Писатель имеет право на вымысел, на художественное обобщение, но должен опираться на исторические, проверенные факты. Он не имеет права на ложь.
(Илья Абрамович)
Часть Первая
В православной Руси малейшее упоминание «еврея», «жида» вызывало ужас и отвращение. И — в удобных случаях — использовалось как жупел в борьбе группировок. Наиболее известный пример — расправа с «ересью жидовствующих», к которой принадлежал (или был приписан врагами) ряд наиболее просвещенных церковных и светских деятелей конца XV века, в их числе выдающийся реформатор дьяк Федор Курицын. Федор Курицын и его сподвижники, пользуясь большим влиянием при дворе Великого князя Ивана III, пытались провести некоторые реформы, но натолкнулись на сопротивление клерикальной партии. Епископ Геннадий Новгородский (впоследствии причисленный к лику святых), дабы сильнее скомпрометировать своих противников, обвинил их в ереси «жидовствующих». Основания к тому были совершенно эфемерные.
«Еретики» ввели или пытались ввести в обиход текст Псалтыря и других духовных книг в прямом переводе с древнееврейского. (Видимо, они справедливо полагали, что прямые переводы чреваты меньшими отклонениями от оригинала, чем переводы с греческого перевода). В этом был один из поводов обвинить их в «жидовстве».
Реформаторы выступали против чрезмерного почитания икон, видя в этом пережитки идолопоклонства. Иконоборчество было давним течением в православном христианстве — оно восходило к Византии VIII века, — но епископ Геннадий и в этом увидел «жидовство» (иудаизм, как известно, запрещает изображать божество и поклоняться изображениям: «Не сотвори себе кумира» — одна из важнейших библейских заповедей).
Он еще «уличал» еретиков в том, что в Новгород когда-то приезжал в свите литовского князя некий еврей Схария; он-де «обольстил» двух новгородских священников Дионисия и Алексия, которые затем перенесли «жидовскую» заразу в Москву.
У Курицына и его группы, видимо, было немало возможностей расправиться с обличителями. Но они пренебрегали наветами, за что и поплатились. Пока реформаторов поддерживал Великий князь, обвинения выглядели смехотворными. Но Иван III старел, становился немощен; обострилась борьба за престолонаследие между его женой Софьей, желавшей посадить на трон своего сына Василия, и невесткой Великого князя Еленой (вдовой его старшего сына от первого брака), желавшей посадить на трон своего сына Дмитрия (внука Ивана III). Елена и Дмитрий поддерживали Федора Курицына и его начинания, что автоматически делало Софью и Василия врагами реформаторов. Поскольку Софья была в немилости, а Елена в фаворе и Дмитрий числился наследником престола, беспокоиться было не о чем. Но, в результате интриг, декорации переменились. Великий князь вновь приблизил жену, а наследником престола назначил Василия. Над «жидовствующими» разразилась гроза. Федор Курицын был брошен в темницу, где вскоре и умер (вероятно, не без помощи тюремщиков). Другие были сожжены на костре, третьи бежали в Литву, где, согласно Солженицыну, «формально приняли иудаизм» (стр. 22). (Стало быть, тайно исповедовали его еще в Москве!) Хотя Солженицын подкрепляет это утверждение ссылкой на Краткую Еврейскую Энциклопедию, оно весьма сомнительно: статья в справочном издании — это не исторический документ. В контексте всего, что известно о «жидовствующих» даже от их гонителей, они были православными христианами, хотя по-своему толковали некоторые догматы вероучения, что — не без натяжки — давало основания к выделению их в особую секту.
(Семен Резник: «Вместе или врозь?»)
Часть Вторая
Москва. Кремль. Конец XV века. Государыня всея Руси, великая княгиня Софья Фоминична Палеолог[2] в приемной зале своих палат.
— Giovanni![3]
Диковинный кот, коего персидские купцы много лет назад подарили малым котёнком, медленно поднял голову — и тут же уронил её на лапы.
Состарился когда-то сильный и резвый Giovanni и ослабел телом и духом. Совсем как другой Giovanni, коего руссы с почтением и страхом именуют: «Иван Грозный».[4]
Стар и слаб, да не только телом немощен, но и духом скорбен. А потому был в Успенском Соборе всенародно на царствие венчан не её Basileus,[5] а Митка–мальчишка,[6] отродье Ваньки–дурня, коего она…да не о том дело идёт… да Елены, волошанки приблудной.[7]
Вот бы обоих, словно котят слепых, в мешок заткнуть да в реку!
— Досточтимый отец игумен Иосиф[8] челом бьёт, просит, чтобы допустила ты его пред твои светлые очи! — громкоголосый дьяк оторвал её от мыслей.
Игумен Иосиф! О, ей, наследнице трона ромейского, на пяти лингвах[9] говорящей, самим синьором Марсилио Фичино[10] из L’Accademia neoplatonica[11] знанием земным и небесным обученной, хорошо знаком этот buffone,[12] спасителем веры Христовой себя возомнивший. И всё-таки он забавляет её, как забавляет скоморох Тришка или забавлял раньше этот самый кот.
— Досточтимый отец игумен Иосиф челом бьёт, просит, чтобы допустила ты его пред твои светлые очи! — уже неуверенно пробормотал дьяк.
— Впусти! — ответила Софья.
Длинная черная ряса. Жесткая полуседая борода. Высокий клобук, надвинутый почти на глаза. И сами глаза, горящие тёмным, холодным, свирепым огнём.
— Зачем пожаловал, отче? — спросила Софья, ничего особенного не ожидая.
— Светлейшая государыня великая княгиня, — начал было игумен.
— Ладно, без титлов. Почто оставил свою пустынь, батюшка? Дело пытаешь или от дела мыкаешь?
Игумен собрался с духом.
— Государыня великая княгиня! Жидовин Схария Киевский веру свою поганую, на крови Господа нашего Исуса Христа замешенную, в Новогород занёс, попа Дениса и протопопа Алексея в жидовство соблазнил, а они многих в веру жидовскую совратили.[13] — И он понизил голос, — Даже и самого Федьку Васильевa сына Курицына.[14] Всё в челобитной на твоё светлейшее имя писано.
«Федька Васильев сын Курицын»! О, она хорошо помнит этого чванливого книжника, помнит его твёрдую латынь и мягкий греческий, помнит его навязчивую болтовню про книги синьора Никколо,[15] изобретения синьора Леонардо,[16] и открытия синьора Кристофоро.[17]
Помнит его «Сказание о Дракуле Воеводе»,[18] помнит его мысль, что пришло время древнюю Платонову академию не только во Флоренции, но и в Москве открыть.
Мнят себя, plebei,[19] мудрее её, великой государыни, хотя Giovanni и приказал им «не высокоумничать».[20] Но торопиться не надо.
— Страшный извет ты подаёшь, отец игумен. Да только грамоту твою долго читать. Скажи сразу, какие ссылки[21] имеешь?
Игумен собрался с мыслями:
— Попы новогородские пьяни поругалися святым иконам[22].
Софья спокойно ответила:
— Дурни новогородские не токмо пьяне, а и трезве святые иконы мало чтят.[23] Богоматерь Одигитрия [24] помнишь? Лета 6900[25] взяли новогородцы град Устюг весь и огнем пожгли, церковь чудную сборную разграбили множество злата и серебра, еже есть в ней, оклады иконы святой богородицы, то все ободрали. О самой же иконе сказывали: «Полонянин несвязанный не идет в чужую землю» да и убрусом её связали.[26]
— А их тоже Схария на то прельстил!
— Годов сто с лишком назад то было!
Иосиф растерялся.
— Но поп Денис и протопоп Алексей…
— А пошто они, в жидовство совратившись, сан не сложили?[27]
Иосиф оцепенел:
— Жидовин Схария Киевский…
— Ведом на Руси Схария. Да не киевский он вовсе, а таманский.
— Прости… запамятовал… и вправду таманский[28].
— Да не жидовин он вовсе, а латынянин!
Бледный как полотно Иосиф вдруг просиял.
— Да вот ссылка главная! Вот, что Федька злодей с жидовского языка перевел, али сам написал! — и подал Софье небольшой кусок пергамента, озаглавленный: «Лаодикийское послание»
Государыня прочла:
«Душа самовластна, заграда ей вера.
Веры наказание ставится пророком.
Пророк старейшина исправляется чюдотворением.
Чюдотворения дар мудростию усиляет.
Мудрости сила фарисейско жительство.
Пророк ему наука.
Наука преблаженная.
Сею приходим в страх Божий.
Страх Божий — начало добродетели.
Сим съоружается душа.»[29]
А прочтя, спросила с искренним недоумением:
— Да где здесь, отче жидовство?
— Вот!
Иосиф указал на выделенные воском[30] слова «Мудрости сила фарисейско жительство».
— Вот! Вот, как Федька-еретик фарисеев смрадных хвалит!
—Ты, отче, Святое Писание знаешь? «Узнав же Павел, что тут одна часть саддукеев, а другая фарисеев, возгласил в синедрионе: мужи братия! я фарисей, сын фарисея; за чаяние воскресения мёртвых меня судят.»[31] Так рек Апостол Павел. Вот он Пророк да Старейшина и есть![32] — и с усмешкой спросила: — Али ты и его «смрадным» величаешь, отче?
Иосиф в ужасе рухнул на колени и жалобно запричитал, целуя Софьины руки:
— Прости, государыня, прости матушка, прости заступница! Бес попутал чернеца окаянного, бабьим вракам поверить!
Вдоволь насладившись своим великим разумом, Софья перестала играться и перешла к делу.
— Встань отче, да слушай!
Игумен вскочил.
— Правду баешь, отче. И впрямь жидовин Схария Киевский иереев новогородских в жидовство совратил, а они сами Федьку Курицына. А кого они ещё жидовомудрствованию обучили?
Иосиф застыл от удивления.
— Из больших людей? — уточнила Софья
Игумен понял и, немного подумав, стал перечислять:
— Вот имена их: поп Григорий и сын его Самсонка, Гридя, дьяк Борисоглебский, Лавреша, Мишука Собака, Васюк Сухой, зять Дениса, поп Федор, поп Василий Покровский, поп Яков Апостольский, Юрка Семенов, сын Долгого, еще Авдей и Степан клирики, поп Иван Воскресенский, Овдоким Люлиш, дьякон Макар, дьяк Самуха, поп Наум и многие другие; и они совершили такие беззакония, каких не совершали и древние еретики.[33] Да ещё еретики, не верующие в Господа нашего Иисуса Христа, Сына Божия, и в Пречистую Богородицу, и похулившие всю седмь Соборов святых отец, Касьян архимандрит Юрьева монастыря, Ивашко Максимов, Некрас Рукавов, Волк Курицын,[34] Митя Коноплев и их ересеначальствовавшие в русской земли, и все их поборники и единомысленники, и развратники православной вере христианской.[35]
«Вспомнил, вспомнил, старых недругов, rascal»[36], — с презрением подумала Софья, а сама спросила:
— Ну а сам Федька Курицын кого на службу беззаконной жидовской вере поставил?
Из больших людей московских?
Иосиф решился:
— Окаянного Зосиму,[37] назову его не архимандритом, но осквернителем, радующимся калу идолослужения.[38] А протопоп Алексей перед своей смертью он околдовал великого князя, и тот поставил на великий святительский престол[39] сего гнусного поборника дьявола.[40]
«Хочет его престол похитить!» — поняла Софья и повелительным голосом спросила:
— Да, что ты отче, всё страдников[41] поминаешь, самых больших людей московских забыл?
Игумен вздрогнул, побледнел и запинаясь пробормотал:
— Да також и Елену Стефановну Волошанку…
Софья была довольна, но не совсем:
— А о самых больших людях почто покрываешь? Али сам ты в веру жидовскую от них обратился?
Игумен залязгал зубами, задрожал всем телом, закачался как лист на ветру, но вдруг неожиданно выпалил:
— А Волошанкино отродье, Митка, он самый большой человек и есть! Да и не человек вовсе, но Антихрист из колена Данова! Весь мир завоюет, в Иерусалиме храм жидовский поставит и там Сатане служить будет![42]
Софья усмехнулась:
— Ты, отче, больно не дуруй. А челобитную свою всё-таки перепиши и мне отдай.
Уж я её пресветлому государя в уши, да в сердце вложу. Великая тебе награда небесная будет… да и без земных наград не останешься.
Иосиф снова упал на колени и снова стал целовать холёные руки великой княгини:
— Матушка государыня! Ты вторая Есфирь, народ Божий спасшая![43]
Софья брезгливо поморщилась:
— Ладно, отче ступай, — и добавила: — И о беседe нашей ни слова никому не сказывай. А то в порубе сгниёшь, как Горяй Углицкий.[44]
Когда Иосиф ушёл, Софья раскрыла свою любимую книгу, когда-то подаренную высокоумным Курицыным. На её неприметной обложке стояло: «Il Principe»[45].
Примечания
[1] Слово, встречающееся в первом, церковнославянском издании «Просветителя» Иосифа Волоцкого.
[2] Софья Фоминична Палеолог (ок. 1455–1503) племянница последнего императора Византии. С 1460 года двенадцать лет жила в Италии, где получила превосходное образование. В 1472 году стала второй женой великого князя Московского Ивана III.
[3] Джованни! (ит.)
[4] «Грозным» называли не только Ивана Четвёртого, но и его деда.
[5] Василий. Это греческое слово также значит «царь», «владыка».
[6] Дмитрий Иванович Внук, чей отец Иван (сын Ивана Третьего от первого брака) умер при загадочных обстоятельствах ещё в 1490.
[7] Дочь молдавского господаря Стефана III Великого и киевской княжны Евдокии Олельковны. Жена старшего сына великого князя Московского Ивана III Ивана Молодого.
[8] Игумен Иосиф Волоцкий (1439–1515), один из главных гонителей «жидовствующих».
[9] Языках (ит.)
[10] Великий итальянский богослов, философ и учёный (1433–1599).
[11] (Новая) Платоновская академия (ит.), открытая в Италии в 1462 году. Марсилио Фичино был её первым руководителем
[12] Клоун, шут (ит.).
[13] См. Иосиф Волоцкий «Просветитель» в современной редакции.
[14] Фёдор Васильевич Курицын — государственный деятель, писатель и философ. Один из самых образованных людей России эпохи правления Ивана Третьего.
[15] Никколо Маккиавелли.
[16] Леонардо да Винчи.
[17] Христофор Колумб.
[18] Историко-философское сочинение о князе Владе Дракуле. Написано (скорее всего) Федором Курицыным.
[19] Плебеи (ит.).
[20] «После казни князя Семена Ряполовского Иван III напоминал в виде предостережения о его судьбе двум своим служилым людям и советовал им не «высокоумничать»». Владимир Кобрин «Иван ГрозныЙ».
[21] Доказательства.
[22] Полное собрание русских летописей, 1853. Т. 6. С. 238.
[23] «Особенностью массового религиозного сознания на Руси была привязанность к обрядовой стороне. Значительную роль в народной жизни играли иконы. Иностранцев поражали их обилие, а также совсем особое к ним отношение русских. Каждая семья имела одну или несколько икон и молилась им, требуя, как от языческого идола, помощи и заступничества. Когда икона не помогала в беде, ее могли подвергнуть наказанию, бросить наземь, повесить вверх ногами и пр. Осуждение идолопоклонства было одной из устойчивых традиций христианства, которой следовали на Руси. Но ортодоксы всегда опасались, как бы критика идолопоклонства не нанесла ущерба иконопочитанию.» Руслан Скрынников «Иван III».
[24] «Путеводительница» (гр.).
[25] 1392.
[26] См. Белов В. Повседневная жизнь Русского Севера. М., 2000. С. 300.
[27] См. Лихачев Д.С. Движение «жидовствующих» 70–90-х годов XV в, С. 379.
[28] Таманский Князь Заккария Гизольфи.
[29] См. Андрей Юрганов: «Категории русской средневековой культуры».
[30] В то время для выделения текста использовали воск, а не чернила. См. Владимир Кобрин «Иван Грозный».
[31] Деян. 23:6
См. Андрей Юрганов: «Категории русской средневековой культуры».
[32] См. Андрей Юрганов: «Категории русской средневековой культуры».
[33] Дословная цитата из «Просветителя» Иосифа Волоцкого в современной редакции.
[34] Брат Федора Курицына. Также известный государственный деятель. Казнён в 1504 году.
[35] Дословная (слегка модернизированная) цитата из Недели Православия Троицкой книги из Кремлевского Успенского собора (XV–XVII вв.).
[36] Шельма, пройдоха (ит.).
[37] Митрополит Зосима Брадатый (?–1496) — митрополит Московский и всея Руси (1490–1494).
[38] Дословная цитата из «Просветителя» Иосифа Волоцкого в современной редакции.
[39] То есть престол митрополита.
[40] Дословная цитата из «Просветителя» Иосифа Волоцкого в современной редакции.
[41] «Пахарей» или, в переносном смысле «мелкую сошку». См. Владимир Кобрин «Иван Грозный».
[42] См. Виктор Шнирельман «Колено Даново», а также Андрей Юрганов: «Категории русской средневековой культуры».
[43] «Богословие замещения» объявило «новыми евреями» христиан.
[44] Андрей Васильевич Большой, позднее прозванный Горяй («Несчастный») — удельный князь углицкий (1446–1492). Был вероломно схвачен своим старшим братом Иваном III и сгинул в темнице, точно так же, как и его малолетние сыновья.
[45]«Государь» (ит.). Печально известная книга Никколо Маккиавелли. Была опубликована (на итальянском языке) только в 1532 году, но автор позволил себе этот (не искажающий правду) анахронизм.
Оригинал: https://z.berkovich-zametki.com/y2021/nomer7/orfis/
