(Крюкова К. Голос/ Стихотворения. – М.: Вест-Консалтинг, 2019. – 90 с.)
Стихи Кристины Крюковой в современную нам эпоху воспринимаются, на неискушенный взгляд, весьма необычно. Сейчас так уже почти не пишут – размеренно, немного высокопарно, используя местами торжественную, местами почти забытую лексику. Но было бы ошибочным считать это недостатком. По всей видимости, автор намеренно не хочет идти в ногу со временем – ему комфортней оставаться в веках минувших. Для него это – отправной пункт философских и лирических раздумий о мире, точка созерцания, из которой можно, не торопясь, увидеть все значимые детали. И пока повсюду слышится грохот стального постмодернизма, здесь, в этом особом микроклимате, читателя обволакивают осенние сны, в которых обретают новую жизнь слегка старомодные, но вполне уютные «слёзы забвения», «тоскующие фуги», «свернувшиеся в клубок» галактики и «спирали созвездий».
О том, что является основой духовного существования лирической героини К. Крюковой, красноречиво свидетельствуют разделы книги: «Осенние сказки», «Посмотри над собой», «Письма Вольтеру», «Счастье бренное-бренное», «Весна-серна», «Как славен мир», «Моя святая тайна». В названиях заданы границы художественного и временного пространства, по большей части выходящего за рамки реализма. Это либо мир авторских фантазий, либо образы литературы, либо внутреннее состояние лирической героини – не случайно всё логически завершается разделом «Моя святая тайна». Подобный художественный эгоцентризм как раз делает книгу современно звучащей. И само название поэтического сборника – «Голос» – предполагает некое лирическое обращение автора к своему читателю, его готовность вступить в диалог и поделиться чем-то глубоко личным:
В низовьях вен блуждает стук
Крови мятежной.
Пульсирует в запястьях рук
Мой голос нежный.
Он – не творенье моих губ,
Он весь под кожей,
А звук, рождённый мною, груб
И односложен.
Всё, что живёт-кипит во мне,
Стекает лавой
Сквозь пальцы на моей руке,
Усталой, правой.
Моя душа теперь чиста
И неприкрыта.
А в сердце белого листа –
Клинок графита.
(Одноимённое стихотворение)
О чём же хочет рассказать нам Кристина Крюкова? Во-первых, это приглашение в осень – данная тема явно преобладает. И речь здесь не только и не столько о времени года – речь скорее о мировосприятии автора, по натуре романтика и созерцателя. Это осень его души, плавно переходящая в зиму – время и грусти, и творческой продуктивности. Конечно, поначалу приходится прорываться «сквозь дебри» классической лексики, смиряться с нарочитой литературностью слога, но в какой-то момент начинаешь верить в искренность поэтического высказывания, проникаешься доверительной интонацией авторского голоса, уютного и камерного. И уже хочется, вслед за лирической героиней книги, прийти домой, укрыться тёплым пледом, сесть у камина с чашкой ароматного чая с корицей и раствориться в уюте или хотя бы в мечтах о нём:
Ароматами яблок ванильными,
Я сегодня вдоволь напьюсь.
Пусть снегами своими обильными
Лижет землю туманная грусть.
Полночь бьёт, ну а мне всё не спится.
Улыбается штрудель в печи,
Мне сегодня по вкусу корица,
В этой зимней, холодной ночи.
Подобный досуг располагает к мечтам, и вот уже за всем этим высоким «штилем» начинает отчётливо слышаться что-то предельно искреннее, настоящее. Это и желание любви, и страх духовного одиночества – самые простые и понятные каждому человеческие чувства:
Я мечтаю: отельчик маленький,
Снегом улочки занесены,
Зимний вечер, диванчик старенький,
Никого вокруг, только мы.
И глотать эту новь бездонную:
Даугавы, залива, огней,
Где-то бодрую, где-то сонную
Меланхолию рижских дней.
Эти восемь строк, на мой взгляд, одни из самых удачных в книге. И хорошо, что тут нет ненужного многословия: всё уместилось в нескольких штрихах, вполне реалистичных. Если и возникают иной раз мысли, что стихи Кристины Крюковой слишком витиеваты и не всегда написаны от имени себя, а от имени абстрактной лирической героини, то в подобных случаях все сомнения рассеиваются: здесь с читателем делятся своим, наболевшим, искренне выстраданным.
А ещё хочется сделать автору комплимент за его явную способность к художественному описанию. Всё же краски осени, наряду с тягой к зимней меланхолии, в книге преобладают. И, признаваясь в своей любви к этому времени года, поэтесса превращается в художника-акварелиста, насыщает мир яркими красками и полутонами:
Акварель растекалась пятнами,
Засыхала красками разными:
Снизу бурыми, бледно-мятными,
И верхушками жёлто-красными.
(«Осень»)
Отчего салютует земля вам,
Пышным цветом своих лесов:
То зелёным, то красно-ржавым,
В серебре речных поясов?
(«Облака»)
Над сказкой природа бессильно клонится ко сну,
Закат краснокожий повис у родного порога
Заморским индейцем, что чистит наживку-блесну,
И спущена в небо его золотая пирога.
Она понесёт над землёй увядающий день,
Осколки недолгих ночей беспокойного лета
И сплетни черёмух, лениво бросающих тень
На клевер звенящий и мох полыхающий где-то…
(«Очень ещё не всерьёз»)
Не удивительно, что явное предпочтение автор отдаёт жёлтому цвету. Он представлен во всех возможных оттенках: от пожухлого, ржавого до цвета сухого муската. И в итоге возникает ощущение сказки или праздника, янтарно-мускатного великолепия, вызывающего желание выбежать из дома, на природу и «дышать, дышать полной грудью…»:
Ржавая осень, лимонная осень, осень сухого муската.
Вымолить долгожданной влаги пытаются деревья,
словно шаманы, звеня и засыпая земной алтарь
жертвенным золотом листвы.
В полуденные часы солнце ещё выпаривает
измученную жарким летом землю,
но вечера, вечера уже склоняют свежим, прохладным воздухом
к длительным прогулкам под небесным
куполом, расписанным звёздными фресками.
Современный читатель может назвать подобное описание старомодной красивостью, но краски здесь настолько яркие, а образы и сравнения настолько волшебные, что об этом просто забываешь. А небесный купол, расписанный звёздными фресками – всё спасающая художественная деталь, переводящая повествование в плоскость сакрального, сокровенного. Для автора природа – это Бог, прообраз небесного царства, поэтому каждое общение с ней подобно молитве или даже исповеди. Тем более значимым и логичным кажется появление на этом фоне авторских лирических откровений о духовном родстве, о близком человеке:
Мой светлый друг, твой одинокий гений
Поёт тоску дождливой полутьме,
И, переполнен дивных откровений,
Трубит рожком в предутренней сурьме.
Из вод твоих напиться невозможно,
Они мерцают у святых садов,
И лишь стекают капли осторожно
Слезой поэзы в венчики цветов.
В полутонах ты видишь краски света,
В багряных яблоках – огонь весны,
И рвутся в небо, требуя ответа,
Твои земные радужные сны.
Эти стихи, несмотря на их северянинскую вычурность, не лишены искренности – им хочется верить, как любой истории, рассказанной о себе самом. «Искренность – это истина», – сказал кто-то из поэтов, и с этим трудно, даже невозможно поспорить. Кристина Крюкова пишет о том, что её действительно волнует, поэтому любовь и природа – две главные темы книги.
И всё же хочется предостеречь её от чрезмерного увлечения литературным наследием прошлого. Конечно, не следует забывать о великих предшественниках, но при этом их голоса не должны заглушать голоса автора в поэтической ткани произведения. Эти голоса отчетливо слышны и в таком произведении, как «Россия», с одной стороны, актуальном и искреннем, но таким «есенинским» по форме:
О, Россия моя некошеная,
Непрочитанная глава!
Отчего у тебя, взъерошенная,
Непричёсана голова?
Отчего по твоим дорогам
Неустанно кочует грусть?
Отпусти ты её себе с Богом,
И она отдыхает пусть…
Возможности Кристины Крюковой уже сейчас настолько очевидны, что могут стать поводом не следовать за опытом прошлого, а сделать его частью самобытной, художественной картины мира. В стихах, написанных после выхода сборника «Голос», мы слышим уже больше смелости, свежести звучания поэтического голоса, уверенности в своём таланте – хочется верить, что одним прекрасным поэтом в мире литературы стало больше.
Но уже и в этом сборнике читатель может в полной мере наслаждаться прекрасной осенью цвета сухого муската и пить терпкое поэтическое вино за здоровье его создателя.
