ДОРОГА ДОМОЙ
Озябший город мечется в бреду.
Сквозь дебри смога я к тебе бреду,
А вслед метро неровно вторит пульсу.
Бездарно умирает старый год.
Не приходя в себя. Пока другой,
Рождённый в коме, жаждет не проснуться.
И в горле ком. Не чувствую тепла.
Была ли я – а может, не была?
И был ли год, увенчанный короной?
Проходит жизнь. Проходит мимо нас.
Ещё фонарь последний не погас,
Но тьма ползёт навстречу неуклонно.
И шепчет голос: «Вряд ли ты дойдёшь…».
Ещё немного – и начнётся дождь,
Дорогу покрывая цепкой коркой.
Но только ожидание твоё
Мне сдаться малодушно не даёт.
Пропахли гнилью утлые задворки
Столицы, где очередной майдан…
И гложет ощущение стыда
За то, к чему ты вовсе не причастен.
И хочется дожить до Рождества,
И только тем душа ещё жива,
Что жребий твой – прощать, а не прощаться.
Пускай твердят, что оба мы – никто,
Что в мире, обделённом красотой,
Юродивым нисколечко не рады.
Но лучше быть никем, чем всем подряд,
А люди и похлеще говорят,
Советы раздают – и ждут награды.
Молчание – мой оберег от бед.
Хотя бы каплю света – не совет,
И пара добрых слов, пускай дежурных…
А вот и дом. И светится окно.
Нащупать приглашение на дно,
Плотнее скомкать – и отправить в урну.
СОПЛИ
Огонёк надежды во тьме кромешной –
Лишь избитый образ. Как трын-трава.
Я – такой же чёртов несчастный грешник,
Только не умеющий предавать.
Жизнь почти прошла – хорошо ли, плохо…
Истекает время, впиваясь в грудь.
Мы должны уйти со своей эпохой:
Путь в один конец – это тоже путь.
Ты грешил и каялся на подмостках.
Я грешил и каялся – в тишине.
От тебя остался лишь хрупкий остов,
От меня – горчинка в сухом вине.
Мы хотя бы боли с тобой достойны,
Но едва ли – памяти, не серчай,
И без нас закончились наши войны,
Что не нами начаты сгоряча.
Мы писали трезвыми – или спьяну,
Укрываясь в радости от беды,
Но твои страдания – дым кальянный,
А мои – ядрёный табачный дым.
За тобой – видавшая виды клака,
А за мной – клоака. Точнее, дно.
Только, знаешь, сколько бы ты ни плакал,
Почему-то плачется – об одном.
Может, хватит жалости гордо клянчить?
Может, хватит жадность свою кормить?
Мы с тобой – видавшие виды клячи,
Корабли без паруса и кормы.
Нам и плыть-то некуда – всё утопло:
Не без нашей помощи пустошь днесь.
Так имей же мужество – вытри сопли.
Мы уже приплыли. В один конец.
ЗОНА КОМФОРТА
С.А.
Не проходит и дня, чтоб кто-нибудь – да не помер:
То актёр, то певец, то алкаш из второго дома
(На последнего всем наплевать – поглотила кома,
Он и жил-то в сознание изредка приходя).
Смерть приходит внезапно – врывается в дом без стука,
Вот листаешь Фейсбучек и стонешь – какая скука,
А она подкрадётся к тебе, не издав ни звука –
И, глядишь, домочадцы уже пирожки едят…
Ты гордился собой – не актёр, не алкаш, при деле,
Но всей жизни в году – два присеста по две недели,
И смеётся душа, заточённая в дряхлом теле:
Помогли, мол, карьера, зарплата, домашний хлам?
И не знает никто, как дрожишь по ночам от страха,
Как в рабочем столе вдруг нечаянно видишь плаху,
И зудящая мысль – то ли муха, а то ли бляха:
Может, к чёрту карьеру – и тяпнуть с утра бухла?
Ты стоишь на распутье – потерянный и покорный,
Рвёшься в небо, на волю, в пампасы, на море, в горы,
Но приклеились ноги к зыбучей своей опоре –
И нельзя оторваться без боли и без потерь.
Снова песню заводит супруга о новой шубе,
Об айфоне – любовница… Ночи идут на убыль,
И запахло весной, но тебе ничего не любо,
Кроме прошлого времени. Будто голодный зверь
Пробуждается совесть – и треплет тебя, и гложет,
Ты жалеешь себя, а психолог шипит: «Негоже!»,
Но потеря клиента в твоей офигевшей роже
Вынуждает о зоне комфорта пролепетать.
Ты выходишь на улицу. Тающий снег, как в детстве,
Кормит птиц с подоконника бабка в окне соседском,
Улыбаясь блаженно, и вдруг сознаёшь всем сердцем,
Что тебе и во сне не случится уже летать…
КАРАНТИННЫЙ ВОИН
Памяти В.Н.
Он просто жил себе да был,
Мешки ворочал, водку пил,
Порой охране морду бил –
Считал, по делу.
Потом случился карантин,
И шеф – скотина из скотин –
Сказал: «Отныне ты один
На два отдела».
Он сдался: было не впервой,
Трудись, боец, пока живой!
Сказать бы – на передовой…
Окстись, трудяга.
Чай, не больница – магазин,
А ты – не доктор, весь в грязи,
И потом от тебя разит
Как от бродяги.
Пока весь мир сходил с ума –
Работал ночью, днём дремал…
Он сам порой не понимал,
Какого чёрта
Народ за гречкой прёт и прёт –
И даже вирус не берёт
Прожжённый человечий род?
Давно со счёта
Он сбился – сколько съели тонн,
И был для едоков – никто,
Торговый винтик, конь в пальто –
Какое имя?
…Когда с постели он не встал,
Начальник думал – опоздал,
Орал: «Подумаешь, звезда!
Незаменимый!
Ему работа не нужна?»
Звонил. А в трубке – тишина.
Но вдруг ответила жена:
«А Вася помер…»
Таков бесславный был итог –
Как конь пахал, как псина сдох.
…Но с неба Васю видел Бог –
И всё запомнил.
ГВОЗДЬ
И будет всё, что было до меня…
И будут ночи не длиннее дня.
И звёздным молоком переполнять
Сосуд небесный тихо будет вечность,
Порой роняя капли на траву…
Я, кажется, пока ещё живу,
И хочется остаться на плаву,
Хотя держаться не за что – и нечем.
Коснулись дна, ослабнув, плавники.
Не выросли ни когти, ни клыки.
Не выживают в джунглях слабаки –
Да и не в джунглях тоже нам не место.
Стою обломком посреди реки,
И вроде бы вокруг не дураки,
Но в глупом беге наперегонки
Безропотно участвуют все вместе.
Рассветом кровоточат небеса –
И карма прикорнула на весах.
Застыла занесённая коса
Над судьбами, что легче паутинки.
И громче всех кричат – «Заткнись! Замри!» –
Пустые люди. Полые внутри.
Которым говори – не говори…
И о которых жаль марать ботинки
Тому, кто задаёт команду «Фас!»
Они танцуют свой собачий вальс,
Самодовольны – в профиль и в анфас,
Хотя убеждены, что смотрят в оба.
Меня ты видишь, Господи, насквозь:
Я – грешник и не самый лучший гость…
Но не позволь им вбить последний гвоздь
В глухую крышку собственного гроба…
ПРИСТАНЬ
Прости мне, Господи, мечты
О том, чтоб стало чуть полегче…
Устали мачты и мосты,
Не лечит время, но – калечит.
Я утомилась от борьбы
С врагом – невидимым, но зорким.
Мне можно крылья обрубить,
Сослать на пыльные задворки –
Я буду жить. Сплетать слова.
Не знать ни мира, ни покоя.
Задворки тихо обживать –
Мой мир, в котором только двое.
Я не перечила Тебе,
Когда был прежний мир разрушен.
Смогла понять. Умерить бег.
Сомкнуть распахнутую душу.
Смогла почти что замолчать –
Не до конца. Суди же строго,
Но лишь не запрещай мечтать
О проблеске в конце дороги.
Лежу. Придавлена к земле.
Взлететь уже смогу едва ли.
Мне предлагали на метле –
Коль скоро крылья отказали.
Метлу сломала. Ночь прошла –
И новый день, такой же мрачный…
Жила – а, может, не жила,
Но слов запас почти растрачен.
Я по инерции бреду –
И кану в сумерки однажды.
Но, Боже, отведи беду
От пристани моей бумажной.
