Мой опасный друг
«Take it easy»
(«Не переживай ты так»),
распространенное австралийское
выражение
Подружились мы с океаном не сразу, хотя я стремился к этому давно. В конце концов такая возможность представилась. Переехав в Сидней, мы даже мысли не допускали о том, чтобы искать жилье дальше чем в километре от берега. И (о счастье!) нам повезло снять квартирку аж с видом на океан.
Вид оказался недешевым: мне пришлось бросить курить, пить и ограничить себя во многом другом. Однако же, если выйти на балкон, попросить жену подержать тебя за ноги, перегнуться через перила и вытянуть шею, то можно было увидеть кусочек залива Марубра. Настоящего тихоокеанского залива!
Мы гордились тем, что живем здесь, и не подозревали обо всех чреватостях жизни в прибрежной зоне. Единственной потенциальной здешней проблемой, как мы наивно считали тогда, были акулы. Мы ошибались.
Едва распаковав чемоданы, мы быстро переоделись и побежали к океану. Для человека, плававшего до этого лишь в почти пресной воде Балтийского моря, первое знакомство с Тихим океаном оказалось шокирующим. Попробуйте смешать соль с перцем (да-да, именно с перцем, ибо, клянусь Всевышним, перец в Тихом океане есть!) и сыпануть себе в глаза. Вот примерно так я себя и ощутил:
— А-а-а-а!..
— Take it easy, — сказал мне некий дядя, оказавшийся поблизости, — морская соль полезна для здоровья.
Да уж, я давно понял, что всё, вызывающее отвратительные ощущения, почему-то обязательно полезно для здоровья.
Первой вещью, купленной в Австралии, были очки для плавания. Но это решило только одну проблему — проблему соли. Через несколько дней, придя на пляж и нацепив очки, мы с сыном бодро зашагали к воде.
— Эй! — крикнул нам один из загоравших. — Будьте осторожны! Голубые бутылки (blue bottles)!
Мой английский тогда был «не очень», и я подумал, что парень шутит по поводу того, что мы приезжие: наши тела, лишенные загара, и впрямь немного отдавали голубизной. Но зайдя в воду всего по колено, я вдруг почувствовал, что меня как будто полоснули бритвой по икре. Глянул вниз — крови не было, но рядом с ногами плавала какая-то голубая прозрачная тварь, похожая на большой вареник и окутанная длинными синими ниточками. Одна из этих нитей и обернулась вокруг моей правой икры.
Я заорал и бросился на берег. Мой сынишка с воплем присоединился ко мне: он получил то же самое, но вокруг левой икры.
— Take it easy... — начал парень, который пытался нас предупредить минуту назад.
— Что? Неужели это тоже полезно для здоровья? — процедил я сквозь стиснутые зубы.
Он немного опешил.
— Не думаю, что полезно, но совершенно точно, что не смертельно. Попарьте ноги в горячей воде и обязательно примите какие-нибудь антигистамины. Через несколько дней пройдет.
В тот вечер нам позвонила мама:
— Как вы там? Не умираете от жары?
— Нет, что ты, — заржал я, — мы с Олегом даже парим ноги три раза в день!
С тех пор мы не любили залив Марубра. Слава Богу, небольшие заливчики в Сиднее идут один за другим и, когда болячки на ногах зажили, мы пошли на пляж «Куджи».
Первое, что я там увидел, это здоровенный плакат «Coogee is alcohol free zone». Я знал значения всех слов на плакате и перевел надпись как «На Куджи алкоголь дают бесплатно». «Я приехал в правильную страну», — мелькнуло у меня в голове. Но поиски бесплатной выпивки ни к чему не привели. Отчаявшись, я спросил у местной бабушки: «Ну, где же здесь бесплатный алкоголь?». Та растолковала, что на самом деле плакат означает «На Куджи пить нельзя». А затем, увидев, как вытянулось мое лицо, произнесла традиционную австралийскую фразу:
— Take it easy…
Следующий морской курьез случился на пляже «Бронти», куда нас пригласили на барбекю. Как выяснилось позже, этот пляж — один из самых коварных в Сиднее. Когда мы с супругой решили окунуться, нас тут же накрыло невесть откуда взявшейся волной и потянуло в бездну, крутя как флюгер. Моментально исчезло понимание, где верх, а где низ. Было полное ощущение, что нас засасывает в огромный унитаз.
Когда нас выплюнуло на поверхность, берег оказался очень далеко, люди вдали выглядели не больше муравьев. Кричать сил не было, и мы замахали руками. Довольно быстро к нам подгребли спасатели на досках, пристегнули нас к доскам липучками и доставили к берегу. Убедившись, что серьезных повреждений мы не получили, они решили поучить нас уму-разуму:
— Ну и какого ж черта вы полезли в рип?
— Куда?
— В рип! Это водоворот, по которому прибойная вода скатывается обратно в океан.
— Но мы выбрали вроде как тихое место. Без пены...
— Вот дурни! Отсутствие пены и есть первый признак рипа! В следующий раз купайтесь в пене, как русалки, — спасатель подмигнул моей жене. — Ну а сейчас... Take it easy!
Так мы привыкали и к океану, и к этой фразе.
После этого эпизода я стал купаться в рокпулах, то бишь в «скальных бассейнах». Но тут появились опасности иного рода. Как выяснилось, сиднейские студентки и прочие молодые здешние женщины имеют обыкновение принимать вокруг рокпулов солнечные ванны не только без лифчиков, но еще и в трусиках по размеру не больше фигового листика. А поскольку рокпулы — это бассейны, вырубленные в скалах, и идти к ним надо тоже по скалам, то заставить себя смотреть при этом под ноги ой как непросто. Ведь кругом такое... Так что мужские травмы около рокпулов — очень типичная вещь.
Однако нет худа без добра. Моя супруга — типичная сова, и поднять ее рано утром для принятия океанских ванн было прежде непростой задачей. Но когда она выяснила причину ссадин, появляющихся на моих конечностях после каждого утреннего купания, то стала как миленькая вставать рано — и сопровождать меня на водные процедуры. Частота моих падений резко сократилась.
Конечно же, жить рядом с океаном — это здорово! Но во всем есть и негативная сторона. Если вы решили жить у Тихого океана, то будьте готовы ко всякому. А впрочем, take it easy...
Стоматологический этюд
Для некоторых вещей справедливо правило «чем больше, тем лучше». Например, для денег. Другие имеют свой оптимум, например, женщины. А третьи приносят мучения при малейшем отклонении от нормы! Например, зубы.
У меня, как недавно выяснилось, тридцать четыре зуба, два из которых лежат горизонтально в кости под нормальными зубами. Так вот один из этих двух, как сказал ортодонт, стал причиной отторжения имплантов, которые этот дядя мне поставил.
Я сразу догадался, зачем врач это сказал. Таким образом он давал мне понять, что он тут ни при чем. На мою тираду: «Ты же, стервец, видел прекрасно на рентгене, что у меня там лежит этот лишний зуб! Почему же ты продолжал вворачивать эти импланты?» он ответил пожатием китайских плеч.
Выбор передо мной был поставлен драматичный: либо ставь мост через две дырки, либо, если все-таки хочешь импланты, удаляй лишний зуб. А для этого надо бурить кость.
Ситуация усложнялась с каждым днем. Тот специалист, который ставил импланты, наотрез отказался делать операцию сам и отвел меня к хирургу. Хирург-немец, обладавший ученой степенью, бесцветными глазами и красноватым носом, сказал, что это дело плевое, и предложил сделать операцию в госпитале на следующей же неделе.
Цену немец обозначил низкую. Но я был несколько обескуражен разницей во мнениях двух врачей. Китаец-ортодонт считал, что ситуация сверхсложная, что рядом нерв, что в моем возрасте этот чертов зуб уже сросся с костью и что «лучше туда не лезть». А немец-хирург сказал, что это элементарно, как «два пальца об асфальт». И кому же верить?
Ходить с перекошенной рожей после повреждения нерва мне не хотелось. Последовав совету жены, я решил потратить время на более глубокое изучение проблемы. Обратившись еще к нескольким хирургам-дантистам и заплатив им сполна за каждую консультацию, я получил новую информацию.
Толстая гречанка, единственная обладательница усов из всех моих консультантов, увидев снимки, схватилась за сердце и долго кричала, размахивая волосатыми руками, что трогать ничего нельзя, а нужно спокойно дотянуть до конца жизни. Кричала она так убедительно, как будто до этого конца мне было уже недалеко.
Симпатичный, харизматичный, лысый и бородатый еврей, потирая руки, сказал, что он с удовольствием сделает мне операцию. Зуб он удалять не будет, а просверлит прямо через него две шахты, построит стенку из искусственной кости по окружности каждой шахты, а уже в центр поставит имплант. Это, — заметил он, — новейший метод, который дает многообещающие результаты. На мой вопрос, сколько таких операций сделал лично он, лысый бородач честно ответил: «Пока ни одной». В его глазах я прочел: «Но мне очень хочется попробовать!»
Подумав, я решил обратиться к некоему признанному светилу в этой области. Светило не сказало ничего, потому что его консультации надо было ждать два месяца. И если догонять я еще могу, то вот ждать долго не могу вообще.
После некоторого размышления я выбрал немца. Конечно, за это был тут же отшлепан женой. Она считала, что надо дождаться, когда свой вердикт вынесет светило.
Операция была сделана в госпитале под общим наркозом. После десяти дней приема антибиотиков мой вес сократился на четыре кило. И это понятно: все дни я провел на толчке, пытаясь при этом поверить, что такова нормальная реакция организма на лекарство. После недельного отдыха началось вторичное воспаление и меня опять посадили на антибиотики. У них было другое название, но эффект был тот же.
Я вспоминал Корчагина и Мересьева и крепился. Наступил решающий момент: мне сделали ортопантограмму. И панорамный рентген выявил, что зуб так и не удалили!
Правда, это выяснил я сам, а не панорамный рентген. И несколько позже. Рассматривая снимок в кабинете врача, я еще сомневался.
— Мне кажется, зуб так там и сидит... — лепетал я.
— Так и должно казаться, — успокаивал меня врач. — А на самом деле это не зуб, а полость, которую я вам заполнил синтетическим материалом.
Я понял, что надо брать быка за рога. Потребовал диск со сканом на руки, пришел домой и всё внимательно изучил (я, кстати, хорошо разбираюсь в рентгене сварных швов). Посмотрев 3D-снимки не торопясь, убедился, что зуб все-таки и ныне там.
Жена остановила меня в последний момент. Остановила вопросом: «Куда это ты собрался с молотком?»
Как все-таки хорошо иметь любящую жену! Она взяла ситуацию в свои руки — и светило согласилось принять меня вне графика, в личное время. Изучив снимки, светило сжалилось и прооперировало меня само. И теперь мой зуб лежит у меня дома, на полке, в отдельной баночке.
Конечно, пришлось помучиться, ведь в этот раз челюсть мне разворотили значительно сильнее. После двух общих наркозов и нескольких недель на сильных обезболивающих состояние мое оставляло желать лучшего. Но постепенно все-таки молодость взяла свое, как сказала мне девяностолетняя соседка.
Когда выяснилось, что за вторую операцию должен будет заплатить первый врач, причем вчетверо больше, чем операция стоила бы у него, мне совсем полегчало.
Другой мужчина
Он всегда рядом, этот везунчик. Он подтянут, мускулист, у него мужественный вид, на который всегда все западают. Он классно говорит, а одевается так, что окружающие невольно задерживают на нем взгляды. Хотя и неброско. Его рабочий кабинет в безупречном порядке, хоть сейчас на обложку журнала «Money». Он никогда не ищет нужные документы, поскольку отлично знает, где они лежат. Его галстук всегда соответствует костюму.
Он высокого роста и классно танцует в «стиле Джеймса Бонда». На корпоративах все смотрят на него. Если попросят, он даже может спеть поставленным чистым голосом.
Он никогда не опаздывает и заканчивает все проекты в срок, не выходя при этом за рамки бюджета. Он не раздражается, даже разговаривая с дураками, находит способ и имеет терпение всё доходчиво объяснить. А от безнадежных сотрудников избавляется легко, причем так, что они даже не обижаются. Ему всегда приходят в голову отличные идеи; когда он берет слово, все замолкают и слушают с интересом. У него такой спокойный голос и располагающая манера, что даже накаленная обстановка разряжается, когда он начинает говорить.
Он знает четыре языка, причем те, на которых говорят самые важные клиенты. Его речевые обороты красочны и образны на всех языках.
Каким-то образом он умудряется уделять много времени своим детям, и они искренне хотят «быть как папа», а жена от него без ума. Она заботится о нем и помогает в карьере.
Он всегда где-то рядом: на работе, на встречах с клиентами, в телевизоре, он отражается в женских взглядах. Другой мужчина. Он дышит мне в затылок или, наоборот, идет впереди. И мне приходится всё время стараться не подкачать. Обнадеживает только одно: для кого-то я тоже — другой мужчина.
