(социальные и национальные особенности)
Великий еврейский писатель Шолом-Алейхем написал среди прочих замечательных произведений так называемые «Железнодорожные рассказы». Рассказы и даже романы из железнодорожного быта оставили нам и другие выдающиеся писатели и публицисты многих стран (например, Агата Кристи и Владимир Винниченко). Причина появления такого под-жанра проста: в замкнутом пространстве встречаются незнакомые люди и от нечего делать, под влиянием выпивки или вследствие внезапно возникшей симпатии начинают рассказывать то, что в иных условиях никогда бы не осмелились поведать даже в близком кругу. Другой причиной являются смешные или трагические события, возникающие оттого, что выходцы из разных социальных слоёв и представители разных стран и этносов неожиданно встречаются и осознают свою инаковость, а, иногда, и несовместимость. Но ехать всё равно приходится вместе.
Поделюсь с читателем некоторыми реальными, происшедшими на моих глазах или рассказанными в моём присутствии эпизодами, надеясь, что они читателя позабавят, а, может быть, и обогатят (на что я надеюсь) неизвестными ему дотоле сведениями о нашем огромном и пёстром мире. Естественно, что все приведенные имена и фамилии искажены до неузнаваемости, дабы (1) не поставить живущих ныне участников событий в неудобное положение, и не отяготить память об уже покойных людях, и (2) чтобы заострить внимание на общем, а не на частном. Итак,
«Прынец». История российская
На рубеже 70-х и 80-х годов (точно не помню год, но в пределах 1979-1982 годов) трое физиков из нашего отдела решили поехать на конференцию по физической электронике в г. Валдай Новгородской области. Конференцию проводили великолепные специалисты в области физики поверхности Владимир Николаевич Шредник и Олег Лазаревич Голубев из Физико-технического института АН СССР имени А.Ф. Иоффе. А местом проведения был Иверский монастырь (10 км от Валдая, расположенный на Сельвицком острове на Валдайском озере и соединённый с берегом недлинным деревянным мостом). Именно возможность осуществления научно-туристической экспедиции, совмещённой с интересным научным событием, подвигла нас на подачу тезисов и после их принятия — на получение командировки, что тогда было делом не простым, но возможным. Было нас трое: Федя, Витя и автор этих строк.
Несколько слов о монастыре, куда мы добрались и откуда выбрались, о чём свидетельствуют эти записки. Тогда этот монастырь, основанный Патриархом Никоном в середине XVII века, был запущенным советским домом отдыха, где в кельях размещались трудящиеся. В нашей келье, например, было десять кроватей, а спать было невозможно, поскольку двое всю ночь храпели с переливами. Рядом с домом отдыха на озере располагалась лодочная станция, принадлежащая дому отдыха, а вёсла выдавали под запись. Была золотая осень, в лесу в большом количестве водились грибы разного сорта, а в озере — вкусная рыба. Но об этом расскажу, если успею, в другой раз, а теперь поведаю о наших дорожных планах.
Город Валдай находится недалеко от города Бологого, а через тот проходит важнейшая железная дорога России: Москва-Ленинград (задолго до нашего путешествия и через много лет после него, Санкт-Петербург). То есть логично было бы поехать из Киева в Москву (благо, поездов к столице нашей тогдашней Родины было очень много), а потом доехать до Бологого и на электричке до Валдая. Существовал другой, более длинный путь: по дороге Киев-Ленинград через Белоруссию до станции Дно Псковской области. А потом надо было ночью (так составлено было расписание) тащиться по длинной провинциальной дороге из Дна до Валдая. Какой путь мы выбрали? Естественно, второй. А вот возвратились мы по первому маршруту, заехав в Москву на закупку всего, чего в Киеве не было, а в Москве было. Про закупки не помню, да и обратная дорога особых впечатлений не оставила. Не то, что дорога на Дно! Об этом и пойдёт речь.
Наш поезд, наиболее удобно из нескольких неудобных возможностей сопрягающийся с экспрессом «Дно-Бологое через Валдай», был пассажирским, то есть медленным, грязным, разболтанным и не отапливался. А и впрямь, чего в октябре уголь тратить на каких-то путешественников? Но зато родная бухгалтерия оплачивала купейные вагоны, и мы взяли билеты в такой вагон. Кстати, четвёртый попутчик ехал с нами только в течение короткого времени, что, казалось, обеспечивало нам максимально достижимую в советских условиях комфортную поездку. Но это только так казалось. Дело в том, что у нашего купе не было двери. Не то, чтобы совсем не было, но она была, в согласии с мнением фонвизинского Митрофанушки, существительным, то есть была напрочь отделена от стенки купе по причине отсутствия необходимых деталей. Видимо когда-то кто-то в порыве страсти нежной рвался к любимой во время путешествия и сорвал дверь с петель. Приладить оные петли железные дорожники не удосужились. А вот билеты продавать по «купейным» ценам продолжили! Типичный бизнес по-русски.
Обнаружение отсутствия присутствия сильно нас огорчило. Но никто нас переселять не стал, хотя, быть может, пустые купе в поезде и были. В холодном трясущемся купе (ближайшем к нагревательному прибору, именуемому «Титан»), мы чувствовали себя весьма неуютно. Захотелось чайку испить. И Федя, как настоящий герой, взял на себя важную миссию получения кипяточка. Надо сказать, что Федя был (да и остался) весёлым украинским парнем, не лезшим за словом в карман и могущим остановить хулигана. Но это в Украине. А мы ехали в русском поезде, приписанном к Ленинградскому депо. Это вам не хухры, а тем более не мухры.
На бодрое обращение Феди по поводу кипятка, проводница, видавшая виды баба с простонародным областным русским акцентом, ответила, что Титан не работает и работать не будет, а потому пожелала, чтобы Федя ей не мешал ничего не делать. Она ничего не делала с самого Киева и собиралась ничего не делать до самого Ленинграда. Отмечу попутно, что мы с Витей всю беседу слышали, поскольку она велась на повышенных тонах, а дверь, как уже сообщалось, была существительным, а не прилагательным. Тогда Федя возмущённо возопил, что это безобразие и отсутствие кипятка нарушает неотъемлемые права советских пассажиров. И, вообще, он пожелал книгу жалоб и предложений, которая должна была быть у каждого проводника. Но эти демосфеновские филиппики не подействовали на могутную русскую женщину, которая, как известно, коня на скаку остановит. Она остановила и Федю встречным воплем: «Ты что, прынец?». Федя опешил, и уже более тихим голосом спросил: «Как Ваша фамилия?» На что прозвучал памятный мне доселе ответ: «Жопа кобылья!»
Федя вернулся в открытое всем ветрам купе. Обошлись мы без кипятка. Доехали. А впечатления остались. Ими я с вами, читатели, и поделился.
Духота и рождаемость. История туркменская
В июле 1988 года мы совершили замечательное путешествие в горы Памира и вышли на «Большую Землю» в Самарканде. Начинался маршрут из Душанбе. За столом тогда сидели киевские туристы и наши душанбинские друзья. Всё казалось таким дружественным, тёплым и безмятежным. А уже осенью начались события своеобразной перманентной гражданской войны, положившие конец той общности советских людей, с представителями которой мы и встречались перед этим (среди них были русские, украинцы, татары, немцы, корейцы и всяческие метисы). Этих людей и их потомков там больше нет. К счастью, они не погибли, а успели убежать. Так распорядилась безжалостная история. Не буду морализировать на эту тему, так как это было моё единственное краткое пребывание в Таджикистане, и вследствие недостатка знаний о предмете, я не могу оценить те события, как следует. Но одно замечание стоит сделать. В июле не только мы, чужестранцы, но и наши радушные хозяева, не могли бы предположить, что осенью им придётся навсегда оставить Родину. Несколько недель внезапно всё изменили. Дорогой читатель, это может случиться где-угодно, когда-угодно и с кем-угодно. Об этом надо помнить, это надо иметь в виду, этого следует ожидать и опасаться. Да, и в Лондоне, и в Берлине, а не только в Душанбе.
Большинство ребят, закончивших поход, полетели из Самарканда домой, но мы с Ильёй заранее в Киеве взяли обратный авиабилет из Баку на такое число, что имели больше недели на дополнительную ознакомительную поездку через всю Среднюю Азию и Каспийское море. За нами увязалась ещё одна компанейская девочка Катя из группы, что привело к дополнительным трудностям, о чём речь пойдёт ниже. Но трудности были потом, а пока мы в радостном настроении, ибо рюкзаки стали лёгкими, как пёрышко, а мышцы — крепкими, как сталь, сели на поезд до столицы Туркменистана Ашхабада (теперь Ашгабат). К сожалению, вагон был общий. Кто не знает, это обычный плацкартный советский (сделанный в Германской демократической республике) вагон, где запланированы сидячие места на нижних полках, а на самом деле в условиях Туркмении в отсек набивалось до двадцати людей. И это в летнюю жару. Памир вспоминался нам в вагоне как приятная прогулка на пленэре.
Мы успели сесть заранее, а потому заняли ВИП-места, то есть третьи (багажные) полки, притаившись там с нашими рюкзачками. А поезду двигаться ещё сотни километров, а вонь в вагоне страшная. Причина вони тривиальна и легко идентифицируется визуально: практически все туркмены обуты в галоши на босу ногу. А ноги они не моют никогда! Про остальные части тела я молчу. Но самое интересное, что через некоторое время местные жители стали высказывать нам претензии, что мы не теснимся внизу, а роскошествуем под раскалённой крышей вагона. Предлагали пустить на третью полку женщин. Однако это была типичная провокация, поскольку вторые полки были заняты мужчинами, а не женщинами, сгрудившимися на сидячих местах. После обсуждения этих аргументов нас оставили в относительном покое.
Потом мы проезжали пустынный каракумский заповедник Репетек (это уже Туркмения). На станции поезд остановился и долго стоял. И тут подул «афганец», то есть в этих местах он ничего общего с Афганистаном не имеет, но такой же мерзкий, как и опаляющее дыхание Афганистана в Термезе. Это горячий сильный ветер с изрядной примесью песка. Мы по очереди выходили из душного вагона, но снаружи было ещё хуже. Когда состав тронулся, у нас было чувство облегчения приговорённого к казни, которую неожиданно отменили правящие отцы родные. Дорога казалась нескончаемой, но всё же мы хоть и с опозданием, но оказались в Ашхабаде. Про город — ни слова, так как я ограничил себя железной дорогой, но вот про ссору у кассы стоит рассказать.
Когда мы брали билеты до Красноводска (порт на Каспийском море), то рядом слышали диалог между туркменской мамой с кучей детей и русской бабушкой с одной беленькой девочкой-внучкой. Туркменка рвалась к кассе без очереди, поскольку она многодетная, хотя её муж, отец семейства стоял в нескольких метрах от кассы и ухмылялся. Он мог бы спокойно стать в очередь и взять билеты, но зачем, когда можно схитрить? Дело не в том, конечно, что он туркмен. Любой советский человек всегда хитрит, чтобы что-то неположенное получить или положенное получить первым. Но вот аргументация туркменки меня поразила (1988 год, заметьте!): «Я тут хозяйка! А ты убирайся отсюда, ты чужая. Видишь: у тебя одна внучка, а у нас много детей. Мы вас вытесним. Мы тут хозяева». Ответ тоже не сочился толерантностью: «У меня одна внучка. Зато она умненькая и хорошо учится. А твои никогда не станут людьми. Останутся вечными двоечниками. Кроме того, это моя страна. Без русских она обречена на полный развал и нищету». Обе они были правы. В этом-то и трагедия.
«Девочка, иди сюда!» История азербайджанская
Когда в 1988 году мы втроём доехали от Ашхабада до Красноводска (без особых приключений), то до вожделенной цели — славного города Баку — оставалось совсем немного: ночь на пароме. Не думайте, что это такой паром, как его западные братья Пирей-Ираклион, Кале-Дувр или Белфаст-Шотландия. Нет, это — ржавое корыто, где в железном трюме без окон прицеплены койки в два яруса. Но нам после перипетий с общим вагоном было не страшно. И вот мы стоим на азербайджанской земле (для меня это было единственным в жизни визитом в Азербайджан). Катю мы с Ильёй поставили в центр нашей маленькой шеренги и, взявши её под руки с двух сторон, повели с причала в город. Надо сказать, что в Средней Азии никаких мерзких приставаний к нашей спутнице не было, и мы расслабились. Но горячие кавказские парни не дали нам пребывать в нирване спокойствия. Не успели мы пройти и 50 метров, как какой-то местный живчик подскочил к ней сзади и, не взирая на присутствие двух кавалеров, ущипнул за весьма аппетитную попку. Катя осознала опасность и тут же озвучила решение: «Мальчики, немедленно отправьте меня домой, в Киев».
Легко ей было говорить! У нас билеты были и было время на экскурсию по Баку, а у неё не было шансов уехать. Мы в этом убедились, посетив и аэропорт, и железнодорожный вокзал. Гостиниц для простого люда, коим мы являлись, в Баку тогда не было: только ночлежки, куда Катю и вести-то страшно. А в гранд-отели мы и не совались. И тогда мы опять попёрлись на вокзал. И там нам повезло. Билетов, конечно, не было. Но это за официальную цену. Однако к нам подскочил шустрый молодой человек и предложил билет за двойную цену. Мы спросили Катю: «Берёшь?» «Конечно беру», — ответила она. Потом уже в Киеве она призналась, что заплатила бы и тройную цену.
Отправив «динамит» в Киев, мы с Ильёй пошли в облюбованную ранее ночлежку, где за сущие копейки провели несколько ночей, днём шатаясь по прекрасному городу и отъедаясь восточными сладостями. Город, однако, был непривычно пуст для столицы союзной республики. Дело в том, что в феврале этого года уже произошёл страшный армянский погром в Сумгаите, и туристы не приехали. Дошло до того, что на огромной центральной площади Ленина нас было четыре человека. Кроме нас это была бесстрашная пара молодожёнов из Украины. Мы их фотографировали на фоне пустой площади. Было довольно жутко. В Баку погромов ещё не было (они взорвали город, республику и весь СССР лишь в 1990 году). Поэтому, предположив, что всё обойдётся, я предложил было поехать в армянский район (на карте нашёл церкви), но Илюша ответил мне разными непечатными словами, и прекрасную идею пришлось оставить. Как теперь ясно, навсегда.
Но приключения закончились только для мужских членов нашей группы. Кате повезло гораздо меньше. Когда она зашла в купе, где остальными тремя были молодые азербайджанцы, они тут же, обрадовавшись, обещали ей групповой секс. Она, в отчаянии бросилась к проводнице. К счастью, персонал поезда Баку-Киев был киевским. И опять-таки к счастью, у проводницы в этом рейсе не было напарницы. Поэтому Катя получила койко-место в служебном отсеке, но за это проработала всё время пути проводницей. А если бы не повезло? Надеюсь, что этот поезд с его специфическими приколами больше не существует. Кстати, когда мы с Ильёй возвращались самолётом, то у нас был значительный перевес багажа: сушёная рыба из Красноводска и русские книги из Баку. Лишние килограммы провезли как ручную кладь в «авоськах» (это такие прочные ажурные сеточки, если кто забыл).
Опоздание по-английски. История британская
Стоял апрель 2002 года. Он стоял, а я хотел ехать. На сей раз маршрут пролегал из славного города Бристоль, расположенного на берегу одноименного залива, можно сказать, почти в устье реки Северн, в не менее славный город Брайтон на побережье Английского Канала (Ла-Манша). В Бристольском университете я до этого побывал в рамках научного проекта НАТО, а в Брайтоне меня ожидала интересная конференция Европейского физического общества. На бристольский вокзал прибыл вовремя, но поезд, несмотря на отличную погоду и прочие благоприятные обстоятельства (террор на острове Великобритания ещё не расцвёл, как в последующие годы), не появлялся. За разъяснениями я обратился на своём не очень красивом (и тогда, и сейчас) английском к пожилому джентльмену в форме, что сидел в информационной будочке на перроне. Добродушный служащий радостно и охотно сообщил, что поезд Кардифф-Брайтон не стартовал, потому что машинист напился (как вы понимаете, не воды).
История валлийского пьяницы меня не удивила, так как я помнил о переносе пассажирского авиарейса Кутаиси-Киев-Ленинград-Киев-Кутаиси из-за алкогольной интоксикации командира самолёта грузинского авиаотряда. Что можно грузину, то можно и валлийцу! Но что же ожидает меня в связи с этим забавным обстоятельством? Мой собеседник заверил, что замену быстро найдут, но на станцию Бристоль поезд опоздает минут на сорок. «Иди пока погуляй в парке возле вокзала», — посоветовал он мне. Этот же совет был дан и другим обеспокоенным пассажирам, исключительно британцам, обратившимся к информатору. Что меня радует в англичанах, так это их радость по любому поводу: поезд придёт вовремя, он опоздает, его отменят. Вот и джентльмен в будке буквально излучал оптимизм.
Я вышел на привокзальную площадь, но я ведь не британец, а закалённый трудностями и богатый опытом советский человек, недоверчивый и подозрительный. Поэтому через десять минут я вернулся и присел на лавочку в тенёчке неподалеку от информационной будки. Ещё через десять минут появился поезд. «Это он?» — спросил я джентльмена из будки. Тот так же приветливо и радостно закивал: «Он, он, take your seat, Sir!» Я не преминул это сделать. Из окна поезда я с сочувствием наблюдал, как к нему продолжали бежать обманутые пассажиры. Интересно, что они сказали обманщику?
Замечу, что опоздания транспорта — это бич многих стран, а вот преждевременное отправление является более редким явлением. Но я с ним столкнулся в 1979 году в Ферганской долине, когда наша туристическая группа заблаговременно расположилась возле автобусной остановки, формально имея больше часа до отправления автобуса по расписанию. Мы разложились и стали подкрепляться. Но автобус прибыл примерно на час раньше и тут же захотел отправиться дальше (видимо, водитель очень спешил). Чертыхаясь и впопыхах засовывая разложенную еду в рюкзаки, мы влезли в железную, уже полную людей, коробку и отправились в город Наманган.
А в поезде Кардифф-Брайтон я не расслабился, понимая, что в Британии (в частности, в Англии) порядку не больше, чем в совке. Действительно, когда мы прибыли на станцию Саутгемптона (города, тоже расположенного на Английском Канале, в котором я, к сожалению, так и не побывал), то диктор весело сообщил, что этот поезд дальше не пойдёт, а мы должны пересесть на другой поезд, идущий до Брайтона, который отходит через три минуты, а наши билеты — действительны. Со мной несколько раз случались подобные истории в Германии, но сменный поезд стоял возле того же перрона с другой стороны, чтобы было удобно вещи перетаскивать.
Но тут вам не здесь. Состав в Саутгемптоне стоял далеко. К нему надо было бежать через множество путей. И мы побежали, и мы сели. Тут же новый поезд тронулся. А кто не успел, тот опоздал. Я относительно вовремя добрался до Брайтона и стал искать гостиницу одного замечательного (как я узнал потом) шотландца, с которым удалённо договорился о бронировании и скидке. Но это другая история, о которой я частично уже писал в этом журнале.
Опломбированный вагон. История польская
14 мая 2019 года мы с товарищем (польским физиком) отчаливали со станции Варшава-Главная в Гданьск на конференцию, которая состоялась в деревне Помлево, в Кашубии (кашубы — это славянский народ, родственный полякам, сейчас практически сливающийся с ними) 15-19 мая. Билеты мы взяли в вагон первого класса. Вагоны на польских станциях останавливаются в определённых местах перрона, где люди их и ожидают. Таким образом, нет беготни, а посадка происходит быстрее. На вокзале мы и стали на своё место. Подошёл поезд. Все вагоны, как вагоны, а наш с особинкой: обе двери задраены наглухо.
Естественно, что указаний, как попасть внутрь, никто не даёт, потому что такие случаи не предусмотрены. Но в середине люди есть! Сделав нехитрые умозаключения, мы полезли в соседний вагон, где вместе с нашими коллегами-пассажирами продирались через узкий переход с вещами. На станции Гданьск (поезд шёл дальше, до Гдыни) мы таким же образом выходили наружу. Вроде незначительный непорядок. А если пожар? Никто бы не спасся. Евросоюз, однако.
А ещё в моей голове в процессе поездки возникла историческая ассоциация с Владимиром Лениным в опломбированном Германским Генеральным штабом вагоне. Как выглядел этот вагон? Как его опломбировали? Может, кто-то знает?
Германский «порядок». История немецкая
Возвращался 7 июня 2019 года из Бад-Хонефа (курортный городок в Германии, близ Бонна), где участвовал в семинаре. Сначала утром доехал до Кёльна, а там через несколько часов на поезде, где уже было зарезервировано и оплачено место, остался один переезд в огромный аэропорт Франкфурта на Майне. Посетив величественный Кёльнский собор и побродив по заново отстроенному после Второй мировой войны городу, я вернулся на вокзал, чтобы узнать, с какого пути отправляется «мой» поезд.
Да, на табло написано, что с седьмого пути. Но я же нудный. Поэтому стал в очередь в информационную будку. Очередь была большая, но быстро движущаяся. Немцы — это не англичане (какой я перл сейчас выдал!). По-деловому, безапелляционным тоном, чиновник сообщил, что путь действительно седьмой, что времена его прибытия и отправления именно те, которые на табло, и что не стоит беспокоить администрацию по таким пустякам.
Когда я вышел на перрон, то моё всегдашнее уважение к немецкой пунктуальности резко увяло. Перрон располагался между путями 6 и 7. Я спросил у контролёра в форменной фуражке, с какого пути отправляется мой поезд и как он будет обозначен на табло (где указывается маршрут)? Кстати, ни на одном из табло НЕ указывался в маршрутах прибывающих поездов Франкфуртский аэропорт. Забегая вперёд, скажу, что и в сообщении на табло, предварявшем прибытие МОЕГО поезда, Аэропорт как промежуточная станция указан не был. А ведь это гигантский транспортный хаб, куда из Кёльна направляются тысячи людей ежедневно!
Но на перроне творилось что-то невообразимое. Опаздывали все поезда. Это при прекрасной погоде, отсутствии аварий, несчастных случаев, эпидемий, террористических актов и прочих несчастий. А что, ежели…? Даже думать не хочется. Недаром ведь немецкая полиция успешно бездействовала, когда возле этого же вокзала в Рождественскую ночь мусульманские горячие парни насиловали немецких женщин. Прибытие и отправление некоторых поездов отсрочили, некоторые отменили совсем. Например, поезд, который должен был отправиться в довольно далёкий по западноевропейским меркам путь Кёльн-Париж, так и не был подан, а пассажирам посоветовали сдать билеты или перерегистрироваться на завтрашний день. Сотни несчастных людей, многие с огромными чемоданами, побрели подниматься по лифтам на уровень земной поверхности.
Некое особое чувство советского человека (в просторечии, чуйка) говорило мне, что и в моём случае что-нибудь должно случиться. Время, когда на седьмой путь должен был прибыть поезд, проходящий через Аэропорт, давно прошло, а его (поезда, а не Аэропорта) не было. Я опять обратился к контролёру в фуражке, вылезшему из будки на полотно перрона. Он сказал: «Да вот же твой поезд! Он только-что прибыл на ШЕСТОЙ путь». Бросив прощальное «Thank you!», я кинулся к своему вагону. Он был набит битком, но к счастью у меня было оплаченное место, с которого я согнал наглого молодого человека, не обращая внимания на его возмущённое бормотание. На табло засветилось долгожданное мной сообщение: «Следующая остановка — Франкфуртский аэропорт».
В аэропорту я был уже спокоен, но всё равно ожидал сбоев хвалёной немецкой организации. И она не подвела: сбой был! Пассажиров рейса Франкфурт-Киев сначала отправили на один терминал (там стояла огромная очередь, которую я почти прошёл), а потом попросили перейти оттуда на другой терминал — через весь аэропорт. Но я был без груза и спокойно перебрался туда, где выстоял новую очередь. Очередная транспортная эпопея благополучно завершилась.
В Германии основные аэропорты — база славной авиакомпании «Люфтганза» — это Франкфурт и Мюнхен. Эти великолепные образцы промышленной и транспортной мощи страны я многократно посещал при поездках в Германию и во время транзитных полётов. Раз уже я о них вспомнил, то хочется немного не по теме рассказать о двух встречах в аэропорту Мюнхена с будущим (на то время) и прошлым (в настоящий момент) Президентом Украины Петром Порошенко.
Собственно, одна была мимолётной. Когда мы с женой 17 июля 2011 года прилетели в Мюнхен и проходили через будку иммиграционной службу, чтобы уже внутри Шенгенского пространства вылететь в аэропорт Триеста, где со следующего дня начинался семинар по теоретической физике, он в соседней будке проходил в Шенгенское пространство. Это случайное совпадение не должно было бы вызывать удивление, однако в моей жизни это была вторая случайная встреча с Порошенко в Мюнхенском аэропорту. Прямо божий промысел какой-то!
А первая мюнхенская встреча состоялась 29 или 30 августа 2008 года (извините, но билет не сохранил). И летели мы в одном самолёте домой в Киев. События развивались следующим образом. Я был на конференции Европейского физического общества в Риме и вылетел на самолёте Люфтганзы в Мюнхен. Вернее, в самолёт я сел, а он не взлетел. Стал где-то рядом со взлётной полосой, моторы ревут, а самолёт стоит. Стюардессы успокаивают: «Небольшая неполадка в моторе». А народ не успокаивается, тем более что нас не выводят обратно в здание аэровокзала. Становится душно и страшно. А мне страшно вдвойне, потому что интервал между прилётом в Мюнхен и вылетом стыковочного рейса из Мюнхена в Киев стремительно тает. А прилёт и отлёт и так были впритык — меньше двух часов. Сорок минут продолжалось это издевательство над моим здоровьем, но вот уже объявлен взлёт. Летим, а время поджимает, а шансов сегодня попасть в Киев, а не в дежурную гостиницу Люфтганзы становится всё меньше.
Сели в Мюнхене. Остаётся сорок минут до отлёта борта в Киев! Я выбегаю через рукав в здание аэропорта и обращаюсь к служащей Люфтганзы за отдельным прилавком этой авиакомпании с просьбой задержать вылет и перевезти мои вещи в киевский самолёт. Она обещает, а я бегу. Сначала иммиграционная служба, потом за сотни две метров, которые я преодолеваю, как спринтер, вход в терминалы с обязательной проверкой меня и рюкзака на принадлежность к терроризму, которая связана со сниманием и одеванием брючного ремня и кроссовок. Руки дрожат. Всё это в очередях! Часы тикают неумолимо. Подбегаю к стойке перед рукавом к самолёту. Посадка давно окончена, табло погашено, я запыхался и забыл все слова на всех знакомых языках, но меня понимают без слов, сочувственно кивают, проштамповывают билет и отправляют к самолёту.
И вот я в его чреве! Меня уже не выгонят, я лечу в Киев! Девушка не обманула: Люфтганза задержала вылет на двадцать минут. Из-за меня, так как рейс Рим-Мюнхен опоздал по вине компании. Я тихонько пробираюсь из носа самолёта на своё хвостовое место. И, о чудо! В бизнес-классе депутат Верховной Рады Пётр Порошенко со свитой хорошо одетых мужчин. Порошенко громко говорит по-русски, обращаясь к свите: «Интересно, какая сволочь задержала рейс?» Я уже прокрался мимо шикарных мест бизнес-класса и бормочу себе под нос: «Это я — та самая сволочь, Пётр Алексеевич!» В Киеве мы уже не встретились, потому что он прошёл через ВИП зал, а я обычным путём, которым возвращаются на Родину все трудящиеся. Вот так, друзья, я первый раз будущего президента видел. А про второй раз я уже рассказал. Да, чтоб не забыть: вещи прилетели вместе со мной. Люфтганза в тот раз была на высоте.
В какую сторону? История итальянская
2012 год. 17 августа. Изумительный пригород Триеста Мирамаре. А я должен покидать прекрасную итальянскую землю, где я участвовал в работе семинара по сильным корреляциям между электронами. Буквально рядом с моим общежитием, которое незатейливо, но вполне уместно, называется Galileo, находится маленькая железнодорожная станция, которая так и называется Miramare. Местность там гористая, железная дорога проходит вдоль склона, но два пути инженеры сумели вписать в средиземноморский пейзаж. Можно забраться и выше, проходя через маленькие городки и сёла со смешанным итальянско-словенским населением. Тогда с горы откроется чудесный вид на замечательный город Триест, унаследовавший родовые признаки и от Древнего Рима, и от Австро-Венгрии, и от современной Италии.
Но в это утро мне не до красот. Из аэропорта Венеции во второй половине дня отлетает мой самолёт в Киев. До аэропорта далеко. Сначала поезд, а потом автобус. Станция пересадки мне известна, а билет взят заранее. Кассир города Триест посоветовал мне брать билет прямо из Мирамаре, там сесть на поезд, который на несколько десятков секунд останавливается на пустом перроне, где уже давно не бывает ни одной живой души обслуживающего персонала, где навсегда закрыта касса (когда-то, задолго до реорганизации, я в ней билеты брал). Альтернатива: взять билеты из Триеста, сесть на основной станции без спешки, а в Триест ходят комфортабельные автобусы. Это неудобно (дополнительные денежные затраты ничтожны), но посадка гарантирована. Кассир сказал, что поезд обязательно остановится, если есть сведения о пассажирах, садящихся на станции Мирамаре. В результате, я последовал разумному совету и загодя (помните, что я — совок!) пришёл на станцию.
Станция на горе имеет свои особенности. Там нет общего перрона между путями, а к каждому перрону ведет лестница из туннеля под двумя железнодорожными путями, соединяющего посёлок внизу (обобщённо, его тоже называют Мирамаре, хотя Мирамаре — это только деревушка на море) и вверху. То есть, если взобрался не на тот перрон, а поезд пришёл, то на него уже не успеешь, так как надо преодолеть спуск, подъём и сделать короткую перебежку по туннелю. А на какой перрон взбираться? На нужный, то есть тот, рядом с которым путь, где поезда идут в соответствующую твоим намерениям сторону. Движение в Италии правостороннее, как и у нас, так что проблем не должно быть.
Ага! Прямо сейчас. Взобрался я через правильный выход из туннеля на правильный перрон и был ошарашен. Маневровый локомотив чесал по моему пути в противоположную сторону. «Но это же не Британия», — лихорадочно вертелось в мозгу. И тут я услышал по громкоговорителю объявление, которое монотонно повторялось. Ясен пень, что объявление было на итальянском языке. Это ведь не Триест, и не Рим, чтобы дублировать по-английски. Итальянского я не знаю, кроме «спасибо», «до свидания». Это назойливое предупреждение я не понял, но каким-то чудом осознал, что два события — обратный ход поездов и повторяющийся радио-призыв — связаны между собой.
И я спустился в туннель и взобрался на неправильный перрон. Через пару минут на него по расписанию пришёл неправильный поезд и отправился в неправильном (относительно правого и левого) направлении. Но двигался он в правильную сторону, в сторону Венеции. На станции Фальконе произошла коммутация, и правостороннее движение было восстановлено. Что это было? Поскольку поезда свободно перемещались в обоих направлениях, то событие не было вызвано какой-то аварией. Разгадки я не знаю до сих пор, но напугался тогда здорово. Учите языки, господа и дамы! Не только английский, который обязателен, но и другие, которые факультативны. Знания могут пригодиться.
Кто кому Рабинович? История советская.
Эта интересная случайная встреча состоялась в далёкое советское время, в 70-е годы двадцатого столетия (моего столетия, так как в ваше столетие я забрёл ненадолго). Поэтому, извините, дорогие читатели, но более конкретную дату сообщить не могу. Возвращался я из очередного горно-туристического похода на Западный Кавказ. Тогда из Сухуми или из Адлера «достать» прямой железнодорожный билет до Киева было практически невозможно. Поэтому опытные путешественники поступали следующим образом: брали билет куда попало, лишь бы по дороге. А там, где оказывались, брали следующий билет, рассчитывая на везение и теорию вероятности: где больше поездов, там искомая вероятность увеличивается.
Так, на перекладных я добрался до Ясиноватой, узловой станции на Донбассе. Когда-то мой отец, фронтовик-пехотинец, рассказывал мне, что украинские сёла не только полностью покрывали Донбасс (который его часть в числе других освобождала в 1943 году) но и доминировали в Ростовской области, не говоря уже о Кубани. Поэтому я ожидал встретить в Ясиноватой Украину. Но уже в то время она оказалась полностью русифицированной. Молодые хулиганы, которые приставали ко мне на вокзале, полностью соответствовали полученным мной во время службы в Советской армии сведениям о истинно русских хулиганах. Не то, чтобы наши «родные» хулиганы были лучше. Нет. Хрен редьки не слаще. Но ясиноватские жлобы были абсолютно великорусскими, с их странным для моего уха аканьем. Целенаправленное замещение населения, организованное Сталиным, сработало. Ещё раз оно эффективно сработало во время российской агрессии 2014 года, продолжающейся и теперь. А тогда, отбившись от гордых донбасян, я взял билет до Харькова. Там мне уже удалось достать плацкартный билет до Киева.
Моими попутчиками оказалась симпатичная пара нестарых пенсионеров. Муж был военным в отставке. Демобилизовался он в Ташкенте, где они и проживали на то время. А ехали они (тоже на перекладных) в Ровенскую область, откуда оба родом. Естественно, что в речи обоих проскакивали украинские интонации и характерные ошибки. Но считали они себя русскими, о чём открыто и искренне заявляли. Интересно рассказывали о Ташкенте, в котором я был пару раз, но о котором и сейчас почти ничего не помню.
Потом стали говорить про семью. У них две, как они с удовлетворением говорили, хорошие дочки, с чем я их тогда с удовольствием поздравил. Обе замужем. И тогда я, ничтоже сумняшеся, спросил: «А вышли они замуж за русских или узбеков?». Ответ был даже с некоторым возмущением: «Конечно, за русских. Одна — за еврея, а другая — за армянина». Тут я не опущу занавес, оставив читателя переваривать любопытную информацию, а пущусь в некоторую житейскую философию.
Итак, ассимиляция европейского по происхождению населения в СССР уже на то время пустила глубокие корни. Советский народ («новая общность советских людей») был почти сформирован. Ему нужно было только подкорректировать название на «русский», и дело было бы в шляпе. Что же подвело большевиков послевоенного замеса и националистического русского окраса? Во-первых, религия, которая резко отделяла христиан от мусульман, причём последних становилось всё больше, и они ассимилироваться никак не желали. Во-вторых, встречный национализм немусульманских народов, например, украинцев, молдаван, грузин и армян. В-третьих, тотальное неприятие и коммунизма, и России балтийскими народами. В-четвёртых, государственный антисемитизм. Он подрывал веру других народов, что создание единой общности не за горами. Кроме того, он отталкивал от государственной доктрины многочисленную когорту евреев — лизоблюдов — ассимилянтов (к чести еврейского народа, эти люди не являются подавляющим большинством). Они хорошо поработали на коммунистический советско-русский миф до Второй мировой войны, но, обескураженные послевоенной дискриминацией и обеспокоенные судьбой своих детей, уже на государеву службу не шли. А ведь они могли бы стать самыми умелыми рачителями русского дела, как они успешно стали организаторами левой бранжи в нынешних США. Но Советская власть не могла наступить на горло собственной антисемитской песне. Просчитались!
Бушерская ядерная электростанция. История иранская.
Опять вернёмся в 2019, последний доэпидемический год. Я возвращался 28 сентября из города Краматорска, где проходила Всеукраинская конференция по истории науки и технологии. В купе со мной оказался инженер, специалист по оборудованию ядерных электростанций, наш соотечественник. Он словоохотливо поведал, что его дочка хорошо устроилась, выйдя замуж за жителя одной из стран Евросоюза. Он был у неё в гостях, а потом посетил родичей в Краматорске, а сам он теперь живёт далеко от линии российско-украинского противостояния. Сам он из украинского села, но вышколен советской жизнью говорить по-русски. Тем не менее, когда я попробовал перейти на украинский язык, он вполне сносно поддерживал беседу.
А рассказал он мне очень интересную вещь, которая касалась Ирана, России и Украины, то есть о Бушерской ядерной электростанции (такие объекты почему-то принято называть атомными) в Иране. Её когда-то начинали строить немцы, но после захвата власти аятоллами в 1979 году от строительства отказались. Потом за это хотели взяться украинцы во времена Президента Леонида Кучмы (вместе с русскими, правда), но гневный оклик американцев их остановил в 1998 году. Русских же героев не остановит никто. Ведь русские стратегические гении обеспечили Китайской народной республике овладение ядерным оружием, хотя теперь не очень от этого счастливы. Но всё равно, как муху на дерьмо, российские власти тянет обеспечить ядерным оружием негодяев, даже не важно каких, только бы как можно более мерзких.
Однако, формально Бушерская станция ведь не военный объект (ха-ха!), а потому Российская федерация спокойно достроила реактор в 2010 году. Тем не менее, из разговора с моим визави выяснилось, что строили объект в основном украинские граждане, специалисты, которые раньше ввели в строй Хмельницкую и Запорожскую АЭС в Украине. Деньги ведь не пахнут, а строители работали как частные лица.
Симптоматичны, однако, колоритные детали, которые сообщил мне собеседник. Все русские (а, фактически, в большинстве своём, украинские) работники жили в общежитии и находились под бытовым и производственным руководством ФСБ в лице куратора. Каждое утро на флагштоке поднимался советский флаг, а время от времени, проводились политинформации. Таким образом, Российская федерация не только помогала идеологически близкому исламскому режиму, но и обращала в свою «веру» украинских граждан. Бомба (слава Богу, не ядерная!) взорвалась в 2014 году. Интересно также, что иранцы ограничивали свободу славянских друзей, не выпуская их для свободного посещения населённых пунктов, хотя в целом отношение было дружелюбное (товарищи по оружию, всё же).
Консервы. История предармейская.
В начале августа 1969 года трое бывших студентов-физиков и будущих офицеров садились в купе поезда дальнего следования Киев-Владивосток. Нам с Алексеем ехать до Новосибирска, на службу в Сибирскую армию ПВО, а Володе — до Хабаровска, в Дальневосточную армию ПВО. Грустные родственники собрались вокруг, прощаясь с бедными детками и загрузив купе огромными запасами снеди, ибо в Российской федеративной социалистической республике, по их мнению, еды нет. Самое печальное, что они были абсолютно правы. В то время, по сравнению с Украиной магазины Петрозаводска и Рязани, Свердловска и Омска, Новосибирска и Хабаровска были воплощением продовольственной пустыни. И это при том, что Украина отнюдь не была потребительским раем!
Дорога до Новосибирска, несмотря на теплоту компании, была ужасающе нудной. Мы с нетерпением и опаской ждали приключений. К сожалению, дождались, но об этом напишу в другом томе любительских сочинений. Важным моментом здесь является то, что съесть свою долю припасов мы с Алексеем не смогли, а потому оставили их Володе. Он отнекивался, сетуя, что не может питаться за троих, тем более в одиночестве, но мы не хотели отягощать себя лишним грузом. Наверное, мы ошибались, поскольку поиски пропитания стали для молодых офицеров постоянной навязчивой заботой.
Однако, для Володи лишняя еда оказалась не лишней! Где-то в Забайкалье на дорогу сошёл сель, а пассажиры оказались в недельном плену. Поэтому, когда Володя добрался до Хабаровска, то он, хотя и похудел, но не отощал. Задержка появления на службе, тем не менее, повлияла на его армейскую судьбу. Ему досталась Чукотка, то есть он служил в Западном полушарии, подвергаясь иногда даже набегам обнаглевших белых медведей и стреляя в них с порога жилища. У нас двоих такой экзотики не было. Когда мы встретились в Киеве в 1971 году, то я смеялся над местом его службы, предрекая ему эмиграцию в Новый Свет. Он тоже веселился. Как оказалось, абсолютно зря. В девяностые годы он продал квартиру и с женой и дочкой перебрался в Канаду, где уже давно покоится его прах. Неисповедимы пути господни!
Кстати, об опозданиях. Один наш сокурсник, вместо того чтобы явиться на сборы офицеров-двухгодичников в Баку, заехал в одно тёплое место на границе Молдавии и Украины к ещё более тёплой подруге, а в штабе появился через месяц. В это время его уже усиленно искали. Но офицеров не хватало, так как СССР упорно стремился к финансовому банкротству, разворачивая всё новые и новые части. Поэтому «дезертира» простили и послали служить…в Батуми. Никогда не знаешь, где найдёшь, а где потеряешь.
Трехслойные вагоны. История словацкая
Во второй половине 90-х годов прошлого века я отправлялся на школу-семинар в Триест. Деньги, потраченные на дорогу, администрация Центра теоретической физики обещала компенсировать, но только в определённых пределах. Поэтому, экономя, я отправился в путь с пересадками. Первый отрезок был самым длинным и самым простым. Как и последующие, он был рельсовым. Нижнее место в купе вагона киевского формирования поезда Москва-Братислава оказалось в моём распоряжении. Но каким же ужасным было это купе! После четырёхместных купе поездов, бороздивших просторы бывшего СССР, трёхместный узкий монстр поразил и очень огорчил меня. Я ещё не раз вынужден был путешествовать в этих омерзительных условиях, но первый раз был настоящим шоком. Многие читатели знают этот «изысканный» дизайн, когда, либо всем лежать, либо всем сидеть, а вещи деть некуда.
В этом же вагоне ехала группа старших школьников из Днепра во главе с дамой моего возраста, опытной горной туристкой. Родители пяти мальчиков-старших школьников оплатили ей путешествие с тем, чтобы она тренировала их катание на горных лыжах в Австрии. Со мной в купе оказалось двое из них. Надо с удовлетворением отметить, что все ребята были интеллигентные и приятные, но ещё никогда не пересекали границы родной Украины. С вещами (у всех рюкзаки) мы как-то разобрались, но мерзкий вагон всё равно действовал на нервы.
Пошла беседа. Я их предупредил, чтобы они ни в коем случае не шутили ни с нашими, ни с иностранными таможенниками и пограничниками. В частности, на стандартный вопрос: «Если у Вас оружие и наркотики?» не следует отвечать: «Конечно: пулемёт, ядерная бомба и тридцать килограммов опиума». Один из мальчиков округлил глаза и сообщил, что именно так он и собирался отвечать на подобные вопросы. Слава Богу, успел предупредить.
Но застраховаться можно от собственных ошибок, а не от злоупотреблений таможенников. Цель отечественных таможенников (как и их коллег из России, кстати) одна: немного пограбить туристов. Благо, указания в таможенных документах выписаны коряво и неоднозначно, а, кроме того, пассажир беспомощен: высадят, а потом доказывать свою правоту будешь обгаженный, насильно возвратившись в родной город. И украинские таможенники взялись за наше купе. Прежде всего они, гадостно улыбаясь, вытряхнули вещи трёх человек в одну кучу, так что мы потом уже в Словакии долго ползали, разбираясь, где чьи трусы и кроссовки. А затем эти герои сыска стали прощупывать швы на наших рюкзаках. Предупреждённые парни и я, опытная жертва разного рода чиновников, стояли и молчали.
На самом деле, таможенники прогадали, зацепившись за жалкие рюкзаки. Дело в том, что через купе ехала киевлянка к дочери, которая уже несколько лет была замужем за австрийцем. Этот австриец с женой намеревался встретить на автомобиле любимую тёщу в Братиславе, откуда рукой подать до Вены (примерно час езды поездом). А любимая тёща собиралась презентовать детям бабушкино серебро, которое везла, не задекларировав. Она советовалась со мной по поводу того, продолжать аферу или сдаться властям на границе. Мой совет был такой: постарайтесь глубоко спрятать ложки-вилки и молитесь о том, чтобы пронесло. Она согласилась, что отдавать им добро не следует, а вот спрятала она лучше, чем я советовал. Она воткнула серебряные ложки в казённые подстаканники, а остальное серебро положила на видное место среди остатков пищи, включая вонючие селёдочные кости. Так как лучшие силы таможенников были брошены на тщательное прощупывание наших рюкзаков, серебро они не заметили. На моих глазах дочка и зять в Братиславе сняли с поезда и посадили в автомобиль маму-тёщу со спасённым от насильственной приватизации серебром.
В связи с упоминанием Словакии хочется всё-таки отвлечься и рассказать о пересечении автобусом Словацко-Австрийской границы в ночь с 17 на 18 сентября 1999 года. Я ехал тогда на семинар по физике конденсированного состояния, организованный под эгидой НАТО. Он должен был состояться (и состоялся) на Гиенском полуострове вблизи Тулона во Франции, в доме отдыха для французских пенсионеров (лето закончилось, и пенсионеры разъехались по домам). Время было суровое: Шенгенское соглашение только набирало силу. Поляки уже могли 90 дней без дополнительной проверки пребывать на территории Евросоюза, а украинцы — нет. Границу Шенгена в данном месте обороняла доблестная австрийская иммиграционная служба. Защищать её надо было, ибо проникнуть в Евросоюз для «незаконной» работы намеревались десятки тысяч украинцев, белорусов, румын и болгар. Западные Европейцы отгораживались от этой шушеры (включая и меня, грешного) страшными барьерами, строгими предписаниями и злобными исполнителями. Действительно, ведь эти люди могли отобрать у них рабочие места. Иное дело беженцы с Ближнего Востока, недавно заполонившие Европу. Ведомые добренькой фрау Меркель, европейцы их радостно привечали: ведь работать они и не собирались. Правда могли кое-кого ограбить, изнасиловать и убить, но они ведь не чета этим бастардам из Восточной Европы? Нынешние незаконные иммигранты заслуживают на доброе, ласковое и уважительное отношение.
А какое же отношение было к нам в эту тёплую осеннюю ночь? Вот об этом речистый былинник (автор этих строк) и ведёт рассказ. Автобус был польским и следовал из Варшавы в Испанию. По дороге в Ницце меня должны были подобрать. Остальные пассажиры ехали в самые разные места. Например, одна украинская студентка ехала учиться в Гренобль. Две состоятельные семьи из Донецка с детьми ехали отдыхать в Барселону (интересно, где сейчас эти люди?). Половину автобуса составляли «кошерные» поляки, а половину — украинцы, белорусы и одна румынка. Все восточноевропейские пассажиры, кроме указанных выше, были лица, отправлявшиеся на чёрную работу в страны Западной и Южной Европы. Никто из них не трудился там легально. С некоторыми я об этом разговаривал во время пути из Варшавы до негостеприимной Австрии.
Но у всех были визы Франции или Испании. Настоящие визы, не поддельные, но полученные за взятки. Про испанское посольство в Киеве мне говорили, что там засели взяточники, а про французское посольство я это знал. Испытал я мерзость французских чиновников на собственной шкуре. А именно, несмотря на правильные документы из Франции с «мокрой печатью», консул отказывался ставить мне визу в паспорт. День за днём с утра я приходил в посольство, благо было лето, а жил я в пределах досягаемости от этого места. Я был всегда первым после первого раза, потому что брал некую бумажку (вроде контрамарки) на завтрашний день у симпатичного охранника посольства, французского чеченца, которого для конспирации назовём Мусой. Далее я заходил первым. Консул с омерзительной улыбкой посылал меня к чёрту, я опять брал контрамарку и, не задерживая угрюмую очередь, торопился на работу. Всё это время мои коллеги из Оргкомитета бомбардировали звонками и письмами Министерство иностранных дел Франции. Наконец, дипломатический взяточник не выдержал и, даже не глядя в мои документы, которые он уже выучил наизусть, шлёпнул мне визу в паспорт.
Но у меня право на временный въезд было подтверждено документами, а у моих бедных соотечественников-работяг — не было. Они платили негодяю (может, негодяям, но мне всё время попадался один негодяй) от тысячи до двух тысяч долларов, и он ставил визу. И вот всех нас выгнали из автобуса с вещами. По периметру стояли австрийские вооружённые пограничники, а впереди них выступала молодая белокурая девушка, которая в фильмах про лагеря смерти могла бы легко сыграть главную отрицательную роль. Говорила она только по-немецки, а немецкий не знал никто, так как люди ездили на работу в страны латинского юга Европы. Начала она с просмотра паспортов и с селекции: поляков вернули в автобус, а наша кучка осталась на плацу. Очень мне это напомнило селекцию перед отправкой в газовые печи Аушвица, как это показывали в фильмах. Только это меня вместе с товарищами отобрали для дальнейших репрессалий.
Далее она по очереди рассматривала паспорта и объявляла резолюцию: в автобус или обратно в Словакию. Возражения не принимались. Виза зачёркивалась, а данные паспорта записывались в тетрадку (теперь всё делается с помощью гаджетов, но это происходило «в старину»). Когда речь дошла до меня, то она, обращаясь к коллегам, бросила в мой адрес: «Verfluchter Schweinehund!» Но, когда я стал тыкать спасительную бумажку с логотипом НАТО и, унижаясь, просительно повторять «профессор», злобная фурия внезапно переменилась. Она продемонстрировала некое подобие улыбки, выдавила из себя: «Herr Professor» и сделала разрешающий жест в сторону автобуса. Потом она пропустила студентку с документом от Гренобльского университета. Большинство украинцев было отвергнуто Европой в лице пограничной Брунгильды. Вы, может быть, попытаетесь оправдать эту даму, которая защищала Евросоюз от трудолюбивых подёнщиков? Но она только внешне следовала правилам ЕС. На самом деле, её решение было абсолютным произволом: все они купили незаконную визу! Поэтому селекция была сделана с двумя целями: выслужиться перед начальством и получить удовольствие от применённой власти.
А что же касается туристов из Донецка, у которых было на руках правильно оформленное приглашение, то их она, скрепя железное сердце, пропустила. Однако ребята ошиблись с датами, и европейская виза действовала с завтрашнего числа, которое должно было наступить через сорок минут! «Вот через сорок минут и пересекайте границу», — сказала милостивица. Но автобус отправлялся тотчас после проверки, так как водитель итак по разным причинам опаздывал на два часа. Люди с детьми остались в полночь на границе без транспорта и с потерянными билетами. Дама была удовлетворена. Наконец, про пожилую румынку, которая даже ни с кем поговорить не могла, в отличие от славянской братии. Её тоже вышвырнули вон из автобуса, а через границу она отправилась после пинка под зад от молодого бойца, годившегося ей в сыновья. Один парень из пограничников, интеллигентного вида и говоривший по-английски, сказал мне шёпотом, что ему стыдно за начальницу, но сделать он ничего не может: «Приказ есть приказ!» Читатель, тебе это ничего не напоминает?
Беженцы из Грузии и Чечни. История Варшавская
Однажды (извините, даже год не вспомню) сидел я на вокзале Варшавы Главной и ждал своего поезда. Наученный разными погаными случаями из богатого на такие случаи прошлого, я уже давно прибываю на место старта загодя и разведываю обстановку. «Лучше приехать на час раньше, чем на одну минуту позже», — мой девиз. Итак, сижу я на лавочке в гулком кассовом зале и наблюдаю за публикой. Ан глядь, подошли два очень молодых человека и стали немного в стороне, беседуют.
А одеты-то и обуты-то они одинаково: в качественные синие спортивные костюмы и белые кроссовки. Это так Польша одевает и обувает так зазываемых беженцев. Из разговора, который я слышал весь и полностью понимал, выяснилось, что один из здоровяков — грузин, а второй — чеченец. Понятное дело, что говорят они на общем для них русском языке, хотя и с акцентом, но довольно правильно: не сельские это были ребята. Они и не предполагали, что пожилой польский пан, который сидел с огромным псевдо-«абалаковским» рюкзаком на соседней скамеечке, знает русский получше их и весь разговор отслеживает.
Обсуждали они условия жизни в общежитии для беженцев, где их поместили власти. Жаловались, что в Германии беженцы получают значительно больше денег на руки. Хотят попасть туда. Работать не собираются ни там, ни здесь, поскольку одевают, кормят и обихаживают великолепно, так что уже хочется и по бабам. И впрямь — чернобровые красавцы — хоть на обложку глянцевого журнала помещай. Я об этом разговоре и забыл бы, и тут не писал бы, если бы не одна тема, которую они затронули. Темой была Польша, которую я очень люблю, и которой они обязаны многим. Что они о ней говорили! Что поляки — полные идиоты, которые кормят тунеядцев-беженцев из разных стран, которые на самом деле никакие не беженцы, а искатели безбедной жизни (себя они в этом плане тоже без всякого стыда точно так и характеризовали). Я ёрзал от возмущения, но сделать ничего нельзя было. Передо мной воочию была продемонстрирована ошибочная политика Европы, которая принимает кого ни попадя.
Задолго до этого я по польскому телевидению слышал отзыв польского римско-католического епископа о вьетнамской общине Польше. Она очень велика, так что иногда шутят, что Варшава превратилась в Ханой над Вислой. Так-вот, ни один из вьетнамцев не попросил и не получил ни гроша государственной помощи от польского государства. Сами крутятся и себя прокармливают, а многие стали очень богатыми людьми. Я имею друзей среди этой общины, поэтому знаю, что слова епископа — истинная правда. И не нужны им благотворительные кроссовки, они сами кроссовки на базарах продают. А бежали вьетнамцы из родной страны, потому что коммунизм там устроил выкормыш Коминтерна Хо-Ши-Мин. А в Польше коммунизма уже нет, а, значит, можно жить. Возвращаясь к тем двум парням, играющим роль беженцев, вынужден отметить, что они являются яркими представителями низшего слоя приверженцев коммунистической идеологии: получают они по потребностям, а работают по способностям, то есть никак.
Контрабанда. История международная
Контрабанда появилась с появлением государства и государственных границ. Естественно, она существует и сейчас. Одной из целей создания Евросоюза было уничтожить контрабанду путём уничтожения границ. Но на границе Украины и Польши контрабанда по-прежнему существует, определяя жизнь десятков тысяч людей. В определённой степени контрабанда в этих местах есть материализованный протест против разрыва хозяйственных связей, существовавших здесь сотни лет в рамках Первой и Второй Речи Посполитой. В настоящее время основными товарами, которые бодрые мужчины и женщины перетаскивают, пропихивают, продавливают через навязанные новейшей историей препятствия, являются сигареты и спирт, более дешёвые на Востоке. Их везут в ЕС, а обратно везут деньги, которые меняют на гривны и вливают в украинскую экономику.
Нелепость этого процесса должна явствовать из наблюдений любого непредвзятого путешественника, пересекающего эту границу. Во всяком случае, мне кажется, что включение Украины в ЕС, вреда бы не нанесло никому, а польза была бы большая и многообразная. А сколько людей освободилось бы от идиотских контролирующих обязанностей! В любом случае, граница должна оставаться политической, а экономические связи надо расширять, тем более что Европа такая маленькая, а враги у неё такие могущественные. Начну я излагать свои соображения по этому поводу с многолетних железнодорожных наблюдений.
Ситуация с контрабандой сигарет и спирта по железной дороге Ковель-Хелм напоминает детскую игру. В украинском Ковеле пустые места в вагонах (кроме контрабандистов иногда бывают и другие пассажиры) заполняют полные женщины. Все женщины, молодые и старые, выглядят очень упитанными. Но это ложное впечатление. Просто они обмотаны блоками сигарет. Этого мало. В руках у них огромные сумки, которые после ухода украинских пограничников и таможенников в пограничном Ягодине (они получают свою мзду от каждой челночницы) опустошаются. Далее раскручиваются все деревянные панели, потолок, обшивка полок в купе. То же самое делается с боковыми панелями в коридорах. Все полости заполняются сигаретами или пузырями со спиртом. Потом шурупы заворачивают опять. Проводники не возражают. Они сами участвуют в бизнесе.
Смена колёс (сейчас вроде бы смена колёс занимает короткое время, а я помню двухчасовые операции подъём-опускание вагонов), короткий отдых, переезд границы, и вот набитый контрабандой поезд прибывает на маленькую пограничную станцию Дорохуск. Там заходят польские коллеги. Они в курсе дела. Некоторое количество товара из раскрученных полостей конфискуется «для галочки», доллары переходят из потных рук в жадные руки, проводники и гости проводят деловое совещание, вагон освобождается от «строгих» проверяющих. Далее начинается лихорадочно быстрая раскрутка-закрутка, обшивка полок запечатывается степлерами, клетчатые лёгкие сумки заполняются вновь. В Хелме все выходят и продают товар оптовикам, а далее он расползается по Польше. Это — разврат, а не таможенная проверка. Вся борьба с контрабандой сводится к тому, что чиновники по обе стороны границы становятся богачами.
Более того, между жителями приграничья уже давно установились деловые и просто дружественные связи. Кто там кого «повяжет»? 13 августа 2008 года мы с женой возвращались из поездки в Амстердам на Международную конференцию по физике низких температур. Сначала мы приехали в польский Пшемышль (туда поезда доходят без смены ширины колеи), а оттуда — автобусом через всю Европу до Амстердама. Естественно, что обратный путь пролегал по тому же маршруту. На обратном пути в Пшемышле мы видели трогательное единение торговцев и таможенников. Правда, там мы наблюдали не контрабанду, а обычные деловые перевозки. Украинские дамы затаскивали в поезд огромные тюки дешёвого тряпья, которое никто не проверял! Таможенницы целовались со старыми знакомыми. Звучала весёлая польская речь. Доброжелательная обстановка могла бы только порадовать нас как горячих сторонников украинско-польской дружбы, но зачем тогда делать вид, что существует очень нужная таможня, и платить таможенникам зарплату?
Поймите меня правильно. Нужно стереть экономические препоны между европейскими странами, но специалисты по борьбе с настоящими преступлениями на границе необходимы. А иммиграционная служба и пограничники являются и должны являться неотъемлемым атрибутом границы до тех пор, пока Украина не станет членом ЕС. Когда мы 5 августа ехали в Пшемышль, то по вагонам проходил кинолог с маленькой чёрно-белой собачкой. И в одном из соседних вагонов она-таки вынюхала наркотики! Большую коробку с ужасным зельем нёс на пограничный пост её хозяин. Вот с таким явлением, как наркоторговля и терроризм, надо беспощадно бороться внутри каждой страны и на их границах, а жалкий сигаретный бизнес исчезнет после унификации цен. Ведь продукты питания уже давно никто массово не возит туда-сюда, поскольку цены примерно сравнялись. И ещё одно: ни один налог не имеет смысла, если на его администрирование тратится больше средств, чем он даёт дохода. Поэтому, при том уровне коррупции, которая охватила польско-украинское пограничье, обыск отдельных граждан в поездах или автобусах является убыточным для государства и источником дохода для обыскивающих. А для автомобильного транспорта контроль необходим, но для него надо менять контингент служащих. Иначе останется то, что есть.
Рава-Русская. История польско-украинская
В начале 2000 годов, когда я каждый год ездил на научную стажировку в Польшу, мои коллеги посоветовали снизить затраты на железнодорожный транспорт, указав некий способ. Один раз я их советам последовал, о чём и расскажу ниже. На самой границе с Польшей расположен городок Рава-Руська. Именно так. «Руська» по-польски и на местном украинском означает не «русская», а «украинская». Городок теперь очень запущенный с остатками былой красоты в виде старых польских зданий с латинскими названиями под крышей. Сюда из Польши доходит ветка железной дороги с европейской колеёй. В то время из Равы до Варшавы ежедневно отправлялся утренний поезд, приходящий в Варшаву вечером. Экономия времени на отсутствии перестановки колёс была очень существенная.
Но цена международного поезда была большая, потому что он имел этот самый международный статус. Кроме того, я ведь уже оплатил поездку из Киева во Львов (аккурат одна ночь выходит) и проезд на маршрутке до Равы. Однако, финансовые потери будут велики, лишь если пойти в кассу и платить за билет до любого пункта назначения в Польше. Местные же пассажиры, состоящие из сплошных контрабандистов, никогда билетов не покупали. Я, информированный заранее, тоже билет не купил. Эту «глупость» намеренно совершили только один молодой поляк, путешествовавший по Украине с историко-этнографическими целями, и русские мама со взрослой дочкой из Москвы, судя по внешнему виду, весьма состоятельные люди. Они разъезжали по Европе как туристы, внимательно разглядывая окрестности. Наш пассажирский поезд их вполне в этом плане устраивал.
Переезд без билета заключался в том, что пройдя иммиграционный и таможенный контроль на украинской стороне, пассажир в вагоне платил польскому проводнику 3-5 злотых и без билета доезжал до первой пограничной станции Хребенне, где освобождался от контрабанды и делал покупки в местной «гуртовне» (оптовом магазине) или ограничивался получением наличных. Следующим обратным поездом нелегальный торговец возвращался в Раву, оплатив дорогу тем же способом. Для меня и других пассажиров, которые следовали далее (во время того рейса ни одного подобного гражданина, кроме тех с билетами, о которых я писал выше, я не видел), но у которых билета не было, была прекрасная возможность купить прямо в вагоне у того же проводника абсолютно законный билет на внутри-польскую поездку по внутренним, в два раза меньшим, ценам. Естественно, я это и сделал. А поезд пустым не был: начиная с Хребенного, он собирал пассажиров из польской провинции, которые ехали в Люблин, Варшаву, Лодзь и далее. Украинская кассирша в Раве в этом процессе играла роль комического персонажа. Она практически не давала железной дороге никакого дохода и сидела истуканом. Ясное дело, что с ней и высшим железнодорожным начальством делились те, которым доставались живые деньги. Не удивительно, что через пару лет «лавочку» прикрыли.
Интересной деталью было отношение к пассажирам при прохождении украинской иммиграционной и таможенной проверки. Всех местных контрабандистов пропускали без проверки. Естественно, они совали что-то в протянутую руку. Но размера вклада в благосостояние правоохранителей я не знаю, так что выдумывать не буду. Не то отношение было к нам: ко мне без билета и трём пассажирам с билетами. Нас обыскали по полной программе и настоятельно расспрашивали, как мы тут появились и зачем. Думаю, что враждебное отношение было связано с предположением, что кто-то из нас — «стукач». Поняв, что мы просто случайные перелётные птицы, чиновные люди интерес к нам потеряли, а мы на трёх языках обсуждали интересующие туристов подробности жизни в наших и других странах. Операция для меня лично прошла отлична и сэкономила немалую толику денег.
Эпилог
За достаточно долгую жизнь я видел и слышал немало интересного. Тут приведены фрагменты воспоминаний о железной дороге, но можно было бы описать и другие интересные случаи из жизни. Когда нас не будет, эти записки помогут потомкам осознать, в каком мире мы жили, откуда их корни. А кинематографисты не будут допускать омерзительные ляпсусы, которые меня, например, очень раздражают. Можно считать, что наши воспоминания — это добровольный вклад во всеобщий исторический архив. Надеюсь, что мой вклад вышел достаточно занимательным и поучительным.
Оригинал: https://7i.7iskusstv.com/y2021/nomer11/gabovich/
