итогом были глобальные политические и территориальные договоренности о послевоенном устройстве мира. Среди них было и секретное соглашение о насильственной выдаче СССР всех советских граждан по состоянию границ на 1 сентября 1939 г., оказавшихся в результате войны за пределами СССР.

[24] По разным сведениям, на 1 марта 1946 г. было репатриировано в СССР 4,440901 человек. (П.Полян. Жертвы двух диктатур: Остарбайтеры и военнопленные в третьем рейхе и их репатриация. М.; 1996.с.527.  Там же   Полян приводит сведения и А. Шевякова: на 1 марта 1945 г. было репатриировано 5 229 160 человек. (А.Шевяков. «Репатриация советского мирного населения и военнопленных, оказавшихся в оккупационных зонах государств антигитлеровской коалиции». Сб. научных трудов. «Население России в 1920-1950-е годы: численность, потери, миграции». М., 1994,с. 195-222.

[25]  АЯВ. TR-18/68(4),л.165

[26] АЯВ.TR-18/62(10(, л.87, 100.

[27] АЯВ. TR-18/66(17), л.30.

[28] АЯВ.TR-18/62 (24) л. 95-96.

[29]  А. Шнеер. Из НКВД в СС и обратно. «Параллели». М., 2005, с.137-139.

[30] АЯВ. TR-18/62(10(, л.110. Литерное дело – особое, специальное дело, ведущееся по различным направлениям, объектам, объединенных общей темой. 4-е управление МГБ –розыскное.

[31] АЯВ. TR-18/66(8(, л.5.

[32] АЯВ. TR-18/66(8(, л.6.

[33] АЯВ. TR-18/42(15(, л. 21.

[34] АЯВ. TR-18/66(8(, л.6-7. TR-18/42(15(, л. 26. TR-18/42(15(, л. 21, 34.

[35] АЯВ.JM-23/495,л.754-755.

[36] АЯВ.JM-23/495,л.754-755.

[37] АЯВ.TR-18/41(1) 1.   На самом деле   первое «постановление о возбуждении уголовного дела и принятии его к своему производству»   в Симферополе  датировано 13 ноября 1973 г.  Об этом деле далее подробнее.

[38] АЯВ.TR-18/66(8), л. 230.

[39] АЯВ.JM-23/505,л.767.

[40] АЯВ. JM-23/505,л.830-832.

[41]АЯВ. TR-18/68(9), л. 241. JM-23/495, л. 796.  Вахман Дмитрий Нечаев, служивший в Яновском и Люблинском лагерях 8.06. 1947 г. приговорен к 25 годам ИТЛ, а 16.08. 1956г. освобожден с указанным объяснением. Российские юристы, среди которых доктора юридических наук, не смогли объяснить мне эту формулировку.

[42] АЯВ. TR-18/68(4), л.207.

[43] Там же, л.18.

[44] АЯВ. TR-18/42(2), л. 2. TR-18/68(4), л.70, 72, 73.

[45] АЯВ. TR-18/68(4),л.69

[46] Там же, л.141, 146.

[47] АЯВ. JM-23/501, л.194.

[48] АЯВ. TR-18/42(15), л.109-113. Печников в сентябре 1943 г. бежал к партизанам.

[49] П.Полян. С кем и когда в ХХ веке Россия обменивалась территориями.  В книге: Россия и ее регионы в XX веке: территория — расселение –миграции. Под ред. О.Глезер и П. Поляна.М., ОГИ,2005, с. 538.

[50]. Районный отдел Министерства государственной безопасности.

[51] О вероятной еще одной школе по подготовке вахманов в Люблине, хотя, вполне возможно, что речь идет о Травниках.  Во всяком случае на допросе 11 июня 1947 года Иван Стесенко показал: «В лагерь, в который я попал в Люблине оказался, как я узнал позже, школой полицейских при частях СС. В начале марта 1942 г. начальник лагеря, или вернее начальник школы, немецкий офицер Дашевский (в другом случае Стесенко назвал его Дашкевич. — А.Ш.) начал формировать школу полицейских. Он вызывал каждого военнопленного русского к себе в кабинет и отбирал там у него подписку о согласии работать полицейским СС частей.  К Дашевскому был вызван и я. Передо мной уже вызывались человек 70. <…> Дашевский выступил перед нами в бараке с речью, в которой рассказал, что нас будут обучать военному делу и другим наукам. В этой же речи он сказал нам, что после окончания полицейской школы нам выдадут оружие, и мы будем охранять склады, лагеря военнопленных, мосты, станции и другие места. Потом всех тех, кто покажет себя с хорошей стороны, кто честно и добросовестно будет выполнять указания немецкого командования, кто зарекомендует себя, как преданный немцам человек, тех после того пошлют служить полицейскими в города и села Украины. <…> JM-23\505, л.1009-1017. В дальнейших показаниях Стесенко рассказывает об охране Люблинского гетто, сопровождении эшелонов с евреями в Треблинку, об «обычной работе» травниковцев.   Вопрос о Люблинской школе остается не выясненным.   Упоминается еще одна школа вахманов.  В справке по архивно- следственному делу №64786 по обвинению Бузенного Прокопия и Бугаенко Григория   указано: «Буденный и Бугаенко обвинялись в том, что они <…> обучались в Краковской школе вахманов…».  TR-18/42(3), л.149. Однако никаких других материалов и упоминаний об указанных выше школах мне неизвестно.

[52] В документе я сохраняю орфографию источника. В дальнейшем употребляется общепринятое название – Собибор.

[53] АЯВ. TR-18/68(4), л. 326-328.

[54] Там же,  л.79-82, 86.

[55] АЯВ.  JM-23/505, л.774-775.

[56]  АЯВ. TR-18/68(4), л.190.

[57] АЯВ. JM-23/495, л.805.

[58] АЯВ. TR-18/68(4), л.77.

[59] Петров М.Н. Тайная война на новгородской земле. Великий Новгород, 2005, с536-537.

[60] АЯВ. TR-18/68(4), л. 99.

[61] Там же, л.10

[62] Концлагерь Ораниенбург существовал в центре г. Ораниенбург с марта 1933 г. до июля 1934 г. В 1936 г.  на окраине г. Ораниенбург был создан концлагерь Заксенхаузен.  В документах следствия и показаниях обвиняемых концлагерь Заксенхаузен чаще упоминается по названию города.

[63] АЯВ. TR-18/68(4) л.11.

[64] АЯВ.  TR-18/68(4) л.10.

[65] АЯВ. TR-18/42(2), л. 1-3.

[66] АЯВ. TR-18/42(2), л. 4.

[67]АЯВ.  TR-18/42(1), л.  4-5.

[68]АЯВ.  JM- 23/495 л.796.

[69] АЯВ.  TR-18/68(4), л.163.

[70]АЯВ. TR-18/62(7), л. 2.

[71] АЯВ. TR-18/42(15), л. 53.

[72] АЯВ. JM- 23/495 л.788-789.

[73] АЯВ. TR-18/68(4), л.100, 239. JM 23/505, л.881, 884. Д. Жуков. И. Ковтун. Путевка в смерть. Совершенно секретно. 23.07.2015. http://www.sovsekretno.ru/articles/id/4930/

[74] АЯВ. TR-18/83, л..6. 

[75]  АЯВ. TR-18/66(8), л.225, 232. http://www.obd-memorial.ru/html/info.htm?id=3495210

Груды –так в документе. С 1959 г. Малтский район входит в состав Резекненского района Латвии.)

[76] АЯВ. TR-18/66(8), л.226.

[77] АЯВ. TR-18/62(33), л.206-210.

[78] АЯВ. TR-18/42(2), л.117, 120.

[79] АЯВ. М- 37/290.Л.2-3. TR-18/62(6) л.12.

[80] АЯВ. TR-18/62(15(, л. 2.

[81] АЯВ. JM -23/495, л.802.

[82] Там же, л.804.

[83] АЯВ. TR-18/42(2), л.141.

[84] АЯВ. TR 18/62 (20) л.24

[85] АЯВ. TR-18/66(12) л.33.

[86]АЯВ. TR-18/41(1), л. 147. TR-18/41(14), л.192-195.  По показаниям Щербака он лично расстрелял не менее130-150 человек.    Гончаров – 300-350,

[87] АЯВ. JM- 23/495, л.795.

[88] АЯВ. TR-18/42(2) л. 31, 34.

[89] Там же,  л.20. Справка по архивному уголовному делу № 14300.

[90] АЯВ. TR-18/62(36), л.320-321. Однако Терехову, вероятно, после кассации приговор был заменен 15 годами ИТЛ.  Он вышел на свободу в 1968 г.  TR-18/41(1), л. 82.

[91] АЯВ. TR-18/119, л. 166.

[92] Там же, л. 167.

[93] АЯВ. JM-23/495, л.776-779.

[94] Там же, л. 779.

[95] АЯВ. TR-18/66(9), л. 14.

[96] АЯВ. JM 23/495, л.760.

[97] Там же.

[98]Д.Жуков. И.Ковтун. Русские эсэсовцы. М., Вече, 2010, с.56. Pohl D. Die Trawniki-Manner im Vernichtungslager Belzec 1941–1943, in: Gottwaldt A., KampeN. Klein P. NS-Gewaltherrschaft. Beitrage zur historischen Forschung und juristischen Aufarbeitung. Berlin: Druck — und Verlagsgesellschaft Rudolf Otto mbH, 2005 S. 288. 

[99] АЯВ.TR-18/42(3) л.192, л.260. TR-18/42(21) л 20. 53-55. TR-18/42(23) л.20,31, 44, Карл Динер –обервахман, командир отделения, учствоал в расстреле  детей в Белжеце.  Аким (Яким) Зуев –вахман. Иван Тельман-оберваханом.     

[100] АЯВ. TR-18/42(21) л. 24-25. Далее приведны фамилии еще 83 вахманов, служивших в войсках СС и принимавших участие в уничтожении людей в Белжеце. Однако «все эти лица в разное время после войны были арестованы иосуждены к различным срокам наказания». TR-18/42(21) л.28-30. Таким образом, когда проходил процесс над вахманами, указанными в книгах Д. Поля, Д. Жукова и И. Ковтуна, точно неизвестно, но ранее 1967 г.  

[101] АЯВ. TR-18/42(21) л.3-13.

[102]  АЯВ. TR-18/66(17), л.2, 270.  Надо отметить, что Е. Лобынцев, в июле 19445 г. военным трибуналом 14-й гв.  Стр. дивизии был приговорен по ст. 58-1 «б» УК РСФСР к 20 годам ИТЛ и освобожден 17 октября 1955 г. по амнистии.   В 1965 г. он. привлекался, как свидетель, по делу травниковца А. Миночкина. На допросах 25, 26 и 27 января 1965 г., Лобынцев показал, что участвовал в расстрелах узников в Яновском лагере, и лично «стрелял и он Лобынцев».   Однако «по постановлению   от 8 апреля 1965 г. ст. следователя следственного отдела УКГБ при СМ СССР по Краснодарскому краю майора Падкина следственное производство против Лобынцева Егора Ивановича по его карательной деятельности прекращено   с недостаточностью собранных доказательств». Но следственные действия по делу других травниковцев продолжались, и вновь всплывало имя Лобынцева.  11 октября 1968 г. Е. Лобынцев был арестован.  TR-18-66(17), л.6-5.   JM-23/495, л. 799.

[103] АЯВ.TR-18/41(15), л.10, 17.

[104] АЯВ. TR-18/62(36), л.59.

 

Оригинал: https://z.berkovich-zametki.com/y2021/nomer4/shneer/