(продолжение. Начало в №2-3/2020 и сл.)
МОЛЧАНИЕ
Глава 2
Со студенческой скамьи — на фронт
Основанный в 1899 году Политех — заведение серьезное, с мощными традициями. Среди его выпускников множество выдающихся профессоров, академиков и даже нобелевских лауреатов. Учиться в нем — великая честь и большая ответственность. Однако, судя по документам, юная Фира Цлаф не отличалась прилежностью в учебе.
Ленинградский Политех. Конец 1930-х
Что же интересовало девушку? Куда были устремлены ее думы в тот период? Это нам неизвестно. Единственное воспоминание моей мамы о сестре-студентке: «родители очень беспокоились о каких-то проектах, невыполненных к сроку». Беспокоились и помогали. Учеба была платной: 200 рублей за семестр при том, что среднемесячная зарплата по стране оценивалась тогда в 339 рублей.[1] К тому же требовалось прибавить деньги и на карманные расходы, ведь стипендию Фира не получала. С учетом того, что работал только отец-бухгалтер, далекий от дома престижный ВУЗ доставался семье непросто.
Заявление Э. Цлаф в деканат факультета с просьбой об отсрочке экзаменов (из Архива СПбПУ)
А Фира действительно никак не укладывалась в сроки: по непонятной причине напропускала много занятий, что, конечно же, моментально сказалось на успеваемости. Появились неприятные «хвосты». Ее зачетная книжка вызывает уныние: за два семестра «хор.» — лишь по начертательной геометрии да по иностранному языку, а напротив остальных предметов в ведомости стоит жалкий «уд.» или просто отметка о пройденном курсе со сданным зачетом.
Зачетная книжка Фиры Цлаф (из Архива СПбПУ)
Забегая вперед, отмечу: ни физика с химией, ни высшая математика с литейным делом ей больше никогда не понадобятся, а, вот, начертательная геометрия и английский… Впрочем, об этом мы еще вспомним.
* * *
22 июня 1941 г. вспыхнула война с Германией. А 25 июня в небе над Финляндией неожиданно появилась туча самолетов с красными звездами на фюзеляжах — 263 бомбардировщика и 224 истребителей и штурмовиков. За шестеро суток ударам подверглось 39 финских аэродромов.
В воспоминаниях Главного маршала авиации Новикова, бывшего в ту пору командующим ВВС Северного фронта, это событие описывается как превентивная атака на аэродромы — реакция Советского Союза на угрозу совместных финско-немецких вооруженных действий.[2]
С противоположной стороны картина выглядела иначе: маршал Маннергейм, бывший Верховным главнокомандующим финской армии, отмечал в мемуарах, что несмотря на официальные заявления Финляндии о желании сохранить нейтралитет, отдельные налеты на ее территорию начались сразу же после нападения Германии на СССР, а с 25 июня воздушным атакам подверглись не только аэродромы, но и гражданские объекты. Массированные бомбардировки повлекли за собой многочисленные жертвы среди мирного населения.[3]
Политики тогда не смогли найти общего языка, ну а маршалы тем более. У каждого из них своя версия событий, своя правда. А ведь они не простые очевидцы, а непосредственные участники, стоявшие в те дни у штурвала истории. Чего же ожидать от исследователей, перебирающих сегодня архивные документы далекого прошлого? Если отбросить многочисленные оценочные суждения в отношении предпосылок и причин случившегося, то неопровержимым остается факт: 26 июня президент Финляндии Рюти объявил по радио о состоянии войны с Советским Союзом и через три дня с финской стороны начались активные боевые действия.
Ленинградские студенты даже предположить не могли, насколько большую роль это сыграет в их жизни.
Разрушение советского пограничного поста. Хийтола, 29 июня 1941 г. (из Военного фотоархива Финляндии – SA-Kuva), 30944
Из многочисленных воспоминаний о том времени мы знаем, что, не ожидая повесток, девушки наравне с юношами устремились на призывные пункты. Однако в первые месяцы войны женщин в действующую армию не брали, призывали лишь тех, кто имел военную специальность – медиков, связисток и пр. Получили отсрочку от мобилизации и многие сотрудники и учащиеся Политеха, поскольку институт готовил кадры для инженерных войск. Но молодых людей это не радовало, они всеми силами рвались на фронт.
Вместе со своими товарищами Фира записалась в народное ополчение.
Справка, выданная студентке Э.Цлаф о пройденном курсе (из Архива СПбПУ)
28 июня 1941 г., досрочно закончив первый курс, она была отчислена из института «ввиду призыва в РККА». И с этого дня пошел новый отсчет ее жизни — жизни, полной физических страданий и душевных мук.
Ей было 18 лет.
* * *
В июне 1941 г. ленинградские военкоматы не справлялись с толпами добровольцев, поэтому запись студентов производили прямо в институте.
Осознавали ли они, что стоят в очереди за смертью? Каковы были их мотивы? Что ими двигало? Романтическая тяга к военным приключениям? Беззаветная вера в ту самую «победу малой кровью на территории врага», о которой тогда беспрестанно говорилось и писалось?
Отчасти, может быть и так: романтику никто не отменял — на то и молодость, чтобы сердца горели.
— Спешили на фронт. За орденами. Перед девчонками красоваться. Боялись, война закончится без нас.[4]
Но сколько могло быть таких юных мечтателей? Не все же двести тысяч? А что руководило остальными? Неосознанный ответ на острый стресс — попытка заглушить тревогу и страх активным дейстием? Приверженность социальным нормам — «куда все, туда и я»?
Понятно, что в условиях страшной неразберихи первых месяцев войны бывало всякое — и манипулирование, в том числе.
«Валя окончила Рязанское пехотное училище. По ее словам, вместе с ней училось около 400 женщин и девушек: «Что же они все добровольцами были? Считались добровольцами. Но ведь как шли! Собирали молодежь, приходит на собрание из райвоенкомата представитель и спрашивает: “Как, девушки, любите советскую власть?” Отвечают —” Любим”. — “Так надо защищать!” Пишут заявления.» [5]
А вот рассказ еще одного юного «добровольца»:
«Недели через две вызвали в горком комсомола. А там: «Желаешь? Нет? А так ты против советской власти?» Вот так нас, добровольцев, набирали. Мне не было тогда и семнадцати. Нас записали, сказали: «Идите домой и ждите». Через два дня повестка: явиться к стольким-то часам на вокзал; иметь кружку, ложку… Собрали нас полный эшелон. Из ребят своей группы я никого не встретил. Довезли до Чудово. Там говорили, что впереди немцы бомбили мост. И нас повернули на Волховстрой. Приехали в Ленинград. Там определили в 4-ю дивизию народного ополчения.» [6]
Было, конечно же, и административно-партийное участие. Без него в те годы ничего не делалось: не то что армию — и партизанского отряда не собрали бы с вилами да топорами.
4 июля 1941 г. с грифом «не опубликовывать» Сталин подписал постановление Государственного комитета обороны «О добровольной мобилизации трудящихся Москвы и Московской области в дивизии народного ополчения». [7]
Это был партийный приказ для коммунистов и комсомольцев, которые, в конечном счете, составили более трети общей численности ополченцев, что свидетельствовало об их авангардной роли в мобилизации горожан. Однако, чрезмерная активность иной раз оказывается пагубной. П.И. Сидоров, член партии с 1908 года, наблюдавший за вербовкой «добровольцев» в Москве, писал И.В. Сталину:
«Партийные низшие организации без всякого разбора и спроса записывают в народное ополчение всех, стараясь выполнить наивысший процент! Между собой партийные руководители хвастают, кто больший процент завербовал. А происходит не вербовка, а запись в принудительном порядке всех своих рабочих и сотрудников, не взирая даже на возраст, инвалидность, специальность и желание».[8]
* * *
В то же самое время ленинградские власти, не забывшие горьких уроков «зимней войны», раньше других осознали невозможность быстрой комплектации боевых частей и уже 27 июня на совещании в горкоме партии приняли решение о создании в городе семи стрелковых дивизий. На следующий день это решение утвердила Ставка Верховного главнокомандования, после чего началось формирование добровольческих частей и подразделений.
Процесс набора был стремительным. К 10 июля число записавшихся составило уже 110 тысяч, а всего набралось около 200 тысяч добровольцев. Так родилась Ленинградская армии народного ополчения (ЛАНО) во главе с генерал-майором А.И. Субботиным, в состав которой входило более 10 стрелковых дивизий, 16 пулеметно-артиллерийских батальонов и несколько отрядов, предназначенных для заброски в тыл противника. Штаб армии располагался в здании Ленгорисполкома.[9]
2-й полк 3 стрелковой дивизии ЛАНО перед маршем на фронт (фотография из собрания Музея Истории СПбПУ)
И все-таки, возвращаясь к вопросам мотивации призыва, нельзя утверждать, что в ополчение шли или от безрассудности, или по принуждению. Молодежную среду того времени отличала не только безудержная романтика, но патриотический настрой и высокий моральный дух. Если проанализировать многочисленные воспоминания студентов Политеха, главными причинами записи в добровольцы были нравственная потребность и томительно-бездеятельное состояние в обстановке всеобщей мобилизации сверстников. Студенты не могли чувствовать себя комфортно за учебным столом в полупустой аудитории, зная, что в это время их друзья находятся под вражеским огнем.
— Но тут, сами понимаете, напали фашисты. Они рвутся к Лениграду кровавой лавиной, напролом. Срочно нужна помощь нашим измотанным войскам. По городу объявляется призыв в народное ополчение. Каждый, кто хочет, независимо от возраста, должности и даже состояния здоровья может идти в ополченцы и получить оружие…
В институте <…> происходила запись, и он записался одним из первых. Вот и все. Так он стал рядовым 3-й дивизии народного ополчения Фрунзенского района.[10]
* * *
— Здесь были в большинстве студенты и студентки, были рабочие и работницы, а также мастера. Здесь были кандидаты и даже доктора наук!
А инженеры? Инженеры тоже были, даже много было их.
В дивизию вошли люди, которые в те грозные дни, нависшие над Родиной, отказались от брони или других различных льгот, освобождавших их от мобилизации в действующую Армию. Туда шли те, кому дороги были их Родина, любимый город и свобода. Туда шли парни и девушки, но были и дедушки. Там было много командиров запаса, на которых была одета обычная солдатская форма и вместо пистолета выдана под номером винтовка.[11]
* * *
1-го июля перед входом в столовую студгородка Политехнического института висел большой транспарант «Дадим роту студентов-добровольцев для защиты Родины». Рядом с ним – объявление, в котором говорилось, что при клубе студентов работает комиссия по приему заявлений в Ленинградскую Армию народного ополчения.
Фабрика-кухня на Флюговом (студенческая столовая ЛПИ на Лесной). 1936 г. (фотография из собрания Музея Истории СПбПУ)
Фиру записали дружинницей в санитарную роту 3 стрелкового полка. Многих будущих бойцов она хорошо знала по институту. Для обучения и инструктажа велели 4 июля явиться с вещами в медсанбат, находившийся в 320-й школе — неподалеку от Пяти углов по ул. Правды, 32.
От тех времен остался «Список личного состава санитарной роты 3 стрелкового полка» на четырех листах. Подавляющее большинство составляли 18–20-летние девушки, многие даже без среднего образования.
Лист из Списка личного состава санитарной роты 3 с/п Фрунзенской дивизии народного ополчения (из собрания Музея Истории СПбПУ)
И здесь Фира меняет свое отчество Беньяминовна на русифицированное Вениаминовна, с которым останется на всю жизнь.
* * *
Родственникам она о своих планах не сообщила, родителям не написала. Они пытались ее разыскать через деканат факультета. Оттуда пришел ответ: «Ваша дочь Цлаф Э.Б. ушла добровольцем-дружинницей в РККА».
Оборотная сторона Почтовой карточки с письмом Розы Цлаф в деканат ЛПИ. Отправлено из Рыбинска 04.08.1941 г. (из Архива СПбПУ)
Письмо Розы Цлаф в деканат ЛПИ с просьбой сообщить местонахождение дочери. (из Архива СПбПУ)
Ответ декана Тепломеханического факультета ЛПИ на запрос Розы Цлаф. Отправлен из Ленинграда 19.08.1941 г. (из Архива СПбПУ)
Куда ушла? Где ее искать? Кому писать?
Все эти вопросы легли тяжелым грузом на сердце моих бабушки и дедушки. Три долгих года они отчаянно пытались хоть что-то узнать о судьбе дочери.
А она в это время…
Впрочем, не будем забегать вперед.
(продолжение следует)
Примечания
[1] «Статистическая таблица ЦСУ СССР «Среднемесячная денежная заработная плата рабочих и служащих по отраслям народного хозяйства СССР в 1940, 1945, 1950-1955 гг.» // Сборник документов «Советская жизнь. 1945-1953 гг.» М.: РОССПЭН, 2003.//Архив: РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 41. Д. 113. Л. 161-161об. Типографский экземпляр. http://istmat.info/node/18454
[2] Новиков А.А. В небе Ленинграда (Записки командующего авиацией). — М.: Наука; 1970.
[3] Маннергейм К.Г. Мемуары. — М.: Вагриус, 2000.
[4] Агулянский Илья «Я был в финском плену. Повесть-быль». — М.: АСТ; 2012.
[5] Шнеер А. «Плен. Советские военнопленные в Германии, 1941-1945» .Vol. I, II. — Мосты культуры / Гешарим; 2005.
[6] Ремезов Геннадий Михайлович/Воспоминания/Проект «Я помню» Интервью и лит.обработка: А. Чупров, правка — О. Турлянская; 2010г. https://iremember.ru/memoirs/pulemetchiki/remezov-gennadiy-mikhaylovich/
[7] Млечин Л. «Один день без Сталина. Москва в октябре 41-го года»; М.; Центрполиграф;2012. стр.239.
[8] Пилишвили Г. Д. «История формирования народного ополчения РСФСР в годы Великой Отечественной войны на примере Москвы и Ленинграда». Ученые записки: электронный научный журнал Курского государственного университета. 2014. № 2 (30).
[9] — Выписка из протокола №46 п. 12с заседания бюро Ленинградского горкома ВКП(б) от 4 июля 1941г. «О формировании Ленинградской Армии Народного ополчения» (ЦГАИПД СПб) https://spbarchives.ru/documents/10157/6255577e-190b-4e22-bf39-7c1788e4f1b5— Трофимова Т. «Многотысячная армия ленинградских ополченцев: от рабочих до интеллигентов». Сетевое издание «Дети блокады», 22.12.2016.
http://pomniblokadu.ru/news/15348018— «Ленинград в осаде. Архивные документы второй мировой войны»; Архивный комитет Санкт-Петербурга. 2014
Глава 1. «Крепость на Неве. Создание и укрепление обороны города». https://blockade.spbarchives.ru/section_1/introduction_1.html— Соболев Г.Л. «Ленинград в борьбе за выживание в блокаде. Книга первая: июнь 1941 – май 1942». Изд. СпбГУ, 2015.
[10] Итигин Александр (журналист) «Ивано-партизано. Об ополченце первого полка Иване Нестерове». В книге воспоминаний «Уходили на фронт добровольцы»; СПБ, «Петербург — XXI век», 1995; стр.145-154.
[11] Дулеев К.С. «Все как было». Рукопись ветерана 3-й Ленинградской дивизии народного ополчения (Любезно предоставлена Р.А. Пановым).
Оригинал: https://z.berkovich-zametki.com/y2021/nomer4/lisnjansky/
