Опоздание миссис Смит
Рассказ
— Остановитесь здесь, Роза. Нет, пожалуй, еще чуть-чуть вперед. Да, вы правы, лучше остановиться именно здесь. Так даже лучше, ближе… Нет, это я не вам, это я сама с собой разговариваю. Да, я себя хорошо чувствую, даже лучше, чем когда-либо. Удивительно, знаете, что ничего не меняется на этой земле. Вот и вечер такой же теплый и тихий, и волны плещутся, и луна такая же круглая и яркая, словно и не прошло столько времени. Странно, что это меня уже мало волнует, словно взято из чужой жизни и не прижилось…
— Нет, Роза, я не буду принимать лекарство. Зачем? Ах, потому что моя дочь сказала? Да, я знаю, что она тревожится, но у нее и без меня сейчас много проблем. Молодежь всегда торопится, стремится всё успеть — и поработать, и отдохнуть, и детей между делом воспитать. Словно хотят две жизни прожить. А кому-то и одна длинной кажется… Нет, не волнуйтесь, мне не холодно. Мне нормально. Мне не может быть лучше или хуже, особенно здесь, сейчас…
— Роза, оставьте меня. Я хочу побыть одна. Она не разрешила? А если я хочу? Я имею право распоряжаться своей судьбой. Когда тебе семьдесят шесть и когда ты двенадцать часов в день проводишь в инвалидной коляске, да еще под присмотром, а семь или восемь часов лежишь в кровати, изображая сон, хотя какой это сон, то остается не так уж много времени, чтобы чувствовать себя свободным человеком. Зависимость — это не очень-то приятная вещь, человек должен принадлежать себе самому. Правда, бывают исключения... да не слушайте вы меня. Чего можно ждать от выжившей из ума старухи, к тому же никому не нужной? Кому? Дочерям? Внукам? Это им так кажется. Не смешите меня, особенно здесь. Здесь нельзя смеяться, это святотатство. И приехала я сюда совсем не для этого. Кстати, милочка, я вас тоже указала в моем завещании. Получите не бог весть сколько, но и не обидела. Не стоит, не стоит. Я была в здравом уме и в присутствии адвоката.
— Я пятьдесят лет ждала этого дня и так боялась опоздать. Раньше? Раньше тоже не могла — не всё так просто в этой жизни. Обязательства, ответственность, долг, обещания… Но, кажется, я уже прошла все эти этапы и, наконец, свободна.
— Ах, милочка, какая жалость!.. я забыла лекарство в номере! Вы же считаете, что я должна его выпить, не так ли? Да, оно там лежит на столике, вы его сразу увидите. А вы еще не верили, что я старая и больная, почти выжившая из ума женщина, которая уже ни на что не способна! Идите, милая, я никого не боюсь, не смешите меня. Кто меня может напугать? Скорее, наоборот… Идите и не забудьте захватить бутылочку воды. А вот палку мою оставьте. Кто знает, может, она понадобится…
Последние слова она произнесла еле слышно. И добавила, совсем уже шепотом:
— Идите, идите. А я пока побуду одна. Я ведь заслужила это право — иногда оставаться наедине сама с собой...
Она дождалась, пока затихло шуршание ног по песку, и только потом посмотрела на воду, которая миллионы лет изо дня в день своими солеными волнами накатывалась здесь на берег, вспениваясь и захватывая крупинки светлого песка, притаившиеся между камней. Какая рутинная и бесконечная работа природы! Всё повторяется с удивительным постоянством — и закат в багровых тонах, и легкий бриз, и колыхание веток постаревшего за эти годы одинокого дерева на песчаной отмели. Ничего не изменилось за эти долгие пятьдесят лет, прошедшие с того момента, с той точки отсчета новой для нее жизни. Хотя, разве это была жизнь?
Сегодня она могла с уверенностью сказать, что если бы он был жив, она не сидела бы сейчас в этой инвалидной коляске и у нее, скорее всего, не так сильно дрожали бы руки. Да и волосы не побелели бы так быстро. Всё было бы не так, иначе, по другому… Но история, как известно, не терпит сослагательного наклонения.
Она провела рукой по глазам, словно снимая и сбрасывая из памяти груз пройденных лет. Разве это было не вчера? Разве он не подарил ей вот это чудесное кольцо, которое она не снимая носит всю свою жизнь? Оно словно приросло к ее коже, стало частью ее самой, и самой прекрасной, потому что хранило память о нем. Если не считать нескольких бережно хранимых фото, оно оставалось единственным напоминанием о нем. Он ушел, не оставив следа, словно растворился в той черной ночи, когда она босиком металась по этой песчаной отмели, но, не умея плавать, только звала его и молилась о его спасении.
Его тело не нашли. Ей сказали, что либо его унесло в открытый океан, либо виноваты акулы, которых в тот год в теплых водах было на удивление много. Ни одна из этих версий не дала ей успокоения. Она не хотела верить в случившееся и не могла принять его. Именно в тот вечер он пообещал ей достать с морского дна перламутровую раковину. Но не сдержал своего обещания и ушел в вечность, оставив ей в удел лишь одиночество.
— А мне ничего не надо было, любимый, — прошептали ее губы. — Никакой раковины. Все эти годы я каждое утро целовала вот это кольцо — кольцо, которое ты мне подарил в тот вечер. Я целовала его и думала о тебе. Моя жизнь оборвалась пятьдесят лет назад, как и твоя. Да, у меня есть дети и внуки, но у них своя жизнь, свои заботы и радости, а у меня — только вечная печаль в душе. Ты так и остался молодым, сильным и красивым, а мне не хочется смотреться в зеркало — я вижу там чужое лицо, совершенно мне не знакомое. Моя жизнь остановилась в тот момент, когда перестало биться твое сердце. Мы обещали любить друг друга и быть вместе, но ты обманул меня, мы договорились умереть вместе на одной подушке в один день, но ты ушел первым. Это случилось пятьдесят лет назад, в такой же теплый и ласковый вечер. Я обещала быть всегда с тобой, но, извини, немного опоздала. Ты, конечно же, простишь меня, как смогла простить тебя я. Как нам было хорошо вместе, любимый! Твоя радость была и моей, а твоя печаль огорчала меня больше, чем тебя. Наша любовь была для нас подарком судьбы, а мы были ее избранниками. Как жаль, что нам было отпущено мало времени для счастья! Но я и этому рада, потому что у других и такого счастья не бывает…
Помогая себе руками, она пыталась сдвинуть с места коляску, колеса которой от этих усилий только глубже проваливались в песок. Тогда она взяла в руки палку с золотистым набалдашником и, тяжело опираясь на нее, с трудом встала.
Когда Роза, запыхавшись, вернулась на пляж, так и не найдя нужного лекарства, пациентки пансионата она не обнаружила. Возле дерева одиноко стояло инвалидное кресло, колеса которого увязли в песке, но миссис Смит в нем не было. Лишь прибой нарушал тишину и спокойствие теплого вечера. Роза стала оглядываться по сторонам, а потом подбежала к креслу, все еще на что-то надеясь.
На песке отчетливо были видны следы, которые вели к воде. Ближе к берегу они пропали, смытые волной. Здесь же лежала знакомая палка. Роза подняла ее и увидела, что к набалдашнику тонким ремешком от платья миссис Смит было привязано кольцо с бриллиантом. То самое кольцо, которое пациентка никогда раньше не снимала с пальца.
Обе дочери миссис Смит прилетели ближайшим рейсом. Водолазы и спасатели несколько дней исследовали прибрежные воды, но тело так и не было найдено.
