Антология «Современная уральская поэзия 2003 – 2011 гг.». Третий том
Издательская группа «Десять тысяч слов», Челябинск.
Автор проекта и главный редактор издательства – В. О. Кальпиди.
Антология – это труд масштабный, сложный и долгий. Тем более что составители антологии «Современная уральская поэзия 2003 – 2011 гг.» поставили себе задачей охватить по максимуму поэтов в полном смысле этого слова, чье творчество сформировалось на Урале.
Урал, конечно, не вся Россия, но довольно значительная её часть. И талантов здесь хватает. Однако авторы любой антологии сталкиваются, прежде всего, с проблемой определения критериев отбора. У всех поэтов разный уровень мастерства, таланта, признанности и успешности в литературной среде. Тем не менее масштаб данного проекта позволил составителям не ограничивать себя исключительно громкими именами, представив малоизвестных молодых поэтов.
Конечно, без мэтров не обошлись. В этом легко убедиться, ознакомившись со списком авторов. Присутствие таких имен, как самого руководителя проекта Виталия Кальпиди, а также Олега Дозморова (Екатеринбург – Лондон), Юрия Казарина (Екатеринбург), Майи Никулиной (Екатеринбург), Виталины Тхоржевской (Екатеринбург), Владислава Дрожащих (Пермь), Андрея Санникова (Екатеринбург), Евгения Туренко (Нижний Тагил – Подмосковье) сразу подчеркивают: планка довольно высока, и диапазон представленных поэтов самый широкий как в географическом, так и в литературном ключе.
Такие имена, как Олег Дозморов, Юрий Казарин, Майя Никулина, сразу определяют место всей антологии в современной литературе. Поэзия Юрия Казарина покоряет кажущейся безыскусностью, за которой скрыто виртуозное владение техникой стихосложения:
На читку воздуха едва ли
мне хватит этих смертных уст:
откроешь фолиант рояля –
он пыльной музыкою пуст.
Он как раскрытое жилище,
чердак, где плакала метла,
как снегопад и пепелище,
не выгоревшее дотла.
Как дом, не купленный в деревне,
где ночью рвутся провода
с душой, готовой к перемене
не мест, а места навсегда.
Майя Никулина, как поэт старшего поколения, хоть в последнее время и не ведёт активную литературную деятельность, но её стихи поистине украшение любого сборника, и отрадно, что её стихотворения представлены и здесь.
Только вдруг, различив следы
птицы, порхнувшей из гнезда,
ты припомнишь, откуда ты,
и зачем ты пришёл сюда.
Только выскользнув из сетей
переулков и площадей,
перекрученных, – как чалма, –
жёлтый – солнце, и синий – тьма, –
только выбравшись из тенёт
домотканых цветных трущоб,
выйдя враз из пяти ворот,
затворяющий гору, чтоб
из других долин и времён,
прикрывая ладонью взгляд,
зажимая блаженный стон,
обернуться на вечный град...
Однако, к сожалению, не всегда выбор составителей столь удачен. Всего в антологии представлено 75 стихотворцев из 17 населённых пунктов Урала (четыре поколения).
Радует, что есть довольно много поэтов, чья авторская индивидуальность несомненна, – Александр Петрушкин, с его негромким, но уверенным голосом, спокойным рисунком стиха; Нина Ягодинцева, с её ажурными образами, лёгкими и яркими; Евгения Изварина, с чёткими, полными подтекста строками, естественными, бегущими, как вода весной; Андрей Пермяков, который традиционной рифме придал новое, индивидуальное обаяние; Василий Чепелев, со своими изящными верлибрами…
Много авторов из Нижнего Тагила – как «тагильской поэтической школы» (Елена Сунцова, Наталия Стародубцева и т. д.), так и тех, кто не относит себя к ней (Ирина Каренина, Елена Ионова).
Конечно, слегка удивляет, почему авторы «тагильской школы» представлены так широко, тем более что большинство из них откровенно слабоваты для антологии – в сравнении с представленными здесь же поэтами, о которых говорилось выше. Особенно негативное впечатление производит постоянное расшаркивание авторов данной «школы» друг с другом в стихах, включённых в сборник. То есть, конечно, каждый поэт волен посвящать свои произведения кому угодно, но тут явный перебор. Читаем Туренко – всплывают фамилии Стародубцевой, Сунцовой и т. д. Читаем Сунцову – дифирамбы Туренко и опять всё те же фамилии коллег по цеху. Это оставляет ощущение междусобойчика. Собственно, для антологии можно было бы отобрать и другие стихи, без взаимных славословий. Или их просто нет?
Примечательно, что в стихах Ирины Карениной или Елены Ионовой, которые представляют в антологии всё тот же Нижний Тагил, подобных расшаркиваний не наблюдается. Собственно, стихи обеих вообще выигрывают не только поэтому, а тем, что в них присутствует ярко выраженная поэтическая индивидуальность, своя лирическая тема, а также обращение к фольклорным перепевам – не подражание, а переосмысление того богатого материала, который достался нам со времён Руси. Кстати, именно у женщин-поэтов перепевы фольклорных тем получаются наиболее органичными, «родными»:
Ах ты, Русь-матушка, степь полынная,
Дорога длинная, гарь бензиновая,
Водка палёная, слеза солёная,
Драка кабацкая, гибель дурацкая,
Крест на дальнем погосте, белые кости,
Смертушка ранняя, подоконье гераневое
У мамки, у бабки, ломайте шапки,
Да – в ноги им, в ноги! Катафалки, дроги,
Не уйти от судьбы, выносите гробы –
Крепкие полотенца... В новое оденься,
Не жил счастливым – помрёшь красивым,
Жизнь провороним – дак хоть похороним!..
(Ирина Каренина)
Вообще, антология вышла крайне неоднородной. Складывается впечатление, что у многих авторов как будто нет своего «я», а есть этакие безликие старательные стихи, подражающие очевидным эталонам. Увлечение словесной игрой приводит к потере чувства слова. Бесконечные перепевы Кручёных и отсылки к Хлебникову хоть и пестрят использованием сленговых современных выражений, но даже это не придаёт им самобытности. Чтобы «разламывать» язык, плести из него сложную вязь стиха, нужно им по меньшей мере свободно владеть, а этого, к сожалению, у многих «антологизированных» не наблюдается. В погоне за созданием шедевра получаются странные искусственные формы, что называется – ни уму, ни сердцу. Вот, например, строки Наталии Стародубцевой:
не возжелай джедай жены чужого мужа
внутри неё давно свернулось молоко
как медленно внутри так медленно как нужно
вынашивая страх и собственный пин-код
Неясно, какие творческие задачи ставил перед собой автор, работая над стихотворением. Видимо, как соловей, упивался звуком собственного голоса, делая ставку исключительно на аллитерацию, совершенно не задумываясь о возникающих образах.
Или вот строки Артёма Быкова:
Мои родимые враги
Совокупились по любви
Избави Бог меня увидеть
Чего они ещё могли
Но подари мне пулемёт
Он стопудово подойдёт
Он просится ко мне на руки
Реветь совсем наоборот
О, Боже, буду я красив
Рыдают матери крапив…
– и т. д. Автор, вероятно, пытался найти формы для традиционной рифмы, но, увлёкшись задачей, явно забыл о читателе – которого данное произведение поставит в тупик в попытке угнаться за мыслью поэта, удалившейся в неведомые глубины подсознания.
Возможно, это всё не так явно бросалось бы в глаза, если бы не богатая подборка по-настоящему сильных, одарённых, глубоких авторов. А иначе контраст получается очень резким. Далеко ходить не надо – достаточно прочитать произведения открывающего антологию поэта Александра Александрова (Пермь). Спору нет – имя и фамилия подходящие для «открытия» сборника, но главная-то ценность не они, а стихи. Которые как раз производят не самое яркое впечатление. А точнее – вообще никакого впечатления не производят:
Я такие стихи напишу,
чтобы девушки в очередь встали,
чтобы парни подняли страну,
перед тем разобрав на детали.
Мне по силам воткнуть Эверест
в Марианскую впадину пальцем,
чтобы горы, узнав про арест,
опечалились вместо скитальца.
Отрадно, конечно, что автор чувствует в себе такой мощный потенциал, однако до того, чтобы собирать очереди из поклонниц, ему пока далековато.
Правда, есть и молодые поэты, чьё место в подобном солидном издании явно заслуженно. Например, Иван Козлов (Пермь). Стихи Козлова – живые, но при этом он владеет полным спектром всех художественных приёмов:
Есть много хорошего в том, что рыбам бог приказал молчать.
При этом одна деталь выдает хитрые планы бога.
Это рыбьи глаза – в их взглядах застывших чувствуется печать
Чего-то такого, что нельзя разглашать ни под каким предлогом.
Только одной, самой главной рыбе подвластны любые слова.
Если однажды ты встретишься с ней (а ты точно встретишься с ней),
Она, обнажив свои страшные зубы, проглотит тебя сперва,
А потом ты узнаешь великую тайну о её беспокойном сне.
Этот сон заставляет тебя поверить, что ты до сих пор живой.
В нём есть место тебе и сотням других более крупных рыбин,
Да и главная рыба зациклена в вечность, она снится себе самой,
И Основа Всего заключается в том, что этот круг неразрывен.
А главное, в этих стихах даже самые приземлённые, бытовые темы преображаются удивительной силой лирики, становятся цельным художественным произведением, органично вписывающимся в рамки рифм:
Детство. Раннее утро субботы. Станция Пермь-Вторая.
Дверь с надписью «не прислоняться», открываясь, натужно стонет.
Старухи, спешащие к дачным участкам, словно в ворота рая,
Лезут в тамбур, боясь не найти свободного места в вагоне.
Старухи все, как одна, в потёртых спортивных костюмах.
Сжимают коробки с цветочной рассадой в объятьях сухих,
На них висят скорбные связки разнообразных сумок,
А на хилых плечах, словно коконы, болтаются рюкзаки.
Конечно, в кратком обзоре невозможно оценить по достоинству всех авторов или отметить недостатки всех тех, кто этого заслуживает, но в общих чертах можно сказать, что, вероятно, у составителей были какие-то свои, непонятные читателю критерии отбора, вероятнее всего – не только художественные. Хотя, как говорится, на вкус и цвет...
