(Лидия Григорьева, Термитник – роман в штрихах. –
С-Пб., Алетейя, 2020. – 168 с.)
С лёгкой руки Антона Павловича Чехова принято считать, что краткость – сестра таланта. Лидия Григорьева демонстрирует нам в новой своей книге, что краткость – понятие неоднозначное. Одна краткость пристёгивается к другой, и сумма нескольких краткостей образует нечто новое, достаточно протяжённое, калейдоскопичное. «Термитник» Григорьевой и образован из суммы таких краткостей. Возникает пёстрая мозаика нашего времени. Всем сёстрам таланта роздано по серьгам.
Читать этот «роман в штрихах» на первых порах непривычно. Словно бы одновременно подали и первое, и второе, и десерт, и даже четвёртое и пятое. Представьте себе множество «Анн Карениных» в одном томе. Конечно, всё не так детально, как у Толстого. Но «Термитник» – это не 120 романов, а один роман из 120 новелл. Новая романная оптика. Три книги, объединённые в одну, поделены у Лидии Григорьевой на сорок маленьких глав. Почему именно сорок? Загадка. Но число сорок – сакральное. Вспоминаются сорок дней и сорок сороков. Роман состоит из множества отдельных сюжетов. На мой взгляд, лучшие новеллы в книге – те, в которых есть недосказанность. Минимализм в сочетании с широким охватом событий как нельзя лучше служит поставленной художником цели.
Читая «Термитник», невольно вспоминаешь, что основных событий в жизни человека немного: родился, женился (вышла замуж), умер. Трудишься, трудишься, что-то затеваешь, а потом раз – и нет созданного тобой мира. «Внезапно смертен» не только сам человек, но и созданное им дело. Аморфное человечество не замечает «потери бойца». Судьба человека оказывается отделённой от непрерывности человечества. И это не совсем справедливо. Лидия Григорьева показывает в «Термитнике», насколько отважен бывает человек перед лицом рока. В период пандемии возникли вопросы и к бессмертию самого человечества. «Ведь жалко даже не то, что умрём, а что, может быть, все поголовно вымрем! Как бабочки и жучки», – говорит писательница. Человек предполагает, а Господь располагает, – эта нехитрая мысль часто приходит на ум читателю «Термитника». Божий промысел причудливо тасует судьбы людей.
Роман Григорьевой заставляет вспомнить имевшие невероятный успех «Опавшие листья» Василия Розанова. Короткие заметки, составляющие книгу Лидии, несут в себе портрет времени. Есть общемировая тенденция к уплотнению прозаических текстов, к уменьшению их объёма. «Короткие романы» пишет, например, и Ольга Ильницкая. Вот что сказала Ильницкая о «Термитнике»: «Всё в этой книге интересно – её жизнь, понимание этой жизни и размышления, авторское видение, метод мышления, «поступь рассказа», лингвистика, интересна калейдоскопичность сюжетов, фасеточный взгляд, как у стрекозы, сразу и во все стороны, в то же время сосредоточенный, как луч, очень человеческий взгляд, когда получается и вглубь, и вдаль…».
Лидия Григорьева умеет посмотреть на мир всесторонне, по-розановски. Это прозорливый взгляд писателя на текущую сквозь нас жизнь, не только изнутри, но исверху. Так смотрит человек на термитник, копошащийся внизу. Так смотрит Бог на человека. В жизни вперемежку случаются то комедия, то трагедия. Лидия использует в книге тезы, антитезы, парадоксы, катарсис… У писательницы – дар, который был в своё время у Достоевского – умение слышать и находить острые сюжеты. Иногда это «жестокие рассказы», в духе Эдгара По и Вилье де Лиль-Адана. (1,28), (1,34), (3,1), (3,3), (3,6), (3,10). В «Термитнике» воскресают тени великих новеллистов прошлого.
Кто мы? Зачем мы? Куда идём? Не сказать чтобы эти вопросы когда-либо снимались с повестки дня. Но в последние годы, в том числе из-за пандемии, обособления стран, выстраивания новых железных занавесов, вакцинаций и цифровизаций, трансгуманизма всё ещё более обострилось. Человечество уже не так уверено в своём бессмертии, многие фундаментальные ценности подверглись переоценке. И «Термитник» Григорьевой как нельзя лучше отвечает запросам современности на правду жизни.
Миниатюрные, сверхкраткие рассказы – это такая «епитимья», наложенная на себя писателем. Может быть, ради того, чтобы очиститься внутренне и пойти дальше. Или, может быть, вернуться к традиционной, полновесной форме рассказа, что мы уже наблюдаем в новой, ещё не изданной отдельным томом книге «Термитника». Лидия ищет такую форму печатной речи, которая может быть востребована обладателями гаджетов. «Не прогибаясь под изменчивый мир», она ищет более плотный контакт с читателем. И это, несомненно, «высокая» литература. Григорьева всё время говорит «о главном», но косвенно, не в лоб. Название «Термитник» тоже не лобовое, хотя и отражает одну из идей «романа в штрихах». Главное «боится» быть высказанным впрямую.
В «Термитнике» много трагичного. Мы всё время живём на вроде бы потухшем, но скрыто действующем вулкане. И в любой момент может рвануть. Где угодно, даже в тихой деревне. Всё хорошее и всё плохое наступает внезапно. Можно и не узнать о своей трагической участи. «Роман в штрихах» – это, прежде всего, изменённая оптика. Автор не отделяет свою жизнь от жизни героев «Термитника». Все жизни важны! – как для Бога, так и для людей. У писательницы есть протагонисты, но нет «любимчиков». Можно сказать, она отдаёт предпочтение сразу всем. В «Термитнике» нет «людей выдающихся» и «людей невыдающихся». Это неискажённый, «первобытный» взгляд писателя на человечество.
Конечно, Григорьева не первая в мире рассказывает в одной книге множество историй. Достаточно вспомнить такие литературные памятники, как «Шехерезада» или «Декамерон». Но есть существенные отличия. Историй у Лидии в разы больше. Это уже «взгляд из вечности». Человеческие жизни оцениваются как бы с точки зрения итога.
Сейчас Лидия Григорьева работает над продолжением «Термитника». В «Звезде» и «Дружбе народов» опубликованы новые главы «романа в штрихах». Наверное, «умножать сущности» было бы слишком просто. Писательница не ищет лёгких путей в творческой жизни. Её новые рассказы стали значительно длиннее по сравнению с первым томом. Но главное даже не это. Сюжетные линии из первого тома стали развиваться во втором! Главный вывод, который может сделать для себя читатель – жизнь человека фрагментарна. Произведения искусства высвечивают только самые яркие эпизоды. Но ведь даже после хэппи-энда продолжается насыщенная жизнь! И везде человеком управляют пристрастия и предпочтения. Они и формируют, наряду с родительскими генами, канву судьбы. «Мой характер – мой демон», – так говорили древние греки. Многие сюжеты у Лидии – детективные, но это не является для писательницы самоцелью.
В философской основе «Термитника» лежит нетривиальная мысль о том, что всё мироздание кажется работой «бессмысленной и бесполезной», однако можно, при желании, найти смысл и поэзию в судьбах отдельно взятых индивидуумов. Рассказы Григорьевой эмоционально насыщенны. Автор устраивает нам «американские горки» порой несовместимых эмоций. Переживания героев не всегда совпадают с эмоциями читателей. Позволю себе процитировать одну из новелл:
«„Жизнь прекрасна!“ – прокричала она на весь интернет, пока муж сворачивал на скоростное шоссе в объезд Парижа. И тут же они врезались в бетонное ограждение, хоть и снизили скорость. Подушки безопасности мужа спасли. А Марину вырезали автогеном. Но ведь выжила, одолела небытие в виде многомесячной комы. И первое, что сказала мужу, очнувшись, словно продолжая тот их восторженный вояж: „Жизнь прекрасна, мой милый! Мы уже проехали Ла-Манш или стоим в Евротоннеле? Темновато что-то“. И умерла с лёгкой улыбкой счастья на сухих, с запёкшейся пенкой, губах».
Счастье, согласно Лидии Григорьевой, – в умении жить на полную катушку, невзирая на все напасти и невзгоды. Как пел Высоцкий, «чую с гибельным восторгом: пропадаю». Или ещё раньше, у Пушкина: «Всё, всё, что гибелью грозит, для сердца смертного таит неизъяснимы наслажденья, бессмертья, может быть, залог». Так же ощущают жизнь и многие герои Лидии Григорьевой. Писательница хорошо знает мир, в котором живёт, и эта уверенность сквозит в каждой её строчке. «Взгляд сверху» сообщает «роману в штрихах» ещё одно измерение. Если посмотреть на современный город с высоты птичьего полёта, все эти многоэтажные «соты» действительно кажутся то ли ульями, то ли термитниками. Книжная графика только подчёркивает эту схожесть. Существуют таинственные вещи, силовые линии судеб, которые пронизывают жизнь. Порой жизненный путь героев Григорьевой прерывает какая-нибудь нелепая смерть. Даже на пороге счастья. Какие-то вещи находятся за гранью человеческого понимания.
Книга – пожалуй, лучшая форма объединения разнородных сюжетных линий писательницы. Сжатостью изложения короткие новеллы Григорьевой подобны стихотворениям. Нет, это не стихотворения в прозе. Но «Термитник» представляется мне новаторской формой прозаической жизнедеятельности поэта. Не забудем, что Лидия – прежде всего, поэт.
Что объединяет рассказы-скетчи писательницы? Все они – яркие, неожиданные, парадоксальные. Лидия умеет выслушать людей разных профессий и судеб, посопереживать их судьбам. Сострадание писателя вызывает сострадание и у читателей. Довольно долгая жизнь в Англии подарила писательнице возможность сравнительного анализа разных обстоятельств жизни. Многие из её героев – выходцы из СССР. Жизни в рассказах у Лидии так много, что это может показаться избытком. Автор показывает неожиданные виды человеческих драм. Во время пандемии гибель людей уже не воспринимается читателем как гипербола.
Судьба настигает человека внезапно, в поворотные моменты жизни. Несомненное достоинство книги Лидии Григорьевой – естественность сюжетов. Рассказы в «Термитнике» очень разнообразны. Есть жёсткие, сентиментальные, дурашливые, поучительные. Книга написана быстро (есть датировка) – и читается тоже быстро, на одном дыхании. К началу третьей части «Термитника» идёт крещендо: нарастает звук, сгущаются события. Рассказы становятся особенно яркими, запоминающимися, остросюжетными. Невозможно оторваться от чтения. Сюжеты у Лидии часто построены на приключенческих моментах жизни. Автор не делит героев на «хороших» и «плохих». Все достойны сочувствия – даже те, действия которых вызывают улыбку или возмущение. Тасуется колода карт в руках у Господа, и начинается непредсказуемая цепь случайностей.
Действие новелл Григорьевой происходит здесь и сейчас. Кроме одной – той, что повествует о китайском философе Конфуции, который… ещё учится в школе. Это своеобразная «китайская нота» в современной жизни. А Китай, как известно, государство очень древнее. Это «константа» человеческой цивилизации. Глядя на Китай, понимаешь, что после нас будет то же самое, что и сейчас, поскольку примерно то же было и за тысячелетия до нас. Конфуций постоянно подсказывает своим одноклассникам, поскольку, возможно, знает даже больше, чем учитель. Поэтому он вызывает гнев наставника, и его выгоняют из класса, чтобы он не мешал вести урок. В этом плане писатель –тоже «Конфуций». Он знает больше, чем рядовой читатель и всё время норовит сделать какую-нибудь подсказку. И его нельзя «выставить из класса».
Есть кардинальное отличие термитника от людского муравейника. Термиты делают какое-то общее дело, а каждый человек занят собственной судьбой. Воскрешать предков и строить всем миром новую жизнь мы так и не научились. Человеческие проекты часто поражают своей утопичностью. У термитов нет свободы выбора – того, что делает человека человеком. Но именно поэтому судьбы людей так непохожи друг на друга. В «Термитнике» Григорьевой – разнообразие судеб, мнений, жизненных позиций. Живёшь и не знаешь, что именно в данный момент решается твоя судьба. Вроде бы герои романа – люди, а вроде бы и не люди, а их мысли и поступки. Всё происходит алогично и парадоксально.
«Термитник» – целая галерея мини-портретов. Тут и дама, которая «заставила бы Моцарта сыграть для неё на гобое», и девушка, которой стыдно, что её парень ни разу не смотрел Хичкока. Родственники всех мастей – мужья, жёны, бывшие мужья, бывшие жёны, тёщи и т.д. В каждом живом человеке – свой «архив», своя иерархия ценностей. Эти ценности неодинаковы в разном возрасте, при разном опыте. Порой смешны и люди, и их ценности. Мужское и женское, «человеческое, слишком человеческое» – вокруг этого вертится множество сюжетов книги. «Она повесила трубку. И повесилась. Но неудачно. И решила повесить занавески». Игра слов конгениальна здесь игре случая. Писательница не осуждает героев за безумие, за скоропалительность важных решений. Она понимает: всё это перехлёст эмоций, без которых немыслима жизнь. И логики нет ни в чём. Нельзя презирать сирых и убогих, больных, насмехаться над неудачниками: зигзаг судьбы – и вот ты уже один из них. (1, 27) «Термитник» производит впечатление энциклопедии современной жизни, данной нам в штрихах. В сущности, этопоток сознания нашего времени.
«Термитник» – ещё и книга о разновидностях любви. Тут и любовь к жизни, любовь человека к человеку, платоническая и телесная, к самому себе, к единственной возлюбленной и ко всем женщинам, как объектам искусства, любовь к животным, к собачкам и птичкам и т.д. Писательница объединила в книге разнородную и хорошо темперированную жизнь, создавая ощущение «муравьиного братства» людей. Книга хорошо структурирована и продумана. Многие сюжеты, так или иначе, связаны с музыкой. Жизнь как симфонический оркестр, где роли инструментов исполняют сюжеты, – вот что такое «Термитник». Нумерация глав напоминает музыкальные «опусы». Невооружённым глазом видна музыкальная одарённость автора.
Лидия Григорьева живёт богатой, насыщенной жизнью; её талант сверкает самыми разными гранями. Автор многочисленных книг стихов, писательница, фотохудожник, телеведущая увлекательных программ о гениальных русских поэтах в Англии. И вот теперь – новаторская проза «Термитника». Жизнь дана здесь порой в экзистенциальных, крайних проявлениях. Но именно такой мы её и любим. Хочу отметить неиссякаемое жизнелюбие писательницы. У Лидии Григорьевой были в жизни и драматические коллизии, и трагические потери. В этом плане «Термитник» – плоть от плоти самого автора, его alter ego. Книга учит сочувствию и пониманию. Понимание – магическая вещь, объединяющая как ближних, так и дальних.
