***
Послушай город, словно отчий зов,
Крадущуюся поступь сквозняков
В его подъездах, сочное арго
Базаров, криминальное танго
Листвы, впитавшей горечь октябрей
И горловое пенье сизарей.
Послушай город, облечённый в смог
Истории, её высокий слог
На мостовых с улыбками подков,
Порт, что пытает мускулы бортов,
Нетрезвый шепоток смуглявых ниш.
Как собиратель звуков ты – услышь
Кардиограмму лестниц и шагов
По лестнице. Молчание мостов,
Кариатид, что держат край луны,
Шум в сердце тех, кто родиной больны,
И отголоски давних голосов
В гербарии сменённых адресов.
И муку тех, кто там, в чужом краю
Услышь как город и как боль свою.
Чем больше лет, тем ближе нам они.
К витку ракушки охровой прильни:
Там эксцентрично свернута в спираль
До хруста в пальцевых костяшках даль
Кварталов детства, скверов и округ.
Ты слышишь? Каждый звук – любимый звук.
***
Всё, что выше нас – это высь.
Были б наши глаза открыты,
Мы бы знали, как там срослись
Наши чаянья и орбиты.
Чужестранцы в раю земном –
Ловим ветер над пепелищем
И друг друга не узнаём.
И пока не узнаем – ищем!
Что застигнутым здесь вдвоём,
Нам присудит закон незримый:
То ли вышлют за окоём,
То ли в небо опять низринут?
***
Что имеешь – то и неси,
На плече натирая кожу.
По-кошачьи урчат такси.
Ветру лужица корчит рожи.
Замыкает трамвай маршрут,
И глаза у рассвета мокнут.
Если могут, любовь не ждут,
Или следуют… если могут.
Альтер эго, фатум, фантом, –
И не в том она, и не в этом,
Открываясь и в этом, и в том.
Раздарив обещанья лету,
Переулки водицу пьют,
Гулят над конопатым просом.
Если могут, любовь дают.
Если могут – её не просят.
***
Почтовые ящики нам заменил интернет.
Ужался словарь, и почти не осталось газет,
Разбросаны камни, и для созиданья – камней
Почти не осталось.
Как тени в театре теней,
Слова потеряли значенье, отбились от строк,
Отправились по миру, сделались сыпью дорог.
А жгучесть глагола, питавшего, как молоко,
Забылась легко. Но о ней вспоминать нелегко.
Свобода грешит лобовым откровеньем курка,
Чтоб был ты всегда наготове свалять дурака,
Приклеить улыбку, сплясать на плацу торжества.
Слова не казнят, но прессуют потом – за слова.
То тесно, то зябко им в разноголосой стране.
Коня бы! Но нет его. Как теперь быть на коне?
Скакать бы, найти свято место… А там – пустота.
И мог бы искать, и не можешь другие места.
***
Тучка сверху, крыша снизу,
Свист крылатый в синеве,
Между ними голубь сизый,
День вчерашний в рукаве.
Волны лодочку колышут,
По воде идут круги.
Писем более не пишут,
Как от сердца, – от руки.
Торг ведёт быльём старушка:
Как в музее, у неё
Покупаю непрольюшку1 –
Трёхгрошовое старьё.
Что забыто – то не мило,
Счастье помнится само.
Обмакну перо в чернила
Напишу тебе письмо.
Вышлю в сторону заката,
Номер дома – вся земля,
Ведь письмо без адресата,
Словно лодка без руля.
Может, встретимся однажды, –
Не на век, так на часок.
Ты на краешке бумажном
Черкани мне адресок.
___
1 непрольюшка – чернильница.
ХАДЖИБЕЙ
1.
Спит на боку рассохшийся баркас…
А больше ничего не происходит.
Лишь солнце, раскалив пустой лабаз,
Издержки жизни, как чернила, сводит
В амбарной книге.
Лишь с кормы баклан
Глядит в зенит, как часовой погоды,
И потерял от лености лиман
Счёт датам и волнам.
Рыжебородый
Мыс направляет очевидцу в глаз
Цветной стекляшкой отражённый лучик. –
Или подковой, что носил Пегас? –
Всё лучшее сбывается сейчас.
И незачем печалиться о лучшем.
2.
К лиману солнце катит скарабей,
И отражают зыбкие скрижали
И непрочтённый подлинник степей,
И свод небес, исчёрканный стрижами,
И то, что все мы – в челноке одном,
Чего не скрыть из добрых побуждений.
Как рыба кверху брюхом – кверху дном
Всплыл омут лет для новых воплощений.
Как ощутить воды зелёной сонь
Без верной лодки в мареве солёном,
Что мокрым носом тычется в ладонь,
Как на крыльце кутёнок несмышлёный?
Я знаю, жить не может красота,
Не прибавляя к радости печали,
Сангиной сентября сводя с куста
Дни, что прошли и нас не подождали.
Уже не жалко: было и прошло,
Как память до десятого колена.
Уже не жарко: тихо и тепло.
И, несмотря на всё, – проникновенно.
***
Как фото просроченной ксивы,
Теряющей сходство с владельцем,
Обшарпанный дом, но красивый.
Амурчика пухлое тельце
С отбитой кудряшкой из гипса
Над стенкой, заигранной в жмурки.
Раскрошены осени чипсы,
Отпав шелухой штукатурки.
Он ждёт возвращенья хозяйки.
Сквозь время он выстрелит точно,
Сквозь двор, где кальсоны и майки,
Закрыли гобой водосточный,
Сквозь дым пережаренных перцев.
…Когда-то я здесь для прикола
Стрелу нацарапал и сердце
Обломком, подобранным с пола.
***
В соломенном селе Тузоры,
Где к молоку рассвет подмешан,
Где виделись холмы, как горы,
Я с домовым дружил и с лешим,
Завидовал шатру Алеко,
Хотел сбежать в дымы преданий.
А на лугу, согнав телеги,
Стояли табором цыгане.
Сводя печаль, как бородавку,
Беззубая гадалка Аза
Дала мне медную булавку
От наговоров и от сглаза.
Я потерял её, мне поздно
Сбегать, завидовать Алеко.
А детство делает репосты
И катит на меня телегу.
***
Жизнь, как уставшее море, смягчилась,
Но навсегда мне осталось в наследство
Всё, что случилось и что не случилось,
Бремя разлуки и оторопь детства.
Вера в наивный оракул кукушки,
Прежних привычек своих отрицанье,
Сказочный блеск новогодней игрушки,
Небу моленье, метели мерцанье,
Круг, завершавший, что было вначале,
Шкаф, по которому сохнут скелеты,
Вместо премудрости – больше печали,
Чтоб ощутить свои многая лета,
Мною не допитая мировая
С мыслью благой оставаться смиренным.
Так по утрам каждый раз обрываю
С календаря день рожденья Вселенной.
СЕНТЯБРИ
Тропа с повадкою бродяжьей
Ведёт к тому, о чём не чаял.
Рассеивает пух лебяжий
Небесный город за плечами.
Разбередив мирское лоно,
Как лес, кресты стоят рядами,
И, покосившись, бьют поклоны
Мечте венчаться с куполами.
Вдыхаю землю, как впервые,
И взгляд, сверлящий небо, долог,
И входят в точки болевые
Травинки сотнями иголок.
Свет литургии…
В летаргию,
За грань младенчества впадаю,
Откуда сентябри златые
Восходят, зёрна слёз глотая.
И этот синь привносит в списки
Оконных лужиц светлооких,
Далёкое поверив близким,
Чтоб не быть близкому далёким.
Так надо мной они кружатся
За то, что их не покидаю,
В серп, истончающийся жатвой,
Свою растягивая стаю.
