(окончание. Начало в №1/2021 и сл.)
Часть 6. Труд и общины, свобода и деньги
Ручной труд школьников — одно из важнейших разногласий учителей-предметников и педологов. Он подразумевался в нескольких вариантах. Труд как часть учебного процесса, то есть отдельный предмет; как внешкольная форма работы, то есть общественно-полезный производительный труд за пределами школы; как способ самообеспечения школы при её автономном существовании за пределами городов. Мы сосредоточимся в основном на третьем варианте, присущем так называемым школам-коммунам, школам-колониям[112,117] и этноконфессиональным общинам.
Тема крестьянских общин обычно рассматривается как экономическое и правовое явление и связана с проблемой собственности на землю. Отметим в этой связи работу[122].
Общины этнического и конфессионального характера существовали и в крупных городах, и в небольших селениях. В городах дети членов общины посещали обычные школы и часто возникали внутренние конфликты от столкновения норм общины и социума. Советская школа с самого её зарождения отличалась воинствующим атеизмом. В какой-то момент родители осознавали невозможность дальнейшего пребывания в чуждой среде и устремлялись в сельскую местность, часто отдалённую, на Кавказ и в Сибирь. Такова история влиятельной секты хлыстов, с которыми Ленин планировал союз ещё до революции. Её серьёзно изучал М. Пришвин, за неё заступался Бонч-Бруевич. Однажды сектанты под руководством А.Г. Щетинина уехали из столицы на Ставрополье, где жили и трудились достаточно автономно. Про самого Щетинина Пришвин говорил, что он “кочует между хлыстами, революционерами и сыскным отделением”[94]. Община эта именовалась в народе “чемреками” по названию речки, вдоль которой они располагались. В 1930-х гг. политика Советской власти по отношению к сектантам ужесточилась, чемреки, как и другие секты, подверглись репрессиям. Созданный ими совхоз был преобразован в племенной завод и существует по сей день (Википедия). Чемрекам посвящён неоконченный роман М.М. Пришвина «Начало века».
Община могла существовать и в городе в виде анклава вокруг фабрики (Орехово-Зуево), могла включать и всё поселение (Гжель). Целые территории — вотчина Кузнецовых (фарфор и прочее)[129].
Землю попашем, попишем стихи
Мы приведём в качестве примера колонию Лидии Арманд. Эта колония (1920–1924) удобна для описания тем, что про неё имеется несколько качественных источников. Это прежде всего книга Сосниной с предисловием С. Шацкого[91]; недавно изданные воспоминания Давида Арманда[90], сына Лидии и члена колонии, а также воспоминания Наталии Гершензон-Чегодаевой, которая, как и её родители, близко дружила с Лидией Арманд и жила в младшей группе колонии первые два с половиной года её существования[92].
Соснина — псевдоним Лидии Арманд. Она примерно так объясняет свои цели:
“помочь подросткам … выработать из себя людей, для которых жизнь есть храм и мастерская, причём в Храме они должны себя чувствовать и сопричастниками божеству, и священнослужителями, и чернорабочими”.
Предполагалось полное погружение воспитателей в жизнь детей при совместном их постоянном проживании; серьёзная постановка труда, главным образом сельскохозяйственного; в преподавании — тенденция к самодеятельности и к коллективности; близость к природе; большая роль искусства.
Колония Лидии Арманд
Модные педологические подходы в колонии быстро натолкнулись на трудности с программой:
“Популярный тогда Дальтон-план… Предполагалось, что придётся самим мастерить себе мебель…На этой основе намечали по математике пройти геометрию, по искусствоведению — стили, начиная с классицизма, историю начинать с античных времён, из языков изучать итальянский. Кроме того, хотели установить связь куска дерева с растительностью, растительности — с миром, мира — с Богом. Внушить детям идею о святости труда. Варвара Петровна бралась прочитать курс астрономии, исходя из кладки печей. Она предполагала, что топливо будет вылетать в трубу и согревать небеса. …Свою роль мама представляла, как изучение истории братства… Идею космического братства выявить через браманизм…” “Физику нельзя было проходить на пальцах. Приборы делали голыми руками из деревяшек и консервных банок…”[90].
Для самообеспечения колонии не хватило бы никаких её собственных трудовых ресурсов. Колония числилась за МОНО (см. Часть 1), где педагогам полагались тройные оклады. Но дети ездили к родителям, родители навещали детей и могли жить в колонии какое-то время, приезжали знакомые с детьми и оставались гостить — это не подходило под интернат или детдом, как в Малаховской колонии. Меценатов уже не было. Органы образования не смогли выдать им даже сапог. А нужны были стройматериалы, инвентарь, скот, удобрения, дрова и многое другое.
“Лошади у нас еще не было, но пахоту начинать было уже необходимо. Решили нанять для первой десятины крестьянина с лошадью и расплатиться с ним продуктами. Огород же предстояло ребятам копать лопатами. Это по целине-то…”
Условия жизни были ужасающими.
“Бывало так, что по месяцу ели одну мороженую картошку без масла, пили кипяток без сахара, по неделе не видели хлеба. Когда была ржаная мука, старшие мальчики, а также Фрося, Вера и Галя пекли хлеб по очереди. Дело это я делал с удовольствием. Заваривали большую квашню-кадушку. Истопить русскую печь тоже было искусство. Цимес состоял в том, что комья теста, попавшие на края противня, пекарь имел право съесть… Когда печь остывала, устанавливалась очередь из мальчиков в ней же мыться… Ремонт дома мешал наладить нормальную жизнь. Первые рамы рабочие починили, но вторых не сделали. Отопить дом было невозможно. С 4-х часов становилось темно. Занимались при коптилках, а когда достали 3 лампы на 16 комнат, то всё равно для них не было стёкол.”
Нужно добавить к этому криминальную обстановку в Подмосковье тех лет. В одной из соседних школьных колоний сотрудник избил ученика, за это ученики напали на него и повесили на суку.
Что же касается воспитания, приведём яркий пример из воспоминаний Н. Гершензон-Чегодаевой (сама она в это время в колонии уже не жила). Весной 1924 года в колонию приехала комиссия МОНО, которой поручено было обследовать колонию с тем, чтобы вынести решение об ее ликвидации. Приехавшим отведена была небольшая комната, отделенная перегородкой от одной из комнат, где жили мальчики. Вечером они собрались в своей комнате, чтобы решить судьбу колонии. Не успели они начать разговор, как в их дверь кто-то постучал. Вошел один из мальчиков. Попросив прощения за свое вторжение, он сказал: «Я хотел предупредить вас о том, что в нашей комнате слышно все, что вы говорите; так что лучше говорите потише».
Осенью 1924 года колонию всё же закрыли. Перед школьниками остро встал вопрос об армейском призыве. Единственный путь избежать армии — поступление в ВУЗ. Но предметные знания сильно хромали. На счастье, в колонии был приличный математик, но всё же знаний не хватало — труд на полях и ужасный быт сыграли свою роль. Давид Арманд признаётся:
“Мы взяли задачник Шмулевича, составленный в царское время для евреев. Их принимали в пределах пятипроцентной квоты и давали на экзаменах особо трудные задачи…”. Видимо, Давид имел в виду дореволюционные порядки.
Колония Арманд. Из Музея Гулага
Всеволод Кащенко и Алексей Гастев
Два крайних подхода — В.П. Кащенко и А.К. Гастев. По В. Кащенко ручной труд есть эффективная терапия детей с ограниченными возможностями. Тонкая моторика; труд простейший — лепка, плетение, сборка. Труд по Алексею Гастеву — это изобретение Форда; конвейерный труд, настроенный на максимальную эффективность производства, разложенный на атомарные операции, может иметь звенья любой сложности; рассчитан на профессионала с требованием систематического повышения квалификации в конкретной операции. Реализован в колонии Макаренко, где физически крепкие дети собирали фотоаппараты.
Труд учебный не имеет экономических целей — его результат ценен сам по себе и для общего развития ученика, его жизненно необходимых навыков. Иногда его можно практически использовать — повесить на стенку, поставить на комод, подарить, съесть или надеть. Результат труда производственного может быть реализован вне школы, в общественном пространстве, на рынке.
Подход Кащенко подразумевал и производительные виды труда. Игрушку из глины можно обжечь и продать — это отдельная и очень сильная мотивация ребёнка с ограниченными возможностями. Но при этом речь может идти лишь о самых простых видах труда. Важны моторика, элементы самоорганизации, коллективизм, целеполагание и самоутверждение в виде проданной игрушки.
Педологи (Н. Крупская), обратившись к массовой школе, проповедовали труд как внешкольную деятельность производственного характера с экономической эффективностью, то есть работу на действующем производстве — заводе, ферме. Для обычной школы, где было много вполне здоровых детей рабочих и крестьян, умение работать молотком или отвёрткой не имело педагогического смысла. Для руководителя предприятия толпа орущих и бегающих детей означала новые незнакомые проблемы и лишнюю головную боль, особенно об охране труда или имущества предприятия. Доверить детям на производстве можно было лишь самые примитивные операции, что для ребёнка с полноценным физическим развитием означало редукцию его способностей, а не их развитие. И было смешно, когда в колхозе детей учили полоть грядки, выращивать капусту или доить корову. У него дома неполотые грядки, мать замотана коровой с первых петухов. Хотя кому-то казалось — гармония. Лубочные представления городской интеллигенции о крестьянском труде и быте.
Практика, принятая у Макаренко, при её распространении порой принимала самые страшные формы. Напомним, что в его колонии жили здоровенные малолетние преступники, для которых основной проблемой была дисциплина. Тут и элементы любимого Крупской скаутского движения (форма, ритуал), а также строжайшая внутренняя иерархия.
Академик Д.С. Лихачёв рассказывает о трудовой колонии на Соловках в связи с визитом Максима Горького весной 1929-го[97]. Он вспоминает, что Максим Горький добился от руководства колонии возможности побеседовать с ребёнком 14 лет с глазу на глаз о жизни в колонии, о труде на благо страны. После этого он, ожидая свою машину, по словам академика, стоял и плакал. Академик Лихачёв был тогда заключённым. «А мальчика не стало сразу. Возможно — даже до того, как Горький отъехал [121, с. 188]. Молодой читатель может не знать, что позже пролетарский писатель руководил авторским коллективом панегирика про Беломорканал (через несколько лет изъятого из всех библиотек и запрещённого до самой перестройки[110], [111], [98]).
ОСРОГ — из школы в армию
Проблема этноконфессиональных общин в системе образования возникла при переходе ко всеобучу. До этого властям дела не было до хуторов и скитов, где осели многочисленные иноверцы. Ранее мы упоминали об инициативе власти по привлечению сектантов в освоение земель, пустующих после войн и революций. По оценкам Бонч-Бруевича, только старообрядцы составляли до 10–15 миллионов человек. В советской школьной программе тема мелькает у Некрасова в “Кому на Руси жить хорошо”, раздел про попа и старообрядцев. Разнообразие сект в царской России вообще поражает — духоборы, молокане, хлысты, скопцы, плясуны, трясуны, дыромоляи… плюс восточные течения. Мы не считаем так называемые традиционные конфессии — лютеран, мормонов, магометан, католиков, буддистов. Во многих отдалённых регионах и сегодня железнодорожные рабочие — это Адвентисты Седьмого дня.
Из сектантов большевики перед революцией делали попытку объединения с хлыстами как очень массовой и оппозиционной силой[94]. После революции власть по инерции покровительствовала толстовцам. Как мы уже писали, решением властей толстовство было объявлено нерелигиозным течением. Столетний юбилей писателя торжественно и пышно отмечался — даже в тюрьмах проходили концерты приглашённых артистов, хотя и не всегда успешно[90, с. 400]. Это привело к объявлению многих сектантских общин толстовскими, что делает невозможным статистический анализ этноконфессиональной картины первых лет советской власти[93].
Школа с её разнообразной образовательно-воспитательной политикой и религиозные общины сталкивались в горячих формах во время армейского призыва. Практически все секты были непротивленцами и не желали брать в руки оружие. Проблема подробно рассмотрена в монументальном труде[95]. Опять пример из воспоминаний Давида Арманда. Он схлопотал срок за отказ от призыва. На вопрос госвоенюриста — если на его глазах будут обижать слабого человека, он заступится? Да, заступлюсь — был ответ. А что же за Родину? Когда воюют государства — это делёж и грабеж, пусть сами и разбираются (примерно так[90, с. 378]). Проблему отказов от призыва по религиозным причинам регулировал Лев Троцкий. Был создан подзабытый ныне даже правозащитниками орган по разрешению таких проблем, так называемый ОСРОГ, Объединённый Совет Религиозных Объединений и Групп[95]. На стороне сектантов традиционно выступал Бонч-Бруевич, имевший достаточное влияние на Ленина. ОСРОГ занимался не только сектантами. Среди прихожан РПЦ, а особенно среди монашествующих, непротивленчество тоже было массовым. На самом деле проблема не стоила выеденного яйца. За несколько лет деятельности ОСРОГ оправдал около 6 тысяч отказников — больше ушло на его содержание. После этого власть оставила в покое хотя бы монашествующих РПЦ — вплоть до позднего застоя, когда в армию вдруг призвали всех студентов, включая духовные семинарии и академии, но и тогда быстро свернула эту инициативу. Хотя студенты духовных заведений (при отказе от присяги и ношения оружия) показали себя отличными служаками. Все возвращались в свои альма-матер с благодарственными письмами командиров частей; на тяжелых учениях только они и могли поднять упавший от усталости взвод вместо самого крутого старшины. Да что такое 6 тысяч подростков для миллионных армейских масс? Руководство ОСРОГа даже официально уведомляло власть, что они спасают Красную Армию от разлагающих элементов — припоминали братания на фронтах Первой мировой! Эффективность ОСРОГа в отношении религии была столь же ничтожна, как и история с изъятием церковных ценностей — по оценкам НКВД-ОГПУ агентурная сеть в церкви включала более миллиона человек, на неё денег ушло больше, чем выручено от переплавленной церковной утвари. Куда делись эти деньги вместо помощи голодающим — не смогла установить даже партийная комиссия[95]. Мало известен сегодня и тот факт, что Ватикан предлагал любую продовольственную помощь нашим голодающим регионам в обмен на жизнь больного арестованного Патриарха Тихона[95].
О реальной иностранной помощи от квакеров, в том числе образованию можно прочитать в работе[108].
Практически все сектанты были вегетарианцами. В школах при государственных поставках мяса они сразу выменивали его на овощи или что-нибудь хозяйственное. Когда школы стали проникать в отдалённые края, это был порой единственный источник какого-то госфинансирования общины; в малокомплектных сельских школах и сегодня это так, хотя новая власть прикрыла с десяток тысяч таких финансовых для неё дыр. Секты должны были согласиться со светским характером советской школы — пусть там учат наукам, а воспитание и религиозное образование — дело семейное и общинное.
Общины и их школы были тесно связаны. Толстовцы часто навещали колонию Лидии Арманд. В неё же бежали люди из других коммун и колоний. Когда закрыли школу Арманд, некоторые останавливались у Шацкого по пути к духоборам и молоканам Канады. Границы были не так уж закрыты, как это изображено в наших фильмах. Во всяком случае пути через Грузию в Константинополь и пастушеские курдские тропы из Казахстана через Азербайджан в Иран и вовсе никогда не закрывались. Роль старообрядцев в нашей истории для думающего читателя проявилась в перестройку в почти не известной статье академика А.Н. Яковлева о духоборах Канады[118].
Яков Каган-Шабшай — труд и свобода
Лидии Арманд неоднократно предлагали влиться в колонию С.Т. Шацкого (ныне — территория академгородка Обнинск), которая лучше финансировалась, поскольку находилась в прямом подчинении Наркомата просвещения. Лидия отказалась, поскольку это означало бы потерю свободы. Дети и взрослые уже не смогли бы вечерами хором читать древние книги, ставить интересные им спектакли, петь важные для них песни. Желание С.Т. Шацкого объединиться с колонией Арманд было чисто нравственным — колонисты Лидии Арманд подняли бы уровень духовного развития колонистов у Шацкого. Но для Арманд это цена свободы.
Давид Арманд после колонии своей матушки попал в институт Каган-Шабшая, о котором мы рассказывали в части 2, и закончил его за два года. По сути, это было среднее специальное учебное заведение, очень сильный техникум. Каган-Шабшаю неоднократно предлагали перейти в подчинение Наркомпроса, но он категорически отказывался — это тоже означало бы потерю свободы организации учебного процесса, отчетность перед непонятно кем. Каган-Шабшай выбрал свободу, для обеспечения которой использовался совершенно рабский по форме труд новобранцев-первокурсников. Он договорился с Наркомпросом о поддержке студентами системы отопления — от кочегарки до регулировки всей отопительной системы гигантского здания с очень сложной импортной системой. Дополнительные деньги и давали свободу!
Давид Арманд вспоминает первое время учёбы — практику производительного труда по отоплению гигантского здания Наркомпроса:
“Угля на дворе лежали громадные кучи. Их надо было пропустить через узенькие горлышки в бункера котельной. Часть из нас работала на дворах, часть в подвалах. На дворе было страшно холодно. Мёрзли руки, рукавиц нам не давали, а работать в своих перчатках хватило бы на час… В подвалах было ещё горше… Приходилось растаскивать уголь по уже насыпанному слою… поднималась невероятная пыль, которая хрустела на зубах, забивала лёгкие, вызывала кашель и резь в глазах. Больше часу никто из нас не мог этого выдержать.”
Секрет различия труда в колонии на Соловках с одной стороны, и в колонии Арманд или Институте Каган-Шабшая с другой — в нравственной осмысленности образа жизни и труда, добровольности и свободе. Это признак конфессиональных общин, жизнь в которых напоминала катакомбных христиан Римской Империи.
За чей счёт банкет: меценаты и предприниматели
Вспомним Льва Выготского — лидера нашей педологии. О нём и его творческом наследии не смолкают споры. Одна из примечательных работ принадлежит А. Эткинду[101]. Мы упоминали поддержку, которую ему оказывали Лев Троцкий и Сабина Шпильрейн. Не всё это достаточно подтверждено фактами, хотя ставка Троцкого на Льва Выготского несомненна. Оставляя споры специалистам[104], добавим одну деталь — финансовую поддержку педологии вообще, и Льва Выготского в частности.
17 декабря 1917 года произошло важное событие в жизни Льва Выготского — вождя нашей педологии. В этот день, посреди учебного года, он покинул Московский университет. В открытом доступе есть его так называемый отпускной билет — аналог знакомого всем бегунка при увольнении с советского предприятия. Никакого диплома он защищать не стал. Чем вызвана такая спешка? В эти же дни Ленин подписал указ о национализации Соединённого банка, одного из крупнейших среди российских финансовых структур, образованного слиянием трёх (входивших ранее в группу Л.C. Полякова): Южно-Русского промышленного, Московского международного торгового и Орловского коммерческого банков[96]. Филиалы Орловского банка по географии покрывают все точки педологической активности дореволюционной России. Эти три банка принадлежали семье Поляковых, известных своей благотворительностью (наиболее известен современному читателю вклад Лазаря Соломоновича Полякова в строительство московской хоральной синагоги на Солянке; есть и много чисто образовательных примеров его помощи, включая гимназии в Харькове и Ельце).
В этом банке служил отец Льва Семёновича — управляющим Арбатским отделением, одним из трёх столичных подразделений банка. Семья вернулась в Гомель, хотя там и не было своей недвижимости, но оставалась родня и конечно какие-то ресурсы. Далее следовало путешествие семьи на юг — в Крым или Одессу, далее неясно. Проехать через Украину в состоянии гражданской войны не удалось, по дороге умер брат Льва Семёновича, а он сам заразился туберкулёзом, от которого и умер в свои 34 года. Дальнейшая история жизни и творчества Выготского довольно хорошо описана в литературе; мы в части 3 ссылались на полнометражный фильм Екатерины Завершневой о Гомельском периоде творчества Льва Семёновича.
В современной публицистике много написано о предполагаемых связях Льва Выготского с Сабиной Шпильрейн и протекции с её стороны[101], хотя и без убедительных доказательств. В то же время не вызывает сомнения серьёзная поддержка, которую Льву Выготскому мог оказывать (и очевидно оказывал) его отец — достаточно крупный банковский служащий, хотя профессиональный выбор сына не мог радовать влиятельного отца-банкира.
Царское правительство неохотно тратилось на альтернативные педагогические заведения, не считая военно-морской школы адмирала Макарова, о которой мы упоминали в Части 1. Финансированием таких проектов занимался бизнес — промышленники и банкиры, причём последние выступали не как отдельные банковские учреждения, а так называемые банкирские дома[96]. Об этих людях хочется сказать несколько слов, поскольку люди эти незаслуженно забыты нами.
То, что мы сегодня именуем спонсорством, называлось раньше меценатством и благотворительностью. Разница примерно такая. Благотворительность — это дать денег на водопровод из Мытищ. Меценатство — поддержать начинающего художника или артиста. Никакого коммерческого смысла эта активность магнатов не имела. Рябушинские до революции финансировали камчатскую экспедицию Географического общества и даже экспедиции по поиску месторождений радия! Что касается общего образования, то попытка Рябушинских продвинуть бизнес в северную столицу потерпела крах из-за отсутствия адекватных кадров из своих единоверцев — встал вопрос о собственной сети образовательных заведений.
В Москве, в отличие от Петербурга, финансово-промышленная верхушка имела две основные ветки — еврейскую[99] и старообрядческую. Обе не нравились столичным властям, хотя в московской городской Думе старообрядцы занимали практически все значимые позиции. Хочется в этом месте поколебать современный миф о роли Православной государственной Церкви в благотворительности и меценатстве. На самом деле это были раскольники — Рябушинские, Морозовы, Третьяковы, Бахрушины, Солдатенковы, Кузнецовы[129,130] и многие другие. Никто из них не принадлежал к РПЦ, напротив — все они были её заклятыми врагами с 300-летней историей кровавой вражды, включая массовые самосожжения[116]. Им мы обязаны нашими образовательными и культурными достижениями, театрами, больницами, школами, городскими коммуникациями. В этой связи необходимо упомянуть Музей истории предпринимательства и меценатства, который хранит подлинную их историю силами нашего подвижника — Льва Николаевича Краснопевцева, его создателя и бессменного директора. Он перекинул подвесной мостик через пропасть нашего исторического беспамятства, мифотворчества и лжи. Музей стороной обходят нынешние олигархи как живой укор их образу жизни. Отметим ещё один мало изученный факт — между евреями и старообрядцами в первопрестольной и её окрестностях сложились довольно спокойные конкурентные отношения — те и другие не пользовались большой любовью со стороны власти. Один из братьев Поляковых, сменив несколько конфессиональных общин, побывал даже у староверов. Вот эти люди и платили за банкет. Одно из объяснений их активности — финансовое. Была черта оседлости и запреты на профессии; было двойное налогообложение раскольников, которого удавалось избежать спонсорством; эти люди не могли прямо давать деньги государству, которое считали антихристовым порождением. Впрочем, материалы царской комиссии по делам старообрядцев до сих пор не рассекречены. Как они договорились с государством — не очень известно, но результат налицо, и он блестящий. Его и оседлали большевики, многими результатами мы молча пользуемся и сегодня, хотя и больница Боткина — на самом деле Солдатенкова, и Третьяковка как-то вдруг стала государственной, а не городской по завещанию основателей. Про Мытищинский-Московский водопровод даже местные не догадываются, чей он на самом деле.
Лев Николаевич Краснопевцев
Нужен большевистский Иловайский — к новой Империи
Дмитрий Иванович Илова́йский — русский историк, публицист, автор пятитомной «Истории России», автор учебников для среднего образования.
Речь идёт о знакомой сегодня всем проблеме вариативности школьных учебников истории и переходе на единый учебник. Наркомпрос в 1933–1934 гг. выявил серьезные проблемы с преподаванием истории в школе. Школьники плохо представляли себе исторические события. Они не могли связать понятия с конкретными историческими контекстами. И ученики, и учителя не умели пользоваться картами. Они слабо понимали последовательность исторических событий, их взаимосвязь, важность хронологической последовательности исторического процесса.
8 марта 1934 г. в Кремле состоялась встреча историков со Сталиным и другими руководителями партии и правительства[106]. О деталях встречи вспоминал А.И. Гуковский:
«Я плохо улавливал, о чем говорил Бубнов. Когда мы вошли, он уже начал доклад. Потом выступал Сталин. Он не спеша прошел к столу с материалами, вернулся с какой-то книгой в руке (Трахтенберг тихонько толкнул меня локтем, но я не понял сигнала, по близорукости не разглядев, что это наш учебник) и, стоя в среднем проходе у своего места, начал говорить, обернувшись в нашу сторону. “Меня попросил сын объяснить, что написано в этой книге. Я посмотрел и тоже не понял”. Примерно так начал Сталин. Потом говорил, что учебник надо писать иначе, что нужны не общие схемы, а точные исторические факты. Говорил недолго, минут пять-десять, не больше. После этого мы ушли. Ни о каких постановлениях при нас не говорилось».
А.И. Гуковский и О.В. Трахтенберг — авторы школьного учебника[124].
В дневнике же репрессированного историка С.А. Пионтковского читаем:
«Мы вошли в зал заседаний гуськом. …Всего в комнате было человек 100. Председательствовал Молотов, доклад об учебниках делал Бубнов. …Сталин все время вставал, курил трубку и прохаживался между столами, подавая то и дело реплики на доклад Бубнова. …На помощь Бубнову выступила Крупская. …После Крупской сейчас же взял слово Сталин. Как только начал говорить Сталин, сидевшие в конце зала встали и подошли ближе. …На лицах было глубочайшее внимание и полное благоговение».[106,128].
5 апреля 1934 г. в статье «Скелеты в школе» «Правда» критиковала школьные учебники по истории за то, что в них события классовой борьбы рассматривались без конкретных фактов, давались лишь абстрактные формулы без образов. «Это действительно учебники без царей и королей. Одна “классовая борьба” — ничего больше!» — так заканчивалась статья.
Школы — кузницы кадров
В первые советские годы много для народного образования делала сеть обществ потребительской кооперации. Работу Ленина про кооперацию советские студенты обычно пробегали скорочтением, поскольку нет сегодня её следов. Власть довольно быстро ликвидировала и этот росток экономической народной инициативы, утрамбовав все в Центросоюз. Через Центросоюз граждане могли сбывать плоды собирательства (грибы, ягоды, орехи), мёд, мясо диких животных. Однако следы культурно-образовательной активности кооперации первых лет советской власти остались[107]. Кооперация через сеть клубов, лекториев, издательства распространяла культуру земледелия, животноводства, селекции — вопреки играм Наркомпроса с так называемым трудовым обучением школьников на прополке и сортировке продукции. На примере системы кооперации мы осознали различие образования и просвещения. Особенно это понимание обострилось с принятием последнего закона о просветительской деятельности. Кооперация до Центросоюза на свои деньги занималась просвещением широких народных масс. Школам потребкооперации, как и колонии Шацкого, помогали семьи фабрикантов — раскольников Морозовых и Кузнецовых[129,130].
Была развитая сеть так называемых железнодорожных школ. Для подготовки кадров со средним специальным образованием[119]. Их в 30-е годы вывели из Наркомпроса и передали Министерству путей Сообщения с чётким предписанием — обучение детей железнодорожников. После войны они превратились в железнодорожные техникумы. Были и так называемые Школы военных техников[132], где учили не только взрывать паровозы и мосты, но и строить. Автору попадались на глаза конспекты довоенных лет учащихся обоих типов школ — там математические выкладки уровня физматшколы времен застоя. Школы военных техников принадлежали вовсе не Армии, а Наркомату путей сообщения, среди руководителей которого были Ф. Дзержинский и дважды — Л. Каганович. Педологи не замечены в связях с упомянутыми типами школ.
Дело Наркомпроса. А был ли мальчик?
В эпиграфе к тексту мы цитировали Юрия Тынянова про хруст костей. В результате Постановления 1936 года о свёртывании педологии никто из педологов не пострадал. Можно сказать, что по тем временам педологам повезло, как и Лузитанцам, которые в те же дни вообще отделались лёгким испугом. По нынешним понятиям для учёного прекращение работ в избранном направлении всегда катастрофа. Но уже через три месяца после Постановления-36 сменился нарком НКВД. И пошли не Постановления и академические собрания “с распубликованием”, а самые страшные дела. Астрономы, краеведы, геологи, альпинисты — несть им числа. И расстрельные статьи. В общедоступных источниках упоминается так называемое Дело Наркомпроса, по которому планировалось репрессировать 2500 человек. Автору не удалось пока обнаружить никаких подробностей этого Дела, как и подтвердить вообще сам факт существования такового. Возможно, в продолжающейся работе исследователей в архивах что-то и всплывёт.
Период репрессий 1937–1938 гг. выходит за рамки нашей темы. Но всё же надо упомянуть о трагической судьбе наркома Андрея Сергеевича Бубнова и некоторых его коллег. Он был арестован вместе с женой через год после Постановления-36. Ещё через год расстрелян; жена расстреляна несколькими месяцами раньше. Связано ли это с его основной профессиональной деятельностью? По традиции тех лет он абсурдно обвинялся в троцкизме и союзе с Николаем Бухариным, причём одновременно! Его готовили как главного свидетеля на процессе Бухарина, но допросы проводились так, что его невозможно было публично показать на процессе. Бухарина расстреляли в марте 1938, А. Бубнова — в августе. Странности видны из сталинских расстрельных списков, по которым в упрощенном порядке осуждались представители номенклатуры, им назначалась преимущественно так называемая 1-я категория, то есть расстрел. В первый раз в списке от 01.11.1937 имя А. Бубнова вычеркнуто знаменитым синим карандашом. В списке от 19.04.1938 тем же инструментом написано — “подождать”. Расстреляли с третьей попытки по списку от 26.07.1938. Между ними — по несколько месяцев. Супруге “повезло” больше, ее держали в тюрьме “всего лишь” до января. Видимо, что-то вымогали, причём из обоих. В предыдущих частях мы упоминали о двух очень рискованных сторонах деятельности Наркомпроса — торговле антиквариатом совместно с Внешторгом и согласовании арестов работников образования. Обе темы были очень скользкие. Споры с товарищами из внешнеторгового ведомства о списке вывозимого и допустимых ценах превращались в настоящие баталии, причём Наркомпросу вышестоящие органы просто выворачивали руки, а потом одних обвинили в уступчивости и разбазаривании народного достояния, других — в припрятывании сокровищ в ожидании возврата хозяев. Жена наркома Ольга Николаевна Бубнова, искусствовед, научный сотрудник Исторического музея, с 1931 г. штатно сотрудничала с «Антиквариатом»[133], так же, как Бубнов, расстреляна по сталинским спискам, что бывало крайне редко: жены номенклатуры арестовывались позже и отправлялись через АЛЖИР в Карлаг, в Сиблаг и другие ИТЛ. Аналогична и судьба М.С. Эпштейна — заместителя наркома, который имел самое прямое отношение и к антиквариату, и к согласованию арестов.
Мы упоминали о совещании с участием вождя по переходу с вариативных на единый учебник истории, где, кроме А. Бубнова и М. Эпштейна, выступали Н.Н. Ванаг, А.И. Стецкий, М.П. Жаков, Н.В. Вихирев и другие товарищи[106]. В 1938 году большинство из них были расстреляны (Лукин умер в тюрьме).
В материалах Красноярского мемориала[105] заинтересованный читатель может найти информацию о сложной судьбе сибирских учителей, хотя там же говорится о том, как партийные и советские органы защищали педагогов от их же коллег.
Был ли хруст костей от сворачивания педологии? Был. Это тысячи детей, которые не смогли по решению властей вернуться в нормальные школы из так называемых спецшкол, по сути тюрем. Впрочем, в эти школы-тюрьмы они попали по решению школьных педологов. Но разве от этого легче?
Сокольники-Быково. Футбол и староверы
Несколько слов о гармоничном развитии личности. Когда в Малаховке задержались английские инженеры, они ребром поставили вопрос о футболе. Вызов был брошен хозяину местной старообрядческой общины — фабриканту Викулу Морозову. В Орехово-Зуеве при ткацкой фабрике были бесплатные школа, больница, столовая для рабочих из единоверцев. Сопротивление трудящихся было довольно сильным, но хозяин настоял на своём — играть. В литературе[120] отражен не весь накал борьбы. Община организовала крестный ход с хоругвями и иконами против матча — нет сил смотреть как бородатые мужики в трусах будут бегать за мячом по полю. Сыграли.
Англичане уехали, а футбол остался.
В 1912 г., по данным Министерства народного просвещения, в 855 средних учебных заведениях преподавалась сокольская гимнастика, в 296 — шведская, в 415 — немецкая, военная гимнастики и физическое образование по системе П.Ф. Лесгафта. В России это было связано с пропагандой панславянской культуры из-за значительного ухудшения отношений с Германией. Так, в утвержденной инструкции для преподавания гимнастики в мужских учебных заведениях говорилось, что, «…упражняя мальчиков в самых простых движениях и построениях, принятых в русских войсках, гимнастика знакомит детей с первоначальными основами воинской дисциплины…». Инструкция требовала преподавать учащимся упражнения по правилам, предписанным «Уставом по строевой пехотной службе». Военные строевые приемы занимали около половины всех учебных часов, предназначавшихся для физического воспитания в учебных заведениях Министерства народного просвещения[120].
Из-под глыб: дети рабочих, смело за нами!
В 1935 году Московское математическое общество провело Первую московскую олимпиаду по математике. Пионером проведения олимпиад по математике стал в 1934 году Ленинградский государственный университет, по инициативе блестящего учёного Бориса Делоне.
В эти же годы появились ОСОАВИАХИМ, журнал Радиолюбитель (впоследствии — просто Радио). Это были своего рода потешные полки научного образования. Такая новация игровых подходов. Максим Горький издавал первый вариант Библиотеки мировой литературы — более сотни книг. Детские книжки Корнея Чуковского одолели старческий маразм вдовы Ленина.
А куда девались общины, о которых мы говорили. Они не пережили всеобуча атеистической власти, раскулачивания и массовых переселений. Этноконфессиональные общины отличались сравнительно высоким уровнем жизни, сплочённостью, замкнутостью. Они первыми попадали под понятия кулаков.
Под влиянием комсомола скауты превратились в пионеров. Что касается трудовой активности школьников, то власть прикрыла все школьные коммуны и школьные городки. Революцию делали не для того, чтобы дети работали, а чтобы они учились.
Автору от коллег неоднократно приходилось слышать удивление — как из всего этого выросли те самые школы, в которых нам посчастливилось учиться[134]. У автора нет ответа на этот вопрос. Общественно-политическая ситуация, угроза войны, Божий промысел или здравый смысл — предоставим читателю возможность найти свой вариант ответа.
ИМЕНА
Л.Н. Краснопевцев— историк предпринимательства и меценатства
Организатор и бессменный директор Музея предпринимателей, меценатов и благотворителей в Москве. В 1957 году Краснопевцев и его товарищи по историческому факультету МГУ были арестованы по «университетскому делу» за листовку, раскиданную по жилым домам. Приговорены Мосгорсудом 12 февраля 1958 года к длительным срокам заключения. Почти за 10 лет до процесса Синявского и Даниэля. О нём издана небольшая, но содержательная брошюра[113]. Из его выступлений в СМИ хочется отметить[114]. Музей ведёт активную просветительскую работу со школьниками, организует тематические встречи с общественностью; имеет уникальную общедоступную библиотеку, распространяет литературу по своей тематике, хотя его материальные возможности крайне ограничены. Существенную помощь музею оказывал Дмитрий Зимин, происходящий из старообрядческой купеческой семьи, и его фонд “Династия”.
Граф Фредерикс и затерянное 12-е колено Совнаркома.
Последний в истории Министр Императорского Двора (1897–1917). Отвечал за собственность и канцелярию Царской семьи. С начала Первой мировой войны находился с Николаем II в ставке командования российскими войсками в Могилёве и сопровождал его во всех поездках. Его подпись стоит на документе об отречении Государя 2(15) марта 1917 года. После этого по требованию Временного правительства был удалён из резиденции Николая II и через несколько дней арестован в Гомеле железнодорожными рабочими. По согласованию с Императором граф намеревался двигаться на юг — в Крым или Одессу (возможно, и далее — в Европу). При обыске у него отобрали печать министра, оружие, дневники и различные документы. По телеграмме А.И. Гучкова и А.Ф. Керенского доставлен в Таврический дворец, где допрашивался Чрезвычайной следственной комиссией Временного правительства, прародительницей большевистской ЧК (в протоколах Чрезвычайной Следственной Комиссии[102] назвал местом ареста Могилёв), после чего был освобождён и долгое время пребывал на лечении в Евангелической больнице, а затем жил в Петрограде.
О моральных качествах графа говорит тот факт, что он негативно отнёсся к назначению своего зятя Воейкова комендантом царского дворца[131].
После смерти Ленина в 1924 году Фредерикс обратился к советскому правительству с просьбой о выезде за границу. Получив разрешение, вместе с младшей дочерью Эммой выехал в 1925 году в Финляндию. Поселился близ Хельсинки. Скончался там же 1 июля 1927 в возрасте 88 лет.
Его богатое наследие и получил Наркомпрос. Наследие Фредерикса, прежде всего Эрмитаж, досталось новоиспечённому Министерству имущества большевиков, но вскоре было поглощено Наркомпросом Луначарского.
Е.А. Литкенс — несостоявшийся нарком Троцкого
Мандат большевиков на приём дел у Минпроса Временного правительства был выдан не Луначарскому, а Евграфу Александровичу Литкенсу. Это имя возвращено нам Шейлой Фицпатрик[100]. Его отец укрывал Троцкого после поражения революции 1905 года. Литкенс предлагал разделить Наркомпрос на Академический центр, занимающийся образовательной политикой, и некий Организационный центр, отвечающий за управление текущими делами министерства. Анатолий Луначарский должен был осуществлять общее руководство и возглавлять Академический центр; дополнительный помощник комиссара, то есть Литкенс, должен был руководить Организационным центром и осуществлять административный контроль. Предложение подверглось критике со стороны Ленина и Крупской, но, тем не менее, оно было реализовано в каком-то виде и с некоторыми поправками Совнаркомом в середине февраля 1921 года. Луначарский сохранил в целом контроль за Наркомпросом; Академический центр должен был возглавить Михаил Покровский в качестве заместителя наркома вместе с Литкенсом.
Убит крымскими бандитами в Ялте в 1922 году. Лев Троцкий опубликовал в прессе проникновенный некролог по несостоявшемуся наркому Просвещения. Там есть такие слова:
“Но больше всего подкупало и привлекало в нем стремление внести ясность, отчетливость в отношения и в работу, т.е. те именно качества, которых нам не хватает. Революционер до мозга костей, он, однако, с величайшей враждебностью относился к стремлению заменить ясный план, твердый метод работы — революционной импровизацией, наитием, а чаще всего непродуманной отсебятиной и хаотической самодельщиной. Такие работники нам нужнее всего. Только через них преодолеем разруху во всех областях. Такие работники действуют не на авось, а ищут системы и вырабатывают ее, создают школу и воспитывают в ней. А без школы, без системы, без навыков, без традиций отчетливого труда нельзя создать ни социалистической организации просвещения, ни, тем более, социалистического общества высокой культуры.”[126].
Бонч-Бруевич — реквизитор и сектант
Подпись Бонч-Бруевича стоит под множеством документов. Из дел, которые связаны с его личным вкладом в формирующуюся диктатуру, мы знаем два: реквизицию банков в декабре 1917 и переезд правительства в Москву. Против обоих не возражали бы друзья Бонч-Бруевича из сектантов, а перенос российской столицы из Петрограда в прямой форме выражал их «чаяния». Культ Ленина, несомненным соавтором которого являлся Бонч-Бруевич, тоже был попыткой соединить народную веру и утопическую государственность. Об этом гадали, с разным знанием деталей и действующих лиц, многие наблюдатели. «История секты… есть не что иное, как выражение скрытой мистической сущности марксизма», — писал Пришвин. Это хлысты, позже руководимые А.Г. Щетининым. «Перенесение столицы назад в Москву есть акт символический. Революция не погубила русского национального типа, но страшно обеднила и искалечила его», — писал Георгий Федотов. С некоторого момента необычные интересы Бонч-Бруевича стали в аппарате неуместны. Ленину пришлось им пожертвовать.[94, С.502].
Подпись Бонч-Бруевича числится вместе с Ленинской за документом о создании ВХУТЕМАСа (см. Часть 1). В Википедии сказано, что это возможная фальсификация. Летом 2021 года, когда отмечался 100-летний юбилей замечательного института, в архиве столичной мэрии отыскался подлинник документа — другие экземпляры, видимо, исчезли. Там отчётливо видна подпись Горбунова, расстрелянного в 1937 по “Делу альпинистов” (см. Часть 3).
Об активности Бонч-Бруевича в организации полномасштабного союза большевиков с сектантами на базе общечеловеческих ценностей — [127]. В этой же публикации есть занятная история с идеей построения целого сектантского города — Евангельска.
Благодарности
Автор выражает искреннюю благодарность Артуру Клемперту — преподавателю РГГУ и экскурсоводу Центра еврейской культуры (Москва), а также Ольге Герасименко и Роману Дименштейну (Центр лечебной педагогики, Москва) за проявленное внимание, критическое обсуждение и помощь в создании представленного текста.
Источники:
-
Арманд Давид. Путь теософа в стране советов. Воспоминания. / М., Аграф, 2009. 608 с.
Соснина Лидия. История одной школьной общины. Предисловие С.Т. Шацкого. / М., Кириллица, 1998, 82 с.
Гершензон-Чегодаева Н. М. Первые шаги жизненного пути./ М.: Захаров, 2000, 285 с.
Т.В. ПЕТУХОВА. Коммуны и артели толстовцев в Советской России (1917–1929 гг.). / Ульяновский государственный технический университет. Ульяновск, 2008. 123 с.
Эткинд. Хлыст / М., НЛО, 2019, 525 с.
Крапивин М.Ю., Далгатов А.Г., Макаров Ю.Н. «Внутриконфессиональные конфликты и проблемы межконфессионального общения в условиях советской действительности» (октябрь 1917 — конец 1930-х гг.). / СПб., Изд-во СПб ун-та, 2005. — 624 с. ISBN 5-288-03633-0.
Ананьич Б.В. Банкирские Дома в России 1860-1914. Очерки истории частноо предпринимательства. / Л., Наука, Ленинградское отделение, 1991. 198 с.
Приезд Максима Горького на Соловки. 18 июня, 2013 Академик Дмитрий Сергеевич Лихачев.
Беломорско-Балтийский канал имени Сталина. Под ред. М. Горького, Л. Авербаха, С. Фирина. / М.: ОГИЗ «История фабрик и заводов», 1934.
Улицкий. История московской еврейской общины. / КРПА ОЛИМП, М., 2006, 304 с.
Fitzpatric, Sh. The Commissariat of Enlightenment. Soviet organization of Education and Arts under Lunacharsky, 1917-1921 / Cambridge University Press, 1970.
А. Эткинд. Ещё о Выготском: забытые тексты. // Вопросы психологии, 1993 №4.
Падение царского режима. Допрос графа Фредерикса, 2 июня 1917 : // Стенографические отчеты допросов и показаний, данных в 1917 г. в Чрезвычайной Следственной Комиссии Временного Правительства Том 5.
Гастев А.К. Трудовые установки. / Либроком, 2011, 480 с.
Ясницкий Антон. Ревизионистская революция в историографии русской психологии: от «репрессированной науки» и «теории деятельности» к транснациональной истории интегративной психологии. Yasnitsky (2016). REVpaper_RUS.pdf. Документ с сайта.
Ильин А.С. Красноярские учителя во времена «Великой чистки». // Красноярское общество «Мемориал».
Нужен большевистский Иловайский. Из стенограммы совещания наркома просвещения РСФСР А.С. Бубнова с историками о стабильном учебнике. Документ №1. 08.03.1934. // Личный архив А.Н. Яковлева 320 с.
Кочкарова З.Р. Культурно-просветительная и воспитательная деятельность кооперации в первые годы советской власти / Северо-Кавказская государственная гуманитарно-технологическая академия. Международный научно-исследовательский журнал №4(46) Часть 7 Апрель. С.57-59.
Никитин С.А. Как квакеры спасали Россию. / М.: НЛО, 2020 — (Что такое Россия). 408 с.
Дианова Е.В. Культурно-просветительская деятельность северной кооперации в начале ХХ века.
Лихачев Д.С. «Воспоминания». // Приезд Максима Горького на Соловки и массовые расстрелы 1929 г.
Беломорско-Балтийский канал имени Сталина: История строительства, 1931–1934 гг. / под ред. М. Горького, Л. Авербаха, С. Фирина. — М.: ОГИЗ, 1934. — 616 с. — (История фабрик и заводов).
Распоряжение Президиума ВЦИК и Наркомпроса РСФСР всем губернским и уездным исполкомам и отделам народного образования об организации детских домов и школ III Интернационала // Известия. 1920. 10 авг.
Л.Н. Краснопевцев. Записки хранителя. / АНО “Студио-Диалог”, 2008. 58 с.
Л.Н. Краснопевцев. Мы никогда не мечтали, чтобы распалась страна. // Огонёк 02.04.2012. Интервью Наталье Давыдовой.
Полянский. Как начинал работать Народный комиссариат Просвещения. Утро Страны Советов. / Л., 1988. — 477 с. Исторический факультет МГГУ.
Пулькин М.В. Самосожжения старообрядцев (VIII–XIX в.). М., / Русский фонд содействия образованию и науке, 2015. — 336 с.
В. Б. Помелов. Школьные коммуны и школьные городки в 1920-е гг.: к 100-летию создания. // Вестник Вятского государственного университета, 2018, № 3. Педагогические науки. С. 66–80.
А. Н. Яковлев. Духоборы — плакун-трава, плывущая напротив воды. 1980–1984 годы. В сб. “Реализм — земля перестройки. Избранные выступления и статьи”. / М.: Политиздат, 1990, 544 с.
Иванова А.Ю. Железнодорожные Училища в системе образования России (вторая половина XIX В.). Вопросы Истории.
Б.Р. Голощапов, Т.Ю. Коржукова. История физической культуры и спорта в Московской области. Учебное пособие для студентов факультета физической культуры. / Московский государственный областной университет. М., 2014. 123 с.
Лихачев Д. С. Воспоминания. / СПб.: Logos, 1995. — 519 с.: ил., портр.
Александр Чупров. Уничтожение сельской общины в России. Перевод и предисловие Оскара Шейнина. // «Семь искусств» №8(135), август 2021 года.
Соколов Д.В. Беломорканал: литература и пропаганда в сталинское время ч.2. Поездка писателей и книга о Беломорканале. ч.1.
-
Гуковский, Алексей Исаевич. История. Эпоха феодализма : учебник для 6-го и 7-го классов средней школы / А.И. Гуковский и О.В. Трахтенберг. — 2-е изд. — М.: Гос. уч.-пед. изд-во, 1934. — 254, [1] с. : ил.
А. Эткинд. Ещё о Выготском: забытые тексты. // Вопросы психологии, 1993 №4.
Л.Д. Троцкий. Памяти Е. А. Литкенса. // «Правда» № 92, 27 апреля 1922 г.
-
Религиозный НЭП. Как Ленин, Бонч-Бруевич и Сталин решали сектантский вопрос. // Коммерсант. Материалы сайта 02.10.2021, 21:01.
Дневник историка С.А. Пионтковского. / Казанский госуниверситет, Казань 2009. — 515 с. стр. 503.
Кузнецов Б.А. Новгородский король Российского фарфора. Истории семьи и фабрик. / М., ООО “Галлея-Принт”, 2015–732 с.
Н.А. Филаткина. Династия Морозовых: лица и судьбы. / Издательский дом “Тончу”, 2011.
Воейков, Владимир Николаевич. С царем и без царя: Воспоминания последнего дворцового коменданта государя императора Николая II / В. Н. Воейков. — М.: Изд. центр «Терра», 1995. — 477 с.; Тайны истории. Век XX.
Граубин Г. «Времена не выбирают». Школа военных техников.
Елена Осокина. Алхимия советской индустриализации. Время Торгсина / “НЛО”, 2019.
Денисенко А.В. На двух полюсах одной планеты: Колмогоровский интернат и Вторая школа. // 7Искусств, № 1(82), Январь 2017.
Оригинал: https://7i.7iskusstv.com/y2021/nomer12/denisenko/
