(продолжение. Начало в №1/2021 и сл.)
Часть 5. Власть, армия и заводы
В предыдущих частях мы говорили о борьбе ЦК и Наркомпроса в школьном деле. Почему она длилась целых 5 лет? Партия при её нелегитимности не отличалась слабостью. Возможно, что руководству было не до школы, хотя борьба с Троцким закончилась к началу педологической эпохи (1931 г.). Возможно, Наркомпрос был священной коровой для всей номенклатуры и её родни, где кормилась интеллектуальная элита. Возможно, всеобуч при ограниченных ресурсах с неизбежностью требовал образовательных суррогатов. Мы предложим ещё одно соображение. В лице школы власть налетела на встречный линкор по масштабу и социальной значимости, столкнулась с не осознанной нами до сих пор врождённой ценностью свободы для широких слоёв нашего народа, инстинктивным отторжением от центральной государственной власти. Школьные реформы большевиков были придуманы не на учёных посиделках и ристалищах; демократические новации были выстраданы годами самоотверженной работы энтузиастов народного образования с участием широчайшего слоя педагогов. К 1917 году учительский союз объединял по разным оценкам от 75 до 150 тысяч человек, по большей части учителей-практиков. Царская школьная система включала централизованную сеть гимназий и земские школы, называемые народными школами. Несколько цифр. Оценка потребностей всеобщего начального образования перед революцией — 1 миллион городских детей и 10 миллионов сельских. Это возраст 6–9 лет. Земские школы были не во всех губерниях. Земств вообще не было в районах компактного проживания этноконфессиональных меньшинств.
Троцкий создавал Красную армию на руинах армии царской, Наркомпрос с косметическими правками оседлал предреволюционную систему постановки школьного дела, причём не пытался распространить гимназические традиции на всеобуч, а опустил школу под плинтус народных школ. Плинтус включал четыре действия арифметики, русский язык, церковнославянский язык и Закон Божий. Большевики убрали последние два предмета.
Сохранилось воспоминание Н.В. Чехова о народной школе:
“Школа помещалась в простой избе. Десятка два учеников сидели вокруг стола, а в задней половине избы помещалась и вся семья хозяина. Бабы пряли, дети пищали в люльках, младшие ребята играли в уголке в какие-то тряпочки. Тут же находился телёнок, кудахтали куры, кричал петух. В избе так темно, что сначала видны только какие-то тени. Наконец, различаешь кучку ребят за столом, перед ними — высокого учителя с большой бородой в каком-то дьяконовском полукафтане… Учитель иногда может отдохнуть, уляжется на печь и оттуда покрикивает на них… Ученикам отдых не полагается.” (цит. по [83]).
При числе учеников в народной школе до 50 человек был один учитель, при большем числе — двое или более. Три или четыре класса занимались одновременно. Но результаты были порой потрясающие — из таких школок выходили грамотные люди. Единый госэкзамен базового уровня потянули бы. Домашних заданий не было безотносительно к теориям педологов — у большинства детей просто не было в доме места, где их можно было бы делать.
В период внутрипартийной борьбы в нашей стране самыми влиятельными заказчиками школьной системы были Красная Армия и промышленность. Зародыш советской власти назывался Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов. Компенсация пробелов в общем среднем и начальном образовании рядового и командного состава армии была трудной, но неизбежной задачей. Об этом свидетельствуют материалы специального масштабного обследования, проведённого в 1924 году коллективом секции психотехники Института психологии под руководством Исаака Шпильрейна[79]. Занятия с красноармейцем обходились казне в 6 раз дороже, чем со школьником[64]. Нарком Бубнов в прошлом — главный политрук Армии; эти цифры он хорошо знал.
Первые масштабные исследования школьного дела в контексте общественно-политической жизни в Советской России принадлежат Шейле Фицпатрик([66], [67], [68], [70]) и Е. Томасу Юингу[69]. Ограничением этих фундаментальных исследований Гарварда стали рамки холодной войны и свидетельства, собранные из анкет наших соотечественников, находящихся в лагерях для перемещённых лиц в США после Второй мировой войны. В новой России после открытия доступа к новым источникам, включая архивы ЦК, НКВД, Минобороны, даже частных лиц, появились основательные монографии по молодёжной тематике[64]. Архивы Мемориала и его региональных отделений тоже дают много нового.
Чистое время 1917 года
История не знает сослагательного наклонения. Однако в традициях позитивной науки очень хочется при анализе внешних факторов рассмотреть объект вне действия этих факторов и взглянуть на школу, управляемую исключительно собственными потребностями. И такая возможность у нас есть! В истории нашей страны был уникальный, хотя и короткий период отсутствия государства как такового. Это времена между февральской и октябрьской революциями. Тогда и были сформированы основные идеи по школьному делу, которые перехватила новая власть со всеми достоинствами и чудачествами.
Удобной для изложения точкой отсчёта нам кажется четвёртый день советской власти, 29 октября по старому стилю. В этот день нарком А.В. Луначарский обратился к руководству Государственного комитета по народному образованию Временного правительства с предложением о совместной работе и обещанием провести в жизнь концепцию Комитета. Речь шла о более чем полусотне нормативно-правовых документов([82], [81]), подготовленных Комитетом за полгода его существования. Комитет этот был научно-консультационным органом при Министерстве просвещения Временного правительства, чем-то вроде Академии педнаук или Временного коллектива перестроечных времён (ВНИК “Школа” Э. Днепрова). Были и итоговые документы — закон о единой общеобразовательной школе и временное положение о ней. Поступили в печать они в 20-х числах октября, но опубликованы были лишь 1 ноября, когда власть уже сменилась.
Луначарский знал, что предлагал. Он вместе с академиком Бехтеревым входил в руководство Комитета накануне Великого Октября. И ещё чувствовал, что махину массовой школы ему не поднять ни с какими психотехниками. Это наверняка понимал и вождь. Вообще история Наркомпроса и ВХУТЕМАСа (Часть 1, Семь Искусств, Январь 2021) слабо согласуется с устоявшимися представлениями об отношениях большевиков и интеллигенции.
После февраля 1917 не было царя, разложена армия, бурлили окраины, заводы были парализованы, государственная церковь заменялась патриаршеством — какая тут Триада министра просвещения Уварова про Самодержавие, Православие, Народность[74]. Говоря о Временном правительстве, надо помнить, что было четыре его состава, включая так называемую Директорию Керенского и коалицию. С марта по октябрь 1917 года сменилось три министра просвещения (А.А. Мануйлов, С.Ф. Ольденбург, С.С. Салазкин), причём был целый месяц образовательного безвластия — в сентябре, когда документы о школе передали в печать, министра не было вообще. Тогда же сменился глава Петросовета — вместо меньшевика Н. Чхеидзе им стал Лев Троцкий. Разумеется, за полгода при такой чехарде разработать в деталях целостную систему образования было немыслимо. Эта концепция активно вырабатывалась с 1906 года, то есть со времени первой русской революции и публикации царского Манифеста о свободах. На предложение наркома Луначарского о сотрудничестве Комитет Временного правительства ответил не просто категорическим отказом — была объявлена общенациональная забастовка учителей против нового режима. Впрочем, состоялась она лишь в столичных и нескольких крупных городах, что говорило о расколе в учительской среде. Позже протест части учительской среды был направлен против самого факта октябрьского переворота и особенно против разгона Учредительного собрания и расстрела мирной демонстрации в день его открытия. Большевики поступили умно — Комитет, конечно, разогнали; создав наркомат просвещения, всю текущую работу в образовании сохранили за Министерством Керенских времён! Луначарскому хватило ума и совести перетащить в свой наркомат ключевые фигуры школьной реформы Временного правительства (В.И. Чарнолуский, Н.Н. Иорданский, Н.В. Чехов и многих других).
Несколько слов о школьной концепции комитета по образованию Временного правительства. Главное — разрушение так называемого классического образования, то есть гимназий, рассчитанных далее на подготовку элитных кадров с высшим образованием; децентрализация школьной системы, её максимальная независимость от государства. Государство даёт деньги и не очень вмешивается в жизнь школы. От народных школ наследовалось и расширялось самоуправление, участие родителей и местной общественности в школьной жизни. Гибкость учебных планов. Преподавание предметов могло вестись слитно или раздельно по предметам. Большая роль отводилась ручному труду. Исключались древние языки. Учитывая разновозрастные группы и неизбежные разрывы в период обучения, содержание строилось концентрически, когда тема углублялась на последующих этапах обучения. Права учителей и учеников значительно расширялись. Тогда же возник термин “учащие” как синоним учителей. По каким-то причинам он сегодня воскрес в лексиконе образовательного руководства нашей страны, хотя выглядит подчас как косноязычие и невежество.
В то же время за учителем безусловно сохранялась ведущая и главенствующая роль. Признавалась неизбежная проблемность родительских требований, их упрощенчество и непрофессионализм. Авторам концепции не приходило в голову поставить учителя на колени (причём в отличие от BLM, на оба), а уж тем более выдавить его из школы или подчинить капризам родителей. Авторы концепции тогда открыто признавали ограниченность возможностей родительской общественности в учебном процессе и пределы автономии школы в рамках государства, хотя ограничились лишь признанием существования проблемы.
Большое внимание уделялось национальному вопросу. Обучение предполагалось не только на русском языке, но и на родных. В классификации школ отдельно рассматривались школы польские, еврейские, магометанские, финские, школы территории Войска Донского. Вопрос преподавания на родных языках, как ни удивительно, был поднят Армией. Оказалось, что среди новобранцев хуже всех образованы выходцы из школ с русским языком обучения, не являющимся родным. Учитель не понимает языка ученика, а ученик — язык учителя. Эти проблемы решали уже коммунисты и решали долго. Сегодня это вновь возникло в контексте трудовых мигрантов.
И, возможно, самое главное у авторов из правительства Керенского. Они признавали, что всё упирается в финансы. Их последователи в постсоветской России это не всегда признают.
Двоевластие было размытым. Керенский был заодно заместителем Чхеидзе — председателя Петросовета. Он погнал летом армию в атаку на немца, которую солдаты проигнорировали, он же вернул смертную казнь на фронте, а Петросовет издал Приказ №1 о развале армии.
Красная Армия
Война быстро выбивает все сословия, в том числе грамотных людей. К концу Первой мировой войны даже во флот приходило пополнение из неграмотных крестьян. Для дальнейшего изложения приведём две цифры — к началу советской эпохи на фронте находилось порядка 15 млн душ, за 1917 год — два миллиона дезертиров. В Части 1 (Семь Искусств, январь 2021) говорилось, как армия проторила педологии дорогу в Большую жизнь. Это работа А.П. Нечаева под руководством генерала А.Н. Макарова по подготовке армейских наставников в начале прошлого века. Причиной обращения армии к педологам были проблемы психического состояния курсантов (стрессы, срывы, суициды), которые объяснялись перегрузками в процессе обучения. Перегрузки вызваны слабой базовой подготовкой учащихся в общеобразовательной школе.
Армия активно пользовалась помощью педологов при отборе военнослужащих на те или иные роли. Тестовые системы профотбора и продвижения по службе используются и сегодня. В ходу была и линейка — при отборе в разные рода войск использовались банальные измерения тел новобранцев. Листочки анкет заполнялись вручную.
Идея выгнать учителя из школы пришла из царской армии. По воспоминаниям барона Александра Бенкендорфа (военно-морской флот, [72]) офицерство после февральской революции было совершенно подавлено приказом Петросовета №1 по петроградскому гарнизону о ликвидации армейской дисциплины — офицер больше не мог давать приказы солдатам мимо Советов, солдаты не должны были даже приветствовать офицеров ни на службе, ни в тылу. Какое-то время офицер мог воспрепятствовать только употреблению солдатами алкоголя. Возможно, это следствие прогулок пьяных матросов по столице (Александр Блок, “Гуляй, ребята без вина”). Пример быстро распространился по всей армии — пошли самосуды, офицеров били и вешали.
Возможно, Армия не сразу осознала проблемы образования и воспитания контингента и конфессиональные проблемы. Началось братание с войсками противника. Первые случаи — уже на Рождество 1914, когда ни о каких большевиках никто не слыхал. Закончилось всё провалом летнего наступления 1917. В следующей части мы обсудим школьные проблемы с этноконфессиональной точки зрения.
Дополнительный поток солдат вернулся по домам в 1921 году. Тогда голод сопровождался крупномасштабной демобилизацией, которая была ещё и условием оказания помощи нашим голодающим со стороны мирового сообщества. По разным оценкам, армия сокращалась примерно с 5 до полутора миллионов человек. О состоянии Красной армии в части образовательного уровня мы сейчас и поговорим.
А. Смирнов([73], стр. 590) приводит характерный пример, показывающий фактический уровень военнослужащих Красной армии тех лет.
Командиру ботольона
Иркутских курссов
подготовки командирв
Пехоты
от дижурного по ботольону
курсанта 4 взвода 1-й роты
23 мае 1932 года №1
Иркутск
Рапорт:
Доношу вам отом, что курсант 1-й роты ешечнка (Ещенко. — Прим. снявшего копию) опоздаль из городского отпуска 20 мин.
Приобходи мной коньюшни быль обнарушн дневальный спящим. Дижурныи Покуфни низналь своих обезанасти накуфне было грязна. дижурныи не умель одать рапорта.
Дижурнаи Поботольону
Перетолчин
Верно: Начальник Строевого Отделения (подпись) Николаев
Это писала не жертва Единого Госэкзамена, про которых Юлия Калинина из Московского комсомольца говорила, что мы набрали инопланетян — это про первый набор на журфак МГУ по результатам ЕГЭ. Для начала, как привычно учителям, расчасовка. Красноармеец из 10 часов ежедневных занятий два с половиной проводил на политзанятиях. Общая нагрузка — 470 часов за два года службы.
Прежде всего — никаких солдат, офицеров, генералов и адмиралов в нашей армии не осталось. Это ненавистная царская лексика. Теперь у нас красноармейцы, командиры и комиссары. В некоторых местах даже Советы из солдатских депутатов переименовали в красноармейские.
Для армейской системы выход был один — наверстать общую грамотность и культуру нового командного состава своими силами, то есть через сеть своих клубов, лекториев, библиотек и политработников. При этом первые же попытки такого навёрстывания в силу разных причин провалились. Это возрастные проблемы и вообще обстановка службы. Ситуация была катастрофической. Для современного обывателя — такой же смешной, как тезисы Залкинда о половых заповедях рабочего класса. Навёрстывали иногда оригинально. Поздно было учить читать по слогам. Учили и способом фотографической памяти — слова и короткие фразы целиком. Придумал Семён Михайлович Будённый. В конном строю на спине наездника писали “Вся власть Советам!” или “Бей гада!”. Едущий вслед непрерывно считывал и запоминал. Хотя этот метод упоминается в Городе Солнца Томмазо Кампанеллы (1602 год, тюрьма инквизиции). Там дети всё усваивали из надписей на стенах (в оригинале, возможно, на заборах).
А. Смирнов[73] цитирует заместителя начальника 2-го отдела Генерального штаба РККА С.Н. Богомягкова (1935 г.) о том, что тактически грамотные командиры на 99 процентов люди с хорошим общим развитием и широким кругозором. Мысль о связи между общим развитием командира и его умением эффективно решать боевые задачи проводил видный русский военный писатель полковник Е.Э. Месснер, когда отмечал в 1938 г., что «офицерство знающее и — это самое важное — офицерство интеллигентное проливает кровь бережно, как искусный хирург, офицерство же неинтеллигентное пущает кровь без меры, как цирюльник».
Ещё раз про популярный тезис о том, что неграмотными легче управлять (Г. Греф, 2020). Вспомним фильм про Чапаева. Марш капелевцев против чапаевской дивизии. Кинематографическая молва говорит, что сцена была согласована нашими командармами времён Гражданской войны. Уровень образования сторон не вызывает сомнения. Мысль о том, что чапаевские хлопцы, разбежавшиеся по деревне индивидуальными траекториями в поисках кур, самогона и женщин вообще хоть как-то управляемы, смешон даже для домохозяйки. Не будь Фурманова с его записочкой куда следует — население быстро бы встало за белых. Вспомним ещё из школьной программы пацифиста Льва Николаевича про Бородино. Победит в атаке тот, кто крепче держит строй.
Писательница М.С. Шагинян[76] фактически очертила требования к командиру, когда отметила в 1933 г., что от начальника политотдела требовалось
«суметь очень быстро, толково и правильно найти один из миллиона способов, отличающийся от остальных девятисот девяноста девяти тысяч, которым легче и лучше всего надлежало бы руководить в данном месте и при данных условиях, отличных от других мест и условий. А эта гибкость и способность ориентации <…> зависит в очень большой мере от степени интеллигентности начальника политотдела».
Про вскоре случившуюся финскую кампанию [77]:
“Вовсе не случайно, что успешными действиями финских войск в ходе Зимней войны 1939–1940 гг. в Приладожской, Средней и Северной Карелии руководили офицеры, которые «не только получили хорошую военную подготовку, но и принадлежали к интеллектуальной элите страны», были людьми разносторонними и способными поэтому легко переключаться на поиск нового, соответствующего вновь сложившейся обстановке решения. Это начальник генерального штаба финской армии генерал-лейтенант К. Эш — не только выпускник военной академии, но и ученый-ботаник, известный «проявлением интереса к научным тонкостям»; командующий группой «Северная Финляндия» генерал-майор В. Туомпо, являвшийся еще и специалистом по истории и филологии; и последовательно разбивший советские 163-ю и 44-ю стрелковые дивизии командир 9-й пехотной дивизии полковник Х. Сииласвуо, стать «находчивым», «расчетливым и изощренным командиром» которому явно помогло изучение, помимо военного дела, юриспруденции и опыт работы в Министерстве образования.”
И прямо для педологов [73]:
“Куда большую роль сыграли здесь педагогические эксперименты 20-х гг., отбросившие под предлогом борьбы с «гимназической зубрежкой» (и вообще «наследием царской школы») урочную методику преподавания (изложение преподавателем нового материала — домашняя работа ученика по заучиванию этого материала и/или усвоению его путем выполнения практических заданий — проверка преподавателем усвоения материала на следующем уроке) и не заменившие ее чем-либо более эффективным. Урок с изложением обязательного для усвоения нового материала был заменен мало к чему обязывающей беседой, четкое требование заучивать материал — расплывчатой установкой «прорабатывать материал» (в связи с чем почти не использовались учебники), а проверка усвоения проводилась лишь путем выдачи практических заданий. К урочной системе с ее домашними заданиями и учебниками формально вернулись только в 1932/1933 учебном году, а фактически еще и в 1933/1934 г. повсеместно господствовал ставший уже привычным «лабораторный» метод. Работники, инспектировавшие военные школы зимой и весной 1934 г., докладывали одно и то же: «урок по-настоящему не задается, урок по-настоящему не проверяется, урок не готовится курсантами»; вместо учебника пользуются лишь сделанными в классе записями (правда, многие школы тогда еще не были обеспечены стабильными учебниками). В целом ряде школ пережитки «лабораторного метода» фиксировались еще зимой и весной 1935 г. И только с 1935/1936 учебного года можно, пожалуй, говорить о реальном утверждении в советских военных школах урочной системы преподавания, которая (как показал опыт) только и могла обеспечить сколько-нибудь прочные знания обучаемых. При этом до 1932 г. широко использовался и такой совершенно абсурдный метод обучения, как бригадный — являвшийся, по существу, методом избавления от обучения. Появившись на волне обожествления рабочего коллектива и заключаясь в коллективном, всей ученической бригадой, выполнении учебных заданий, он позволял слабым ученикам ничего не делать, но числиться успевающими за счет выполнявших всю работу способных (ведь оценка выставлялась бригаде в целом).”[73, стр. 588].
Группа И. Шпильрейна обнаружила даже такой факт, как незнание красноармейцами — кто такой Сталин. От 25 до 75 процентов обследуемых не смогли ответить на этот вопрос. Многие считали, что Ленин — это должность, Калинин — председатель сельсовета, Бухарин — представитель штаба дивизии. Люди не могли ответить, какие водные пути есть между РСФСР и САСШ. (“не знаем, не плавали”). Студент института красной профессуры И. Литвинов о красноармейцах 1920-х лет:
“Беседовал сегодня утром… с красноармейцем… по общим вопросам: тупость несусветная, бессознательность редкая; если это не симуляция, то приходится согласиться с Горьким: страна, лишившись своей интеллигенции, двигается вспять”([64], стр. 417).
Инспекция артиллерийских школ дала удручающие результаты — выпускники не владеют элементарной математикой, действиями с дробями, не знают логарифмов ([73], с. 595). На курсах усовершенствования командного состава в 1934 году до 60 процентов слушателей не умели ни читать карту, ни написать короткое донесение, ни отдать простейшее распоряжение([64], с. 596). Значительные группы командиров приходилось доучивать по школьной программе.
И ещё из [73] стр. 580-58:
«…Без достаточного общего образования, приучающего людей не только думать, но и формулировать свои мысли, вырабатывать связную речь, иметь дело с книгой, текстом, ручкой, карандашом, — командиру трудно выработать и такие элементарные необходимые для него навыки, как умение быстро составить внятное донесение, сформулировать внятный приказ или распоряжение, быстро и грамотно нанести обстановку на карту, графически изложить на ней свое решение, оценить по карте характер местности и т.п.
…Мы не говорим уже о том, что нехватка общего образования не позволяет овладеть техническими и математическими знаниями, необходимыми командирам специальных родов войск. Так, артиллеристам, чтобы быть в состоянии решить любую огневую задачу (а не несколько типовых), требовалось владеть теорией стрельбы, а это было возможно лишь при хорошем знании математики, включая теорию ошибок и вероятности…»
Петля Индустриализации: концессии, техпомощь и профсоюзы
Позиция командиров промышленности по отношению к школе очевидна. Точные науки, русский язык, дисциплина. Инклюзия детей с ограниченными возможностями и особенностями поведения — дело медиков и НКВД.
Чего не дала школа, жёстко требовалось от ВУЗа и техникума. Ранее мы упоминали в этой связи институт Я.Ф. Каган-Шабшая (Часть 2, Семь Искусств, Февраль 2021).
В 1922 году для признания нового государства в Гааге большевики пообещали в некотором смысле вернуть часть награбленного. В некотором смысле — это в форме концессий, которые при совместном финансировании позволяли нашей стране обходить иностранные санкции без возврата предприятий бывшим владельцам, а для Германии обходить Версальский договор. Прибыль их была порой фантастической за счёт разницы во внутренних и внешних ценах. Идея концессий принадлежала Леониду Красину — ледоколу и человеку. Для промышленных предприятий срок концессий мог достигать десятков лет. Индустриализация не могла быть проведена без зарубежной помощи. При этом неминуемо возникал соблазн — затащить иностранный капитал в страну и потом как-нибудь выставить вон хозяев, хотя не всё руководство страны так думало. Слово «концессия» звучит в «12 стульях» подобно нынешнему «гранту» или «траншу».
Помимо концессий был и прямой импорт мозгов в виде индивидуальных договоров о технической помощи, по которым иностранные специалисты участвовали в модернизации, наладке и опытной эксплуатации новых технологий и производств с обязанностью передачи своих знаний и интеллектуальной собственности отечественным специалистам. Образ иностранного Консультанта хорошо знаком читателю — Тот, который у Булгакова появился на Патриарших, как раз из них.
Процессы шли с большими трениями не только из-за партийно-хозяйственной бюрократии и классовой ненависти, но осложнялись ещё и профсоюзами, интересы которых нередко противоречили соображениям экономической эффективности[71]. Советские профсоюзы тоже опровергли миф о том, что необразованными людьми легче управлять. Иногда партийные органы вынуждены были тормозить профсоюзных активистов. Профсоюзы требовали расширения числа рабочих мест, что противоречило обновлению технологий и повышению квалификации кадров! Иногда конфликт решали органы.
За пару месяцев до Постановления СНК РСФСР о введении педологии, 27 декабря 1930 г., Совнарком СССР, в ведении которого была внешнеэкономическая деятельность, уже своим Постановлением изменил всю концессионную политику. При этом индивидуальные договоры о техпомощи сохранились, но столкнулись с проблемами передачи знаний и опыта отечественным кадрам ввиду отсутствия таковых. Неизбежна была бескомпромиссная борьба за восстановление предметного образования. Решение на тот момент естественно — наши товарищи должны обогатить свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество, твёрдо усвоить необходимые знания, умения и навыки. Поменьше политиков, побольше инженеров и агрономов. Необходимо было тихо сидеть и ловить каждое слово зарубежного специалиста, будь он хоть с рогами, хоть с лекалами Сороса, а не качать права как на профсоюзном собрании. Любые траектории развития личности на европейский манер возможны только после того, как по-европейски заработает завод. Так что пока — традиционная предметная основа с беспрекословным подчинением учителю. Сократический диалог пока на завалинку и в баню до лучших времён.
Задача индустриализации тогда стояла и в Германии. Но там ликвидация педологии и вообще школьное дело не сопровождались участием высших лиц. Трудно представить участие партайгеноссе Бормана или рейхсфюрера Гиммлера в педагогической полемике. Объективно — в Германии не было такого дефицита кадров, как в СССР после гражданской войны. Вопрос был прежде всего в финансах. Всё и решил субъективный фактор — глава Рейхсбанка и он же министр “экономики переходного периода”, финансово-экономический гений Ялмар Шахт. Ему удалось путём введения параллельных финансовых систем заманить иностранные деньги в гражданский сектор экономики фатерланда. А потом слить системы гражданской и оборонной сфер, за что он оказался одним из главных обвиняемых на Нюрнбергском процессе. Его оправдание стало таким же неожиданным, как и оправдание вермахта. Но у нас не было своего Шахта. А у них не было Гулага для своих сограждан. Шахт добился того, чтобы рабочих больше не сгоняли на рытьё котлованов, а отправили на родные заводы рядом с домом и семьёй в соответствии с их квалификацией.
В руководстве СССР наверняка понимали, что при поступлении в страну иностранных финансов и интеллектуальной собственности отсутствие подготовленных кадров не позволит получить нужный эффект; деньги “разворуют или проедят”. Поэтому от Наркомпроса столь жестко требовалась соответствующая политика в школьном деле. При недостатке денег имелись другие механизмы и меры вовлечения масс в индустриальный процесс — как моральные, так и физические. Этим может объясняться участие высших руководителей нашей страны в школьных делах и ярость дискуссий. Одно дело — кадры для мировой революции и захвата имеющихся вовне промышленных ресурсов, другое — собственное народное хозяйство. В мире без Россий без Латвий (Владимир Маяковский) надо помогать мировой революции и можно ничего у себя не строить. Нужно продавать побольше журналов в пользу детей немецких рабочих (М. Булгаков, «Собачье сердце»). Если же создавать собственное хозяйство, то и в самом деле кадры решают очень многое, хотя и не всё. Идея Троцкого о ненужности городить огород своей промышленности выглядела не так уж глупо, когда есть надежда всё привезти. Эта гениальная идея воплотилась лишь в современных США, где давно нет ресурсных ограничений. Зачем строить и модернизировать свои заводы, когда можно всё взять в Азии… И школа не нужна. Сойдут любые суррогаты. Услуги или камеры хранения детей.
Заграница (из Бюллетеня Наркомпроса РСФСР 1931 г.)
Чтобы лучше понять школьную обстановку в нашей стране, будет полезно немного познакомиться с положением в других странах в те же годы.
Ниже САСШ — так тогда называли США. Под штатом Андиана очевидно имеется в виду Индиана. Тема польских школ была интересна в силу значительного количества поляков, рассеянных по просторам бывшей Империи. Около 40 тысяч поляков были выселены в глухие края только после подавления восстания в 1863. У них и у их детей были многодетные семьи.
В Саарской области состоялся митинг 1000 немецких учителей против политики национально-культурного угнетения, проводимой французскими властями. Немецкое население принуждается к посылке своих детей во французские школы, путем поощрения послушных, обеспечения им работы, жилья и проч. (28.02.1931).
Правительства подверженных кризису стран стремятся уменьшить безработицу среди учителей путем увольнения замужних учительниц. Так в штате Андиана в САСШ за последнее время уволено 85% всех замужних учительниц на том основании, что мужья их тоже служат учителями.
В Нижней Австрии в начале 1931 года в целях сокращения расходов под влиянием кризиса были объединены 46 классов, в которых ранее раздельно обучались мальчики и девочки. Все учительницы для девочек были уволены, так как по закону они лишены права преподавать в школах совместного обучения и для мальчиков.
Накануне международного женского дня 8 марта Австрийский парламент единогласно принял законопроект, запрещающий государственным органам выплачивать два оклада одной семье, что равносильно увольнению всех замужних учительниц.
В Румынии принят недавно законопроект, по которому должен быть уволен тот из двух состоящих на государственной службе супругов, который получает высший оклад. Из страха лишиться службы 2734 учительницы развелись с мужьями.
В Чехословакии замужних учительниц лишили рождественского пособия, являющегося доплатой к крайне мизерному заработку. Чехословацкий парламент на этот раз отклонил внесенное предложение о запрещении учительницам выходить замуж.
Шотландия перещеголяла в этом отношении Чехословакию. Там принят закон, вступивший в силу с 1 сентября 1931 года о том, что вступление в брак учительницы является актом отказа от должности. Аналогичный закон принят в Германии.
В других капиталистических странах, как Франция, Италия, Голландия и проч., господствующие классы, путем замены всех учителей женщинами достигают экономии в расходах, т.к. зарплата учительниц ниже зарплаты учителей.
В Польше 900 тысяч или 26% детей школьного возраста остаются за бортом школы. На Западной Украине 78% детей школьного возраста находятся вне школы. Даже в Варшаве 10 тысяч детей находится вне школы. Закон о всеобуче остается на бумаге, так как осуществлять его не в интересах фашистской Польши. Несмотря на значительную армию безработных и недохват 22 тысяч учителей, польское правительство не приглашает новых учителей… Школьников принуждают приобретать различного рода патриотические значки и вносить пожертвования на разные патриотические организации. Детей вовлекают всеми способами в религиозно-фашистские школьные кружки. На каждого учителя приходится 57 учеников. Ввиду кризиса предполагается довести нагрузку классов до 60 учеников. Многие из уволенных за неблагонадежность учителей стремятся поехать в СССР, чтобы работать в советских польских районах.
Имена: четыре школоведа Керенского, не считая Вышинского
Кто такие школоведы? Термин восходит к трудам Н.Н. Иорданского. Это комплексная наука о школьном управлении, вообще о жизни школы. Первоначально поглощала и содержание образования, составляя конкуренцию педологии как науке. Сейчас её остатки именуют школьным менеджментом. Есть ощущение, что термин “школоведение” или “школьное дело” звучит лучше, чем педология.
Ранее мы упоминали А.Я. Вышинского — члена коллегии Наркомпроса, возглавлявшего среднее профессионально-техническое образование, в прошлом — ректора МГУ и будущего сталинского генпрокурора и министра иностранных дел. В 1917 г. он по приказу Керенского ловил вождя мирового пролетариата, хотя и безуспешно. Так случилось, что в Наркомпросе было немало старых спецов по школьному делу, происходящих генетически от Временного правительства. Этот феномен не исследован. Пока публицисты хотя бы развеяли мифы о самом Керенском, включая бегство в женском платье. Возможно, много объясняется личностью Луначарского, который сам входил в число птенцов гнезда Керенского, будучи одним из руководителей Комитета по народному образованию (на пару с академиком Бехтеревым). Напомним также, что последний министр просвещения Временного правительства Сергей Сергеевич Салазкин не был забыт советской властью. Он после смерти Ленина был ректором Крымского университета, затем — директором очень привилегированного тогда института экспериментальной медицины, в котором работал академик Иван Павлов.
Мы остановимся на четверых наиболее ярких фигурах, связывающих традиции российского народного образования с центральным аппаратом советского Наркомпроса. Явных следов пересечения деятельности педологов с этими фигурами нет. Но роль аппарата во все времена была ключевой. По советскому опыту, спор академика и аппаратчика выигрывает аппаратчик. Спор академика с учителем выигрывает академик. Хотя спор аппаратчика с учителем выигрывает учитель. Камень-ножницы-бумага. Такая нетранзитивность отношений. Хочется обратить внимание на образовательный уровень всех четверых.
Николай Владимирович Чехов — культурник, патриарх нашей школы
Сам себя Николай Владимирович так и называл — “либерал-культурник”. Эти люди гордились тем, что жертвовали своей карьерой и жизненным благополучием ради просвещения народных масс. Изучал персидский, монгольский, тибетский и санскрит. Значение этого увлечения для советской школы не исследовано. Но какое-то время коммуны могли себе позволить занятия восточными культами.
Патриархом его можно считать как главу Всероссийского союза учителей, руководство которого бывало и на нелегальном положении, проводя свои мероприятия в Финляндии или на дачах[86].
Судьба его несколько раз пересекалась с вождём мирового пролетариата. Будучи студентом, входил в кружок Александра Ульянова. Преподавал в школе для рабочих на столичной окраине, где познакомились Ленин и Крупская. Был научным руководителем А.И. Кондакова, одного из создателей Академии педагогических наук РСФСР. Знал и Сергея Ивановича Гусева (он же Яков Давидович Драбкин, отец Елизаветы Драбкиной, автора биографических книг о Ленине). Был хорошо знаком и с В.П. Потёмкиным, будущим министром просвещения и первым президентом академии педагогических наук. Тесно сотрудничал с В.И. Чарнолуским, А.М. Коллонтай. В то же время в Москве не нашёл поддержки у городского головы Н.К. Гучкова, открыто заявившего: ”Вы очень много делаете, но вы делаете совсем не то, что нужно нам; ваша деятельность для нас вредна”. Его монография “Народное образование в России с 60-х годов XIX века” (1912) стала настольной для историков отечественной педагогики([83], [84], [85]).
В Наркомате просвещения возглавлял опытно-показательные заведения типа школ-коммун (их всего было 178). Самой известной школой-коммуной тогда была Вятская школа в селе Знаменка, которую возглавлял А.И. Кондаков. После смерти Ленина коммуна была ликвидирована (как и известная коммуна Лидии Арманд). Н.К. Крупская даже сказала, что не знала о ликвидации коммуны, а то бы остановила. Впрочем, это были просто эмоции и самоутверждение вдовы. После ликвидации коммун отдел Чехова был также ликвидирован, но Николай Владимирович продолжал работать в Наркомпросе до 1930 года руководителем школьного отдела. До 1945 года работал в институтах сферы образования.
Владимир Иванович Чарнолуский, просвещенец из-под Гомеля
После 1897 — один из организаторов издательства марксистского толка «Знание» в Санкт-Петербурге. Выступал с резкой критикой правительственной политики в области образования, за что был арестован и сослан. По возвращении из ссылки, в 1905–1907 годах активно участвовал в деятельности Всероссийского учительского союза (ВУС), избирался в его Центральное бюро. Стремился превратить общественно-педагогическое движение в действенную силу, способствующую развитию просвещения.
В 1906 входил в правление петербургской Лиги образования, где внёс на рассмотрение проект создания при ней Центрального справочного бюро образования и воспитания, а также педагогической библиотеки, музея и архива, которые должны были способствовать расширению кругозора учителей, формированию их мировоззрения.
В 1908–1916 совместно с Г.А. Фальборком разработал программу реформирования системы российского образования.
После Февральской революции 1917 года вошёл в Комитет по народному образованию при Министерстве народного просвещения Временного правительства (председатель бюро и руководитель двух комиссий). Под руководством Чарнолуского были разработаны основные принципы реформы образования, воплотившиеся в Декларации и Временном положении «О единой общественной общеобразовательной школе» (октябрь 1917).
С 1919 работал в Новозыбковском уездном отделе народного образования в 50 км от Гомеля, где тогда работал Выготский, с 1921 — в Наркомпросе РСФСР. Новозыбков входил тогда в Черниговскую губернию — в его личном архивном фонде не обнаружено следов общения со Львом Семёновичем.
Был среди инициаторов создания в 1923 году будущей Государственной библиотеки по народному образованию (Ушинка). В 1928–1933 работал главным библиотекарем Государственной библиотеки СССР имени В.И. Ленина.
Николай Николаевич Иорданский, школовед и воспитатель
Создатель первой в России общедоступной детской библиотеки (1905, Нижний Новгород), детских столовых при начальных школах, групп продленного дня для детей городской бедноты. Участник земского движения, один из организаторов Всероссийского съезда учителей (1913–1914) и руководителей Всероссийского учительского союза, заместитель председателя Комитета по народному образованию при Министерстве просвещения Временного правительства (1917).
В 1921–1922 гг. руководитель Главного управления социального воспитания Наркомпроса РСФСР. В советских условиях Иорданский развивал идею о создании школьных кооперативов как начальной стадии приобщения детей к созидательному труду и социальным отношениям.
В 1950-х годах школоведческие взгляды Иорданского были истолкованы как «чрезмерно расширительные» (А.Н. Волковский) — под влиянием этой критики предмет школоведения был сужен до административных взаимоотношений. Александр Николаевич Волковский в 1921–24 заведовал отделом подготовки педагогического персонала в Главсоцвосе Наркомпроса РСФСР. В 1951–53 заведовал сектором школоведения института теории и истории педагогики АПН. До революции преподавал в знаменитой рабочей школе за Невской заставой.
Н.Н. Иорданский использовал методики опросов, анкетирования, тестов. Наиболее известная его работа: “Школоведение”, М., 1929 (4 издания). Из мало известных работ: “Вопросы народного образования среди старообрядцев”. — М., 1909.
Генрих Адольфович Фальборк — статистика, офеня, Абхазия
Генрих Адольфович Фальборк
Практически не известен даже профессионалам, особенно последние годы его жизни — до 1942 года.
В 1886 году Генрих Адольфович Фальборк стал членом Санкт-Петербургского комитета грамотности. Реформу царской школы, реализованную во многом большевиками, Чарнолуский разрабатывал в паре с Генрихом Адольфовичем.
Вместе с Чарнолуским написал «Народное образование в России» (СПб., 1899) и «Настольную книгу по народному образованию» (3 тома); вместе с ним редактировал первое подробное исследование народного образования во всей России, которое было издано под заголовком «Начальное народное образование в России».
В 1887 году Г.А. Фальборк был вынужден уехать из Петербурга и прожил до 1890 года во Владимире, где поднял вопрос об открытии народных библиотек.
По образованию он математик-статистик. Статистика в конце XIX века обрела настоящую жизнь в нашей стране. В 1872 году в России был проведён 8-й международный статистический конгресс. Глава конгресса Э. Левассер признал, что Россия стала державой номер 1 по уровню постановки статистических работ. Была собрана статистика о 150 млн населения страны. Для сравнения — в Англии 128 млн при меньшем числе параметров, в Америке — 63 миллиона единиц обследования[89]. В дальнейшем под редакцией Фальборка и Чарнолуского были переведены на русский язык многие популярные среди специалистов сочинения по статистике, народному образованию и философии, в частности классическая работа самого Э. Левассера “Народное образование в цивилизованных странах”. Методика сбора и обработки статистики имела важнейшее значение для государства, а особенно для политики образования.
Вторая известная история в жизни Фальборка — его странствия по неурожайным регионам центральной России в качестве офени (это коробейники Владимирских земель). Об этом не удалось обнаружить никаких сведений. Но можно не сомневаться, что Генрих Адольфович не только “ботал по фене”. Офенная торговля — эволюционно сложившаяся веками система проникновения во все уголки громадной страны. Офени, в отличие от фольклорных коробейников, торговали прежде всего серебром, из которого делалась церковная утварь даже в небогатых семьях. Ну и с криминалом, конечно, пересечения были неизбежны. В отличие от выездной торговли, они надолго заходили в дома. Знали и прогнозы по урожаю, состояния жителей.
В 1912 году прячется причина немилости советской власти к заслуженному гению. Тогда, за 2 года до Первой Мировой войны в столичной городской Думе по инициативе Фальборка была принята резолюция по проблемам Балкан. В 22 томе сочинений Ленина содержится небольшая заметка вождя по этому поводу “Позорная резолюция”. Агрессивность заметки зашкаливает даже по ленинским меркам. “Резолюция эта — образец буржуазного шовинизма, образец недостойного прислужничества буржуазии перед «власть имущими», образец поддержки буржуазией той политики, которая превращает народы в пушечное мясо”. Очевидно, этого власть не забыла.
Последнее деяние Генриха Адольфовича открыто опубликовано совсем недавно[87]. Он был инициатором создания Абхазского общества (АБНО) в Сухуми (сейчас — Сухум). В работе общества приняли участие известные учёные со всей страны, включая академика Марра. Собирался приехать и А.В. Луначарский. Общество занималось всем спектром научных исследований, прежде всего краеведением. Известно, что краеведы пострадали по всей стране. После разгрома АБНО Фальборк уехал в Ленинград, где его следы обнаружить пока не удалось (возможно, читатели помогут). К счастью, следов Фальборка нет и в базах Мемориала.
Вышинский и Потёмкин — рокировка МИДа с Наркомпросом
Ранее мы упоминали А.Я. Вышинского как человека, ответственного за подготовку квалифицированных рабочих. Он действовал независимо от педологов и от школ. Когда страна готовилась к войне, его поменяли местами с В.П. Потёмкиным. Период после 1936 года выходит за рамки нашей темы. Однако В.П. Потёмкин работал в народном образовании с февральской революции. Заинтересованного читателя отошлём к замечательной статье Вятского краеведа Александра Рашковского[88]. В Вятку (тогдашний Киров) в 1941 году был эвакуирован Наркомпрос. Владимир Петрович был профессиональным гебраистом, публиковался в еврейском журнале “Восход”. Горький присылал ему стихи Яффе для правки. В этой же статье говорится о личной разведке Сталина, но читатель сам составит себе представление об этой стороне деятельности будущего министра Просвещения. И узнает, как это Сергей Аверинцев в школе изучил латынь.
(окончание следует)
Литература
[64] Рожков А.Ю. В кругу сверстников: Жизненный мир молодого человека в Советской России 1920-х годов / НЛО, М., 2016. — 640 с.
[65] Эткинд А.М. Общественная атмосфера и индивидуальный путь учёного: опыт прикладной психологии 20-х годов. // Вопросы образования. 2006 Выпуск №3.
[66] Фицпатрик Ш. Повседневный сталинизм. Социальная история Советской России в 30-е годы: город.
[67] Fitzpatrick Sh. The Commissariat of Enlightenment. Soviet Organization of Education and the Arts under Lunacharsky, 1917–1921 / Oxford University Press, 1970.
[68] Fitzpatrick Sh. Education and Social Mobility in the Soviet Union, 1921–1932. / Cambridge University Press, 1979.
[69] Юинг Е. Томас. Учителя эпохи сталинизма: власть, политика и жизнь школы 1930-х гг. / РОССПЭН, 2011. 264 с.
[70] Шейла Фитпатрик. Русская революция. Перевод Н. Эйдельмана. / Издательство института Е. Гайдара. М., 2018.
[71] Балашов А.М. Возрождение и развитие предпринимательства в России в период НЭПа (государственно-частное партнёрство с участием иностранного капитала). / Старый Оскол: ТНТ, 2012, 328 с.
[72] Бенкендорф К.А. Половина жизни. Воспоминания русского дворянина / Москва, Неолит, 2014. — 349 с.
[73] Смирнов А.А. “Социальный расизм” и деинтеллектуализация командного состава Красной Армии в 1920-х — первой половине 1930-х гг. / Величие и язвы Российской империи. Международный научный сборник в честь 50-летия О.Р. Артапетова / Регнум, М., 2012, 768 с.
[74] Триада графа Уварова // Полит.ру. 2007, 1 апреля.
[75] Юдович И. Была ли американская революция — революцией? / 7 Искусств. 2021 №5/
[76] Шагинян М. Тайна трех букв (главы из книги) / Шагинян М. Собр. соч. В 9 тт. Т. 2. М., 1971. С. 784.
[77] Энгл Э., Паананен Л. Советско-финская война. Прорыв линии Маннергейма. 1939–1940. / М., 2004. С. 70-73.
[78] Домнин И.В. Грехи и достоинства офицерства в самосознании русской военной эмиграции / Офицерский корпус русской армии. Опыт самопознания (Российский военный сборник. Вып.17). М., 2000. С. 505.
[79] И.Н. Шпильрейн, Д.И. Рейтынбарг, Д.О. Нецкий. Язык красноармейца. Опыт исследования словаря красноармейца московского гарнизона. / М.-Л., 1928.
[80] Чарнолуский В.И. К школьной реформе. Библиотека народного образования. Часть общая. / М. 1908.
[81] Днепров Э. Д. Российское образование в XIX — начале XX века (в 2 т.). Политическая история российского образования. // М.: Мариос, 2011. — Т. 1. — 648 с.
[82] Перечень документов, разработанных Комитетом по народному образованию 1917.
[83] Богуславский Михаил. Педагогический альтруизм Николая Чехова. // Учительская газета, №27 от 7 июля 2020.
[84] Иванова, Надежда Андреевна. Педагогические взгляды Н.В. Чехова на проблемы российского учительства в контексте общественно-педагогического движения второй половины XIX — начала XX. Диссертация.
[85] Помелов В.Б. Н.В. Чехов — видный российский педагог, просветитель и организатор народного образования. // Педагогика. Вопросы теории практики. Тамбов: Грамота, 2019. Том 4. Выпуск 2. С. 13-20.
[86] Александр Кондрашов. Очерк истории Всероссийского союза учителей. 09.06.2015.
[87] С.З. Лакоба, А.Я. Дбар «АБНО и его разгром (1922–1931 гг.)». Абхазский государственный университет. / Сухум: Дом печати, 2021. — 296 с.
[88] Александр Рашковский. Потёмкин. / Исторический и культурологический портал Family-History.ru. Основные тематики — история, генеалогия, краеведение, архивы, наука, литература, биографии, ономастика.
[89] Елисеева И.И., Попова И.Н. “Начало международного признания российской государственной статистики”. // Вопросы статистики, 8/2013.
Оригинал: https://7i.7iskusstv.com/y2021/nomer9/denisenko/
