МОРАЛИТЕ
1.
Ну, что, дружок, побудь моей сиделкой,
Бесёнок мой, живущий в алтаре!
Ещё один божок пустой подделкой
Глядит, упрятан в чистом серебре.
Сидим теперь пред ним, вздыхаем тяжко:
Не нас раздели, а на сердце срам…
Не ты попутал – всё моя замашка
Привадить искусителя во храм!
Ну, что теперь, побитый мой задира?
Да не косись так воровато, брат.
Ведь сказано: не сотвори кумира!
Ей-богу, бес, не ты тут виноват.
Клади в котомку новую побаску!
Не прогоню тебя – к душе прирос:
Чего-чего, а соли под завязку
Вдвоём наелись – наглотались слёз.
Поделимся с тобою чёрствым хлебом,
И пусть нам свет сияет, строг и наг.
Чего бояться под открытым небом:
Коль свято место – чёрт ему не враг!
2.
Айда, наказанье моё, подстрекатель,
Всей правды искатель!
Тут было нам пусто, – поищем-ка дальше,
Где чувство без фальши;
Где лику оклада златого не надо,
А вере – обряда,
И где не исчислил бухгалтер намедни,
Что стоит обедни.
Поверим туману, дадимся бурану,
И счастливы спьяну.
А где простоту не рядят во юродство,
Не знать нам сиротства;
А храм, где улыбка не на подозренье, –
Приют и призренье.
Сосновой смолою застыло причастье –
Не видеть нам счастья,
Но да не застыть тебе мошкой янтарной,
Бунтарь мой алтарный.
3.
Мне быть вовек переселенцем,
Среди развалин слышать звон:
Уж коль спознался чёрт с младенцем,
С иконы благолепье – вон.
Но где-то сохранились лики
Простого строгого письма
И неподдельности великой:
К ним в оный час приду сама.
Пред ними падать ниц не нужно:
Они – высокий зов горы.
Но как мы к ней приходим кружно,
Шалея в россыпи жемчужной
Под сладкозвучные хоры!
И то сказать, мой искуситель,
Нас обольщает красота.
И кто есть кто, и где спаситель,
Что – совратитель-суета?
И то, мой бес: миры не прежни,
Настал и откровеньям бум;
Напялил ризы белоснежны
Себялюбивый тонкий ум.
А нам заветом: будьте – дети.
Утрём разбитые носы.
Прекрасно-трудно жить на свете,
Давай, раскачивай весы!
Зовут к беседе нас, приятель.
Подвоха нет в моей руке:
Летает чуткий подстрекатель
На колокольном языке…
ПРАЗДНИК
1.
Где в проулке на горе
Скособочился фонарь,
Разлохмаченный звонарь
Плакался заре;
Там, лукав и лучист –
Чёрный смех без покаянья, –
Черторожий трубочист
Набекрень надел сиянье.
А у медленной реки,
Где истоптанная глина,
Вновь ажурные чулки
Примеряла Магдалина.
Нынче папороти цвет
Вспыхнет в каждом палисаде!
Изглодав перо в досаде,
Побежит в кабак поэт:
Не измыслив ни словца –
Поискать слова живые;
И растащат домовые
Все писания творца,
И со дна вечерней тьмы,
Где сам чёрт зарыл монеты,
То ли выплывут сонеты,
То ли жаркие псалмы.
Кто придумал: «Мне отмщенье»?!
Да живёт из рода в род
День великого прощенья –
Золотой солнцеворот!
Там, где голая макушка
Горки стыла и бледна,
В полночь крикнула кукушка,
Отменяя времена.
Над бездонными дворами
Кот баюкал тишину…
Восковую в тёмном храме
Дьякон вылепил луну,
Чтоб студёной ворожбою
Раскаляла пыл погонь,
Чтобы мчаться нам с тобою
На прельстительный огонь.
2.
На деревья шикнет тишина,
Туч насупив бровь,
Только слышно будет, как луна
Пьёт из розы кровь.
Утром город душу сдаст в залог
И взревёт ревмя,
И с карниза бледный ангелок
Снимется шумя.
Этажами заскрежещет клеть,
Взвоет: «Поделом!»;
Где-то в тёмных окнах будут петь,
Сидя за столом…
Горница ль привидится, светла,
Убрана кровать…
Сердце, словно в клевере пчела,
Станет занывать.
Потемнеет облачная сень –
Знать, гроза близка.
Нынче день такой, Иванов день, –
Лёгких душ тоска.
3.
Тяжёлые души идут на дно,
Тревожа в колодцах сонмы
Чешуйчатых лун, и густое вино
Течёт в подполье часовни –
В ладони и мимо, и стан свечи
Согнулся в истоме жаркой,
Где райский привратник сронил ключи,
Целуясь в ночи с дикаркой –
Ведуньей, которой заказан вход
В часовню и в райские кущи,
Доколь не проступит на смертном пот
Кровавей вина и гуще,
Доколь не прольётся огонь большой
И дивные взвоют звери,
Чтоб смуглый архангел пред смутной душой
Ногой распахнул бы двери.
***
Град или бред,
Струнный ли стон жил, –
Глупый берет
В том городу жил:
Бел, словно бал,
Как молоко, прост,
Жил-погибал
Среди чужих звёзд.
Звёздная гарь
С белых ползла дюн:
Вечный январь,
Как молоко, юн…
Ветреный зной
Плыл январю в тыл;
Бальный, больной
В нём баловал пыл.
И фонари
Сердце влекли в свет,
И январи
Строго рекли: «Нет».
И от щедрот
В белое – лил тушь
Город-урод,
Ржавый Грааль душ:
Улиц тиски –
Врач мой и враг: враль! –
Школьной доски
Вытертая скрижаль…
Странный берет –
Рвань, паладин толп,
Пользе во вред
Бел, да и весь толк!
Вьюжная мгла
Тех меловых строк,
Где ни кола
И ни двора впрок;
Сонмища рыл,
Стылых огней шквал, –
Господи, был,
Тот ещё был – бал!..
***
Шла душа по луговине злого мака
Да присела отдохнуть на горке шлака;
Там в обломанной летучей колоннаде
Козлоногий горевал о древнем кладе:
Мол, в былые времена, как дух без тела,
Колоннада бы снялась и улетела,
А в колоннах полотняная прохлада,
И какая ж это храмина – без клада!
Вот те, леший, чистый грошик на тарелку –
Ты продай свою жалельницу-свирелку:
Проваландавшись по красненькому раю,
Белым днём в неё на паперти сыграю;
На могиле среди солнечных сурепок
Помолюсь за тех, кто разумом не крепок,
Чтобы душу сберегали в миг паденья
В белый день – да из дневного сновиденья.
