ЕЛЕНА КАЧАРОВСКАЯ
Санкт-Петербург
БУЛЬОНСКИЙ ЛЕС
на затопленной пойме тупик ручья
сиротливая хатка бобра ничья
точно остов рыбы
там живут улитки и жрут июнь
как листву сминая края у лун
караулит сойку голодный лунь
жирный воздух зыбок
странный звук воды у болотных глин
будто кто рыдает из недр земли
тролли топят мумий
запах мускуса сводит с ума жуков
вот один зазевался и был таков
водит плавно выхухоль хоботком
словно слон в раздумье
у лягушек пир в комариный смог
цапли тоже сыты еда у ног
ёж колючий сыщик
обновляет базу лесных мышей
шебуршится в листьях шерше шерше
la femme с кем можно и в шалаше
кров делить и пищу
волк несёт добычу в семью ворча
тяжела волчица сколь там волчат
завелись во чреве
многомерный ежесекундный квест
поглощает всяких бульонский лес
кто кого то любит а кто то ест
егерь спит в ковчеге
ПРО РЫБАЛКУ
На клёвом месте рыбаки сидят на берегу реки
Глядят глядят на поплавки
Восходит солнце-карамель икрится под водой форель
Глядят глядят на поплавки
Снуют туда – сюда мальки елозят в банках червяки
Цепляют всякого крючки
В деревне жёны рыбаков пинетки вяжут для мальков
Цепляют всякого крючки
Мошкой пыльцой пестрит июнь сидит на небе кот-баюн
Как блесны узкие зрачки
Развесил снасти с облаков и метит метит в рыбаков
Как блесны узкие зрачки
Рыбачьи страсти знает кот и вот у всех клюёт клюёт
Ныряют в воду поплавки
Краснея пятятся рачки пугают всякого крючки
Ныряют в воду поплавки
И знает только праотец кто тут жилец а кто живец
Поют небесные сверчки
СЕЗАМ
Алтынай, не твои ль глаза
Устремляются к тем пределам,
Где лавирует стрекоза
Стекловидным балетным телом,
Где кумыса живой бальзам
Льют во чрева больших кувшинов.
Отворяется твой сезам,
Пробуждая желанья джиннов.
Где-то рядом один из них,
Он крадётся тайком, как ирбис,
И колючки в глазах твоих
Расцветают, скрывая иглы.
Наполняется твой кувшин
Предвкушением жизни новой.
Перестуком в степной тиши
Отдалённо звучат подковы.
Разве хочется что-то знать,
Кроме ветреных тайн июля?
Джиннам свойственно исчезать
В синих впадинах Иссык-Куля.
Скачет время. В домах зима
Крепким запахом бешбармака.
Пропадаешь и ты сама,
Возвращаясь к цветенью мака.
На вопросы отца молчишь,
Мать вздыхает и ждёт подвоха.
Рассекающий свист камчи,
Крик рожденья чертополоха.
КСТАТИ О БАБОЧКАХ, ШМЕЛЯХ И ТРАКТОРЕ
Флиртуют бабочки на воле,
Раскрашивая мир пыльцой.
Разбитый трактор плачет в поле,
Закрыв ромашками лицо.
Сочится топливо и масло,
Загустевая клейкой массой.
Под птичий ненадёжный свист
Крадётся лесом тракторист.
Его заблудшая невеста
Терзает пилкой бересту.
Храпит мужик из ДПСа
И в каждом сне – своя принцесса
Приносит, несомненно, мзду.
Как знойно спится на посту!
В упавшей форменной фуражке
Совьют гнездо две грешных пташки.
Ах, боже ж мой! Какое лето!
Люби красивых на лету!
Гуляет шмель по пистолету
И тоже думает «про это»,
И презирает суету.
ТИХАЯ ОХОТА
Мать говорит, что много грибов к войне,
Что за привычка – видеть беду повсюду?
Но почему беспокоишься ты вдвойне,
Разве боровики вылезают к худу?
Осенью пахнет баней рыжьё листвы
И мельтешат, сливаясь, оттенки леса.
Ты не берёшь ружьё, ты давно привык
Не убивать живое из интереса.
Грузди дряхлеют, сохнет волнушек взвод:
Места в корзине нет на щедроты эти.
Косит траву сосед, как людишек год,
Сколько их развелось – нелегко планете.
Да и тебе – не сахар: бобыль – горбыль.
Крысы скребутся, кот – от сметаны пухнет.
Мать всё капризней, не хочет солить грибы
И забывает газ выключать на кухне.
Прячешь подальше спички, ключи, ножи.
Жизнь наступает хлопотная, другая.
Пёс високосный вслед за тобой бежит,
К первому снегу всё-таки настигая.
