ПЕРВЫЙ СНЕГ
Дождевая вода не успела пролиться,
Затворённое небо бесстрастно и глухо;
Между бледных созвездий легла кобылица,
Над землёю навесив мухортое брюхо.
И струится с высот серебристая грива,
На сентябрьском ветру завивается в косы;
Удручённо глядит запоздалая нива,
Как морскою волной отливают покосы.
На асфальт перекрестий садовых дорожек,
Где налипшие листья прозрачны и квёлы,
То рассыплется горсть пенопластовых крошек,
То роятся, роятся белёсые пчёлы.
И хотя всё серьёзно, как быль или небыль, —
Снег по-зимнему падает прямо за ворот, —
Кобылица проснётся, откроется небо
И лучами замоет побеленный город.
***
Пусть на сонном маршруте особых предвестников нет,
Времена парусами уныло повисли на реях —
Я мечтаю доплыть до черты, за которой рассвет
Вспыхнет новым светилом — и тёмное сердце прозреет.
Там усталый апостол достанет из волн свой улов,
Серебристые рыбы блеснут одесную-ошую;
Но тогда надо мною исполнится истинность слов,
И отверстое небо вовек ни о чём не спрошу я.
Может, просто к покою потянется бренная плоть —
Хоть кого изведёт череда безнадёжных скитаний,
Только вымолвлю сердцем: «Воистину прав Ты, Господь!» —
И на веру приму роковой парадокс мирозданья.
***
...И однажды меня убьют, а я не поверю.
Даже если вдруг буду падать, как спелый колос,
И когда по округе всей разнесёт потерю
Кто-то очень родной и близкий рыданьем в голос.
И не дрогнут нисколько, нет, разбитые губы,
Лишь, промокнув насквозь, прилипнет к спине рубаха.
Так и буду стоять, моргать и хихикать глупо,
Не подумав даже закрыться рукой от взмаха;
И безмолвно сползать на землю, бледней бумаги;
На каком-то тряпье подмятом неловко лёжа,
Осязать меж пальцев горячие струйки влаги
И в людскую злобу не верить, не верить всё же.
***
Соберутся иерей с причтом,
Кто-то станет голосить громко —
Обо мне пойдёт молва-притча,
Мол, убита наповал громом.
Мол, как треснет пополам туча,
Да как рыком закладёт уши —
По всему видать, грехов куча…
А мне басни недосуг слушать —
Кто судил меня «судом Линча»,
Тот и дома у меня не был —
Я на пряничном коне нынче
Уезжаю прямиком в небо.
Пусть дорожка пролегла криво,
Но теперь я в стременах крепко.
Земляникой отдаёт грива
И иным ещё, слегка терпким.
Нет коню тому цены-платы,
И ступает он, живой, строгий —
Что ни шаг, то серебро-злато,
И не вязнут в облаках ноги.
А под нами — желтизна — донник,
Ясно светятся поля рожью.
Поспешай, скачи, скачи, коник —
Колесницу догоняй Божью!
НЕДЕЛЯ О СТРАШНОМ СУДЕ
В час, когда студное прошлое гидрой стоглавою
Перед ногами моими совьётся в кольцо;
Если Ты спустишься, Боже, на землю со славою,
Если и Ангелы в страхе закроют лицо;
Если разверзнутся книги и выведут тайное,
Если всё чуждое скроется в лаве густой —
Не отвернись, помяни милосердие крайнее,
И одесную стоящих Тебя удостой.
ИЮЛЬ
Где-то радуга в ручье тонет —
А в ином у нас тонуть не в чем;
И земля гудит-поёт-стонет,
И кузнечик под окном певчий
Так старается один, будто
Колесницы из-за гор мчатся.
Юный месяц пеленой спутан,
Ждёт, родимый, своего часа,
О свободе вышину молит —
Упованью дураков учит.
И несут в себе грозу молний
Кучевые облака-тучи.
А над тучами — просвет ясный
Улыбается тебе лично;
И в просвете том парит ястреб,
За собой взлететь зовёт-кличет,
Всё бледней, бледней его точка.
В тёмном небе полыхнёт-ухнет —
Зарождается строка-строчка,
Летним ливнем в пыль дорог рухнет.
И покатится поток пенный,
Напоит простор живой влагой,
Да разбрызгает стихи-песни —
Станут люди их читать-плакать.
ПОТЕРПИ ОБО МНЕ
В благодатном саду расцвели благодатные вишни;
Горевой пустоцвет, что Тебе я на это скажу? —
Потерпи обо мне, не секи меня, Боже Всевышний,
Может статься, и я этим летом на что-то сгожусь.
Ты воззри на меня: я раба-чужестранца покорней —
Потрепало изрядно челнок мой житейской волной.
Только Сам окопай эти жалкие, голые корни,
Только Сам Ты удобри участок земли подо мной.
И когда в другой раз Ты меня у дороги приветишь —
От обилия ягод склонюсь у всещедрой руки
И Тебе одному протяну я тяжёлые ветви.
Потерпи обо мне и покуда меня не секи.
ТАЙНА СТИХА
Пока ещё далече до греха,
Не становитесь избранной мишенью —
Ужели мало собственных лишений? —
Не разбирайте таинство стиха.
Есть право лечь к подножию креста,
Есть честь и слава поминальной тризны —
Но есть цена, цена прожитой жизни,
Как полцены печатного листа.
ПОСИДИМ У КОСТРА
Спрячут небо в вершинах колючих усталые сосны,
Заслонив на века без того сокровенную суть.
Посидим у костра… Если хочешь, я буду серьёзна;
К слову, вот тебе фляжка, давай-ка ещё по чуть-чуть.
Нет, давай до краёв и не чокаясь — знаю, не нужно,
Пусть в груди оборвётся на этом последнем рывке;
Потемнеет в глазах, и походная медная кружка,
Застонав, как от боли, сломается в нервной руке.
А когда рассветёт, и костёр догоревший потушат,
Может статься, последние эти туман и роса,
Мы домой побредём, словно голос сорвавшие души,
Пряча руки в карманах и в землю потупив глаза.
***
Надавила тоска мерзкой жабой-грудницей,
И слова в оправданье истратила все я:
Бог ты мой, как же нас отучают родниться,
Прямо в сердце волчцы недоверия сея!
Я почти что смирилась с инстинктами стаи
И с волками бок о бок по-волчьему вою —
А колючки наружу уже прорастают,
По-ежиному пряча меня с головою.
ПРЕОБРАЖЕНИЕ
Озарён позолотою храм пятиглавый,
Там, где яблоку вечером негде упасть.
Свете тихий, сиянье Отеческой славы,
Агнец Божий, грядущий на вольную страсть.
Неповязанный волос откинут на плечи,
И не сгорбила спину пустая сума.
На Фаворской горе всё готово для встречи,
Замерла, ожидая, природа сама.
И внимает земля, ловит каждое слово,
Отдалённые звуки скрипящих ремней,
Тёплый шорох песка, шелест ветра сухого
И катящихся вниз по обрыву камней.
Обозначила даль горизонты иные,
Предстоят Серафимы, молитвой дыша,
И святые мужи Моисей и Илия
Во сретенье Твоё уже делают шаг.
Небо горнее днесь, торжествуя, застыло,
И пасхальную всё предвкушает весну.
Только плоть человечью внезапно, уныло
От начала, из древности клонит ко сну…
Сколько дней скоротечных за временем оным
Погребёт в океане вселенской тоски…
Вот, глаза протерев, по скалистому склону
Разметутся ближайшие ученики.
Но в минуту, когда на исходе надежды,
Из глубин потаённых вдруг вырвется стон —
Дай увидеть душой сквозь сомкнутые вежды,
Как пронизан лучами Твой пыльный хитон.
РАДОСТЬ
Растворился огонь в предночном часе,
Вижу отблеск живой Твоего града.
Чем воздать я смогла бы — прими, Спасе —
В благодарность мою и хвалу радость:
О всполохах зарниц, что грядут ночью,
Озаряя своим торжеством север;
Что ромашки растятся в срок точно,
Что качнётся под грузным шмелём клевер;
О стальных облаках, где парит коршун,
Распластав величаво крестом крылья.
Пусть становится день ото дня горше
И трясёт надо мною полынь пылью;
Скоро осень забрызгает лес краской,
И седая зима не пройдёт мимо —
Всё творенье стремится ко мне с лаской,
Потому что ношу я Твоё имя.