УЛЬЯНА ВАРТ
ПРОКЛЯТАЯ ВЕДЬМА
Рассказ
Я не помню, когда именно это началось. Может, когда я принесла в дом первую дохлую змею, а может, когда я впервые разозлилась по-настоящему. Но скорее всего я была такой всегда, просто мои способности дремали до поры до времени.
Лет в десять по причинам, которые я не имею права называть, у меня проснулся огромный интерес к колдовству, черной и белой магии и прочей ереси. Я перерывала тонны макулатуры в поисках заговоров и заклинаний, ходила в лес до рассвета и собирала целебные травы, всяких букашек и мелких земноводных. В общем, все было серьезно и по-взрослому.
Окружающие, заприметив мою пугающую тягу ко всему оккультному, улыбались и называли меня Ведьмой. А то и того похуже. Я не обижалась на такие мелочи. Сосредоточенно искала настоящие знания среди груд оккультной шелухи.
Постепенно я поняла, что все мои усилия бессмысленны, а поиски истины могут закинуть меня в лучшем случае в какую-нибудь сомнительную секту. Я успокоилась, выкинула от греха подальше свои книжки, травы и порошки. Прозвище прожило еще пару лет, потом благополучно забылось. Изредка, глядя в расширенные от страха зрачки людей, я с улыбкой рассказываю им эту историю.
Уже тогда я начала замечать странные вещи. Я вообще плохо ладила со сверстниками, особенно после того как из большого города переехала в маленькую деревушку. Мой снобизм проявлялся буквально во всем, а поскольку ответить на мои остроумные подколки ребятишки были попросту не в состоянии, правду бросались доказывать кулаками. С моими обидчиками постоянно случались мелкие происшествия, что только распаляло мое злорадство. Но один из случаев заставил меня посмотреть на происходящее немного иначе.
Одной из таких – обделенных разумом, но наделенных силой – была Оленька. Страшненькая, полненькая и озлобленная на жизнь. Что было тому виной: начавшие просыпаться девичьи комплексы, гулящая мамаша, отец, отбывающий очередной срок, или все вместе взятое – мне неизвестно. В общем, было вполне естественно предположить, что Оленька возненавидит меня с первого взгляда. И, что тоже весьма естественно, у меня она при этом вызывала лишь чувство презрения, слегка разбавленного жалостью.
Лето. Жара. Пустые улицы. Густой, тягучий воздух. Для всей деревенской детворы в это время единственным времяпрепровождением, своеобразной летней Меккой становилась наша грязная и обмелевшая речка. Я тоже не обходила эту достопримечательность стороной. Только шум малолет-
ВАРТ Ульяна (ФАТЕЕВА Ульяна Владиславовна) – студентка 4 курса факультета журналистики Кубанского государственного университета. Живет в станице Смоленской Краснодарского края. Первая публикация.
© Фатеева У. В., 2012
них колхозников мало прельщал мои утонченные ушки. Я старалась забраться в наиболее тихое и уединенное место, чтобы не слышать сиплый смех, примитивные шутки и не пропахнуть костром, в котором они запекали картошку, удачно украденную с ближайших огородов.
В один из таких замечательных денечков я преспокойно загорала в своем месте, как вдруг услышала за спиной характерные звуки приближающейся толпы будущих клиентов детской комнаты милиции.
– Эй! – Это было Олино приветствие. – Мы тут это… нырять будем.
– Ныряйте. – Я быстро собрала вещи, оделась и отправилась домой. Находиться рядом с местными ребятами мне было, мягко говоря, неприятно.
Я уже почти дошла до дома, когда вновь услышала:
– Эй!
Все та же компания спешила мне навстречу.
Олька шла как могучий таран, сминая все на своем пути. И тут ей на дороге попалась я. Хорошенько толкнув меня плечом, Олька решила устроить показательное выступление для ребят, усевшихся на лавочке:
– Ты куда прешь, корова жирная?
Надо сказать, что по сравнению с Олей я была чахлым и дистрофичным ребенком.
– Во-первых, это ты меня толкнула, а во-вторых, из нас двоих корова скорее ты.
Оля на пару секунд потеряла от неожиданности дар речи. А когда открыла рот, на меня полился поток такого отборного мата, что даже проходивший мимо алкоголик поморщился.
Я молча смотрела на нее. Моего сочувствующего взгляда Оля не могла вынести и подавно, а потому решила перейти к физическим действиям. Завязалась драка. На шум сбежались почти все окрестные ребятишки, от мала до велика. Обидным было не то, что Оля была сильнее физически и побеждала, а то, что все ребята кричали:
– Оля, давай! Покажи этой суке!
Прибежав домой вся в синяках, ссадинах и дорожной пыли, я стала составлять план мести. Я даже подумывала тайком пробраться к ней в дом и прирезать во сне. Но выход был совсем рядом – в огромной книжище, которую я писала для себя от руки. Как раз вчера я приписала туда Бог весть откуда выуженное заклинание «наказать обидчика». Второпях, глотая слезы, начала читать, представляя себе страшную кару, которая постигнет Ольку. В глазах темнело от ярости. Злорадно дочитав последние строчки, я захлопнула книгу и вытерла слезы. «Теперь ты повеселишься, корова».
На следующий день меня отправили в магазин. Рядом с магазином бойкие старушки торговали овощами, творогом и молоком.
– Ой, девочки, слышали, что у Дузихи вчера случилось?
– Не, Ларис, не. А шо такое?
– Так пожар у нее был ночью. Дом сгорел, весь.
– Да ты шо! Померли?
– Не-не, живы все. Но дом весь погорел, и сараи, а в сараях скотина…
Внутри меня все похолодело. Потому что Дузиха – это Олькина бабушка, у которой жило все непутевое семейство.
– Девочка, а ты чего стоишь? Молочка хочешь, творожка?
– Ничего не надо, спасибо.
Я развернулась и медленно пошла обратно. Мне уже не хотелось никакой мести. Не хотелось читать заклинания. Ничего не хотелось.
Прошло шесть лет. Я окончила школу, поступила в университет, переехала из своей деревеньки в город. Злополучная Оля давно водила ребенка в детский сад, окончательно заплыв жиром и превратившись в одну из среднестатистических тетенек неопределенного возраста.
А в моей жизни появился Дима. Дима – это тот пленительный тип человека, из которого в мечтах состоит мое окружение.
Когда я первый раз увидела его, то подумала, что он ошибся аудиторией, группой и высшим образованием. Неказистый, отвратительно одетый, со смешной прической. Типичный провинциальный лох. Первые пару месяцев я старалась избегать общения с этим непонятным типом, который, кстати говоря, пожирал глазами любую девушку с более или менее приличной фигурой.
Конец первой сессии. Полным ходом шла очередная студенческая попойка. У меня была запланирована масса дел на следующее утро, а Диме, очевидно, просто наскучила наша компания, поэтому мы покинули празднество раньше остальных и вместе вышли из бара.
Оказалось, что ехать нам в одном направлении. Впервые мы с ним разговорились. Я с огромным удивлением отметила, что Дима прекрасный собеседник, остроумен и неглуп. Он, похоже, был тоже мною весьма доволен, поэтому, застряв в огромной пробке, мы вылезли из маршрутки и пошли пешком. Разглядывая Диму в свете уличных фонарей и выпитого спиртного, я поняла, что он по-своему весьма симпатичен. Прощаясь, мы обменялись номерами телефонов, а на следующий день сели рядом на занятиях. С тех пор мы общались с каждым днем всё больше и больше, расставались всё неохотней и неохотней, а потом я совершила одну из самых больших глупостей в своей жизни. Я совершенно сознательно отдала этому человеку частицу своей души.
Говорят, у влюбленных розовые очки. Все это полнейшая чушь, скажу я вам. Мой мир искрился и сверкал, переливаясь мириадами звезд, любая погода была солнечной, а любая проблема разрешимой. Точнее, проблем не было совсем. Они вязли в липком сиропе, не успевая попасть на подкорку. Наши прогулки по вечернему городу, звонки друг другу в три часа ночи, «потому что я внезапно проснулся/лась и подумал/а, все ли с тобой в порядке», трогательные «дай я тебе шапочку поправлю» быстро стали предметом завистливых насмешек окружающих и моей легкой грусти нынешними осенними вечерами.
Мы очень много разговаривали. Наши взгляды мало отличались. Мы были слишком космополитичны, чтобы уехать из своей страны, слишком добры, чтобы любить людей, и слишком умны, чтобы видеть элементарное. Дима был первым, кому я рассказала о своей странной особенности. К тому времени это было всего лишь историей. Я или действительно перестала вредить людям, испытывая ярость, или просто не хотела замечать этого. Дима очень внимательно выслушал меня и сказал, что мне нужно перестать злиться на этот мир. К тому времени я совершенно не злилась на этот мир. Я даже готова была полюбить собак и детей – эти две категории живых существ всегда раздражали меня почти одинаково.
Все превосходно, казалось бы, но в это время начала давать о себе знать другая моя особенность. От нее становилось жутко, холодок начинал ползти из-под затылка, рот наполнялся липкой слюной и дрожали руки.
Началось все вполне безобидно. Я стала замечать, что могу сказать, что будет продаваться в определенном магазине, во что одетой придет моя одногруппница, в каком трамвае будет меньше народу. Это было чем-то вроде невинной игры. Вероятность грядущего вставала перед глазами с процентной вероятностью. И когда Дима с искрящимися глазами начал рассказывать мне о своей знакомой, вернувшейся из Москвы, мне стало как-то не по себе. Я понимала, что это означает. С вероятностью в 85%. Мои звезды окончательно потускнели, и мой дизайнер нажал Ctrl + Shift + U[1].
Уверена, каждый из читающих эти строки в свое время мечтал обладать даром пророчества. Многие мечтают и сейчас. А вы знаете, каково проснуться в четыре утра от знания того, что ваш близкий друг разбился в автокатастрофе? Видеть случайного прохожего и понимать, что у него дома от неизлечимой болезни угасает ребенок? Мелочи вроде знаний о том, по какой именно причине вы не будете вместе с любимым мужчиной, я даже не беру в расчет. Тот мир кошмаров, который неожиданно открылся передо мной, не оставлял времени на раздумывания об этом. Дима почти не объявлялся и не звонил. Мы виделись урывками, и этих клочков времени мне просто не хватало на то, чтобы попросить его помочь разобраться в происходящем со мной.
Однако тем субботним вечером Димка уделил мне целых три часа. Была на удивление теплая погода для конца декабря. Забравшись в укромное местечко, где окружающий мир не корчился в фальшивых судорогах эйфории по поводу наступления нового года, мы уселись на свои любимые скамеечки и я начала повествовать. Чем дольше я говорила, тем больше он хмурился. А когда моя повесть подходила к логическому концу, мой бедный мужчина был просто в бешенстве.
Я еще ни разу не видела Диму злым и, признаться, немного испугалась. Он орал не своим голосом, глаза метали снопы искр:
– Дура! Ты не имеешь права это рассказывать! Никому! Ни то, что ты это видишь, ни, тем более, что кого ждет!
Самым страшным было то, что я могла говорить в унисон ему. Ведь я знала, что он скажет…
Вот и все. Конец истории. Через две недели после этой нашей встречи Дима позвонил последний раз. Я знала: он звонит, чтобы попрощаться.
– Ты же в Москву уедешь, да?
– Да.
– А на кухне, где ты сейчас сидишь, желтые обои. И абажур тоже. И свет бьет желтый-желтый. А вместо пепельницы консервная банка. И ты мусолишь уже вторую пачку у открытого окна. Ты заболеешь из-за этого. Уже заболел… Тут я осеклась, но Дима промолчал. Ему сейчас было явно не до моей подпорченной длинным языком кармы.
– Ты удивительная…
– Закрой, пожалуйста, окно.
– Ты еще встретишь то, что будет именно твоим.
– Я уже встретила.
– Ты ошибаешься.
Я не на шутку вышла из себя:
– Позволь мне самой решать, что мое, а что нет!!! Какое право ты имеешь вот так запросто кидаться такими словами!
Дима внезапно отключился. Через несколько минут – сообщение:
«Ты нарочно это сделала?»
«Что ты имеешь в виду?»
«Я из квартиры выходил, на меня потолок обрушился».
«Так а я тут при чем? Дверью хлопать надо потише».
«Я ВООБЩЕ ЕЩЕ НЕ ЗАКРЫВАЛ ДВЕРЬ, А ДОМУ ЛЕТ ПЯТЬ ВСЕГО, ПОНИМАЕШЬ?»
Естественно, я понимала.
Я осталась наедине со своим страхом, отчаяньем и проклятьем. Машинально ходила в институт, на работу, в магазин, улыбалась знакомым. А приходя домой, калачиком сворачивалась на диване и засыпала под утро. В голове прокручивались события недавнего времени, с особым смаком, круглыми сутками. Я всегда плохо понимала, что значит «жить настоящим». Но я могу в подробностях рассказать, что значит жить прошлым. Прошлым, в котором не было процентных вероятностей, выкидыша молодой врачихи, неудачно вылечившей сестру, сломанной руки сварливой начальницы, достававшей меня своими придирками. Или хотя бы прошлым, в котором я могла все это забыть, прижавшись к Диме.
Первым заподозрил неладное Олег – паренек, с которым я работала в маленькой типографии. Наше общение ограничивалось приветствиями-прощаниями и рабочими моментами. Однако когда я пришла на работу насквозь промокшая от дождя и даже не заметила этого, он прижал меня вплотную к стене и быстро заговорил своим хриплым, прокуренным голосом:
– Лика, твою мать! Ты собираешься приходить в себя или нет? Я прикрываю тебя перед начальством уже второй месяц. Короче, пока ты мне не объяснишь, в чем дело, я тебя не отпущу.
Уж не знаю от чего: скверная ли погода, приближение женской немочи или еще одна из тысяч внешних причин – но меня словно прорвало. Захлебываясь рыданиями, я рассказывала Олегу то, чем в свое время не делилась ни с кем, ни с близкими подругами, ни даже с Димой. Олег прервал меня в самый разгар моих слезоизлияний:
– Погоди.
Он стремительно вышел из типографии. Я продолжала рыдать, не в силах остановиться. Через две минуты Олег вернулся с бутылкой коньяка и коробкой конфет.
– Так лучше будет.
Был выходной, работали мы вдвоем, так что пить можно было совершенно безнаказанно.
К вечеру, когда я вволю нарыдалась, напилась и мирно посапывала на софе, Олег, весь день пахавший за двоих, попутно успевавший пить наравне со мной и слушать мой скулеж, сказал мне:
– То, о чем ты мне рассказала, – вполне себе обычное явление. Просто далеко не все способны осознать, что с ними происходит.
– И что же мне делать?
– Если это приносит тебе страдание…
– Естественно!
– Так вот, – на полтона громче продолжил Олег, который терпеть не мог, когда его перебивают. Даже если это симпатичная брюнетка с опухшим от слез лицом и сиплым похмельным голосом. – Если это приносит тебе страдание, ты должна научиться блокировать…
– А…
– Я не закончил и знаю, что ты будешь сейчас спрашивать. Просто помолчи и послушай…
Домой я вернулась в третьем часу ночи, твердо настроенная начать новый виток жизни.
Конец предчувствиям, цифрам, без конца мелькающим перед глазами, отводу глаз на чьи-то риторические вопросы «а что там будет»… Я стану свободна. Я стану жить!
Каждый день я училась смотреть на мир по-новому. Притворяться, что я нормальный человек. Пришлось даже пойти на некоторые жертвы: я стала ярко краситься, модно одеваться и активно поглощать новинки массовой культуры – словом, делать все то, чем раньше не стала бы заниматься и под дулом пистолета. Даже подружилась с парой бывших одноклассниц и стала участвовать в глуповатых девичниках, походах по магазинам и в ночные клубы. Хотя в любом месте круг тем для разговоров оставался неизменен: мужчины, вещи, секс, мужчины.
Так прошло еще два года. Очередной вечер пятницы подразумевал обязательный поход в увеселительное заведение.
Этот телефонный звонок застал меня уже на выходе из дома. Звонила моя коллега.
Чертыхаясь и размышляя про себя, что могло понадобиться от меня этой серой мыши в полночь пятницы, я подняла трубку.
– Лика, привет.
– И тебе доброго вечера, Олеся. Говори побыстрее, я опаздываю.
– Ну, я… в общем-то… думаю… Ты должна знать…
Меня уже начинала раздражать эта бессмысленная беседа, я рявкнула в трубку:
– Короче!
– Помнишь Олега, который с нами работал?
Естественно, я помнила Олега. Он уволился через несколько месяцев после нашей беседы по душам, но мы до сих пор очень тесно общались. Не так много меня окружало людей, к которым я была так привязана. Наши отношения немного натянулись в последнее время, поскольку Олег жил с девушкой, которой крайне не нравилось наше общение. Олегу же крайне не нравилась сама девушка, порвать с которой он не мог в силу ряда причин. В общем, как сейчас принято говорить, все было сложно.
Тем временем Олеся выдохнула в телефонную трубку:
– Вчера Олега сбила машина. Похороны завтра в двенадцать. – После этого она мгновенно отключилась.
* * *
Серый зимний вечер. Я не спеша прогуливаюсь по родным улицам. Навстречу мне идет счастливая семейная пара. Бог ты мой, да я их знаю. Когда-то этот мальчик очень жестоко обошелся со мной. Да, это было давно. Мне ничего не жаль. Мне никого не жаль…
Пара проходит мимо меня. Я вижу явственно округлившийся животик девушки и его глаза, с нежностью глядящие на нее. А когда у меня было подозрение на беременность, ты сказал мне:
– Ну… сделай что-нибудь с этим, ты же девушка, вас в школе учат таким вещам.
И потом исчез. Как прекрасно, что подозрение так и осталось подозрением. Он смотрит на меня. Узнаёт. Мои глаза зловеще блестят, а в его читается ужас. Он тоже умеет просчитывать проценты, я знаю. Но он только сейчас понял, кто я такая. Еле заметно мотает головой из стороны в сторону со щенячьей мольбой в глазах. Зря. Это лишь вызывает у меня отвращение. Моя первая несчастная любовь поскальзывается на опасном участке дороги, нелепо взмахивая руками.
А дальше я лишь слышу истошный вопль молодой вдовы, потому что уже давно отвернулась и иду в другую сторону. Мне не нужно туда смотреть, я и так знаю, что там увижу. С вероятностью в 85%.
[1] Сочетание клавиш, вызывающее эффект обесцвечивания в популярном графическом редакторе.
