(Халвицкая Аксана. Синопсис о сапиенсах / А. Халвицкая. – М.: Формаслов, 2021. – 114 с.)
Человек в контексте игры, игровая концепция мира и вселенной – эта тема стала краеугольным камнем современной культуры ещё с первой четверти XX столетия. Будучи характерной чертой постмодернистского сознания, она прочно вошла в нашу жизнь, не утратив острой актуальности вплоть до сегодняшнего дня.
Книга Аксаны Халвицкой обращена к данной теме в несколько неожиданном, оригинальном ракурсе и представляет несомненный интерес не только для писателя и филолога, но и для культуролога. Уже само название – «Синопсис о сапиенсах» – характеризует автора как человека остроумного, эрудированного, склонного к философскому взгляду на мир. Жанровая и стилевая подача материала тоже необычны – по сути это трактат, развёрнутая авторская мысль о человеке и человеческой жизни. В доступной для читателя беллетристической форме Аксана Халвицкая задаёт сложнейшие вопросы бытия и даже находит на них свои ответы. Интересно, что само повествование, композиционно поделённое на главы в виде коротких рассказов, верлибров и прозопоэтических миниатюр, кажется абсолютно цельным, скреплённым общей идеей и художественным замыслом. С этой точки зрения произведение может быть названо постмодернистским романом, где нет условно заданных канонов в содержательном, сюжетном или структурном плане.
Сюжет, которого вроде бы и нет, тем не менее, всецело захватывает. Это антология, или даже красочный калейдоскоп игры – всех калибров, мастей, вариаций и смысловых интерпретаций. Да автор и сам виртуозный игрок – как причудливый пасьянс, он раскладывает многочисленные значения слова «игра», и читатель незаметно для себя вовлекается в эту «авантюру», становясь одной из фигур игрового поля.
Пользуясь накопленным багажом знаний, Аксана Халвицкая воспроизводит непростую модель человеческой жизни, каждый аспект которой – своеобразный плэйлист, проигрываемый в определённой тональности. Она может быть драматичной и жизнеутверждающей, деструктивной и созидательной, тривиальной и неожиданной. В зависимости от того, какая ведётся игра. Художественное пространство книги продумано до мелочей: первый рассказ тезисно определяет ключевое понятие, от которого ответвляются прочие идеи, мысли, аргументы, многочисленные эксперименты автора:
– Всамделишный игрок – зверь диковатый, редкостный. Что там чужих – близких к себе не подпускает. Понимает собака, кто её хочет съесть, понимает и тех, кто пришёл любоваться процессом съедения…
И вот эта дикая собака динго, повинуясь азарту и юношескому задору самого автора, бросается с места в карьер, уводя запыхавшегося от быстрого бега читателя в дебри размышлений о великом и вездесущем homo ludens – предмете вечного беспокойства Эрика Берна, Йохана Хейзинга и прочих выдающихся культурологов с мировым именем. Мы узнаём о зловредных неписях, склонных вести игру самостоятельно, не подчиняясь игроку, о том, что каждый момент нашей жизни – это, в сущности, «выпавшая карта», не всегда счастливая. В конечном итоге, мы осознаём главное – что бы мы ни делали, мы всегда играем. И неважно, какого рода игру мы затеваем: компьютерную, азартную, с жизнью и смертью, с самими собой, с окружающим миром. Важно, что последствия всегда непредсказуемы и даже опасны, ибо никогда не знаешь наверняка, кто ты – могущественный создатель игры или марионетка. А может, просто рыбка на крючке у заядлого рыбака, для которого сам улов – не более чем символ свободы и успеха:
Неведомая сила тянет меня из воды. Слепит солнце. Нечем дышать. Страшное существо хватает меня. Встряхивает. Бьёт по голове. «Какая была жизнь!» – думаю я. И умираю.
Человек – игрушка в руках судьбы, он может проиграть или выиграть, его сопровождает удача или злой рок, сам он азартен либо пассивен, склонен рисковать либо остерегается любого риска, создаёт вокруг себя альтернативные миры либо разрушает уже имеющиеся. Ассоциативно-смысловое поле игры бесконечно и многоуровнево, но собственно об этом и хочет рассказать нам автор, прекрасно владеющий всеми повествовательными жанрами – от комических рассказов до научной фантастики и философского эссе.
Не всегда герои Аксаны Халвицкой удачливы – порой они ведут игру со смертью, и вторая выигрывает. Так произошло с дядей Ваней, в чьих пирогах с палтусом неожиданно оказалась опасная для жизни начинка, и с незамужней, стареющей Алевтиной Павловной, утонувшей в море её собственных нереализованных желаний. Кому-то из героев везёт чуть больше – например, страдающая «синдромом второстепенного персонажа» Леночка в конечном итоге обыгрывает более удачливую Катюшу и на веки вечные отбирает у неё куклу Мальвину, а психически больной Ромочка получает шанс на счастье до тех пор, «пока оранжевый шар полностью не растворится в весеннем небе».
Все рассказы книги сотканы из искромётных аллюзий, аллегорий, постмодернистских приёмов. Из них вырастает общее полотно игровой концепции мира. Например, автор удачно обыгрывает общеизвестные цитаты в новом художественном и социокультурном контексте: «Тьма сгустилась в доме номер 60 по улице Ленинградской». От апокалипсических библейских мотивов через роман Булгакова ниточка тянется в современность, где фраза «the connection is lost» звучит как самое страшное пророчество. Но, наверное, ещё страшнее мир, в котором любовники-биороботы и японские тамагочи в виде кошечек и собачек с высоким уровнем симуляции жизни способны заменить настоящие чувства и человеческие привязанности:
Алло, Алекс, чёрт тя дери, возьми трубку! – Привет, милая! – прозвучал бархатистый мужской баритон. – Слушай, я совсем забыла сказать: у Катюши гуппи накрылась, третья за месяц. В этот раз она её из аквариума выловила и об стену со словами: «Всё равно неживая».
Ещё одна характерная черта рассказов Аксаны Халвицкой – виртуозно сделанные, развёрнутые метафоры, становящиеся сквозными образами-мотивами повествования. Так, метафора моря очевидна – это море житейских волнений, океан страстей, который может полностью захлестнуть человека, волны, качающие нас и уводящие то вперёд, то назад. Но композиционно книга выстроена так, что повествование постепенно усложняется и в образном и в смысловом плане.
Отметим, что она состоит из двух частей – первая рассказывает о «неписях и героях», вторая – о том, как «мы будем счастливы». Так, ближе к концу первой и во второй части книги метафора игры разрастается до уровня предельных обобщений, а в авторской интонации появляется нотка грусти.
Здесь уже игра воспринимается как узаконенная человеком условность – зыбкая реальность, кочевая, обманчивая, непостоянная. Символом такого непостоянства у Халвицкой становится общежитие – временный дом с такими же временными и порой довольно странными обитателями. Все они – азартные игроки, но игра у каждого своя, и можно запросто оказаться на чужой территории, вынуждающей играть не по своим правилам. Революционно настроенная Марьяшка, мечтающая уехать в Индию Эля, внезапный и непредсказуемый, похожий на хиппи Женечка – все они, по сути, люди перекати-поле, с летающими домами, как с воздушными шариками, в руках, не имеющие корней, оседающие то здесь, то там, прорастающие друг в друге то понарошку, то чуть более всерьёз. Вопрос только в одном: что остаётся после этой игры, и остаётся ли что-нибудь? Или мы все, как взрослые дети, успеваем только поиграть во взрослые игрушки, так и не начав жить…
Лирическая героиня Аксаны Халвицкой приходит к мысли о том, что даже в самой азартной игре с причудливыми игроками и непредсказуемым финалом должна быть какая-то постоянная величина – абсолютная ценность, добываемая в процессе духовных поисков. Ведь игра – это примерка разных личин и костюмов, но только до той поры, пока не найдёшь что-то, подходящее тебе по размеру. Это ты сам, твоё подлинное «я», твои друзья и любимые – совершенно особенные, непохожие на других. Тема поиска счастья, глубоко личная, философская, становится центральной во второй части книги – она определяет и характер выбранного автором художественного материала. Верлибров и прозопоэтических миниатюр становится больше, они явно преобладают над прозой и добавляют нечто новое в центральную тему книги. Её автор стремится отыскать рецепт универсальной игры, и обретает, как минимум, две находки: любовь и творчество, или даже любовь к творчеству. Потому что только в этих двух ипостасях игровая деятельность является абсолютно созидательной, формирующей человека по законам красоты и гармонии:
Когда понимаешь – тебя-то я и искала.
Не выбирала литературу, просто любила –
слово от диких собак, лангольеров,
исписанных маркером подоконников
отскакивало в шелестящую темноту
амурского побережья.
И всё же героине Аксаны Халвицкой для полного счастья необходимы вечный поиск и вечное движение «на ласточках, электричках, качающихся из стороны в сторону, ступеньках идущего вниз эскалатора с Парка Победы до наступления темноты…». А ещё ей ну просто жизненно важно, вовлекая и читателя в свою игру, угнать автобус и не опоздать на фестиваль. Вот она кубарем обрушивается в салон, пьёт протянутое ей кем-то шампанское, смотрит на окружающие её карнавальные маски и костюмы.
Всё это происходит в эпилоге, и, казалось бы, на этом история заканчивается. Но не тут-то было – по правилам хорошей игры всё только начинается. И, чтобы безошибочно это понять, достаточно одного единственного признака – лежащей в углу «свежевышедшей» книги автора.
