Некоторые этюды включены в антологию современной американской поэзии, которая будет опубликована в издательстве НЛО (составители Вл. Фещенко и Я. Пробштейн).
Robert Duncan © date, the Jess Collins Trust, reproduced with permission.
Предисловие Роберта Данкена
Скорее «этюды» Данте, чем «штудии», потому что в поэзии они предлагаются так, как этюды композиторов-романтиков были введены в музыке, то есть я имею в виду, что музыка — это не научная диссертация. Данте, как Шуман в своем умонастроении, мог расслышать это значение. Их можно назвать эскизами, поскольку они были почерпнуты из классических переводов прозы Данте в издании «Классики Темпл» с полным вниманием к истине в момент чтения, что сродни намерению художника, когда он делает наброски в альбоме; но в нашей будничной речи витает предположение, что слово «эскиз» подразумевает отрывочные впечатления, незаконченную работу. «Сущности» — да, я намеревался, чтобы эти этюды вернулись, чтобы создать сущности моих намерений посредством передачи намерений Данте.
Штудии — в смысле моих размышлений над чтением и изучением текстов Данте. Для меня он не разум прошлого, но современный, всегда насущный, непосредственно связанный с идеей Поэзии. Именно здесь, среди главных присутствий в сфере поэзии я читаю его “ principiam”[1], его civitas[2] и его “monarchia[3].” Чем бы они ни были некогда в мире пап, городов-государств и императоров, они остаются как переведенные силы, присутствующие сегодня в состоянии личностей-добровольцев и в их социальном сознании и обязанностях, соответствующих моей идее добра. Каждый член общества «царственен» в его и моем понимании, а иначе у демократии нет власти; каждый член работает ради всеобщего добра. Каждый член — источник всего бытия. Я черпаю мою «собственную» мысль в чтении Данте, как из источника.
Но в данный момент письма, в этом чтении — это не последующий поток энергии, в который вливается этот поток. То, что мы принимали за поток сознания, мы теперь принимаем за легкое струение в новом кристалле, к которому обращается разум. Данте вновь входит в мои мысли здесь — даже если я отклоняюсь — и я питаюсь из первоисточника.
Из книги первой
Об империи
[«О монархии», I, I–II]
Значение каждой частности
Истина каждой частности,
местного, принадлежит цели,
являющейся
«для всей цивилизации человеческого рода», —
которая превыше нас —
к скольким существенным частям рассказа мы принадлежим
мы никогда не узнаем;
и только в представлении Целого
непосредственный объект должен
быть приведен к соответствию — представляя
этот
стержень всей совокупности
не имеющий общего в нас, мы так
живем сверх себя
— и в этом единении.
Так Данте делает замысел
главным, а представление
служебным, да,
но в представлении, в котором
мы видим целостности.
Человеческое понимание посредством
возможного интеллекта способ его бытования
становится таковым, представляя себя
в каждой индивидуальности необходимой
(так, цель деятельности романиста — установление истины)
в единице единение собрано в совокупности,
но в чем мы это разумеем? во всем понимании в совокупности?
Сумма превыше нашего понимания.
«И так как эта потенция не может быть целиком и сразу переведена в действие
в одном человеке или в одном из частных, вышеперечисленных сообществ,
необходимо, чтобы в человеческом роде существовало множество возникающих сил, посредством которых претворялась бы в действие вся эта потенция целиком»[4].
Вся потенциальность
«чтобы вся потенциальность
первой материи
всегда была
в деятельности»[5],
размышляющий интеллект
обращенный
к всеобщему благу
всеобщего намерения, ощущая
себя таковым
°°
продлевается в действие
как практический интеллект
чтобы практиковать благо всецелого
цель которого действие
и созидание осуществление
и поэзия,
нацеливая на это само движение своей руки, так что
Созидательный Человек
присоединяется к Созиданию Человека
Работа
[«О монархии», I, IV]
«Дело, свойственное всему человеческому роду, взятому в целом, заключается в том, чтобы переводить всегда в акт всю потенцию «возможного интеллекта», прежде всего ради познания, и, кроме того, расширяя область познания, применять его на практике».[6]
Я перевожу в действие свое пребывание здесь
ради
размышления о природе Человека,
для чего требуется время и пространство (сцена)
что дает лишь душевный покой.
Следовательно: чтобы человек добился
надлежащей работы, правильной пропорции
и равновесия,
Воображение требует
вывести его источник
из укрытия
°°
еще среди нас
стержень того, что мы делаем,
не поет.
«не богатства, не удовольствия, не почести, не долголетие, не
здоровье, не сила» — что мы знаем, откуда Жизнь движет нас? — «не красота, но мир»
досуг (время без тревоги о времени)
из ярости к
Справедливости — не воздаяние за обиды,
не возмездие за зло, не расплата,
но вместо этого — освобождение от обиды нас,
соответствие работы
требованию признанному
добровольно распределять
эмоции:
так точность созвучий
и времени чередования слогов
так чтобы идея «считалась»
и обычаи вошли в стихотворение
и чтобы в нем было сердце,
гармония
достаточно большая, чтобы отвечать за
конфликт
в соответствующей концепции, предусматривающей
контраст,
в котором Художник ликует.
ДОМ
Дом чтобы дать кров
и подготовить его домочадцев
к хорошей жизни[7] даже
в атональности освобождая
реорганизацию искупления, / перенастройку
ежедневные новые ключи в мечтах,
возвращение «домашней»
ноты в мелодии.
Давайте назовем каждый голос, его или ее,
«Он», ведущий в репетиции,
и «Она», мать, матрица, праксис,
на которой покоится
потенциальность музыки.
— это хоральная кантата в Доме Мужчины —
источник
той реки, из которой
он черпает свое управление,
каждый в этом — жена его намеренья,
муж ее благополучия там,
— женщины поют с нами этот гимн
общинных контрапунктов —
в поселении или строфе, чтобы
привлечь каждого жильца по собственной воле
к действию, которое ему самому там желательно, чтобы пением
сделать действенной песню, везде
выводя из домов на улицы и во дворцы,
мелодичную магистраль
«мы» ведем труппу
так, чтобы были случайные встречи
по мере того, как наша округа расширяется
мы полагаемся на случай —
«Нам остается только
жить среди смешанных созвучий[8]
°°
в этом деле почти все
позволяют себе широчайшую вольность
… ради прелести
всей слаженности [«О народном красноречии», II, XIII]
город был задуман.
Он всегда вплетал в свою станцу
«один отъединенный стих,
который называл «ключом»
другие достигали резонанса
в других частях города
так что район за районом
в канцоне напоминает нам
в расположении, любая
вольность допустима,
красивее всего, однако,
оказываются окончания
последних стихов,
если вместе с рифмой
они замолкают».
*
Искусство может востребовать для себя
в местном великие исключения,
как благородный ищет приключений
свыше ожидаемых,
гранича с двусмысленностью,
но тема возвращается разрешенной.
Ибо в смешении мягкости и
резкости в одной ткани
трагедии в которой нуждается город
возрастает блеск.
Пусть он сначала выпьет из Источника
Пусть он сначала выпьет из
Источника, а потом,
настроив струны, прямо
извлечет свои меры, сохраняя ритм
падающей воды.
«Но достигнуть такой
осмотрительности
и распознавания —
вот в чем задача и труд;
так как это (устройство)
совершенно недостижимо
без изощренного дарования
и без усердия (гения)
к искусству (правления) (строк и станц)
и навыка в науках».[9]
— орел
воспаряет к звездам.
И хотя у них нет гласных
«И хотя у них нет
гласных своих
все же они не теряют
мощи слога…»
Отдаваясь ритму
Отдаваясь ритму,
орел, как мы знаем, не
воспаряет к звездам, он парит
на границах воздуха —
но пусть “орел”
воспарит к звездам! туда,
куда он “послан”! Звезды —
эмблемы высокого блеска
созерцаемого умом, —
менее “реального” поэтому? —
кружащаяся мощь.
Придерживаясь этого, он парит, идея
от которой возрастает восторг,
мы знаем,
что в основе этой идеи — башня!
О, брошенный вширь отважный орел,
дерзающий в безмерностях,
крылатый голод посланный в средоточье звездных
сил,
серафический хищник!
Я бы взлетел сюда, оставив колесо
всей этой реальной жизни внизу
отмел бы —
пресыщенные города, задушенные родники,
думаете, я не знаю их все,
“факты” этого мира, большинство
из которых, просто выметаемый мусор?
Это факты, от которых я улетаю
ввысь, над нашей речью, имперской,
бесчувственной, “возвышенной”,
над предметом нашего разговора здесь,
в дальние края, эти
нападки прожорливой
тишины,
гностического завоевателя “Неба”!
Из второй книги
Трудное дело истины
[«О монархии», I, I]
к делу трудному истины я приступаю
Arduum quidem opus aggredior[10]
и свыше моих сил
et ultra vires[11]
так что не только своими лишь силами
никакими силами
no tam de propria virtute confides[12]
(спасибо тебе, Джек Кларк[13], за то, что прислал мне на латыни)
имея уверенность
доверясь лишь свету Того Подателя
щедрот,
«Который всем подает в изобилии,
никого не упрекая»
так что в нас
его дар взыграл
как плавные струи
Любо
Любо
как Данте посвящает себя
монархическому проводя повсюду свою мысль
и в каждом повороте воображения
верен своему источнику!
Единственная власть
[«О монархии», I, II]
Est ergo
temporalis Monarchia[14]
единственная власть в любом событии во времени
дающая власть
quam dicunt ‘Imperium’[15] пишет Данте
где мы пишем одна императивная реальность
повсюду
один принцип одно царство
властвует над нашими отклонениями
даже ирреальное
подвержено этой власти
“единственное царство,
стоящее над всеми людьми во времени”
единый процесс приход к Реальности,
создание реального,
во времени и превыше всего, что измеряется временем,
эта мера
эта вселенная в каждом предмете ее реальность
соразмерна
именно этому источнику и началу всех правильных государственных устройств
non ad speculationem per prius[16]
а для действия
все особенности
должны быть реализованы[17]
Примечания
[1] По принципу (лат). Из «О монархии», I, III. / Пер. В.П. Зубова.
[2] Гражданственность (лат.).
[3] Монархия (лат.).
[4] Данте «О монархии» I, III (Пер. В.П. Зубова).
[5] Русский перевод звучит так: «дабы всегда была в творческом акте потенциальная сила первой материи». (Пер. В.П. Зубова).
[6] «О монархии», I, IV. /Пер. В.П. Зубова.
[7] Данкен ссылается на следующее высказывание Данте из «О Монархии»: «Если мы посмотрим на семью, цель которой — приготовить домашних к хорошей жизни, в ней должен быть один, кто регулирует и управляет (его называют отцом семейства), или должен быть тот, кто его заменяет, по слову Философа: «Всякий дом да управляется старейшим»». Пер. В.П. Зубова.
[8] Здесь и далее (с кавычками либо без оных) — цитаты из трактата Данте «О народном красноречии», II, XIII. (Пер. Ф.А. Петровского).
[9] Данкен изменяет слова Данте из «О народном красноречии», II, IV: «Пусть же каждый будет осмотрителен и распознает то, о чем мы говорим, и при намерении в совершенстве воспевать эти три или прямо и совершенно к ним примыкающие предметы приобщится Геликона и, настроив труны на торжественный лад, тогда только и берется за плектр. Но достигнуть такой осмотрительности и распознавания — вот в чем задача и труд, так как без изощренного дарования и без усердия к искусству и навыка в науках это совершенно недостижимо». (Пер. Ф.А. Петровского).
[10] Из «О Монархии» на латыни»: «Это и вправду дело трудное и превышающее мои силы (возможности), к которому я приступаю».
[11] И превышающее силы (лат.).
[12] Доверяясь не столько собственным своим силам (лат.).
[13] Джон (Джек) Кларк (John «Jack» Clarke; 1933–1992) —американский поэт, литературовед, исследователь творчества Блейка и Чарльза Олсона, автор литературоведческой книги «От пушинок к железу» (From Feathers to Iron), профессор, преподававший почти 30 лет в университете штата Нью-Йорк в Буффало.
[14] То есть временная (светская) монархия (лат.) Полностью эта фраза звучит так: «Светская монархия, называемая обычно империей, есть единственная власть, стоящая над всеми властями во времени и превыше того, что измеряется временем» / Пер. В.П. Зубова.
[15] Которую называют империей (лат.).
[16] Не для созерцания прежде всего (лат.).
[17] Так Данкен выборочно переводит с латыни следующую фразу: «Далее, поскольку в предметах действия началом и причиной всего является последняя цель (ибо она изначала явно приводит в движение действующего), постольку, следовательно, все особенности предпринимаемого ради цели должны проистекать из этой самой цели» / Пер. В.П. Зубова.
Оригинал: https://7i.7iskusstv.com/y2021/nomer12/probshtejn/
