В этом году исполняется 80 лет с начала Великой Отечественной войны. Люди вспоминают своих близких, переживших войну и погибших. Хочу вспомнить и я о своих…
Сперва расскажу вкратце о семье мамы. Она сама и моя старшая сестра Марина (в 1941 году ей было 3 года) с начала июля до осени 1943 года находились в эвакуации в Пензе с коллективом преподавателей и учеников московской Центральной музыкальной школы. В конце лета 1941 года из Киева приехали мамина младшая сестра Фрума и моя бабушка Фаня Балагул. Таким образом, они счастливо избежали судьбы подавляющего большинства киевских евреев, расстрелянных в Бабьем Яру 29 сентября. Бабушка до последнего момента не хотела уезжать, так как ей было жаль бросить гвоздильный станок, основного кормильца семьи. Вскоре после начала войны пришел некий знакомый, предложивший за станок какие-то жалкие гроши, бабушка в гневе отказалась, но потом его все же пришлось бросить. Ближе к концу лета, когда немцы уже были недалеко от города, поздно вечером к ним (бабушке и Фруме) пришел Фрумин ухажер, то ли милиционер, то ли какой-то человек из органов, который велел Фруме срочно собираться, так как внизу их ждет грузовик, чтобы отвезти на вокзал, а оттуда уехать на поезде на восток. Вот так бабушка и Фрума оказались в Пензе.
Основной рассказ я поведу о семье моего отца, которая жила в Керчи в Крыму. У моего деда Нестьева Владимира Исааковича было четыре брата и две сестры. Один брат, Михаил, умер в 1922 году. Его дочь Циля переехала в Москву. После революции брат Лев уехал в Баку, и я о нем практически ничего не знаю, кроме того, что он умер до войны. Старший Яков уехал в Тбилиси и сгинул в ГУЛАГе в 1937 году. Младший Исаак и его сын Израиль жили в Ростове и в 1943 году погибли на фронте. К началу войны обе сестры Сарра и Люба овдовели. У Сарры Гин своих детей не было. Единственный приемный сын Павел погиб на фронте в 1942 году. У Любы Голубок было трое детей. Старшая дочь Голда жила в Тбилиси. Младшая Эля — в Керчи с матерью. Сын Юда тоже жил в Керчи со своей семьей: женой Валентиной Погореловой и маленьким сыном Гришей (1940 года рождения).
Мой дед был женат на Эсфири Иосифовне Мирской, и у них было двое детей — мой отец Израиль и его младшая сестра Мирра. Отец с августа 1941 года находился в действующей армии, а Мирра жила с родителями. Брат Эсфири Герш Иосифович Мирский с женой Хаей-Саррой Подольной тоже жили в Керчи. Их дети Иосиф и Мирра учились в Москве. В Керчи жила и сестра Эсфири Евгения Иосифовна. Она была замужем за Эфроимом Ицковичем Пасквитовским. Их две дочки Софа (1931 года рождения) и Лина (1940-го) жили с ними.
Гины
Таким образом, к началу войны в Керчи оставались шесть семей моих близких — дед, бабушка и тетя, двоюродная бабушка Сарра, двоюродная бабушка Люба с дочерью Элей, семья сына Любы Юды, двоюродный дедушка Герш Мирский с женой Хаей-Саррой и семья двоюродной бабушки Жени. Всего пятнадцать человек.
Голубки Люба, Григорий, Юда, Эля
Нестьевы
Дедушка Владимир Исаакович писал в Москву моему отцу и маме. Мама сохранила три открытки, пришедшие уже после начала войны. Вот они (первые две адресованы отцу в семейное общежитие Московской консерватории, последняя — маме в эвакуацию в Пензу):
Москва 48 Погодинская 18а ком 7 И. В. Нестьеву
9/VIII -1941 г. Керчь
Дорогой Изя!
Твое письмо от 1 авг. мы вчера получили и очень рады, что ты жив и здоров. У нас также все благополучно и я и мама и Мирра живы и здоровы. Пиши, пожалуйста, пиши чаще и не заставляй нас беспокоиться. Нам приятно, что Циля, Ёзя и Муся здоровы, почему Циля нам не пишет? Пока я работаю там же. От Фриды имеем частые письма и она и Мариночка здоровы, взяли ли они с собой зимнюю одежду?
Пиши чаще. Крепко целуем. Твой папа
Москва 48 Погодинская 18а ком 7 И. В. Нестьеву
14/VIII -1941 г.
Дорогой Изя!
У нас все обстоит благополучно, все наши живы и здоровы, но беспокоятся о твоем благополучии. Пожалуйста, просим тебя, пиши чаще и не заставляй нас так много переживать. Нам Фрида за последнее время не пишет, напиши, как здоровье Фриды и Мариночки. Целуем тебя крепко. Твой папа
Пенза ул. Богданова 1/6 Художественное училище Ф.С. Балагул
От В.И. Нестьева Крестьянская 30 Керчь
12/X (1941) — Керчь
Дорогая Фрида!
Сообщаю, что мы все живы и здоровы. Очень беспокоимся за здоровье наших дорогих детей и за их благополучие, особенно нас волнует неизвестность, что с Мариночкой, как она переносит болезнь и какие результаты лечения, беспокоит, что у Изи и что ты так падаешь духом. Просим тебя взять себя в руки и надеяться, что все будет хорошо. Пока трудно решиться на такой длинный путь, полный горя и лишения. Если придется выехать, сообщим, пока пиши в Керчь. Крепко, крепко целуем. Папа
(Эти письма опубликованы в сборнике «Сохрани мои письма…», Выпуск 4, М. Центр и Фонд Холокост», 2016, стр. 48-49).
16 ноября 1941 года, через месяц после того, как дед отправил последнюю открытку, советские войска оставили Керчь. Вместе с вступившими в город частями вермахта появилось и гестапо. По непонятным мне причинам немцы очень торопились с «окончательным решением еврейского вопроса». Уже 24 ноября назначенный руководить этой акцией советский немец по фамилии Фельдман приказал всем жителям Керчи и ее окрестностей в трехдневный срок зарегистрироваться. Регистрация проводилась в помещениях городской управы и гестапо по советским паспортам. Зарегистрировались и мои близкие. При написании этого материала я использую изданную кузиной моей двоюродной тети Мирры Мирской Гителью Нисовной Губенко «Книгу печали» (Симферополь, 1991), ставшую первым исследованием геноцида еврейского народа в Крыму в годы фашистской оккупации. Гитель Нисовна прислала мне найденные ею в Центральном государственном архиве Крыма данные о моих родных из регистрационных списков жителей Керчи, составленных Керченской городской управой в ноябре 1941 года. Я привожу здесь их полностью. Возможно, ссылка пригодится кому-то, кто захочет разыскать последние следы своих родственников.
Центральный государственный архив Крыма,
Фонд Р-1457, опись 2, д. 13.
Керченская городская управа. Г. Керчь
Списки жителей г. Керчи на букву «Н». Ноябрь 1941.
Лист 13
Нестьев М еврей счетовод Крестьянская, 30
Владимир 1-НС 688076
Исаакович
Нестьева Ж еврейка домашняя Крестьянская, 30
Эсфирь хозяйка Иосифовна 1-НС 688110
Нестьева Ж 1915 еврейка счетовод Крестьянская, 30
Мирра 1-НС 688111 Владимировна
(Годы рождения дедушки и бабушки я не воспроизвожу — они в списках были указаны неверно).
Уже 28 ноября в городе был вывешен новый приказ гестапо о том, что все евреи должны 29 ноября с 8 часов утра до 12 часов дня явиться на Сенную площадь, имея с собой 3-дневный запас продовольствия. За неявку фашисты угрожали публичным расстрелом.
В «Акте Керченской городской государственной комиссии по установлению злодеяний, произведенных немецко-фашистскими захватчиками в Керчи», составленном 24 августа 1944 года, на основании свидетельских показаний записано: «Пришедшие на площадь 29 ноября были уверены, что их вызвали для отправления на работы. К 12 часам дня на площади собрались свыше 7 тысяч человек. Здесь были юноши, девушки, дети всех возрастов, глубокие старики и беременные женщины. Всех их гестаповцы отправили в городскую тюрьму. Это злодейское истребление обманом заключенного в тюрьму мирного населения проводилось немцами по заранее разработанной инструкции гестапо. Сначала заключенным было предложено сдать ключи от своих квартир и указать точные домашние адреса коменданту тюрьмы. Затем у всех арестованных отобрали ценные вещи: часы, кольца, украшения. Несмотря на холод, у всех посаженных в тюрьму были сняты сапоги, валенки, ботинки, костюмы, пальто. Многих женщин и девочек-подростков фашистские негодяи отделили от остальных заключенных, заперли в отдельные камеры, где несчастные подвергались особо утонченным пыткам — их насиловали, отрезали им груди, вспарывали животы, отрубали руки, ноги, выкалывали глаза.
После изгнания немцев из Керчи 30 декабря 1941 года красноармейцами во дворе тюрьмы была обнаружена бесформенная груда изуродованных голых девичьих тел, дико и цинично истерзанных фашистами».
С 1 по 5 декабря немцы партиями вывозили людей из тюрьмы, везли в поселок городского типа Багерово под Керчью, где был вырыт большой противотанковый ров и там расстреливали. В общей сложности было уничтожено более семи тысяч человек. Единственная их «вина» заключалась в том, что они были евреи.
В самых последних числах декабря 1941 года на Керченский полуостров был высажен десант советских войск, на несколько месяцев выбивший немцев из Керчи. И пред нашими военными предстала страшная картина Багеровского рва — из-под снега торчали голые ноги и руки семи тысяч мертвецов. С войсками второго эшелона шел поэт Илья Сельвинский, который откликнулся на увиденное пронзительным стихотворением «Я это видел!», опубликованным в газете «Правда». Есть в нем и такие строки:
Рядом истерзанная еврейка.
При ней ребенок. Совсем как во сне.
С какой заботой детская шейка
Повязана маминым серым кашне…
Матери сердцу не изменили:
Идя на расстрел, под пулю идя,
За час, за полчаса до могилы
Мать от простуды спасала дитя.
Но даже и смерть для них не разлука:
Не властны теперь над ними враги —
И рыжая струйка
из детского уха
Стекает
в горсть
материнской
руки.
Семь человек из моих близких уцелели. Юду и сына годовалого сына Гришу с риском для жизни прятала их русская жена и мать Валентина Александровна Погорелова. К счастью, никто из соседей не донес на них. После прихода десанта семья переехала к родственникам в Тбилиси. Вторая уцелевшая семья — это семья моей двоюродной бабушки Жени. Ее муж Эфроим (Фома) Паскитовский работал слесарем Керченского водоканала и был хорошо знаком с коммуникациями. При составлении списков на уничтожение местные коллаборационисты предупредили немцев, что без Пасквитовского город может остаться без воды. И его с семьей «оставили на потом». После прихода десанта сначала Женя с двумя девочками, а потом и Фома уплыли из Керчи. После войны они жили в Азербайджане, где им помог устроиться брат Фомы. Восемь моих близких остались в Багеровском рву — дедушка Владимир, бабушка Эсфирь, тетя Мирра, двоюродная бабушка Сарра, двоюродная бабушка Люба с дочерью Элей, двоюродный дедушка Герш с женой Хаей-Саррой. Вечная им память!
После мая 1942 года, когда немцы снова овладели Керчью, в городе уже не оставалось никого из моих близких.
Справедливости ради надо сказать, что у Багеровского рва расстреливали не только евреев, но и советских военнопленных и заложников из числа гражданских лиц. Однако основную массу погибших составляли евреи.
В 1943 году, когда Крым еще находился под фашистской оккупацией, в Сухуми партийным издательством «Красный Крым» была выпущена книга «Зверства немецких фашистов в Керчи». Это был сборник свидетельств людей, которые пережили расстрелы в Багеровском рву и случайно уцелели. Сборник был издан тиражом 1600 экземпляров и давно стал библиографической редкостью. Однако мне удалось достать его в библиотеке ИНИОН РАН и прочесть. Вначале что-то показалось мне странным, но потом все встало на свои места. Еврейская тема была старательно затушевана. Уже тогда, в 1943 году, действовала установка на то, что жертвами были «мирные советские граждане». На странице 14 сборника упоминалось о приказе гестапо № 4, согласно которому жители города (а не все евреи) должны были явиться на Сенную площадь, имея при себе 3-дневный запас продовольствия. Явиться было приказано всем, невзирая на пол, возраст, состояние здоровья. Написано было именно так — всем, а не всем евреям.
Неслучаен и подбор свидетелей. Вот их список: В. Сонкин, И. Вейнгардтен, Д. Ткачев, Р. Белоцерковская, З. Галиев, Я. Варло, Я. Набутовский, С. Лифшиц, В. Дубровна, А. Камилев, М. Котель, И. Газиев, Д. Вышковецкая и О. Гольдина, Г. Сазонова, Р. Гольдштейн, Л. Бляхер, З. Гольд, Н. Серетинская, Б. Серман. Явно еврейские фамилии составляют примерно половину.
Рассказ рыбака Иосифа Вейнгардтена (в «Черной книге» и «Книге памяти» он назван рыболовом) позднее вошел в подготовленную Василием Гроссманом и Ильей Эренбургом «Черную книгу» (там его фамилия обозначена как Вайнгертнер). Он уцелел совершенно случайно, а находившаяся рядом жена погибла. Двоих детей они на Сенную площадь с собой не взяли. Старший — Яша (в «Черной книге», в сборнике 1943 года он назван Володей) — пропал без вести, а младшего с риском для жизни сберегли соседи-украинцы. Причем в «Черной книге» ребенок назван по имени — Бенчик, Бенцион, а в сборнике 1943 года упомянут просто как младший сын.
Совсем не назвать евреев в сборнике 1943 года было невозможно. И они появились на странице 18 в таком пассаже: «Фашисты истребляли всех: русских, евреев, украинцев, татар, караимов, крымчаков, греков. Евреи истреблялись с особым ожесточением. Их немцы ставили вне закона. Евреи обязаны были носить отличительные знаки на рукаве и подвергались особым унижениям и оскорблениям». Насчет нарукавных повязок я что-то сомневаюсь, учитывая скорость, с которой действовали немцы — 16 ноября вошли в город, 24 ноября приказали зарегистрироваться всем жителям, 28-го — всем евреям. О повязках нигде не было ни слова…
На странице 22, заканчивая предисловие, партийный функционер давал своего рода обет: «Пройдут годы. Память о зверствах немецких фашистов на советской земле не изгладится никогда. У Багеровского рва мы поставим памятник, который навеки заклеймит гитлеровских бандитов и передаст потомству память о людях, невинно павших от их грязных рук. У этого памятника люди будут передавать из поколения в поколение правду о той гигантской борьбе, которую пришлось вести советскому человеку с немецким зверем».
Из дальнейшего рассказа станет ясно, как этот обет выполнялся. Скорее всего, в 1946 году (точную дату мне установить не удалось) на месте массовых расстрелов был поставлен скромный обелиск из ракушечника с надписью: «Не забудем, не простим». Теперь я передаю слово моему отцу Нестьеву Израилю Владимировичу, который дважды, в 1970 и 1985 годах писал А.Б. Чаковскому в «Литературную газету» о необходимости увековечивания памяти погибших у Багерово. Привожу переписку полностью.
В РЕДАКЦИЮ «ЛИТЕРАТУРНОЙ ГАЗЕТЫ» 11 апреля 1970 года
Уважаемый товарищ редактор!
Много лет меня глубоко волнует то, о чем я решился Вам написать. Все казалось, что эти факты не столь значительны, чтобы беспокоить ими редакцию и высокие государственные органы. Сейчас, накануне 25-летия нашей Победы над фашизмом я все же рискнул обратиться в «Литературную газету» с тревожащим меня вопросом.
В городе Керчи Крымской области, недалеко от полустанка Багерово есть знаменитый Багеровский противотанковый ров, где в ноябре 1941 года были расстреляны гитлеровцами 7000 мирных граждан города. Люди старшего поколения хорошо помнят об этом кровавом злодеянии, ибо в ночь на 1 января 1942 года, когда Керчь была в первый раз освобождена Советской армией, наши воины воочию убедились в преступлении нацизма, увидев на Багеровском валу несколько тысяч убитых, еще не преданных земле.
Напомню, что об этом страшном событии написано было в стихах Ильи Сельвинского, в антигитлеровских очерках И.Г. Эренбурга. Вся печать опубликовала жуткие снимки расстрелянных женщин и детей с остекленевшими глазами. У всех на устах были слова «Не забудем, не простим!»
И вот прошло почти тридцать лет и приходится с горечью признаться, что крымские товарищи забыли о клятвах 1941 года. Багеровский вал, этот ужасный «Крымский Бабий яр» находится в полном запустении. Мне пришлось трижды после окончания войны посещать этот забытый уголок, чтобы проведать могилы моих расстрелянных родителей. И каждый раз я уезжал из Керчи с чувством глубочайшей обиды и недоумения. Неужели отцы этого города столь равнодушны к трагедии своих земляков?
В последний раз, летом 1969 года я увидел братскую могилу на Багеровском валу заброшенной и загаженной. Высохшие кустики жалкой растительности покрыты пылью. Наскоро сколоченный из ракушечного камня обелиск с надписью 1942 года производит нищенское впечатление.
Я вспомнил мемориальные комплексы, памятники, виденные мною в Польше, Бельгии, Чехословакии, Литве, Латвии. Почему же в тех местах у людей нашлись желания, чувства, зовы сердца, а также и материальные возможности, чтобы достойным образом запечатлеть свое отношение к чудовищным преступлениям и к трагедии жертв нацистов?
Возмущенный, я отправился в Горком КП Украины, чтобы поговорить о непозволительном запустении на Багеровском валу. Секретарь ГК по пропаганде тов. Домбровский сухо ответил мне: — Это не наша территория…
Оказывается, Багерово находится в одном-двух километрах от городской черты.
— Но ведь там лежат ваши люди — они строили ваш город, они трудились с тысячами других тружеников-керчан…
Я узнал также от тов. Домбровского, что по имеющимся планам никакой мемориальный комплекс на Багеровском валу не предусмотрен.
Я побывал также в редакции газеты «Керченский рабочий» и секретарь редакции пообещал мне позвонить в район Багерово и похлопотать, чтобы местные власти хотя бы распорядились убрать дерьмо с братской могилы.
Что мешает крымским властям, вернее правительственным учреждениям Украины, привести в порядок Багерово и построить на месте нацистского преступления хотя бы скромный памятник, который напоминал бы людям об ужасах, которые не должны повториться? Может быть, у нас нет для этого средств? Тогда пусть объявят общественную подписку и — я уверен — найдутся честные люди, которые внесут свою лепту на это благородное дело. Иначе же равнодушие крымских товарищей выглядит крайне непонятным и огорчительным.
И.В. Нестьев
Кандидат искусствоведения, доцент. Член КПСС с 1943 года.
Участник Великой Отечественной войны Москва, 103009, Огарева, 13, кв. 84.
ИСПОЛНИТЕЛЬНЫЙ КОМИТЕТ Редакции «Литературной газеты»
Керченского городского Совета на № 030953 от 11.IV.70 г.
депутатов трудящихся копия: Гр. НЕСТЬЕВУ И.В.
14 мая 1970 прожив. г. Москва, ул. Огарева, 15, кв. 84
№ 9-Н
г. Керчь, ул. Кирова, 17
Исполком Керченского городского Совета депутатов трудящихся сообщает, что существующий обелиск на Багеровском рву и площадь вокруг него приведены в порядок.
Бюро Керченского горкома КП Украины своим постановлением от 29.IV.70 г. № 70/2 определило благоустройство Багеровского рва и реконструкцию площади вокруг существующего обелиска в текущем году. Этим же постановлением за Багеровским рвом закреплены шефствующие организации — аэропорт, отделение железнодорожного хозяйства и школа № 18.
Председатель исполкома
Керченского городского Совета
депутатов трудящихся В. Дубов
ЗАМЕСТИТЕЛЬ
МИНИСТРА КУЛЬТУРЫ СССР
1 июня 1970 г. Тов. НЕСТЬЕВУ И.В.
№ 1978 г. Москва, ул.Огарева, 13 кв.84
г. Москва, ул. Куйбышева, 10
Телефон Б 1-63-42
Уважаемый Израиль Владимирович!
В поступившем к нам из отдела писем «Литературной газеты» Вашем письме от 11 апреля с.г. Вы пишете о том, что братская могила 7000 мирных граждан города Керчи — Багеровский противотанковый ров находится в крайнем запустении.
Мы разделяем Ваше беспокойство по поводу безразличного отношения к местам, связанным с трагическими страницами истории нашей страны.
Министерство культуры СССР направило Ваше письмо Заместителю Председателя Совета Министров Украинской ССР тов. Тронько П.Т. с просьбой о принятии необходимых мер, т.к. решение затронутого Вами вопроса входит в компетенцию республиканских органов.
Министерство культуры СССР будет запрашивать организации на местах о принятых мерах.
В. Попов
В РЕДАКЦИЮ «ЛИТЕРАТУРНОЙ ГАЗЕТЫ», тов. Чаковскому А.Б.
Глубокоуважаемый Александр Борисович!
Пятнадцать лет назад я в первый раз обратился с этим вопросом в руководимую Вами «Литературную газету». Из прилагаемой переписки Вы узнаете, о чем идет речь. Ныне прошло уже более сорока трех лет со времени кровавого преступления у Багеровского вала. Мое письмо, написанное в начале 1970 года, накануне 25-летия Победы, никого не взволновало — крымские власти так и не удосужились установить в этом месте достойный памятник жертвам войны. Более того, бывая в Керчи, я всякий раз убеждался в том, что молодые жители этого города уже ничего не знают о том, что произошло в ноябре 1941 года у противотанкового вала. Об этих событиях не пишут, не вспоминают. Я не встретил даже скупой информации о них в очень хорошем Историческом музее гор. Керчи. Все так же заброшен бедненький камень над братской могилой. Все тот же высохший запыленный кустарник у дороги — ни цветов, ни приличной ограды. Все так же грустно воспринимается старая надпись 1942 года «Не забудем, не простим». Увы, забыли напрочь, хотя вряд ли гуманизм нашего социалистического общества позволяет забывать и прощать подобные преступления.
Керчь ныне входит в семью городов-героев. Здесь ежегодно бывают тысячи туристов и экскурсантов, отдыхающих в Крыму. Им обычно показывают очень важные памятники истории города. Но о семи тысячах расстрелянных у Багеровского вала никто не вспоминает. Будто это второстепенная деталь, не достойная внимания.
А ведь стоит напомнить, что трагедия Керчи в свое время потрясла Бертольда Брехта, посвятившего ей взволнованные строки своей известной «Азбуки войны». Среди воинов, узревших своими глазами горы еще не захороненных трупов в Багерово, был поэт Илья Сельвинский, тогда же написавший стихотворение «Я это видел», которое П. Павленко назвал «Гимном ненависти». Стихи эти передавались по радио в авторском исполнении. «Я не выразил и сотой доли того, что должен был выразить», — признавался поэт.
В дни, когда страна готовится к 40-летию Победы над фашизмом, настоятельно необходимо воскресить память о безвинных жертвах нацистской агрессии. Я вновь прошу Вас возбудить вопрос об установке памятника у братской могилы в Багерово. Это необходимо для живых, для нашей молодежи, обязанной знать правду о чудовищных злодеяниях фашизма, которые никогда больше не должны повториться!
P.S. Я, разумеется, не рассчитываю, что эти материалы появятся на страницах газеты. Но если товарищи из Отдела писем будут их куда-либо пересылать, то я просил бы учесть, что 15 лет назад копия моего заявления, переправленная Заместителю Председателя Совмина Украинской ССР, осталась без ответа. Вряд ли стоит снова утруждать эту же уважаемую инстанцию.
И.В. Нестьев
доктор искусствоведения, профессор.
Член КПСС с 1943 года.
Ветеран Великой Отечественной войны
Москва, 103009, Огарева, 13, кв. 84.
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ
УКРАИНЫ
ЛЕНИНСКИЙ РАЙКОМ
9 апреля 1985 г. г. МОСКВА 103009 ОГАРЕВА 13 кв.84
№ 83 тов. НЕСТЬЕВУ И.В.
Ленино, Крымской области
Уважаемый товарищ Нестьев И.В.!
Ваше письмо рассмотрено Ленинским райкомом партии.
Правлению колхоза «Рассвет», исполкому Октябрьского сельского Совета народных депутатов поручено принять конкретные меры по установке обелиска на Багеровском рву к 9 мая текущего года.
В настоящее время работы ведутся.
Секретарь райкома Компартии Украины В. Белик
Осталось рассказать о том, что произошло в последующие 25 лет. В 1985 году, наконец, у Багеровского рва установили обелиск с надписью: «Здесь в Багеровском противотанковом рву в ноябре-декабре 1941 года фашистскими варварами было расстреляно более семи тысяч мирных советских граждан: женщин, стариков, детей. Вечная память жертвам фашизма». Опять же лежащие здесь евреи были скрыты за привычной формулой «мирные советские граждане». И так прошло еще 20 лет. В 2006 году керченская еврейская община инициировала сбор средств для установки памятника на месте гибели евреев города. Возглавил эту кампанию тогдашний руководитель общины Борис Яковлевич Капустин (1936–2009), родившийся в Гомеле и переехавший в Керчь в 1991 году. Еще в декабре 2005 года на сайте kerch.com были приведены его слова о том, что памятник у Багеровского рва разграблен, его постоянное восстановление общиной сводится на нет местными жителями. Не осталось ни одного дерева из аллеи памяти, высаженного членами общины, разворована плитка, ведущая от автомобильной трассы к мемориалу, вокруг памятника пасется скот. И вот в 2010 году рядом с обелиском 1985 года был установлен двухметровый памятный знак из черного мрамора в виде раскрытой книги. В центре — звезда Давида.
И надписи на 4 языках — русском, украинском, английском, иврите: «Вечная скорбь. Вечная память жертвам Холокоста, расстрелянным здесь в ноябре-декабре 1941 г.» А на плите, лежащей у подножья памятного знака, написано: «Здесь, на этом месте в декабре 1941 г. в Багеровском противотанковом рву были уничтожены с ужасной жестокостью, руками немецких палачей и их помощников, убийц из других народов, тысячи евреев: мужчины и женщины, девочки и мальчики, юноши и девушки, старики и младенцы, которые жили в г. Керчи и окрестностях. Их уничтожили, чтобы искоренить еврейский народ, стереть память еврейства и прикончить всякого, кто называется именем Израиля. И да будет их память светлой и выстоят они в судьбе своей до конца дней».
Феликс Нуссбаум. Беженец. 1939 г.
Оригинал: https://z.berkovich-zametki.com/y2021/nomer11_12/nestjev/
