Хотелось бы начать с фразы: "Мне в руки попала рукопись книги..." Но, времена меняются. Вместо страниц рукописи на мой электронный почтовый ящик общие знакомые переслали файл с текстом документальной книги Якова Махлина «Судьба диверсанта» (2020). Думала из вежливости пробежать наискосок, чтобы написать короткий отклик. Но не тут-то было. Читала, не отрываясь, настолько интересными оказались поражающие воображение подробности биографии ее главного героя.
Сперва об авторе. Яков Михайлович Махлин родился в Киеве в 1936 году, там же в 1954 году окончил горный техникум, а в 1966 году – факультет журналистики Уральского университета. Член национального Союза журналистов Украины и Союза журналистов России. В молодости работал на шахтах Донбасса, в монтажных и проектных организациях Киева, внештатно сотрудничал с украинскими газетами «Комсомольское знамя», «Юный ленинец», газетой Киевского военного округа «Ленинское знамя». В 1962-1973 годах занимал должность литературного сотрудника многотиражной газеты «Арсеналец» киевского военного завода «Арсенал». В 1973 году Махлин уехал на север, в 1973-1982 годах редактировал многотиражную газету Ковдорского горно-обогатительного комбината «Рудный Ковдор», с 1984 года – редактор районной газеты «Терский коммунист» (поселок Умба), с 1989 года – редактор ковдорской районной газеты «Знамя пятилетки» (с 1990 года переименована в «Ковдорчанин»), в 1991-1992 годах – собственный корреспондент газеты «Полярная правда» по югу Кольского полуострова. В 1992 году вышел на пенсию и вернулся в Киев, с тех пор занимается редактированием научно-популярных книг.
Книга Махлина, написанная бойким языком советской многотиражки, посвящена биографии Якова Алексеевича Козлова (1912-1947). Он написал ее по просьбе сына Козлова Анатолия, с которым был знаком в бытность своей работы в газете «Арсеналец». Анатолий Козлов занимал должность секретаря комсомольской организации завода «Арсенал». Махлин взялся за написание книги с огромным энтузиазмом, проработал гору исторической литературы, посвятил литературному труду несколько лет. Он пишет о своем персонаже с восторгом, восхищается его мужеством и гневается по поводу его забвения. Однако, другие свидетельства представляют образ Козлова в совершенно ином свете.
Сотрудник НКВД
Махлин пишет о биографии Козлова, приводит воспоминания родных и документы из семейного архива. Не цитирует он (хотя и упоминает о его существовании) лишь один важнейший документ, в котором Козлов самым подробным образом рассказал о себе. Об этом потрясающем документе речь впереди. Восстанавливая историю жизни Козлова, мы пользуемся рукописью Махлина и упомянутым свидетельством, а также другими данными, собранными в интернете.
Яков Алексеевич Козлов родился в 1912 году в украинской крестьянской семье, в селе Высшетарасовка Никопольского района (ранее он назывался Токмаковский район) Днепропетровской области. Махлин ссылается на очерк В. Корогодской и Т. Чепелянской «Герой Чехословаччини – наш земляк», посвященный Якову Козлову, опубликованный в районной газете «Радяньске життя» 18 августа 1984 года. Авторы очерка вспоминают историю семьи Козловых. Отец Козлова Алексей, воспитавший вместе с женой Харитиной восьмерых детей, говорится в заметке, был одним из руководителей восстания односельчан против притеснений помещика, отставного генерала Стрюкова. За что Алексей Козлов несколько месяцев просидел в екатеринославской тюрьме. После революции 1917 года Алексей «стал красногвардейцем». Сам Яков Козлов, один из первых комсомольцев села, пишут авторы очерка, участвовал в ликвидации безграмотности, организовывал хаты-читальни. Видимо, уже тогда у юноши были начальственные амбиции, поскольку он два года возглавлял комсомольскую организацию Высшетарасовки.
В 1932 году, то есть, в трагическую эпоху Голодомора, Якова по комсомольской путёвке отправляют учиться в Киев в электротехникум, где он занял уже привычную для себя роль лидера – стал секретарем первичной комсомольской организации. Электротехникум ему окончить не довелось – ЦК ЛКСМУ мобилизовал подающего надежды молодого человека для более важных дел, а именно на службу в органы ОГПУ-НКВД, где Козлов вступил в ряды КПСС. Его ждала карьера, позволяющая сменить жизнь в голодной деревне на более сытую жизнь в городе и прекрасно продвинуться в сталинской иерархии. До 1934 года Козлов работал в иностранном отделе Киевского областного УНКВД (управление Народного комиссариата внутренних дел). В его обязанности входила слежка за польскими дипломатическими представительствами. В 1934-1936 годах, после ликвидации иностранных отделов при областных управлениях НКВД, он в числе лучших работников был переведен в иностранный отдел НКВД УССР, работал в польском отделе. В 1936-1937 годах занимался подготовкой агентов, которых отправляли в Румынию, формировал потайные склады оружия, подбирал кадры, которые в случае войны должны были остаться в тылу врага и организовывать партизанские отряды. Таких людей даже освобождали от службы в рядах Красной армии. В 1937-1938 годах работал на советско-польской границе, где готовил агентуру. В 1934 году Козлов женился на Анне Хуторянской, девушке из еврейской семьи, дочери высокого милицейского чина, которого перевели в Киев с Донбасса для укрепления кадров. В браке родились двое детей: сын Анатолий и дочь Нелли.
На сайте www.nkvd.memo.ru, посвященном истории НКВД, имеется приказ Народного комиссара внутренних дел СССР № 527 от 20 июня 1936 года, где, среди длинного списка сотрудников, которым присваиваются различные воинские звания, указано имя Козлова Якова Алексеевича – ему присвоено звание сержанта государственной безопасности. На своем поприще Козлов трудился столь успешно, что был награжден знаком «Почётный работник ВЧК-ОГПУ» (с приказом НКВД СССР от 31 октября 1938 года о награждении можно познакомиться на том же сайте), а также, согласно книге Махлина, именными часами.
Но, как мы знаем, жизнь в СССР в 1930-е годы была непредсказуемой. Вчерашние сталинские кадры в одночасье могли превратиться в жертв всё перемалывающей системы. Так произошло и с сотрудниками иностранного отдела НКВД УССР. Еще в апреле 1938 года из Москвы прибыла группа следователей для проверки деятельности отдела. 7 января 1939 года были арестованы начальник отдела Исаак Шапиро, его заместитель Сергей Карин-Даниленко и почти весь персонал отдела. Расследование было связано с политическим процессом над Михаилом Тухачевским и Всеволодом Балицким, одним из организаторов Голодомора, которые были расстреляны еще в 1937 году. Служащим отдела предъявили страшные по тем временам обвинения – измена Родине, подготовка государственного переворота (здесь им припомнили организацию тайных складов оружия, которую они проводили в рамках служебного задания) и шпионаж в пользу иностранных государств. 20 июля 1939 года военный трибунал войск НКВД Киевского округа приговорил шестерых главных фигурантов процесса к расстрелу, еще пятерых – к десяти годам лагерей.
Козлову сказочно повезло дважды. Во-первых, его приговорили не к расстрелу, а к десяти годам лагерей. Во-вторых, сообщает Махлин, на суде его обвинение переформулировали с политического на «превышение должностных полномочий». Благодаря более легкой статье, полученной за присвоение материальных ценностей репрессированных, десятилетний срок ему заменили на пять лет лагерей. В этом месте повествования Махлин сообщает поразительную подробность: «Семейное предание Козловых весьма красноречиво. Почётный чекист, сержант Госбезопасности, начальник третьего спецотдела НКВД УССР Я. А. Козлов накануне ареста попросил жену и тёщу разнести по соседям некоторые из вещей. Во-первых, оно подтверждает наличие столь необходимых в профессии чекиста чутья и дара предвидения. Во-вторых, не исключено, коллеги по службе загодя проинформировали Якова о том, что он "вышел из доверия"». То есть накануне своего ареста Козлов перепрятал у соседей барахло, скорее всего, изъятое (награбленное) у арестованных.
Махлину непременно хочется обелить образ своего героя, поэтому он предлагает следующее иезуитское объяснение: «Согласен, бросаем тень на героя повествования, однако слова из песни не выкинешь. Человек рос и мужал в среде, которая его окружала. С её порядками, с уверенностью, что лозунг «Грабь награбленное» – это и есть честное перераспределение материальных ценностей. Не будем забывать, в тридцатые годы «жизнь на одну зарплату» была нормой, всеобщим правилом. Потому излишества, обнаруженные у «врагов народа», скорее доказывали, чем опровергали вину подозреваемых». Оказывается, согласно пояснениям Махлина, Козлов всего-навсего отбирал у арестованных врагов народа «излишества». В будущем тема «перераспределения материальных ценностей» в свою пользу еще не раз возникнет в биографии Козлова. Махлин продолжает развивать эту историю по воспоминаниям родных Козлова, у которых он брал интервью. Видимо, эта была больная тема, которая годами обсуждалась в семье: «Характерно продолжение этой истории. До самой войны никто из соседей ничего не вернул, а на рефлекторный тихий вопрос: «Можно ли зайти за вещами?» отвечали во весь голос и с ударением: – Какие вещи? Об чём ведёте разговор?»
Козлова отправили отбывать наказание в БАМлаг (Байкало-Амурский исправительно-трудовой лагерь НКВД). Оттуда перевели в Бурлаг (Буреинский железнодорожный исправительно-трудовой лагерь НКВД), где он работал по специальности электротехника на центральном авторемонтном заводе. После начала войны Германии против СССР в судьбе Якова Козлова происходит новый поворот. В июне 1941 года его в составе группы заключенных-офицеров из Бурлага доставляют в Москву. Oн помещен в лагерь и в качестве заключенного работает старшим техником на заводе «Компрессор». В 1941-45 годах завод «Компрессор» изготовлял боеприпасы и, затем, пусковые установки реактивной артиллерии («Катюши»).
В марте 1942 года Козлов направлен в 4-й отдел Московского НКВД, где проходит подготовку в школе контрразведки. Его, как специалиста по агентурной работе, несколько недель готовят к десантированию в немецкий тыл и проведению там военной и экономической разведки.
Графы и замки
А теперь перенесемся в другую страну, в совершенно иной мир потомственных аристократов. Сказки часто начинаются словами: «Было у короля (или царя) три сына...» В нашем случае, речь пойдет о графе, и было у него не три, а целых четыре сына. Первый из них, граф Йозеф Коллоредо-Мансфельд, родился в Чехословакии в 1910 году. Вслед за ним на свет появились младшие братья: Иероним, Викхард и Фридрих.
Но сначала – предыстория графского рода. История семьи графа Йозефа насчитывала к тому времени 900 лет. В 1025 году братья Либхард и Генрих, феодалы из Вальдзее в Швабии (ныне коммуна в Германии, в земле Рейнланд-Пфальц) приняли участие в походе Конрада II (годы жизни ок. 990-1039) в Италию. В 1024 году Конрад был помазан в короли Германии, после чего отправился в Италию. Короновавшись в Милане железной короной, он двинулся в Рим, где 26 марта 1027 года папа римский Иоанн XIX короновал его императором. Конрад стал первым императором Священной Римской империи из Салической династии. В 1033 году Конрад II был также признан королем Бургундии.
Очарованные итальянскими пейзажами и климатом, швабские братья решили остаться жить на землях Аквилейского патриархата. Либхард, которого в Италии стали называть Лиабардо, помогал расширять земли Аквилейского патриарха Поппо, который наградил его замком Мельс неподалеку от города Удине и возвел в звание графа Валдзейского. В 1305 году Вильгельм фон Мельс, потомок Либхарда, начал строительство замка Коллоредо в коммуне Коллоредо-ди-Монте-Альбано, расположенной в регионе Фриули-Венеция-Джулия, в провинции Удине. Три сына Вильгельма фон Мельса стали основателями династии Коллоредо. Родовой замок семьи Коллоредо сохранился до сих пор. В 1976 году вследствие землетрясения там произошли серьезные разрушения, но с тех пор замок был отреставрирован.
В конце XVI века некоторые представители рода Коллоредо прибыли в Австрию и поступили на службу к Габсбургам, где в течение XVII века поднялись до статуса имперских графов. Другие ветви рода продолжали жить в государствах Северной Италии, включая Мантую и Милан. В словаре Брокгауза и Ефрона 1895 года издания, в томе XVa (том «Коала-Конкордия») имеется статья, посвященная аристократической династии Коллоредо, в которой перечислены двенадцать славных представителей семьи (цитирую с сокращениями):
«Коллоредо – древний австрийский частью баронский, частью графский и княжеский род, распавшийся на несколько линий. Из многочисленных представителей его известны: Рудольф фон-К. (1585-1657), при Фердинанде I и Фердинанде II фельдмаршал имперской армии, отличался в тридцатилетней войне, особенно под Люценом и в 1648 г. при защите Праги. Брат его Иероним К. (1582-1638) также выдвинулся в тридцатилетней войне и погиб при освобождении от осады С.-Омера, где командовал конницей. Граф Иоанн-Баттист фон-К. Вальзее, отличился в 1642 г. под Лейпцигом и в 1648 г. был избран Венецией в фельдмаршалы для войны с турками. Он погиб при обороне Кандии в 1649 г.
Граф Иероним фон-К., родоначальник княжеской линии (1674-1726), был с 1714 по 1717 гг. правителем Моравии. Из его сыновей: граф Антон фон-К, (1707-1785) достиг фельдмаршальства. Его брат Карл-Барромей фон-К. (1718-1786) был посланником при английском (1753-1757), затем при русском дворе и умер фельдмаршалом в Венеции. Граф Рудольф-Иосиф фон-К., с 1737 г. был имперским вице-канцлером, в 1763 г. возведен в княжеское достоинство.
Сын его, граф Иосиф-Мария фон-К.-Мель и Вальзее (1735-1818), участвовал в 7-летней войне, после которой много содействовал преобразованиям в австрийских войсках, в 1808 г. назначен фельдмаршалом».
Первым в списке выдающихся представителей рода в словаре Брокгауза и Ефрона упомянут Рудольф фон Коллоредо (1585-1657), фельдмаршал имперской армии, великий приор рыцарей Мальтийского ордена. В битве под Люценом в 1632 году он потерял ногу, но это не помешало ему защитить Прагу в 1648 году от нападения шведов. В 1635 году Рудольф приобрел в Богемии замок Опочно, а в 1643-1656 годах построил в Праге замок, который позднее перешел в распоряжение другой семьи (ныне замок Шенборн). Также в списке указан граф Рудольф-Йозеф фон Коллоредо, вице-канцлер императрицы Марии-Терезии. В 1756 году Рудольф-Йозеф купил замок Зирндорф, расположенный неподалеку от Вены, чтобы ему было удобно добираться до двора императрицы. В 1763 году он был возведен в княжеское достоинство. С тех пор и до сего дня представитель рода, когда он официально вступает в права главы семьи, получает звание имперского князя (imperial prince). Франц де Паула Гундакар (1731-1789), старший сын Рудольфа-Йозефа, также вице-канцлер императора, женился на Марии-Изабелле Мансфельд, последней представительнице саксонского рода, с 1633 года владевшего замком Добржиш. Заметим, что замок Добржиш сыграет немаловажную роль в нашей истории.
В память о заслугах угасшего рода Мансфельдов император Иосиф II в 1789 году подписал указ, согласно которому потомки Франца фон Коллоредо и Марии-Изабеллы фон Мансфельд впредь должны были именоваться князьями и графами Коллоредо-Мансфельдами. Граф Франц стал первым имперским князем Коллоредо-Мансфельд. Известным представителем рода Коллоредо-Мансфельд был граф Иероним фон Коллоредо (1738-1812), архиепископ Германии и последний князь-архиепископ Зальцбурга. Он правил в Зальцбурге тридцать лет, провел ряд полезных реформ в области образования, права, медицины, сходных с реформами императора Иосифа II. Также вошел в историю как человек, покровительствовавший Моцарту.
Представители рода любили приобретать и строить замки и дворцы. Так, в 1735 году князь Генрих Поль фон Мансфельд-Фонди купил землю в Праге, возле Карлова моста. На древнеримском и средневековом фундаменте он построил дворец в стиле барокко, который сегодня называется Дворец Коллоредо-Мансфельд. В свою очередь, граф Йозеф, четвертый имперский князь Коллоредо-Мансфельд (1813-1895), в 1865 году построил дворец Коллоредо в Вене, а также приобрел замок Збирог, построенный в XIII веке, и много раз перестроенный с тех пор. Словом, род Коллоредо, а вслед за ним род Коллоредо-Мансфельд, был богат отважными и предприимчивыми представителями, которые на протяжении многих поколений посвящали себя военному делу, становились архиепископами и дипломатическими посланниками, приумножали богатства семьи, приобретали и строили замки и дворцы, расширяли земельные угодья.
В ХХ веке, после окончания первой мировой войны, распада Австро-Венгрии и изгнания последнего императора Карла Франца Иосифа из Венгрии, бездетный граф Йозеф, пятый имперский князь Коллоредо-Мансфельд (1866-1957), решил навсегда поселиться в Париже, но до конца жизни сохранял гражданство Чехословакии. Графскими имениями в Богемии управлял его младший брат, граф Иероним (1870-1942), который женился на графине Берте Коловрат-Краковской. Именно об их четырех сыновьях пойдет речь. После первой земельной реформы в Чехословакии имения графской семьи значительно уменьшились. Однако граф Иероним сумел в 1927 году приобрести замок Гштатт в Австрии.
Примечательно, что в 1938-1939 годах чешская аристократия трижды свидетельствовала свою преданность чешскому народу. Незадолго до заключения Мюнхенского соглашения, которое означало, по сути, конец существования чехословацкого государства в формате Первой Республики, а именно, 17 сентября 1938 года делегация, состоявшая из 12 представителей аристократических родов, декларировала президенту Эдварду Бенешу готовность защищать независимость Чехословацкого государства от опасности, исходящей со стороны нацистской Германии. 24 января 1939 года делегация аристократии, уже после отставки Бенеша и вступления в президентскую должность Эмила Гахи, вновь сообщила о стремлении исполнять свои обязанности по отношению к чешскому государству. И, наконец, в сентябре 1939 года чешская знать выступила с третьей декларацией. 82 подписанта из 33 аристократических родов, проживавших на территории Чехословакии, объявили себя чехами, несмотря на то, что оккупанты считали, что вся проживающая там аристократия имеет немецкое происхождение. В числе смельчаков, подписавших декларацию, был и старший из четырех братьев, граф Йозеф Коллоредо-Мансфельд. Подпись под декларацией была большим риском, поскольку аристократические семьи подвергались сильнейшему давлению со стороны верховных управлений Протектората. Нацисты требовали от них признать свою немецкую национальность и принять гражданство Рейха. Против них использовались различные формы запугиваний и угроз, в том числе наложение принудительного управления на их имения, конфискация имущества, отправка в концлагеря.
В 1940 году, словно в волшебной сказке, граф Иероним разделил замки, которыми в то время владела богемская ветвь семьи, между четырьмя сыновьями. Старший сын Йозеф получил сразу два замка – Гштатт и Опочно, Иероним – замок Збирог, Викхард – замок Добржиш, Фридрих – дворец Коллоредо в Вене.
В феврале 1942 года нацисты припомнили семье Коллоредо-Мансфельд подпись графа Йозефа под декларацией. Представители семьи были объявлены врагами Рейха, их имущество конфисковано. Замок Добржиш превращен в резиденцию рейсхпротектора Богемии и Моравии. Двое из четырех братьев, Йозеф и Викхард, отправлены на трудовые работы. Брат Иероним был вынужден скрываться до конца войны в доме у друзей. Самым отважным оказался младший брат Фридрих – он бежал в Швейцарию, позднее присоединился к чешскому легиону в Англии и участвовал в освобождении Европы от нацистов.
Явление полковника Богдана Богуна
А теперь вернемся к Якову Козлову, который, напомним, отсидев некоторое время в ГУЛАГе за присваивание имущества арестованных, весной 1942 года проходил обучение в Москве в школе контрразведки. Следующие три года Яков Козлов провел в тылу врага, командуя партизанским отрядом, его неоднократно сбрасывали с парашютом, он проводил диверсии, для чего, конечно, требовалась смелость.
Козлов так рассказывал о своей деятельности во время войны: в июне 1942 года перелетел на самолете линию фронта и десантировался вместе с радисткой в леса поблизости города Овруч в Житомирской области. Присоединился к партизанскому отряду. Перешел в леса под Киевом, где организовал собственное подразделение. В конце августа его отряд насчитывал почти полсотни человек. Он старался набирать в свой отряд не солдат, а, в первую очередь, офицеров, которым удалось выйти из окружения. Партизанским отрядом Козлов руководил под звонким оперативным именем «полковник Богдан Петрович Богун». Его партизанская деятельность проходила под недреманным оком 4-го отдела НКГБ СССР. «Я. А. Козлов числился за Штабом партизанского движения Украины. Но за линию фронта был направлен как руководитель оперативной группы НКГБ СССР», - пишет Яков Махлин.
Из-под Киева, вспоминал Богун, он вернулся на Житомирщину, где его отряд разросся до ста человек и проводил диверсии против немцев. В августе 1943 года перебазировался с отрядом в леса Ровенской области. Вместе с другими партизанскими отрядами подорвал восемь немецких эшелонов. После этого немцы организовали карательную экспедицию, и отряду Козлова пришлось уходить в Западную Белоруссию, в район Пинска, где он оставался до декабря.
В середине декабря 1943 года вернулся в Житомирскую область. Позднее некоторое время провел в Волынской области. В марте-апреле 1944 года совершил переход со своим отрядом, уже насчитывавшим полтораста человек, в Черновицкую область, оттуда на Закарпатье. Однако закарпатская операция оказалась провальной, Богун был вызван в Москву, где чуть не попал под трибунал. И снова ему повезло – вместо наказания его из-под эгиды 4-го управления НКВД СССР перевели в распоряжение 4-го управления НКВД УССР и отправили в Киев, к тому времени уже освобожденный от немцев. В Киеве Богун получил новое задание – возглавить группу «Тур» и отравиться в район Ужгорода. Один из разведчиков отряда Богуна должен был начать агитацию среди местного населения за вхождение Закарпатья, в то время принадлежавшего Чехословакии и Венгрии, в состав СССР. Группу Богуна сбросили с парашютами в районе Ужгорода в августе 1944 года, Красная армия вошла в Ужгород в октябре того же года.
По воспоминаниям Богуна, он со своим отрядом связался со словацким подпольем и наладил для них поставку оружия, с помощью которого словацкие партизаны подорвали 6 железнодорожных мостов и пустили под откос 19 немецких эшелонов. В декабре 1944 года, рассказывал Козлов, его вызвали в штаб 4-го украинского фронта, чтобы он описал боевую обстановку, после чего он «несколько месяцев отдыхал во Львове».
Пока Богун-Козлов командовал партизанским отрядом, его семья оказалась в эвакуации. Поначалу, пишет Махлин, жена Анна с детьми, матерью и младшей сестрой отплыли из Киева на пароходе и добрались до родного села мужа, но родственники мужа сказали: «По всему, тут скоро будут немцы. Нам не удастся вас спасти. Вы для них "юде", подлежащие уничтожению». Поэтому пришлось бежать дальше. Эвакуацию пережили в деревне Кормёжка в Саратовской области.
Махлин цитирует любопытную справку из семейного архива на бланке: «СССР. Украинский штаб партизанского движения»: «От I. XI. 1944. No 4/ЗЕЗ – С. Удостоверение. Выдано тов. Козловой Анне Александровне в том, что её муж – подполковник Козлов Яков Алексеевич – является командиром партизанского отряда и в настоящее время с отрядом действует в тылу противника. Начальник отд. кадров штаба партизанского движения».
А вот на упоминавшемся выше сайте www.nkvd.memo.ru про Козлова говорится: «Президиумом Верховного Совета СССР 08.01.1943 исполнение приговора отсрочено до окончания военных действий, направлен на фронт» (Источник: Государственный архив Российской Федерации. Ф. Р7523. Оп. 4. Д. 137). То есть Козлов командует партизанским отрядом, но не прощен, исполнение приговора всего лишь «отсрочено».
Группа «Факел» в Добржише
Финальным этапом войны для Козлова-Богуна стала деятельность в Чехословакии. 25 марта 1945 года Богун с диверсионным отрядом «Факел» (в разных источниках число участников группы варьируется от 11 до 24 человек) десантировался в районе города Добржиш.
Слово Козлову: «Когда я связался с чешским подпольем, то принял еще 6 групп, в том числе, две от 4-го управления НКВД УССР. Чтобы деятельность диверсионных групп проходила координированно, штаб партизанского движения 4-го украинского фронта, в согласовании с 4-м управлением НКВД УССР, организовал штаб диверсионных групп. Меня назначили командующим этими группами. Действовать было очень легко, поскольку чешское население нам помогало. Вскоре я связался с бригадным генералом Бераником, одним из главных руководителей чешского партизанского движения. При его помощи мы организовали около 15 диверсионных групп из чехов. 4-е управление НКВД УССР через меня и других командиров поставляло чехам оружие. В апреле сброшено более 400 автоматов, 2000 винтовок, 150 пистолетов, 4 тонны тола, более 1000 гранат и большое количество боеприпасов. Все это передано через меня. С 26 на 27 апреля 1945 года на окраине Праги чехи одновременно взорвали 15 железнодорожных мостов... Мои люди прибывали в села поодиночке, поскольку удержаться в лесах было невозможно. Я в это время жил в замке Коллоредо. Я занимался, в основном, сбором информации для военной разведки. Особенно у меня было задание интересоваться армией Власова, которая в то время прибыла на защиту Праги».
А вот фрагмент книги «Разведка Судоплатова. Зафронтовая диверсионная работа НКВД-НКГБ в 1941-1945 гг.» Дмитрия Веденеева, Александра Колпакиди и Сергея Чертопруда (М.: Алгоритм, 2015): «Видную роль в развертывании восстания сыграла «украинская» группа «Факел» Якова Козлова («Богуна», имевшего опыт командования ДРГ «Тур»)… Ее рабочим приоритетом считалась агентурно-разведывательная работа среди украинских националистов, выявление агентов иностранных разведок (читай – Англии и США, стремившихся утвердить свои позиции в Центральной Европе на завершающем этапе войны в 1945 г.), а также создание долговременных разведывательных позиций, конспиративных радиоточек в Праге. К маю «Факел» имел на связи 38 агентов-чехов».
В свою очередь, Махлин цитирует рукопись воспоминаний полковника Ивана Борисова, которая хранится в семейном архиве Козловых: «Всего с 26 марта по 15 апреля 1945 г. группа «Факел» приняла 7 спецгрупп НКВД УССР общей численностью 120 десантников, вместе с оружием, боеприпасами и средствами радиосвязи. Приём десантников с Большой земли в значительной степени ограничивал возможности бойцов «Факела» в проведении диверсионных операций. Иначе не сохранить в тайне факт накопления в тылу врага наших сил. И всё же, даже в таких неблагоприятных условиях, подчинённые Я. А. Козлова сумели подорвать 7 эшелонов с живой силой и техникой противника, один железнодорожный мост, вывести из строя телефонную станцию в г. Добржиш, и, в ходе диверсионных операций, уничтожить 400 гитлеровцев... Работа с местным населением была основной задачей командира спецгруппы, его заместителя по разведке и всех бойцов. Они занимались установлением контактов с местными жителями, проверкой и подбором из их числа таких лиц, которых можно было бы привлечь к активной борьбе с немецкими оккупантами… 18-м апреля помечено начало активных боевых действий участников спецгруппы НКВД УССР на чешской земле. В этот день группа десантников на участке Прага-Пильзень у деревни Голубков минировала железнодорожное полотно. Взрывом был разбит паровоз и 6 вагонов с боеприпасами, а путь выведен из строя более чем на сутки. В результате этого на станции Рейховице скопилось много воинских эшелонов, ставших лёгкой добычей нашей авиации. 19 апреля на перегоне Ржевница-Брунлиов был подорван ещё 1 эшелон противника».
В научно-документальном журнале «З архівів ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ» № 1 за 1994 год в статье «Дорогами звитяги у ворожих тилах» (имя автора не указано) читаем: «Показательны действия оперативно-чекистской группы «Факел» (командир Яков Алексеевич Козлов). Действовала группа целеустремленно, решительно и мастерски. Привлекая к боевым операциям местное население, бойцы вывели из строя до 2 тысяч немецких и 400 власовских солдат и офицеров. Задержано 69 вражеских офицеров. Среди них такие "акулы", как начальник штаба власовской армии генерал Трухин... Воинами «Факела» было захвачено 200 зарядов противотанкового оружия нового типа "Панцер-Фауст"».
Действительно, Козлов-Богун очень гордился тем, что арестовал генерал-майора Федора Трухина, начальника штаба генерала Власова, и генерал-майора Михаила Шаповалова. При попытке бегства Шаповалов был застрелен, а Трухина доставили спецрейсом в Москву, судили и повесили во дворе Бутырской тюрьмы. Однако в сборнике авторского коллектива «Архивы КГБ для медиа» (издан в Киеве в 2018 году) в главе «Как читать документы КГБ», написанной Владимиром Бирчаком, можно прочитать следующее: «Одним из "выдающихся" достижений Якова Козлова был захват в апреле 1945 года генерал-майора Федора Трухина, начальника штаба Андрея Власова, которого он... выкрал у командира другой спецгруппы». Подтверждений этого факта в других источниках автору этих строк найти не удалось.
Основные действия группы «Факел» пришлись на начало мая, последние дни войны. Махлин цитирует «копию почти двухсотстраничного обобщающего документа "для служебного пользования", составленного архивными работниками КГБ УССР ещё в доперестроечные времена»: «В ночь с 3 на 4 мая оперативно-диверсионные группы и партизанские отряды, находившиеся под командованием «Богуна» или с ним взаимодействующие… перешли непосредственно в гор. Добржиш. В ту же ночь собрались на совещание в Добржише готовившие восстание чешские патриоты… Полковник «Богун» проинформировал собравшихся о готовности советских партизан и оперативно-диверсионных групп поддержать восставших. «Богун» был введён в состав Штаба восставших. Ему подчинялись советские партизаны и оперативно-диверсионные группы. В ночь на 4 мая партизаны в г. Добржиш освободили из городской тюрьмы заключённых, разоружили до 120 шуцполицаев, офицерский санаторий и часть гитлеровцев из оккупационного аппарата. Но оружия явно не хватало. По предложению «Богуна» срочно создавались боевые группы для разоружения фашистов. Штаб восставших действовал чётко, а подчинённые ему люди – оперативно. К исходу 4 мая Добржиш и Пршибрам полностью перешли в руки восставших… 5 мая пражская радиостанция беспрерывно посылала в эфир один и тот же текст: «Просьба города Праги ко всем союзным армиям! На Прагу наступают немцы со всех сторон. В действии германские танки, артиллерия и пехота. Прага настоятельно нуждается в помощи»… Первыми на помощь восставшим пражанам пришли патриоты из Добржиша. Активными боевыми действиями в районе Добржиша и Пршибрама советские партизаны оказали большую помощь пражанам. Гитлеровцы бросили на Прагу части регулярной армии. На их пути находился освобождённый район, который к исходу 5 мая значительно расширил свои границы. 5 мая «Богун» приказал партизанам блокировать железные и шоссейные дороги, ведущие в Прагу. Повстанцы заваливали дороги, минировали объезды, мосты. Они привезли восставшим пражанам оружие и продовольствие. По приказу Пршибрамского штаба восставших «Богун»-Козлов отобрал 400 офицеров и солдат из числа чешских патриотов, действовавших совместно с советскими партизанами, и укомплектовал специальные отряды для оказания помощи пражанам. Людей хорошо вооружили, дали им 500 кг взрывчатки. Штаб поставил перед ними боевую задачу: пробиться в Прагу. 6 мая партизаны достигли столицы и сражались там до 9 мая… 7 мая подразделения «Богуна» совместно с отрядом «Смерть фашизму» рассеяли гитлеровцев, двигавшихся с запада на Прагу».
Подробные сведения о партизанской деятельности Козлова имеются также на чешском сайте, посвященном истории войн ХХ века www.valka.cz (цитирую с сокращениями): «Отряд Богуна переехал в Добржиш 4 мая, где разместил свой штаб в доме генерала Беранека. Здесь он дождался следующего дня, чтобы узнать, как будет развиваться ситуация. После стихийного захвата города Добржиш местными жителями (выделено, К.Г.) 5 мая 1945 года он (Богун) торжественно вошел в город и основал в замке главный партизанский штаб. Он был назначен военным комендантом города Добржиш и избрал генерала Беранека своим заместителем, который основал Добржишский военный штаб. Свою деятельность он (Богун) закончил с приходом 10 мая Красной Армии. 12 мая он почтил память погибших во время майских событий. 18 мая выехал в Киев со всем отрядом». На чешском сайте указано, что эта информация взята из книги чешского автора Петра Кадлеца «Двадцать дней на двадцати километрах» (2008).
Дары благодарных жителей
Яков Махлин восторженно описывает освобождение города Добржиш, как дело рук отряда Богуна, хотя из книги Петра Кадлеца следует, что город освободили сами жители. Вот что пишет Махлин: «5 мая, когда в Праге прогремели первые выстрелы восстания, восстал и Добржиш. Партизаны захватили замок и разоружили полицию, для которой замок служил своеобразной крепостью. Добржиш для отступающих войск СС оказался препятствием, они решили город уничтожить. Заодно и жителей. Но спутал карты полковник Богун. Он по рации связался с маршалом Коневым, и советская авиация разметала фашистов».
В 1968 году в газете «Комсомольское знамя» в праздничном номере за 9 мая Махлин описал поездку комсорга завода «Арсенал» Анатолия Козлова и его сестры Нелли, детей Козлова-Богуна, в Чехословакию в составе делегации ЦК ЛКСМУ (хотя поездка состоялась еще в 1963 году). Упоминал он в своей заметке, которую процитировал в книге, и события 1945 года: «5 мая… в тылу у гитлеровцев партизаны Богуна заняли Добржиш. Дорога отступавшим фашистским дивизиям была перерезана. Но мир ещё не ступил на эту землю. 11 мая, через трое суток после безоговорочной капитуляции гитлеровцев, в бою с озверевшими эсэсовцами погибли 22 партизана. Имя полковника Богуна-Козлова, спасшего Добржиш от уничтожения, носят центральная улица города и пионерский отряд местной школы». Дописался Махлин в своей книге даже и до такого: «Иди знай, как повернулась бы история Чехословакии, не окажись полковник Богун в нужное время и в нужном месте. Не будь он столь энергичным и умелым. К счастью, сослагательное наклонение задним числом не работает».
Весной в Добржише произошло знакомство Богуна с одним из четырех братьев, графом Викхардом Коллоредо-Мансфельдом. В рукописи воспоминаний полковника Ивана Борисова читаем: «18 апреля… командир «Факела» Козлов встретился с Вайнкардом (Викхардом – К.Г.) Коллоредо. Тот оказался приятным собеседником и ярым врагом нацистского режима. Болезнь (туберкулёз) и отсутствие надлежащих возможностей не давали ему условий до сего времени включиться в активную борьбу чешского народа против оккупантов. Он выразил своё настоятельное желание включиться в борьбу и, в первую очередь, оказать материальную помощь нашим бойцам. Здесь же граф отдал распоряжение своим работникам: обеспечить бойцов спецгруппы продуктами и организовать для них сбор разведывательной информации. Когда немцы усилили оборону против наших парашютистов, Вайнкард предложил Козлову вывести бойцов из леса и разместить в его имении. В течение семи дней 35 бойцов отряда – парашютисты и чешские патриоты – находились в замке, тогда как каратели тщетно искали их в окружающих лесах».
Не совсем понятно, как мог граф Викхард пригласить Богуна с его отрядом расположиться в замке 18 апреля, если партизаны или горожане взяли замок штурмом 5 мая. Но ясно одно, чешский патриот граф Викхард старался всеми силами помочь Богуну и его отряду. Сохранились сделанные после победы фотографии отряда «Факел» во главе с Богуном на фоне замка Добржиш. В уже упоминавшийся книге «Разведка Судоплатова. Зафронтовая диверсионная работа НКВД-НКГБ в 1941-1945 гг.» говорится: «Среди добровольных помощников «Факела» оказались: аристократ, в замке которого оборудовали базу и радиостанцию… Не меньшее, а, может быть, большое значение, чем диверсии и боевые столкновения, чем подрыв мостов, чем пущенные под откос эшелоны с живой силой и техникой, имели сведения, поставляемые «Богуном» в Центр: «Спецгруппа «Факел» со ссылкой на источник «Влтава» (аристократ, общавшийся с консулом Швейцарии в Праге) сообщила о намерении главы имперского протектората Богемии и Моравии К. Франка провозгласить Чехословацкую республику (видимо в расчёте на приход англо-американских войск, чьё приближение также отслеживали спецгруппы НКГБ)».
Сам Козлов-Богун рассказывал: «14 мая 1945 года меня вызвали к себе генерал-лейтенант Дроздецкий (один из заместителей министра НКВД СССР Савченко), начальник первого отдела НКВД УССР полковник Петрушенко, также с ними был капитан Бобер из иностранного отдела НКВД УССР. Я им предоставил точные сведения про политическую обстановку и отчитался о своей деятельности. Полковник Петрушенко... сказал мне, чтобы я познакомил его с выдающимися чешскими деятелями, которых я знаю лично. Я познакомил его с графом Коллоредо, в замке которого я пребывал некоторое время во время моей диверсионной работы в Чехии. Позднее граф мне рассказывал лично, что полковник Петрушенко его и двух его братьев завербовал в советскую агентуру, псевдоним графа «Влтава». В его замке спрятаны оружие и две рации. Они замурованы в винном погребе». Вероятно, оперативное имя «Влтава» получил Викхард, владелец замка Добржиш.
После окончания войны в Чехии Козлову-Богуну пора было возвращаться домой. Ехал он не с пустыми руками. Махлин цитирует два примечательных документа из семейного архива Козловых, написанные на чешском языке: «Национальный комитет Добржиша 19.05.1945 г. Командиру партизанского отряда полковнику Богуну и его солдатам. Удостоверение. Выдано командиру партизанского отряда полковнику Богуну в том, что жители окрестностей Добржиша (Чехословацкая республика) свидетельствуют: командир и его солдаты помогли выгнать немцев из Чехословакии, защитили город и население в период начала наступления немецких сил, от убийств и ограблений жителей. В знак благодарности население города Добржиша и окрестностей дарит командиру, его солдатам и их семьям одежду, часы и др. ценные вещи. Печать, Подписи».
И второй документ, машинописный, с приклеенной в левом уголке фотографией Козлова:
«Удостоверение. Национальный комитет Добржиша выдаёт удостоверение командиру соединённых партизанских отрядов полковнику Богуну в том, что он со своим отрядом в количестве 150 человек и 30 пассажирских и грузовых автомобилей едет по направлению к Праге для встречи с чехословацким генералом Свободой и для поступления в его распоряжение. Просим военно-контролирующие пропускные караулы не создавать препятствий полковнику Богуну. Добржиш, 20.05.45 г. Командир отряда чехословацких войск, генерал-бригадир Йоз. Берак. Председатель чехословацкой коммунистической партии Ян. Плевка. Глава городского управления д-р Франт Пернер. Бургомистр Добржиша Яр. Мезек». То есть, в Киев из Чехии возвращался целый обоз из 30 пассажирских и грузовых автомобилей, в котором разместились не только члены разросшегося к концу войны отряда Богуна, но и перевозились «подарки» благодарных местных жителей – «одежда, часы и др. ценные вещи».
Махлин, который задался целью во что бы то ни стало представить своего героя совершенно безгрешным, немедленно предлагает объяснение: «Нет сомнений, за месяцы упорных столкновений в тылу врага освободители поизносились подчистую. Потому порыв привести в божеский вид людей, рисковавших ради свободы местного населения жизнями, вполне естественен… Не исключено также, что чехи были наслышаны о вопиющей бедности, царившей в тылу освободителей». И воображение немедленно рисует идиллическую картину: растроганные жители Добржиша снимают с себя украшения, часы и одежду и со слезами радости отдают все свое добро «поизносившимся» партизанам Богуна. Скорее, можно допустить, что «ценные вещи» горожан были «перераспределены» партизанами в свою пользу. В сборнике «Архивы КГБ для медиа» Владимир Бирчак указывает: «Не забывал «Богун» и о себе: он так ретиво боролся с нацистами, что в 1945 году привез в Киев 8 кг золота и серебра, 5 чемоданов награбленного добра и приехал на собственном авто».
Нет, не очерняет Бирчак Богуна. Махлин расписывает это событие в ярких красках: «В составе автоколонны из 30 машин двигался шикарный «Роллс-Ройс», прежде принадлежавший графу Колоредо. Отныне, как свидетельствовала прикреплённая к салону мемориальная табличка, являющийся собственностью полковника Богуна… Вообще неслыханно, к машине был в качестве приложения прикреплён шофёр-чех, возивший графа Колоредо и получивший предписание обслуживать автомобиль столько лет, сколько потребуется господину товарищу полковнику Богуну. Иностранец посмел даже нагрубить дознавателям, присланным осмотреть движимое имущество. Водитель на ломаном русском языке подтвердил инструкцию графа: – В случае, если машину станут у Богуна отбирать, приказано её уничтожить». Осталось неизвестным, насколько добровольно или принудительно подарил Богуну «Роллс-Ройс» граф Викхард. И не просто автомобиль, а с шофером в придачу (!).
Кстати, в годы партизанской работы Козлов не бедствовал. Из статьи Татьяны Леонтьевой («Российская газета» от 4 мая 2020 года): «Денежное довольствие получали и партизаны. Порядок их денежного обеспечения был определен Постановлением Государственного комитета обороны СССР (№ 1567 от 9 апреля 1942 года) за подписью Сталина. Верхняя граница минимального партизанского пособия составляла 750 рублей. Такое пособие получали командир партизанского отряда и военный комиссар. Примечательно, что военнослужащие и сотрудники НКВД, направленные или вступившие в партизанские отряды, продолжали получать денежное довольствие и пособия как военнослужащие. Если они занимали должности командиров партизанских отрядов, а предыдущий военный оклад был ниже установленного для их новой должности, то оклад им выплачивался в размере, установленном для партизан».
Возвращение в Киев
Семья Козлова вернулась из эвакуации еще в конце 1943 или в начале 1944 года, когда услышали по радио об освобождении Киева. «В комнатах Козловых поселился ответственный квартиросъёмщик в звании подполковника и в должности начальника тюрьмы, - пишет Махлин, - Подполковник женщину с детьми на порог не пустил… Туго пришлось бы, если бы не соседка с шестого этажа. Она приютила всех пятерых в своей комнатушке, где спать можно было разве на полу. Однако ЖЭКи, надо сказать, уже работали. Довоенная прописка в паспорте сыграла свою роль, вскоре семья перебралась в комнату неподалёку, на ул. Горького».
После триумфального возвращения в Киев в мае 1945 года Яков Козлов разыскал жену и детей, которых не видел со дня ареста в январе 1939 года. Две комнаты в коммуналке, в которых семья жила до войны (всего в квартире после войны проживало пять семей), удалось вернуть после его приезда, поясняет Махлин: «На завтра после долгожданной встречи с семьёй Яков Алексеевич отправился по хорошо знакомому ему довоенному адресу. О чём он говорил с захватчиком-подполковником внутренних войск – неизвестно. Утром поговорили, вечером приехали солдаты и помогли старшему офицеру побыстрее убраться… В обеих комнатах – хоть шаром покати, ничего из нажитого двумя поколениями – Хуторянских и Козловых – не осталось. Анна с матерью пригорюнились, а Яков пошёл наносить визиты соседям, пережившим оккупацию в Киеве. В седьмой квартире на шкафу заметил знаменитые синенькие вазы, привезённые матерью и отцом Анны с Донбасса, со своей малой родины. Взял одну вазу в левую руку, вторую в правую и молча пошёл к двери. Соседка разразилась криком:
– Буду жаловаться! Подам на тебя в суд!
– Я забираю вещи, которые ты присвоила, а ты подавай на меня в суд».
Как видим, тема «перераспределения» вещей была важна для Якова Козлова на протяжении его жизни. В своей книге Махлин упоминает любопытный факт про квартиру, в которой много лет жили Козловы: «Хотя и пятый этаж, да удобная для жилья квартира. Недаром до революции её занимал хозяин этого «доходного», как говорили киевляне, дома. Не кто-нибудь, а отец жены писателя Исаака Бабеля… Благодаря послевоенному рассказу Константина Паустовского «Тот мальчик» было извлечено из небытия имя хозяина доходного дома на Саксаганского, киевского промышленника Бориса Гройнфайна. Фирма этого предпринимателя выпускала до революции сельскохозяйственные машины. Богатую невесту, дочь промышленника, Женю, Евгению Борисовну, увёз ещё до революции в Одессу бедный студент Киевского коммерческого института Исаак Бабель. Рассказ Паустовского враз сделал бывший доходный дом киевской достопримечательностью. Знакомые Нелли Козловой по университету то и дело напрашивались в гости, чтоб лично увидеть, где именно жил «тот мальчик», племянник Евгении Борисовны, изводивший известного писателя».
Любопытна следующая официальная бумага, сохранившаяся у родных, которую приводит Махлин: «Справка. Выдана Козлову Якову Алексеевичу в том, что он находится в распоряжении НКГБ УССР и может проживать в г. Киеве с 6 июня 1945 г. на постоянное жительство. Документы тов. Козлова Якова Алексеевича временно отобраны и находятся в НКГБ УССР. Начальник Управления НКГБ УССР подполковник Госбезопасности (Подпись)».
Якову Козлову довелось побывать в Чехословакии еще раз: «20 августа 1945 года я уже из Киева ездил в Добржиш с полковником Петрушенко, где мне надо было подтвердить, что радистка Маринка (чешка, которая в 1939 году сбежала в СССР), состояла в моей диверсионной группе». Любопытно было бы узнать, что произошло с радисткой после опознания Козловым, и почему ее, не жалея энергии, разыскивало НКВД в другой стране.
Сохранилось несколько снимков Козлова, сделанных в Добржише – его фотография с графом Йозефом Коллоредо-Мансфельдом и фотография с маленькой дочерью погибшего чешского партизана Свободы, датированная сентябрем. Снова обратимся к книге Петра Кадлеца: «Вероятно, он (Козлов) вернулся в Добржиш в конце июля и оставался там до конца августа. Здесь он провел заслуженный отпуск. Затем он вернулся в Киев... Однако он все еще поддерживал контакты с Викхардом Коллоредо-Мансфельдом, который остался во Франции после отъезда из республики. В одном из писем он (Козлов) сообщил ему, что едет в Добржиш, где хочет отметить первую годовщину освобождения. Викхард сказал ему, что не приедет, и не появился здесь». На фотографиях, сделанных в Чехословакии в мае 1945 года, Козлов с бритым черепом и бородой, на летних фотографиях 1945 года он тщательно выбрит.
Итак, Козлов вернулся с войны с перераспределенным в свою пользу добром, на личном автомобиле с личным шофером, и, как указывает Махлин, в звании полковника и награжденный орденом Красной звезды и медалью «Партизану Отечественной войны» I степени. Бывший партизанский командир воссоединился с семьей и сумел снова вселиться в свои две довоенные комнаты в коммуналке. «Побыл недолго, но оставил маме аттестат офицера командного состава», - вспоминали дети Козлова.
«Нет у нас сведений, как встретили Козлова и его товарищей генералы из его штаба. Зато сотрудники, оперативные и не очень, весьма обрадовались возможности навестить коллегу и приобщиться к подаркам чехов, которыми он щедро делился. Весьма вероятно, Богун кого-то из «тылового прикрытия» обидел или не доделил, - пишет Махлин, и продолжает, - Полковник щеголял в кожаном реглане, разъезжал по Киеву в шикарном «Роллс-Ройсе». Это вам не генеральский «Опель-адмирал» или «Хорьх», это отличнейшая машина английской выделки – мотор-зверь, металл, пуленепробиваемые стёкла, кожа сидений. И никель – где можно и не нужно. Те, кому следует, доложили, куда следует. Дескать, полковник пользуется транспортом не по чину. Выезд приличествует разве первому лицу в городе и республике, каковым является Н. С. Хрущёв».
К Козлову пришли за машиной, повествует Махлин по воспоминаниям родных, однако он отдавать машину отказался, ссылаясь на табличку с дарственной надписью от графа: «Утром Яков Алексеевич не обнаружил во дворе ни «Роллс-Ройса», ни водителя. Удивился, что никто из друзей-приятелей не позвонил, не предупредил. В «конторе» шёл вроде не по коридору, а по пустыне. Ему не то, чтобы давали дорогу, а смотрели сквозь, вроде он пустое место. В кабинете, куда зашёл с отчётом, тоже в глаза не взглянули. Показали жестом оставить бумаги на столе».
Жаль, неизвестна дальнейшая судьба чешского шофера, как крепостного, вывезенного в Советский Союз и, вероятно, во время службы у Козлова ночевавшего в машине. Вряд ли для него нашлось место в двух комнатах, где жила семья Козловых из шести человек. Довелось ли бедняге-шоферу еще увидеть родную страну?
Однако история с шофером бледнеет на фоне гораздо более страшной информации. Снова обратимся к сборнику «Архивы КГБ для медиа». Владимир Бирчак приводит чудовищный факт: «Главк направил этого диверсанта (Козлова – К.Г.) с группой на отдых во Львов. Там они провели так называемую хозяйственную операцию: грабили людей в близлежащих селах и убили восемь гражданских. Терпение у киевского руководства НКВД лопнуло. К тому времени уже было собрано достаточно компромата на «героя»; против него возбудили уголовное дело. Козлов на полгода попал за решетку. В то же время соучастника его диверсий посадили на восемь лет».
Разумеется, ничего подобного нельзя прочитать в хвалебной книге Якова Махлина «Судьба диверсанта». Но и он приводит красноречивый факт, косвенно подтверждающий информацию Бирчака: «Следующая официальная бумага со штампом и подписью ответственного сотрудника Управления УКГБ в звании подполковника помечена 25 октября (1945 года – К.Г.). Тут уже никаких околичностей, всё ясно и понятно… Проверки проведены. В результате Козлов лишён воинского звания и офицерского удостоверения. Взамен ему, как штатскому лицу, выдан паспорт, который подлежит прописке по месту проживания и вклейке контрольного листка».
Однако Махлин объясняет опалу Козлова всего лишь завистью и местью начальства за отказ добровольно отдать «Роллс-Ройс» Хрущеву. Сам Козлов благоразумно не упоминал о том, что оказался под следствием, и, возможно, в тюрьме, и говорил о себе: «В конце 1945 года я снова вернулся в Киев. Почти полгода лежал больной, в то время не работал».
Закат карьеры
Однако НКВД не забывает своих сотрудников. Даже для самых проштрафившихся у этого ведомства находится применение. Так случилось и с Козловым. Вместо осуждения и лагеря его отправили... работать подсадной уткой в тюрьме. «Другая интересная страница биографии Якова Козлова, - указывает Бирчак - его работа внутрикамерным агентом в киевской, львовской и других тюрьмах. В числе прочих он «разрабатывал» проводника ОУН по Одессе Мефодия Павлышина, личного секретаря Андрея Шептицкого Ивана Котива, уповца Дениса Ордынцева, Николая Дужего и других».
Об этом поведал и сам Козлов: «Во второй половине 1946 года, когда я выздоровел, я работал в киевской центральной тюрьме, как провокатор. С 3 августа сидел несколько недель с Павлишиным... Мне даже удалось вкрасться к нему в доверие... Также я был послан к канонику Котиву... Должен признаться, мне удалось вкрасться в доверие и к этому человеку, и я несколько раз ездил к его матери, после того, как меня будто бы освободили, но ценной информации от Котива не получил. Был послан также к Денису Ординцу, но последний относился ко мне с недоверием». «В конце 1946 года я снова заболел и попросил, чтобы меня на некоторое время отправили в село, чтобы я смог окончательно выздороветь. Меня отправили в совхоз «Коммунар», - продолжает свой рассказ Козлов, - 5 апреля 1947 года меня вызвали в Киев в управление МГБ УССР к полковнику Сидорову... Он сказал, что хватит лениться, пора ехать в Черновицкую область на работу».
В книге Махлина есть любопытный эпизод, в котором Козлову в НКВД предложили стать... священником. Скорее всего, под видом священника его бы тоже отправили на Западную Украину, шпионить за своей паствой, но он, по воспоминаниям жены, с возмущением отказался. Вместо этого явился в распоряжение полковника Решетова, начальника черновицкого областного управления НКГБ и получил задание, как агент-разведчик, наладить связь с украинским подпольем ОУН (Организация украинских националистов) под личиной полковника, обиженного советской властью. Главной задачей Козлова было выведать местопребывание Василия Савчака, известного под именем «Сталь», одного из руководителей организации, и ликвидировать его. Козлову, который действовал под своим прежним оперативным именем «Богдан Петрович Богун», а также под именем «Яровой», действительно удалось выйти на связь с националистическим подпольем, однако оуновцы распознали в нем сотрудника МГБ.
Так что же это за не раз цитировавшийся здесь документ, в котором Козлов подробно рассказал о себе? Это не его автобиография, не мемуары и не интервью. Это протокол допроса Якова Козлова от 12 июля 1947 года захватившими его оуновцами.
Анна Козлова годами писала письма в официальные инстанции, чтобы узнать, что случилось с ее мужем, но получала лишь сухие отписки: «Пропал без вести». На бланке «Министерство государственной безопасности УССР, 11 мая 1950 г., № 248/с: Справка. Дана настоящая Козловой Анне Александровне в том, что её муж Козлов Яков Алексеевич, выполняя с сентября 1943 г. задания Министерства Госбезопасности УССР, пропал без вести. Зам. начальника отдела кадров МГБ УССР, подполковник Ященко».
Другой официальный ответ: «29 июня 1976 года. Рег. № 10/1-995. Анна Александровна! Ваше заявление, адресованное в Комиссию по делам бывших партизан при Президиуме Верховного Совета УССР, нами рассмотрено. Повторно сообщаем, что Ваш муж, Козлов Яков Алексеевич, выполняя с сентября 1943 года задание Министерства госбезопасности УССР, пропал без вести. Другими сведениями не располагаем. Начальник подразделения КГБ УССР А. Гринько».
Только в годы президентства Виктора Ющенко удалось Анатолию Козлову получить в СБУ подробную справку без даты, печати и подписи, в которой была описана деятельность Я. А. Козлова. Справка завершалась следующим пассажем: «В 1947 году Козлов выехал в Черновицкую область. По его инициативе Управление МГБ по Черновицкой области привлекло его к участию в проведении чекистских мероприятий по выявлению существующего на территории Путильского района оуновского подполья. Козлову удалось связаться с оуновцами, в т.ч. с одним из руководителей ОУН. Однако последний (руководитель Буковинского окружного провода ОУН «Сталь») заподозрил его в связи с органами госбезопасности, и в конце июля 1947 года вызвал его в лес, где учинил ему допрос с применением физической силы. Козлов не выдержал и рассказал известные ему данные о структуре, функциях и личном составе иностранного отдела и других подразделений НКВД УССР за период с 1932 по 1939 гг. Он детально сообщил о мерах органов НКВД УССР в немецком тылу, о сотрудниках НКВД и агентуре, что использовались на территории СССР, Польши, Чехословакии и Румынии; назвал известный ему руководящий и оперативный состав НКВД-КГБ и охарактеризовал каждого из сотрудников. Он рассказал о мерах по ликвидации оуновского подполья в западных областях Украины, что применялись органами КГБ, а также ЦК КПСС и ЦК КПУ, и которые стали ему известны от сотрудников УМГБ Черновицкой области. А в середине августа 1947 г. оуновцы ликвидировали Козлова Я. А.»
В конце справки указано, что она составлена на основании следующих документов: «Архивное особое дело Козлова Я. О., № 2935 за 1932-1939 годы, в 3-х томах. Архивное дело-формуляр «Богун», № 86736 за 1944-1948 гг., тома 1, 3. Архивное криминальное дело (выделено, К.Г.) на Козлова Я. А. за 1944-1946 годы, № 33175-фп в одном томе». Вот какая гора томов была накоплена в недрах ведомства на Якова Козлова.
Для МГБ предательство (даже если оно было совершено под пытками) и гибель их агента стали полным провалом операции по внедрению в оуновское подполье. Тем более, агента, который выдал украинским националистам множество известных ему имен местных сотрудников органов и, за неимением фотографий, их особых примет, например:
«Решетов – полковник, начальник черновицкого МГБ, 39-40 лет, образование: техникум или рабфак, родом из Подмосковья, среднего роста, брюнет, на губах всегда блуждает ехидная усмешка, широколицый, лоб широкий, глаза серые, говорит медленно, женат, двое детей. Держит в своем аппарате высокую дисциплину, сотрудники его уважают и боятся. Беканов – подполковник, большой пьяница, в работе достаточно агрессивный, темный блондин, хорошая военная выправка, слова чеканит, в нем какая-то удивительная ненависть к людям, носит при себе ППС и ТТ. Хмара – капитан, среднего роста, черные глаза, нос прямой, голос басовитый, брутальный, толстый, сытая морда, очень похож на цыгана, иногда любит напиваться так, что его можно найти в канаве». Не забыл Козлов выдать и Омурбека Туралиева, бок о бок с которым целый год воевал в партизанском отряде. На склоне лет Туралиев, дослужившийся после войны в родной Киргизии до звания генерал-майора милиции, написал документальную повесть «В отряде особого назначения (Записки партизана-разведчика)», в которой очень тепло отзывался о Козлове. Свою книгу с дарственной надписью он в 1989 году прислал Анне Козловой: «На память о Якове Алексеевиче, моём командире, старшем брате в дни испытаний». Интересно, что бы почувствовал Туралиев, если бы прочитал следующую характеристику: «Туралеев Ахмет (имя и фамилию Козлов переврал – К.Г.) лейтенант, верный слуга, любит деньги и пьянствовать, бывший партизан, мой адъютант».
Но даже и здесь Махлин вновь пытается обелить своего героя и делает весьма неожиданные, ни на чем не основанные выводы: «Составителей оскорбительных отписок уже не спросить. А так хочется. Читали ли они оуновские протоколы допросов Якова Алексеевича? А если читали, то как могли не обратить внимание на то, что адские муки не развязали чекисту язык. Из протоколов вытекает, что Богун через головы своих мучителей как бы говорит потомкам, что пытки его не сломили, что он до конца был верен присяге». Нет, ничего подобного не говорил Козлов потомкам, когда с потрохами выдавал оуновцам всю известную ему информацию.
Василий Ильницкий в статье «Противостояние СБ ОУН и МГБ: попытка ввести в среду подполья агента Якова Козлова – "Ярового", "Богдана Богуна"» написал: «Силовики уже 29 июля 1947 года начали физические розыски своего агента, однако агент Матиос (перевербованный националистами) на протяжении четырех месяцев дезинформировал органы, сообщая, что «Яровой» находится в составе окружного провода.
Потеря работника такого уровня разозлила высшее руководство республиканских репрессивно-карательных органов. 5 апреля 1948 года заместитель начальника Управления 2-Н МГБ УССР подполковник Леонид Пастельняк писал на имя заместителя начальника УМГБ Черновицкой области майора Глущенко о недостаточно интенсивной разработке Буковинского окружного провода ОУН по агентурному делу «Заговорщики». Среди просчетов называлось привлечение малоизвестных лиц, предоставление непродуманных легенд для ввода агентов в подполье... Провал и гибель агента «Ярового» Л. Пастельняк объяснял тем, что данная ему легенда – выдавать себя за бывшего полковника Советской армии, враждебно настроенного к официальной власти, не соответствовала действительности. Кроме этого, по деловым качествам он не отвечал сложности этой задачи. Подпольщики, изучив обстоятельства, которые могли заставить бывшего полковника с заметным положением в советском обществе связаться с националистическим подпольем, пришли к выводу, что «Яровой» – агент силовых органов. В то же время сам Л. Пастельняк подчеркивал, что «Яровой» уже при первом допросе подпольщиками проявил страх и без всякого принуждения рассказал, что в окружной провод он направлен как агент МГБ с задачей захвата или ликвидации В. Савчака».
«Спустя десятилетия трудно, почти невозможно установить: гибель полковника Я. А. Козлова – это интриги его бесталанных сослуживцев? Или полковник воспринял незаслуженные удары судьбы, как личную обиду, и сам искал смерти...», - высокопарно размышляет Махлин. Нет, это установить легко – Яков Козлов не искал смерти, наоборот, пытался всеми силами сохранить свою жизнь. После допроса он еще успел написать оуновцам письмо, в котором умолял дать ему возможность послужить их делу, но это ему не помогло. Махлин (не уточняя, откуда он получил эту информацию) рисует ужасающую картину казни 35-летнего Якова Козлова: якобы к земле пригнули два молодых деревца, привязали к ним Козлова, отпустили, и деревья разорвали его напополам.
Бирчак пишет об этом проще: «В 1946 году Козлов начал активно бороться с националистами в Черновицкой области. Он решил проникнуть в подполье ОУН, втереться в доверие к проводнику ОУН на Буковине Василию Савчаку – «Стали» и убить его. Однако эта операция для «Богуна» плохо кончилась: после допроса в СБ ОУН сам Козлов получил пулю».
Не удивительно, что после бесславной гибели Якова Козлова его имя замалчивалось, а родственники десятилетиями не могли узнать о его судьбе. Увы, Яков Махлин, в юности впитавший догматы советской идеологии, не смог и не захотел увидеть в биографии своего героя сомнительные страницы. С гордостью он пишет: «Подвиг полковника Богуна и его соратников сопоставим со свершениями вымышленного киногероя Штирлица, с реальными прототипами советских разведчиков в ту страшную войну. Просьбу помочь восстановить честное имя человека и патриота я воспринял, как социальный заказ».
Сотрудник НКВД-МГБ, присваивавший имущество арестованных. Человек, приехавший с войны на чужом автомобиле с рабом-водителем, нагруженный «ценными подарками». Согласно Бирчаку, грабивший и убивавший мирных жителей в Западной Украине. Работавший провокатором в тюрьме. Выдавший украинскому подполью (правда, скорее всего, под пытками) всю, известную ему служебную информацию. Вот такого человека решил воспеть в своей книге Яков Махлин – бесславного героя мрачного времени.
Судьба графов Коллоредо-Мансфельд
После войны недвижимость и имущество, которые отобрали у братьев Коллоредо-Мансфельд нацисты, было отняты у них опять. Вновь занявший пост президента Бенеш объявил недвижимость братьев «немецкой», а посему, подлежащей национализации. Неизлечимо больной граф Викхард (1914-1946) добрался до Франции и умер там на руках у матери. Граф Йозеф (1910-1989) в 1947 году эмигрировал с женой и дочерью Кристиной в Канаду. В 1957 году он стал официальным главой семьи и шестым имперским князем, а в 1972 году навсегда поселился в своем замке Гштатт в Австрии. Вслед за Йозефом, в том же 1947 году, граф Фридрих (1917-1991) эмигрировал в США. И, наконец, граф Иероним (1912-1998), седьмой имперский князь, которому удалось доказать свою лояльность родине, сумел после войны на короткое время вернуть себе замок Збирог. Однако в марте 1948 года, когда к власти пришли коммунисты, Иерониму пришлось бежать из Чехословакии в багажнике дипломатической машины. Из Швейцарии он эмигрировал в Канаду, где прожил до конца своих дней.
В годы правления в Чехословакии коммунистического режима замок Опочно, более трехсот лет принадлежавший роду Коллоредо, был превращен в музей, замок Добржиш передан под дом творчества чешских писателей, а замок Збирог стал закрытым учреждением в ведении военного ведомства. Лесные и сельскохозяйственные угодья графского рода были переданы в распоряжение колхозов.
Все изменилось в 1989 году. После Бархатной революции новое чешское правительство начало возвращать прежним владельцам и их потомкам национализированную недвижимость. Дочь графа Йозефа Кристина получила замок Опочно и прилегающие к нему земли. Двоюродный брат Кристины Иероним, сын графа Фридриха и восьмой имперский князь, получил замки Добржиш и Збирог (который позднее продал). Однако через некоторое время Конституционный суд вернул замок Опочно в ведение государства. В настоящее время семья Коллоредо-Мансфельд владеет 20,000 гектаров земли из 60,000 гектаров, принадлежавших им прежде. Иероним проживает в замке Добржиш, Кристина делит свое время между замком Гштатт и Чехией. Она все еще мечтает отсудить замок Опочно, а также надеется отсудить коллекцию произведений искусства, когда-то принадлежавшую семье.
Годы спустя после второй мировой войны три брата Коллоредо-Мансфельд сфотографировались на фоне картины, запечатлевшей их юношами и подростками. Конечно, на фото не хватало брата Викхарда. Позднее Кристина Коллоредо-Мансфельд постаралась воспроизвести картину, изображавшую ее отца и дядей, сфотографировавшись на ее фоне вместе со своими тремя сыновьями.
Вторая мировая война на короткое время свела вместе крестьянского сына, сотрудника органов НКВД, командира партизанского отряда Якова Козлова и братьев Викхарда и Йозефа из древнего графского рода Коллоредо-Мансфельд, после чего их пути разошлись навсегда.
Фото. 1. Яков Козлов (вероятно, май 1945 года). 2. Партизаны на фоне замка Добржиш. Яков Козлов в нижнем ряду четвертый справа, в ушанке. Май 1945 года. 3. Яков Козлов слева, в центре неизвестный, слева граф Йозеф фон Коллоредо-Мансфельд. Лето 1945 года. 4. Братья Коллоредо-Мансфельф. В центре сидит Йозеф. стоят Фридрих и Иероним.
Ксения Гамарник. Родилась в Киеве. Окончила художественное училище и Киевский национальный университет театра, кино и телевидения (факультет театроведения). С 1994 года живет в Филадельфии. Публиковалась в украинских и американских периодических изданиях: в журналах "Український театр", "Сучастнiсть", "Ренессанс", "Побережье", "Зеркало", "Русские евреи в Америке", и газетах. Автор книги "Влюбленные в театр", в соавторстве с литературоведом Ириной Панченко.
