Стихи
* * *
Е. П.
Чёрно-белые яблоки в нашем саду…
Это осень куражится, мёртвые астры
Перед выпасом школьным лежат на виду, –
Снимок времени, временем сделанный наспех, –
Стылость в лицах, пустые глаза фонарей,
Остановленность жеста, и слова, и взгляда –
Только ложь, что осталась от правды твоей,
Только ложь, что осталась… и больше не надо!
Осень – мастер, что только со светом в ладу.
Но ведь помню, что были и мы школярами.
Чёрно-белое время идёт в поводу
И сбегает от нас проходными дворами.
* * *
По-человечески жестоко,
Нас небо держит на ладони,
Пытает временем и током
В уютном маленьком дурдоме.
Восход сменяется закатом,
Как Благовещенье Успеньем,
А мы всё те же, что когда-то,
И свято верим в воскресенье.
Но всё длиннее наши тени
И занимают место прочих,
Где от домов и от растений
Ложатся тени всё короче.
На циферблат, как центрифугу,
Глядим, не в силах повториться,
А тени движутся по кругу,
Меняя имена и лица.
* * *
Что может быть лучше ночного дождя,
С его неуёмной щемящей прохладой,
Когда он проносится мимо тебя,
Как бешеный поезд, гремя эстакадой!
На ртутных зерцалах асфальта круги
Куда-то спешат, обгоняя прохожих,
Горят фонари, но не видно ни зги,
И тысячи точных булавок под кожей.
Оконные проймы, одеты в слюду,
Ведут в глубину неостывшего лета,
Косматые листья блуждают в саду
И тихо мерцают осколками света.
* * *
Семь слоников счастья стояли на чёрном рояле,
Семь слоников счастья на чёрном рояле стояли.
Рояль был обширен, как жизнь, напряжён, как струна,
И время текло сквозь него как застывшая лава.
Семь слоников-клонов из целого бивня нарвала
Смотрели в глубины просторного чёрного сна.
Сверкающий мрак восставал с непроглядного дна.
Семь слоников белых – одно семиричное тело.
Семь призраков белых из глади предела глядело
Навстречу своим отраженьям, толпящимся на
Обычном блестящем рояле. Но в этом ли дело
Средь чёрной пустыни, где сущее – лишь имена!
* * *
Огнедышащий гений заката,
Что пророчишь нисшествие тьмы!
Или чем-то земля виновата?
Или нам не довольно зимы?
Может, мы и немногого стоим
Пред великой твоей крутизной,
Перед тягостным настом историй,
Перед мёртвой и дикой страной,
Только тьма, что пугала в начале,
Обернётся покоем в конце,
И закат догорит за плечами,
Как забытый фонарь на крыльце.
* * *
Снег идёт, и исчезают люди,
И следы их исчезают тоже.
Нас забудут, или мы забудем,
Что, в конце концов, одно и то же.
Снег идёт, как будто в целом свете
Только он остался настоящим.
Тишина. И никого на свете
Кто бы был его плотней и чаще,
Кто бы стал ему на время старшим,
Кто бы пожалел его бездомность,
Он кутёнком тычется пропавшим,
Он один на улице бездонной.
Он один, и никому не нужен,
Он неслышим, он неосязаем,
Словно время медленное, кружит,
Поневоле втуне оседая.
* * *
Когда устанешь пререкаться,
Увидишь жизнь дырой в заборе,
Там пламя белое акации
Со снегом и в родстве и ссоре.
Туман как мим, но пантомима
Погружена в тона заката,
Полупрозрачна и наивна,
Меланхолична и стаккато,
Великодушна в лучшем чувстве,
Прекраснодушна в смысле худшем,
И правда высшая искусства
Грозит реальности удушьем.
А за окном, к зрачку притёртый,
Себе и никому не нужен,
Декабрь невыносимо тёплый
Устало топчется по лужам.
* * *
Тот, кто мрёт, всегда предаёт живых,
Долог перелёт из Сюда – Туда,
Отраженье неба в воде дрожит,
В отраженье неба дрожит вода.
И ни зги, хоть душу сожги дотла,
Нерушим покой, недвижим полёт,
В этом мире нет ни добра ни зла,
И неясно: кто кого предаёт.
За движеньем маятника следи,
Отраженье тени лови рукой,
Всё твоё прошедшее – впереди,
Ждёт тебя, ушедшего, за рекой.
* * *
Давай ненастные стихи
Оставим на потом, –
Пустырь – ноябрь тебя прости! –
Карминовым кустом.
Неблагородная земля,
Но тёплая, как плоть,
Ты в сотый раз начнёшь с нуля,
Чтоб небо побороть.
Останься верен сам себе
И не страшись утрат,
Невыносимо голытьбе
Глядеть в эдемский сад.
Пустырь – твоя душа пуста,
Ноябрь тебя возьми!
Неопалима тень куста,
И ты – в её тени.
* * *
Не в том Твоя воля, и слава, и сила,
Чтоб злое светило спустить с поводка,
Глядеть, как горят спорынья и крапива
И дым оскверняет Твои облака.
Чтоб нас напугать, не потребны поджоги
И знойного воздуха душный покров,
Мы телом убогие разумом боги,
Мы – искры Твоих пионерских костров.
Нам чудище обло, озорно и гадко
В бессонных ночах откровенья ясней,
Но в чём же Твоя роковая загадка
Крахмальных фаворский – как свет! – простыней?
Не в том ли, что есть мировая прохлада,
Где время отсчёт начинает с нуля,
И – шаг от кругов августейшего ада
К холодным пустым небесам сентября?
* * *
Кто-нибудь да напишет стишок,
Тонкий, шальной, ничейный,
Чтобы сквозняк гулял промеж строк
Зыбких в тенях вечерних,
Так, словно был он здесь и всегда,
Слово его основа.
И, написав, уйдёт без следа.
И не вернётся снова.
