ЛЮБОВЬ ЛАНДИНА
ИЗ ЦИКЛА «АНТИТЕЗА»
Стихи
Синее
Грязная синь бунтует в ладонях ветра.
Что притаилось в толще той синевы?
Там миллионы душ караулит сетка,
А берега – заплаты, замазки, швы…
Синь есть по обе стороны горизонта.
Небо крадется к морю, стремясь украсть.
Ты в паранойе траву на своем газоне
Красишь в небесный цвет, а выходит грязь.
Синяя жилка стучит у нее на шее.
Руки дрожат, будто звери, попав в капкан.
Это не сложно – свои «не хочу» в «не умею»
Перевести. Быть последним из могикан.
Синее пламя в глазах ее или море?
Как же легко антитезы срывают винты…
И все чудовища, бывшие на запоре,
Злобно сверкают клыками из темноты…
Нет, ты не парус, не якорь – бокал со сколом.
Выключи мысли, как свет… Обрежься и пей.
Просто ее потолок стал твоим подолом.
В дырах весь твой забор – следах гвоздей.
«Черный лебедь», 2011
Ад – это другие.
Жан-Поль Сартр
Черный город. Ломая крылья, играя в Бога,
Кувыркая слова, я меняюсь от А до Я,
Оглушенная звуком и танцем. Немеют ноги.
Каждый год отмечаю тридцатое февраля.
Перекроешь воздух? Не бойся, я стану рыбой.
Выпьешь воду морскую – я стану живым песком.
Да, я мысли читаю, а ты… двигаешь глыбы.
А зачем? Я и так по стеклам хожу босиком.
Остро, гладко и гадко. И время скулит собакой,
Отмеряя мне миллиметры твоей души.
ЛАНДИНА Любовь (ЧУБОВА Любовь Александровна) – экономист, преподаватель экономических дисциплин. Живет в Рыбинске Ярославской обл. Первая публикация.
© Чубова Л. А., 2012
Ты считаешь – я кукла… наполнена льном и ватой.
Что? Мне выплюнуть, растоптать или раскрошить?
Все больное… что впитано кожей и духом.
Цель – гранитная роза в грязи мостовых.
Да, ты дунешь – мой карточный домик рухнет.
Ты заставил поверить... Не в небе ад, он – в других.
Черный город. Ломая стены, играя в прятки...
Приз в руках, а с ним осознанием, что ты – вор.
Я ломаюсь, схожу с ума в горько-острой нехватке
Сил остаться, смириться. Или спустить затвор.
Ты считаешь, мне крылья будут твои малы...
В каждой клеточке тела бьется истерика.
Сумасшествие, жажда отдаться иллюзии.
Ты – собрание мыслей Сартра и Рериха.
Защищаешь шипы свои, я колюсь ими.
Ты считаешь, мне крылья будут твои малы.
Я смешна, неуверенна. Слишком добра… слаба.
Для тебя мягки перья. А мне звенят кандалы.
Ты стреляешь по целям. Я просто кормлю собак.
У подстреленной птицы душа, как снега весной,
Исчезает, цепляясь за старость сухой травы.
Я тебя по следам узнала. Ты будешь мой.
Я реальность иллюзией правлю. Делаю швы.
И ложатся стежки неровно. То вкривь, то вкось.
Чудеса забывают дорогу за твой порог.
Сны мечтами, как крылья, врастают в тебя насквозь.
Да, мечты создаем мы сами.
Реальность – Бог.
Возвращайся в реальность
Главное правило реальности – не запутаться в своих иллюзиях.
Из к/ф «Начало»
Возвращайся в реальность. Этажами и снами
Скользкие лабиринты твоей памяти лгут.
Твоя боль расцвела, превратившись в цунами.
Протяни свою руку – я сниму с нее жгут…
Мы так ждали тот поезд. Было неинтересно
Направленье и время. Лишь бы только вдвоем.
В каждом созданном мире… ты умеешь быть честным.
Протяни свою руку – мы же спим, не живем…
Я барахтаюсь в пене твоих сновидений
И слова бесполезны… магнитится дно.
Тебя нет. Ты проекция. Привидение.
Протяни свою руку – и я выйду в окно.
Я иду. Вы идете
Аллегория скорби в бокале сухого мартини.
В зеркалах отражается Ваше четвертое я.
Вам так нравится не называть мое имя.
Я узнаю Вас. В третий четверг ноября.
Я узнаю по голосу цвета зеленого шелка,
Его мягкому вкусу, как будто глоток коньяка.
Я по Вашим следам собираю шипы и осколки.
Я иду. Вы идете. Осталось четыре шага.
Одиночество Вашим подарком рождественским стало,
Я не чувствую мир – на бетоне цветы не растут.
Но смотрю зачарованно, на пол роняя бокалы,
Как из воздуха можете Вы создавать красоту.
Ваш ноябрь не пришел, серебристый, на иней похожий,
И я больше не жду, одиночество – просто сюжет.
Вы впитали всю музыку Вагнера порами кожи.
Но я больше не буду мишенью для Ваших побед.
Одиночество тает в бокале сухого мартини.
И не так уже больно, что третий четверг ноября
Не настанет. Мое Вы не вспомните имя.
Светом щелкну. И дверь затворю, уходя…
Знак вопроса. Черта
Я ненавижу мой маленький, темный город.
Здесь узость в улицах, резкость в словах, вой сирен.
Как мертвый эльф, я булавкой к карнизу приколот,
А волшебство исчезает потоком из проткнутых вен.
А волшебство исчезает… смотри, я как все. Я обычный.
Ты перепутала век, и героя. И даже сам бал.
Нет, я не верю, что можно найти стык различий.
Твоя конфетная грусть и любимый художник Шагал
Не уживутся с моим постоянным хожденьем по мерам.
Меняю индексы, веры, людей, пояса у часов.
А что получится, если смешаешь цвета? Будет серый.
Я ненавижу все серое. Серый цвет у грехов.
Все перепутано, скомкано. Выпито. И не нужно.
Скрываю мысли свои? Что ты… Мысли как кислота.
Съедают, жалят. И манят. Как коршуны кружат.
Я напишу тебе все.
Знак вопроса.
Черта.
На нашей улице холодно
На нашей улице сыро, темно и холодно.
Ужасно холодно. Так, что мерзнут зрачки.
Я приручаю тебя, словно черного ворона,
Неосторожно попавшего мне в силки.
Я приручаю… рисую твое отражение.
Повисли крылья, как старые паруса…
Когда почувствуешь боль или жжение,
Я научу смотреть мимо… а не в глаза.
На нашей улице сыро, темно и холодно.
Так больно холодно… кажется, что зеркала
Все, сговорившись, начнут показывать Воланда,
В глазах которого вместо зрачков – игла.
Я обойду эту тему, вырежу, скомкаю
И завяжу узлами твое крыло,
Я подхожу, словно нищий с холщовой котомкою,
Как птицелов, как ястреб – только б не жгло…
Иглы вонзаются в крылья с потоками воздуха,
Нет, не смотри в зеркала – рассмеются, соврут.
Ты – герметичен в своих черно-белых эмоциях.
Я – лишь умею протягивать сахар и кнут.
Я отпущу в предрассветное серое марево,
Ты – напоследок над башнями сделаешь круг,
Взглядом холодных зрачков пригвождая, ошпаривая…
Небо обнимет тебя крепче двух моих рук.
Солги мне
Солги мне. Как будто рисуешь пейзаж.
Добавь желтой краски в прозрачные солнца лучи.
Скажи, что взял нож для того, чтобы карандаш,
Сломавшийся от напряженья руки, заточить.
Солги мне. Скажи, что зима не пройдет.
Деревья в серебряном плене уснут.
В словах, поцелуях – кристаллами лед…
Ведь это же легче, чем верить. Все лгут.
Вдохни мое небо с крупинками ртути.
Рисуй на камнях мою черную тень.
Солги. Невозможно всегда добираться до сути.
Жизнь можно прожить за один только день…
Солнечные зайчики
Ты пахнешь апельсином и корицей.
Читаешь только ленту новостей.
Ты перепутал журавля с синицей.
И веришь в чудеса. Воздушный змей
Хранится у тебя на чердаке
Среди игрушек, чертежей, зонтов.
Ты так не любишь дождь. В руке
Сжимаешь зеркало, освобождая от оков
Их, любящих тепло и свет.
Тебе принадлежащих монопольно.
А ты… не научился слово «нет»
Произносить. И делать больно.
Ничего нового. Существовал.
Ничего нового. Существовал.
Жан-Поль Сартр
Я держал ее за руку
И чувствовал ее сердце.
Я верил когда-то Богу.
Это было в счастливом детстве.
Я – ничего особенного. Существовал.
Бросал реплики в зрительный зал.
Черный плащ на плечи. И на вокзал.
Я специально тогда ее не узнал.
Жизнь – больница. Там каждый
Мечтает в другую кровать.
Я намажу лицо сажей
И пойду себя продавать.
Мои мысли – пустые склянки.
А она не пила вина...
Я давно уже эту лямку
Слишком сильно рванул, и она
Порвалась. Она не вписалась
В мои рамки. И я за порог
Прогнал ее веру и жалость.
И оставил собаку у ног.
Я был подобен тусклому звуку...
Зрительный зал – рукоплескал.
А я… Я отпускал ее руку...
Она жила, я – существовал.
Алиса
Как жаль, что ты меня не помнишь,
Алису из страны абсурда.
Кого-то примешь и прогонишь
На восемнадцатое утро.
В паралитическую осень
Чужие нервы – бездорожье...
И в треугольнике из сосен,
Не заблудиться – невозможно.
Как жаль, что время не замедлишь.
В нелепом танце с именами...
Кого-то примешь... и залечишь
Полуфиалковые раны.
Лицо менялось между строчек.
Сквозь тысячи ассоциаций
Узнается твой мир, твой почерк...
Набор полуживых абстракций.
Как жаль, что я тебя не встречу.
Еще пока святые – святы...
Назавтра – чёт, сегодня – нечет.
Твои серебряные латы
Темнеют с каждым всплеском ночи,
Которая барьеры ставит...
И пустота в ладонях молча –
Отточенный удар направит.
Король запутался в ливрее.
В затмении не видно солнца...
Всё: шах и мат. И сложен веер.
Твоя Алиса не вернется...
Небо, море... и ноябрь...
Ветви, обожженные закатом,
Тянут к небу мертвые деревья,
Это небо кажется распятым
Нашими словами… Акварелью
Небо на песке рисуют ветры
На границе пенного прибоя,
И смывает время незаметно,
Кровью волн смывает небо в море…
Я целую ветер теплой кожей
К небесам протянутых ладоней,
Я иду тропой неосторожных,
Я иду тропой чужих ироний.
Мой костер до неба не достанет,
И его волна вот-вот подхватит…
В сером ноябре не перестанет
Веточка тянуться к дну заката.
Вся Красота…
Вся Красота – в глазах смотрящего,
В них преломляясь, совершенным
Становится всё настоящее…
Я принимаю внутривенно
Тебя. По капельке. Расколоты
Мосты и сломаны пароли,
Течет расплавленное золото
По тонким венам вместо крови.
И океан, избитый крыльями
Пугливых птиц, встречает зори
И шепчет тайну мне всесильную –
Вся красота – в ответном взоре…
Выздоравливай
Сказки кончились. Деточка, выздоравливай.
Твои руки холодные напоминают металл.
И не надо заштопывать, перекраивать.
Да и нужен ли он тебе был? Этот бал…
Алый шелк, розы алые. Одиночество.
Время тянется клеем или летит стрелой.
Ты как каменная сидишь над строчками…
В телефоне: «Мне надоело. Я не с тобой».
Ты пойми, все когда-нибудь надевают маски.
Он просто так и не понял, какая ты есть.
Любовь твоя, деточка, больше уже не сказка.
Она страшная. Мерзкая. К черту все.
Это уже болезнь.
Придуманный Он
В придуманном нем нет ни капельки лжи.
А в реальном?.. В реальном, увы, неизвестно.
И… неинтересно. Блестят миражи,
И рвется струна. Где-то в сердце так тесно.
Придуманный Он занимает все место.
И, тайное зная свое торжество,
Сплетя из обманов себя паутину,
Так нравится Ей сочинять за него
Его самого… рисовать… как картину!
Еще один взмах кисти мыслей и вдох,
Играя на гранях и путаясь в красках.
Она собрала из осколков и крох.
Вот только кого? Лишь обычную маску…
