Оля и Марк, славная супружеская пара, в этой группе и вообще в институте появились только на третьем курсе. Перевелись из другого города. Марк, капитан артиллерист, начавший воевать рядовым красноармейцем, поступил в институт сразу после окончания войны. Рубцы ранений помогли демобилизоваться. В институте мгновенно, можно сказать, не влюбился, а втрескался в семнадцатилетнюю девочку, ещё почти ребёнка, только что с отличием окончившую школу. В том, что в неё влюбился двадцатидвухлетний бывший командир дивизиона семидесятишестимиллиметровых орудий, не было ничего необычного. В эту девочку немедленно влюблялись все, увидевшие её, представители мужского пола. От пацанов-школьников до убелённых сединой мудрецов. Это же надо, такое невероятное, такое предельное сочетание качеств — умная, скромная, воспитанная, а уж какая красивая! Да что там красивая! Красавица! А фигура! Изящная статуэтка! Надо же, такое сочетание — ребёнок-женщина! Необычным можно считать только то, что из легиона своих достойных поклонников она почему-то выбрала именно Марка. Впрочем, почему же необычным?
Марк был действительно видным парнем. Высокий, стройный, надёжный, обстоятельный. Отличный студент. Правда, до сей поры он слегка отставал от Оли. Как же было вначале, на первом курсе? Ничего удивительного. Девочка прямо со школьной скамьи и парень, успевший за четыре года боёв, прерываемых временем в двух госпиталях, забыть всю школьную науку. На втором курсе, в начале сентября, как только Оле исполнилось восемнадцать лет, они поженились.
Время приближалось к десяти вечера. Два одногруппника, два друга, два бывших офицера: Марк, капитан артиллерист, и Леонид, бывший лейтенант, командир стрелковой роты, действительно непостижимым чудом оставшийся в живых. Не только биографией и характером, даже внешне они были чем-то похожи. Одинакового роста. Леонид только чуть более плотен, более спортивен. Как никак в прошлом — чемпион области по фехтованию. По всем видам. После занятий два друга, мечтавшие стать хирургами, в течение дня не уходили из клиники на кафедре госпитальной хирургии.
— Лёнь, у меня к тебе просьба. Понимаешь, доцент пообещал мне, что, если я останусь с дежурными на ночь, он включит меня ассистентом на все операции. Но, понимаешь, надо Олю домой проводить. Она сейчас в своём кружке в клинике глазных болезней. А тут участие в операциях. Жалко упускать такую возможность. Ты не мог бы проводить её?
— О чём речь?
— Спасибо, друг.
Кратчайший путь к Олиному дому — через безлюдную часть парка, почти без освещения. И ночь безлунная. Но асфальтированные дорожки, знакомая местность и отличное умение ориентироваться помогали Леониду в почти полной темноте без затруднений находить дорогу. Ещё до входа в парк Леонид начал читать стихи. Даже не для Оли. Это было его любимым занятием, можно сказать, привычкой. Проходя мимо едва угадываемой в темноте скамейки, Оля взяла Леонида за руку и предложила посидеть:
— Воздух-то какой! И это после чуть ли не суток в больнице с её воздухом и ароматами. Ладно, согласна, не суток, но с раннего утра до ночи. Тоже достаточно.
Днём, хотя в календаре уже было начало сентября, дни стояли по-летнему тёплые. Поэтому на Оле в институте было лёгкое платье. В нём она и оставалась. Медицинский халат, уходя из больницы, она поместила в портфель. Сейчас даже пиджак не очень согревал Лёонида. Сев на скамейку, он тут же снял пиджак и накинул его на Олю.
— Спасибо. Но это нечестно. Нам и на двоих твоего пиджака достаточно. — Она вплотную прижалась к нему, забросив на его плечи левую половину пиджака. — Ну вот, так даже теплее. Ты обещал прочитать Багрицкого. Вот видишь, как мы вместились в твой пиджак.
Действительно, вместились. Как было не вместиться этому изумительному изящному нежному созданию. Только вот беда. Беда? Конечно, беда, хотя и такая неожиданная радость, такое невероятное удовольствие. Сквозь свою рубашку и её легкое платье каждой клеткой кожи груди он ощущал божественную прелесть её тела, словно вообще нет никаких текстильных преград. А ещё он безошибочно ощущал, что и ей это доставляет удовольствие. От чего? От поэзии? Как безумно ему хотелось обнять её и ещё крепче прижать к себе. Строки стихов Багрицкого неудержимо стали куда-то проваливаться. И что уже совсем невыносимо, ну, просто совсем. Пиджак, возможно, достаточно просторен. Но брюки! Может быть, и брюки в своё время правильно скроены и пошиты для нормального состояния человека. У Леонида не было девушки. С такими проблемами в одежде он ещё не сталкивался. Но сейчас брюки были явно ненормальными. В них он физически просто не был в состоянии сидеть. А стоять? Хорошо, что в темноте она не увидит случившегося.
— Пойдём, Оленька. Завтра рано вставать.
До Олиного дома было чуть больше пяти минут хода. Весь этот путь прошёл в напряжённом молчании. Никаких стихов. Дружеское рукопожатие у входа. И спокойной ночи.
Леонид не мог знать, была ли спокойной ночь у Оли. У него она спокойной не была. Вздремнуть удалось уже только под утро, перед самой побудкой.
Первая пара — практическое занятие по факультетской терапии. Леонид на понимал, чем объясняется не просто оживление, а возбуждённое состояние группы. Какой-то непонятный смерч. Что-то произошло. До начала занятия оставалось минут пять. Ассистента ожидала группа уже в полном составе, все двадцать пять человек, шестнадцать студенток и девять студентов. Зоя, общепризнанный лидер в течение всех лет, сейчас центр этого смерча, преодолевая непонятное возбуждение и шум, крикнула:
— Девочки, кто ещё не дал денег?
Леонид обратился к Захару, к третьему в их тесной неразлучной троице:
— Захар, что случилось?
Захар, бывший младший лейтенант, командир танка, весельчак, отличный гимнаст, парень, который никогда ни при каких обстоятельствах не смущался, на сей раз несколько замялся:
— Можно сказать, ничего не случилось. Просто девицы коллективно угощают нас сегодня обедом в «Люксе».
— То есть, как это угощают? Они что, внезапно разбогатели? Если я не ошибаюсь, в «Люксе» такой обед стоит десять рублей с человека. Следовательно, за группу это двести пятьдесят. Разделить на шестнадцать — почти семнадцать рублей с носа. Ты забыл, какую часть стипендии в триста рублей это составляет? А ведь для многих из них — это единственный источник существования.
— Ничего я не забыл. Все девицы коллективно продули всей мужской части группы пари. Если бы проиграли мы, тебе пришлось бы выложить не семнадцать, а целых двадцать восемь тугриков. Хорошо, что проиграли не мы. Впрочем, никто из парней не сомневался в том, что мы выиграем. Надо было девицам совсем не иметь мозгов, чтобы вообще затеять такое пари. Мы их честно предупреждали.
— Какое пари? Почему я ничего не знаю, если включён участвовать в каком-то пари?
— Понимаешь, Лёня, так получилось. Короче я тебе сейчас изложу. Только, пожалуйста, не обижайся. Ну, понимаешь, так получилось.
Изложил. Началось с того, что Зоя пару дней назад прямо во время лекции по гигиене сцепилась с Захаром. Сначала едва слышным шёпотом, а потом почти во весь голос. Профессор чуть не выгнал их из аудитории. Во время перерыва продолжили. Короче, до Зои каким-то образом дошли слухи о том, что Захар изнасиловал шестнадцатилетнюю дочку двоюродного брата жены знакомой зоиной одноклассницы. К тому же изнасиловал ещё девственницу. Захар упорно отнекивался. Во-первых, он никого не насиловал и, вообще, никогда не видел и не имеет о ней представления. Во-вторых, неизвестно, была ли эта особа девственницей. В-третьих, не известно, когда и с кем она перестала ей быть. А в-четвёртых, никакого насилия вообще не было. Все происходило по обоюдному страстному желанию и, разумеется, согласию. И главное — всем это доставило удовольствие. Зоя шумела так, что собралась чуть не вся группа. И вся группа потом участвовала в дискуссии.
Темой дискуссии было то, что в настоящее время нет благородных или просто порядочных мужчин. Конечно, речь идёт не о Захаре. Это вообще патологический блядун. Изнасиловать несовершеннолетнюю! Но вообще все мужчины — сплошные кобели. Каждый из них ради минутного удовлетворения своей похоти отвергнет все моральные принципы. Нет ума, нет совести, одна вегетативная нервная система, одни гормоны. Да и то, ничего, кроме тестостерона. Тут кто-то из ребят спросил: «Так-таки все? И Леонид, например? Леонид, на которого залипают девицы?» Зоя на минуту задумалась. Но только на минуту. Она вспомнила приятельницу, которой Леонид, когда по собственному признанию та действительно залипала, деликатно сказал: «Подожди, девонька, подари это при замужестве избранному тобой». Но тут же решительно возразила:
— Да, и ваш Леонид! Посмотрите, как плотоядно он поглядывает на Олю, на жену своего друга. А во время танцев? Ну, это ты уже брось. На институтских вечерах Оля с Леонидом действительно самая совершенная пара, привлекающая всеобщее внимание. Даже Марк, не ревнуя, любуется ими. Любуется! Отпусти Оля чуть поводья, понимаешь, Оля, добропорядочная женщина, а не скотина мужского пола, Марк любовался бы рогами на своей голове.
Что бы они сказали, узнав ещё кое-что о танцующем Леониде? Это просто невероятно, но никто из присутствовавших, кроме Захара, не имел представления о том, что ампутированную левую голень великолепного танцора Леонида продлевает протез. Правда, культя голени длинная, ампутация всего на несколько сантиметров выше голеностопного сустава. Но дело не в этом. Почему-то именно воспоминания о танцах, о красивой Оле, самым лучшим партнёром которой всегда был Леонид, завели женскую половину.
Кто-то из девушек предложил поставить эксперимент и заключить пари, скажем, на коллективный обед в ресторане. Какой эксперимент? Создать Леониду соответствующие условия при встрече с Олей. Посмотрим, как поведёт себя благородный Леонид. Не выдержит ваш Лёня, и не откажется от неё. Ведь ни на одну женщину он не смотрит так, как на Олю. Тогда и выясним, существуют ли благородные мужчины.
Захар немедленно предупредил, что пари заключают или дурак, или подлец. Он лично подлец, в чём не стесняется признаться. Заключает пари исключительно, когда минимум на триста процентов уверен в своей правоте. А заключающий пари, пусть даже на пару процентов меньше ста уверенный в своей правоте, — просто дурак. Он заведомо не просто знает, а твёрдо уверен, что девицы проиграют пари. А они не настолько богаты, чтобы выбрасывать деньги на ветер.
К концу дискуссии подошёл Марк. Услышав происходящее, он тут же уверенно поддержал Захара. Девицы, перебивая друг друга, не преминули заметить, что Марк ведёт себя подобным образом, храбрится, всё-таки опасаясь результатов эксперимента. На это Марк сказал, что готов кулак в огонь положить, не сомневаясь в том, что девицы проиграют пари.
Дискуссия продолжилась на следующий день после политэкономии в административном корпусе. Кстати, в тот день они там получили стипендию. Только сейчас Леонид сообразил, как ловко его выставили. Когда он пришёл к вызвавшему его заместителю декана, не мог не заметить растерянности доцента, упорно пытавшегося вспомнить, зачем вызвал этого студента. Надо же доценту быть таким рассеянным.
Группа тщательно обсуждала каждую мельчайшую деталь эксперимента. А вообще, как они узнают результат? Нет ни малейших сомнений в том, что при любом результате Леонид даже под пыткой ничего не скажет. Оля? Кто знает? Есть три случая, когда след обнаружить невозможно. След змеи, ползущей на голом камне. След птицы в полёте. След мужчины в женщине, если женщина не желает, чтобы след обнаружили. Кто знает, как к этому отнесётся Оля? Ведь, положа руку на сердце, в один голос заявили несколько девушек, от Лёни отказаться трудновато.
Тут Оля возмутилась так, что абсолютно все почувствовали себя неловко. Переборщили. Такой реакции никто не ожидал от выдержанной интеллигентной Оли. «Я почему-то уверена, — сказала она, — что мы проиграем пари, но, находясь в женской половине, не смею не принять участия. Но смею клятвенно заявить, что честно расскажу обо всём, что бы ни произошло. О каждой детали. (Безусловно, никто из присутствовавших не мог догадаться, что, несмотря на бурную эмоциональную реакцию, Оля охотно, без малейшего внутреннего сопротивления, решила принять участие в эксперименте. Ей было невероятно интересно, чем он завершится. Не исключено, что в этот момент ей самой не было отчётливо понятно происходящее в её сознании).
— А что всё-таки скажет Марк? — ехидно спросила Зоя.
— Марк вам уже сказал. А сейчас я скажу, что вы, простите, дуры. Впрочем, это недвусмысленно и отчётливо сказал вам Захар.
— Но почему ты меня не предупредил? — спросил Леонид.
— Как я смел предупредить. Ведь это должен был быть чистый опыт. Честное пари. Даже Оля, понимаешь, честно участвовала в нём. Даже Марк. Именно ему поручили направить тебя провожать Олю. Короче, дружище, не обижайся и не переживай. Белое это белое, а чёрное это чёрное.
После занятий группа радостно пошла на обед. Все были только несколько смущены, когда в ресторане не оказалось Леонида. Единственного из группы.
Отношения с Марком оставались по-прежнему дружескими, хотя порой на них наплывал лёгкий, но всё же туман. Во всяком случае, отношения уже не были такими безоблачными, как с совершенно другим по натуре Захаром. С умницей, безукоризненным товарищем, но шалопаем, в отличие от Марка.
До окончания института оставалось чуть больше восьми месяцев. За всё это время ни на одном институтском или курсовом вечере Леонид не пригласил Олю на танец. Какой там танец! Деликатный и общительный Леонид за всё это время не перемолвился с Олей ни единым словом.
Удивления достойно Олино понимание того, что ничего изменить нельзя. Что, по существу, она изменить ничего не в состоянии. Кто знает?
Никаких, разумеется, невидимых следов ни на камне, ни в воздухе вообще не было. Но всё же…
3.11.2015 г.
Оригинал: https://z.berkovich-zametki.com/y2021/nomer8_9/degen/
