(продолжение. Начало в №2/2020 и сл.)
Последний учебный год
Начало учебы в девятой группе сопровождалось новостями. Нашу группу разместили в очень маленьком помещении с одним окном на втором этаже. Учеников было всего 18 человек. Сменилась администрация, что отразилось на составе преподавателей.
Директором школы стал Михаил Иванович Степанов, прибывший в Джанкой сразу после окончания физико-математического факультета Крымского пединститута. Это был худощавый черноволосый человек лет тридцати, среднего роста, лобастый, с немного выпуклыми черными глазами. Голос у него был глуховатым, но дикция четкая. Насколько я помню, он не преподавал, а занимался административными и общественными делами, был членом Коммунистической партии. По натуре Степанов был, вероятно, добродушным человеком, и это проявлялось в его взаимоотношениях с преподавателями и учениками.
Заместителем директора по учебной части стал Иван Капитонович Егурнов. Ему было лет 60, но выглядел он старше, и такое впечатление складывалось не столько из-за внешности, сколько по его поведению. Был он выше среднего роста, пропорционально сложенным, без старческой расплывчатости. Величественность и неповторимость ему придавала гордо посаженная голова, седая шевелюра, энергичное лицо с большими глазами. Одет он был в черный добротный костюм старомодного покроя, белую рубашку с черным, завязанным бантом галстуком, пенсне в золотой оправе на золотой цепочке. Своей одеждой он отличался от всех, и это было не желанием покрасоваться, а отражением системы его отношения к среде, с которой он сжился и менять не мог. Даже в теплую погоду он одевал длинное черное пальто, черную шляпу и галоши, защищавшие обувь от пыли. В далеком прошлом Иван Капитонович был директором крупнейшей гимназии в Одессе, но проявлял либерализм — во время событий 1905 года он позволил себе явно революционные по содержанию высказывания и публикации. Это послужило поводом для ссылки его в городок Армянск, расположенный на Крымском перешейке. Там он преподавал в захолустной школе русский язык и литературу, сохраняя свой прежний облик и вольнодумство. Теперь ему предоставили жилье и почетное место работы в школе в Джанкое, помня его революционное прошлое, а может быть и конкретную помощь революционерам. Сам Иван Капитонович никогда об этом не распространялся, и об этом я узнал от Михаила Ивановича. Он жил, утверждая, что хорошее прошлое не противоречит хорошему настоящему. Иван Капитонович преподавал у нас русский язык и литературу. Мы это встретили с тревогой и даже огорчением, так как очень ценили Петра Сергеевича Соколова, нашего Вороного, который раскрыл наши глаза и души для понимания устоев жизни. Вероятно, как подлинно интеллигентные люди, они обсудили ситуацию, сложившуюся в группе. Это очень облегчило положение Егорнова и позволило ему с наибольшим эффектом и наилучшим образом раскрыть себя как педагога, не умаляя, а усиливая добрую память о его предшественнике.
Вместо Владимира Федоровича Тархова математику и физику у нас начал преподавать Александр Михайлович Юркин. Он, как и директор, прибыл в Джанкой сразу же после окончания физико-математического факультета того же института. Ему можно было дать лет тридцать, хотя было не более двадцати пяти. Это был среднего роста пропорционально сложенный человек, правильные черты лица и голубые глаза отражали внутреннюю собранность и сосредоточенность. У него была красавица-жена и трёхлетняя дочь в Симферополе. Мария Михайловна после окончания биологического факультета была оставлена ассистентом профессора Валериана Викторовича Лункевича на кафедре общей биологии.
В повседневной жизни Юркин не придавал значения своему внешнему виду и житейскому комфорту. Обычно он приходил на уроки в темной рубашке с распахнутым воротом, заправленной в недостаточно отутюженные брюки, схваченные кожаным поясом. По крайней мере первый год Александр Михайлович жил в школе, занимая маленькую комнатку на первом этаже. Думаю, что и питался он без особых претензий к рациону, однако все это не отражалось на его настроении и деятельности. Он всегда был работоспособен, внимателен и доброжелателен. Без всяких усилий с его стороны при всем его пренебрежении к внешним проявлениям интеллигентности, наша группа единодушно полюбила Юркина. Мы увидели в нем подлинного учителя нового типа, в котором образованность не становится барьером в его взаимоотношениях с учениками, а укрепляет взаимную привязанность, порождает увлеченность. У нас установились подлинно товарищеские отношения, но без фамильярности, а укрепляющие взаимное уважение.
Исчез Керим-Филим, вместо него появился сравнительно молодой преподаватель Мухтар. Он был спортивного сложения, улыбчивый, с хитринкой во взгляде. С нами он держал себя просто, не заискивая и не командуя. Он хорошо владел русским языком и пытался укрепить наш интерес к изучению татарского языка двумя способами: показать наличие в русском и татарском языках одинаковых по смыслу пословиц и поговорок, и привлекая нас к переводу стихов на русский язык. Мухтар был общительным, и в группе вскоре установились с ним хорошие непринужденные отношения. Они особенно укрепились во второй половине года, когда возникла идея ознаменовать окончание школы экскурсией по южному берегу Крыма. Мухтар не только поддержал эту идею, но и согласился участвовать в этой экскурсии. Хорошо зная Крым, он оказал большую помощь в подготовке и проведении экскурсии.
Уже через две недели после начала занятий школьная жизнь вошла в определенный ритм, и настало время активизации и общественной деятельности. Предстояло отметить 12-ю годовщину Октябрьской революции, однако никто не проявлял инициативы. Дирекция еще не дошла до этих забот, ученики тоже об этом не задумывались. Мы обсудили с Ривой это положение, понимая необходимость активизации общественной жизни. Мы понимали, что если предложим что-то, то наверняка нам же предстоит и выполнять наиболее трудную и хлопотную часть работы. Мы надеялись с этим справиться, но это было трудно сделать, пока мы ходили в школу из Кодымо. В тоже время нас очень смущало, что, проявляя инициативу, беря этим на себя готовность ее осуществить, мы можем выглядеть выскочками, а некоторые даже могут нас посчитать карьеристами, старающимися облегчить себе поступление в ВУЗ.
Среди учеников нашей группы кроме меня и Ривы, только Бандура был комсомольцем. Мы решили поделиться с ним своими намерениями, тем более что его старший брат, окончивший школу в прошлом году, был председателем ученического комитета. Бандура нас поддержал. Мы решили, что в школе должен быть избран ученический комитет и создана комсомольская группа, а не ячейка, так как комсомольцы-школьники остаются закрепленными за своими ячейками. Договорившись, мы в тот же день втроем — Рива, Бандура и я — отправились после окончания занятий к директору.
Михаил Иванович, узнав о цели прихода, нас охотно принял. Я докладывал нашу общую позицию. Директор полностью ее одобрил и, естественно, поставил перед нами вопрос: мы ограничиваемся предложением или намерены активно работать на общественном поприще. Мы честно ответили, так как уже взвешивали свои возможности и вероятную реакцию на такую активность. Михаил Иванович отнесся к этому с пониманием и с надеждой найти разумное решение в организации работы, чтобы она была более деловой и менее трудоемкой. Что же касается возможного обвинения нас в карьеризме, то он заметил, что карьерист — не тот, кто делает полезное дело, а тот, кто бахвальством мешает ему. Если нам удастся наладить все, как задумано, то будет выбита почва для подобных разговоров, а вот если у нас ничего не получится, то они станут возможными.
Далее мы договорились, что комсомольскую группу возглавит Рива. По мнению директора, учком следует возглавить мне. Я предложил вместо себя Бандуру, но он категорически отказался, зная, по опыту брата, насколько это трудная работа. В общем договорились, что председателем учкома буду я, а Бандура будет заместителем. В учком входит по одному представителю от каждой группы. В школе было 13 групп, следовательно, в учком входило 13 человек и Бандура как представитель от комсомольской организации, а также представитель педсовета. В течение трех дней преподаватели, закрепленные за группами, проведут выборы в учком. Затем на общем собрании учащихся будет утвержден состав учкома. Председатель избирается из состава представителей групп на первом заседании учкома, проводимом под председательством директора школы.
Касаясь конкретного содержания работы, я предложил на первое время четыре главных раздела: регулярный выпуск стенной газеты; организация кружков по специальностям для поощрения интереса к углубленному изучению дисциплин; организация художественной самодеятельности; организация турниров — шахматного, шашечного, волейбольного. Все это было признано необходимым и посильным. Директор попросил на первом же собрании изложить содержание предполагаемой работы и определить пути ее осуществление. Это позволит ему поставить задачи перед педагогическим персоналом.
Наш визит оказался продолжительным, и закончился к обоюдному удовлетворению сторон, конкретным планом реализации нашей инициативы. Михаил Иванович на следующий день на собрании преподавателей предложил преподавателям, прикрепленным к группам, провести выборы своих представителей в учком и подготовить группы к общему собранию.
К нашей группе в этом году был прикреплен Юркин. Вероятно, директор ориентировал его на рекомендацию моей кандидатуры в учком. Открыв собрание, Александр Михайлович сообщил o предстоящем собрании школы, сказал, что большую помощь в налаживании взаимодействия учеников и педагогов может оказать учком, который предстоит избрать. Учитывая все эти обстоятельства, Юркин предложил мою кандидатуру в качестве нашего представителя в учкоме. Никто против этого не возражал. Меня спросили, согласен ли я, и без показной скромности я заявил, что в нашей группе имеются и другие ребята, которые могут быть избранными, но если выбор пал на меня, то я подчинюсь воле товарищей. Меня выбрали единогласно.
Общешкольное собрание открыл директор школы, изложив цель и повестку: 1. утверждение состава учкома; 2. Основные направления деятельности учкома. Он попросил разрешения не избирать президиум, если собрание согласно доверить ему и секретарю школы исполнить эту роль.
Утверждение состава учкома заняло несколько минут, собрание одобрило его состав. По второму вопросу директор предоставил слово мне. Я сказал, что предложения, которые будут изложены, подготовлены активом. В них учтен опыт работы предшествующих учкомов, но есть и новые формы. Далее я перечислил четыре направления работы учкома и дал некоторое пояснение относительно их содержания. Ежемесячный выпуск стенной газеты должна обеспечить редколлегия, в состав которой войдут представители учкома, комсомольской группы и преподавателей. В ней необходимо освещать все стороны жизни школы. Может быть, стоит иметь при газете «Литературный листок», в котором можно помещать стихи, рассказы, фельетоны, ребусы.
Организация кружков должна побудить учеников к углублению знаний, вызвать увлеченность знаниями. Можно создать кружки по математике, физике, литературе, естествознанию. Успех этой работы может зависеть от преподавателей, которые будут руководить кружками. Результаты работы кружков могут выявиться в ходе соревнований и конкурсов.
Художественной самодеятельности и в прошлом уделялось большое внимание, и в будущем ее надо всячески поддерживать. Выполнение работы по перечисленным направлениям возможно при совместной работе актива преподавателей и учащихся. Один учком не сможет выполнить эту работу, и только совместными усилиями мы сможем добиться успехов, что сделает жизнь школы более содержательной и интересной.
Михаил Иванович попросил преподавателей обдумать, как наилучшим образом обеспечить развертывание работы в школе. Он высказал надежду, что и ученики, и преподаватели осознают важность всего намеченного и с творческой инициативой возьмутся за дело. В общем, собрание продолжалось около часа. Все это обнадеживало, но и пугала ответственность, свалившаяся на мои плечи и отчасти — Ривы.
На первом заседании, руководимом директором школы, меня выбрали председателем. От комсомольской группы был введен в учком Бандура, а от педагогического коллектива — Нина Сергеевна Потапова. Она тоже была новым преподавателем, членом партии, вела обществоведение в пятых-седьмых группах. Она была внешне малозаметной женщиной с очень простым лицом, с коротко подстриженными зачесанными назад волосами. Одевалась она аккуратно, но очень просто, была еще молода, но одинока. С ней было приятно советоваться, она не сковывала инициативу и наилучшим образом содействовала взаимодействию учкома с дирекцией и педсоветом.
С помощью Потаповой учком на следующий день подобрал редколлегию стенгазеты и «Литературного листка». От учкома в нее вошло три ученика, от преподавателей — Соколов и Гагарин, от комсомола — Бандура. Общую ответственность взяла на себя Потапова. С помощью преподавателей были подобраны художники и каллиграфы, способные оформить газету и «Листок». Их тоже ввели в состав редакционной коллегии. Дирекция взяла на себя обеспечение выпуска газеты и «Листка» бумагой, красками, тушью и другими необходимыми для издания вещами.
Ответственность за организацию кружков была возложена на Бандуру. Предполагалась также возможность создания кружка рисования, если Гагарин согласиться руководить им. Об этом Бандура должен был договариваться с директором, так как почти все зависело от его содействия.
Довольно сложно было наладить художественную самодеятельность. Я уговорил Германа Беккаревича взяться за эту работу. Он и ранее был ее активным участником, и это облегчало ему возможность подобрать группу и наладить ее работу.
Создание физкультурного кружка и организацию спортивных соревнований возлагалось на нового преподавателя физкультуры Свистунова. Это был молодой человек спортивного вида и очень привлекательный. Он быстро разработал четкий план проведения в школе целого комплекса соревнований и матчей. В него входили стрелковые и волейбольные соревнования, а к весне — соревнования по легкой атлетике. Намечались также соревнования по шашкам и шахматам. Такого опыта в нашей школе еще не было.
На третий день я собрал учком в полном составе, пришел также и директор. Мы обсудили предстоящую работу редколлегии, которой предстояло в кратчайший срок выпустить специальный «Информационный листок», где должны быть отражены планы работы по каждому направлению. Директор одобрил проведенную учкомом работу и согласился с необходимостью выпуска «Информационного листка», но попросил сделать это после заседания педсовета.
В заключении директор поблагодарил всех, с благодарностью отметив согласие Юркина руководить кружком «Проблемы физики и математики», рассчитанному на участие учеников восьмой и девятой группы, Соколова — литературным кружком, Шкирю — кружком по естествознанию, Свистунова — физкультурной работой, Гагарина — кружком художников. Следующим этапом будет привлечение к воспитательной работе родителей. Не исключено, что именно кружки можно использовать для этого. Некоторые сообщения, подготовленные преподавателями и учениками, могут представлять интерес и для родителей.
Вот так закончилась проявленная Ривой и мной инициатива. Нам пришлось в это время очень много работать. Мы не могли позволить себе снизить уровень успеваемости, а общественная деятельность требовала большой затраты времени на обдумывание и изложение всего необходимого на бумаге. Главную роль в этой трудной работе взяла под свой контроль дирекция, а я в эти недели испытывал полное удовлетворение от выполняемой работы.
С особым вниманием и настороженностью мы относились к новым преподавателям: Ивану Капитоновичу и Александру Михайловичу. Вероятно, в тот период система изучения в школе классической литературы еще не сложилась. С Егурновым мы успели разобрать произведения Тургенева, А.Н. Островского и Горького, отражающие разные этапы развития капитализма в России. Затем мы изучали самую современную литературу, отражающую романтику эпохи гражданской войны и восстановительного периода. К Горькому прибавились имена других здравствующих тогда поэтов и писателей: Маяковский, Демьян Бедный, Серафимович, Фурманов, Либединский, Гладков и другие.
Ивам Капитонович полностью прочел нам статью Ленина «Л.Н. Толстой как зеркало русской революции». Мы его слушали с большим вниманием, читал он очень выразительно. Он немного грассировал, а четкая дикция придавала его голосу особую красоту. Несмотря на это, мы не могли понять, в чем заключается связь творчества Толстого с революцией 1905 года. В своих произведениях он не призывал к уничтожению усадьб помещиков и к революции. Вероятно, и сам Егурнов был в затруднении, как объяснить смысл, вложенный В.И. Лениным в название его статьи, и фактически не раскрывал ее содержание. Нам он сказал, что вся идеологическая сущность главных произведений Толстого сводилась к демонстрации порочности моральных устоев общества России конца XIX века. При этом писатель не рассматривал рецептов преобразования общества, а его произведения создавали в обществе революционные настроения. Оно сохранилось, несмотря на поражение революции.
Егурнов позволял себе не только излагать позиции художников и критиков, но и комментировать их согласно собственным взглядам. И здесь он никогда не обходил молчанием сложные ситуации. И.В. Сталин охарактеризовал Маяковского как великого поэта современности. После этого стали умалчивать, что Ленин охарактеризовал поэзию Маяковского как хулиганскую, когда в порыве революционной жажды разрушения он требовал выбросить на свалку поэтов прошлого, включая Пушкина, Лермонтова и других деятелей прошлого. Правда, Егурнов оговаривался, что эпоха революции стимулирует чрезмерно бурные всплески решений. Хорошо, конечно, если сохраняются еще возможности также быстро их исправлять.
Юркин в системе преподавания физики и математики стремился показать значение аксиом и новых фактов для любых теоретических обобщений и практических решений. Начиная объяснение какого-либо нового для нас материала, он требовал от нас прежде всего определить, на каких известных нам аксиомах, правилах и теориях они строятся. Далее он обращал внимание на те новые для нас факты, которые в сочетании с уже известными, определяли возможность новых решений. Надо отметить, что приемы изложения нового материала, используемые Александром Михайловичем, оказывали влияние на формирование наших подходов в постижении нового в естествознании. Мы об этом рассказывали Шкире, он относился к этому с полным пониманием.
Общественная жизнь школы разворачивалась в полном соответствии с разработанными планами. Был выпущен «Информационный листок», это получилась газета на два ватманских листа, где были помещены списки учкома, планы работы кружков по дисциплинам. План работы кружка самодеятельности предусматривал подготовку четырех вечеров, в том числе карнавала к маю.
Кружки начали свою работу через неделю после проведения расширенного педсовета. Я записался в три кружка, руководимых Юркиным, Шкирей и Соколовым. Первые собрания проводились по единому плану, руководитель кружка объяснял слушателям, какие проблемы и почему сейчас приобретают первостепенное значение. Участникам кружка предлагалось подготовить доклады согласно их личным интересам. Руководители предоставляли докладчикам литературу и проводили консультации. Естественно, что не по каждой проблеме удастся подготовить доклады в течение года, это не умалит значения сделанного.
Юркин свою вводную лекцию начал с опровержения сложившегося мнения, будто технический процесс определяет успехи химии. Такое мнение действительно существовало. Он утверждал, что технический прогресс и общее благосостояния общества будут зависеть от физики и математики. Он подробно аргументировать свое утверждение. Пока существует классовый антагонизм в межгосударственных отношениях, основным направлением физики и математики будут те, которые способствуют разработке средств ведения войны. Однако в этих условиях возникает ряд задач, решение которых необходимо для совершенствования технических возможностей страны. Для нашего кружка стоит разобраться в путях решения самых важных проблем: энергетика, связь, транспорт, баллистика.
Я взялся за подготовку доклада по баллистике. В основе своей это тема сугубо военного значения, поэтому предпринимаются попытки найти принципиально новые пути решения проблемы дальности полета снарядов. Второй и принципиально новый путь решения проблемы дает использование реактивных двигателей для переброски снарядов. Этот путь, открытый Циолковским, тогда воспринимался, как фантазия, однако теоретически было ясно, что реализация этой идеи связана с новыми техническими разработками.
Александр Михайлович в своем заключительном выступлении по моему докладу очень подробно остановился на перспективах использования ракет. И все это породит новые проблемы для физики и математики.
На занятиях кружка «Проблемы естествознания» Яков Георгиевич Шкиря обратил внимание на то, что народонаселение растет быстро, становясь новым явлением природы. Он использовал философские суждения Мальтуса, Герберта Спенсера и профессора Вернадского. Суть его рассуждений сводилась к тому, что человек не может ограничиться только теми ресурсами, которые ему предоставляет природа. Шкиря считал, что первостепенное значение имеет разработка проблем генетики и их использование для выведения новых пород и сортов. Он полагал, что также важно биологически грамотно использовать природные ресурсы. Опираясь на идеи Докучаева, он считал, что человек может увеличивать плодородие почвы и в целом продуктивность природных ресурсов. К таким проблемам Шкиря относил научную агрономию.
Я долго думал о выборе темы, мне хотелось выступить, но не на книжном материале, а исходя из личного опыта. В итоге я предложил тему «Сорт и урожайность», с чем Яков Георгиевич согласился.
Мой доклад имел успех. Я указал, что сорта отличаются не только по своей продуктивности, но и по тому, какой урожай они могут дать при неблагоприятных условиях. Это определяется тем, как растение развивается в тех условиях, которые удается создать на каждом поле. В нашем хозяйстве мы используем сорта Кооператорку и Крымку. Кооператорка при посеве по пару дает почти в два раза больший урожай, чем Крымка, а при повторном посеве по стерне пшеницы Крымка дает значительно лучший урожай, чем Кооператорка. Она выносливее Кооператорки к неблагоприятным условиям. Я подробно рассказал, как формируется урожай каждого сорта. И вывод заключался в том, что в зависимости от возможностей хозяйства нужно создавать определенную благоприятную ситуацию для развития посева на каждом поле, надо подбирать для него сорт, который может дать наилучший урожай. Далее я обратил внимание на то, что важно учитывать свойства сорта и при уборке урожая. Кооператорку надо косить при достижении восковой зрелости. При полной зрелости и ветреной погоде за два-три дня можно потерять весь урожай — зерно осыпается. Крымку тоже желательно косить при достижении восковой спелости, но она не осыпается и при полной зрелости. В докладе я привел данные по нашему хозяйству за три года, характеризующие урожай, качество зерна обоих сортов с указанием агротехнических приемов, применявшихся на каждом поле. Шкиря отметил в своем выступлении, что мои выводы достаточно убедительными.
На первом заседании литературного кружка Петр Сергеевич определил две основные задачи. Первая — это слушание произведений, создаваемых учениками; вторая — творческий анализ художественной литературы и мировоззрения художника.
В качестве конкретных тем для докладов он предложил следующие: образ русской женщины в произведениях Л.Н. Толстого, Тургенева, Островского; патриотизм в творчестве дореволюционных поэтов и современных; романтизм в творчестве современных писателей.
Соколов разъяснил, как он представляет себе разработку содержания докладов. Например, из произведений Толстого можно ограничиться анализом образов Наташи Ростовой, Анны Карениной и Катюши Масловой. Требуется показать, что определяло поступки этих женщин и как при этом раскрывается мировоззрение Толстого в отношении моральных проблем общества.
Я выбрал доклад на тему «Романтизм в творчестве Фурманова, Серафимовича и Либединского». Во вводной части я обратил внимание на то, что романтизм нельзя рассматривать в отрыве от эпохи. В период гражданской войны романтизм раскрывал классовую сущность идеалов людей, ставших героями художественных произведений. Социальные интересы класса, а не личные, определяли помыслы и действия героев. При этом вырабатывалась совершенно новая система этических ценностей и морали. Не индивид, а общество, большинство, за ними классовая сила, стали вершителями формирования моральных ценностей. В какой-то мере это диктовалось необходимостью, определяемой революционной ситуацией.
Петр Сергеевич с вниманием отнеся к докладу, согласился с его основными положениями, в частности, с тем, что жизнь человека потеряла прежнюю ценность. Это предопределялось и новыми формами судопроизводства, а точнее — игнорированием его. Вероятно, сложившиеся принципы и нормы общественных отношений, вошедших в основы морали общества, могут в какой-то мере сохраниться и в будущем.
На литературном кружке я прочел свое стихотворение «Выбор пути». Перед этим я разъяснил свой подход к выбору пути и интересов. Во-первых, в какой сфере трудиться — для меня этот вопрос был тогда решен в пользу сельского труда. Второе — на какое учебное заведение ориентироваться по окончании школы. Фактически для меня доступен лишь Крымский педагогический институт, и я сознательно иду на это в расчете, что и при этих условиях я смогу достичь желаемого за счет успешной учебы и расширения круга своих интересов. Третье — планы продвижения по избранному пути. Они могут основываться только на уверенности в своей трудоспособности, волевой закалке к преодолению трудностей и нагрузок. Талант человека соразмерен его способности трудиться.
После такой вступительной речи я прочел стихи. Развернулась дискуссия, которая касалась не самих стихов, а темы, ее морального значения. Одно стихотворение полностью заполнило работу кружка на этом заседании.
Конечно, высказывались замечания относительно моей оценки горожан, с которой большинство не согласилось. Были обсуждения необходимости и возможности проявить самоуверенность, о скромности в этих вопросах, о критериях, определяющих способности человека. Одни утверждали, что нескромно проявлять самоуверенность, а другие соглашались с ее необходимостью.
В заключительном слове я не стал оспаривать мнения товарищей. Мне казалось необходимым только внести ясность в соотношение понятий скромность и самоуверенность. Скромность — это моральная категория, которой уместно пользоваться при измерениях соотношений личных и общественных интересов в деятельности людей.
Петр Сергеевич в заключении дал свою оценку стихотворению, его форме и содержанию. По характеру это стихотворение сугубо лирическое, оно касается личных проблем автора и путей их разрешения. По форме оно достаточно образно и точно выражает мысли автора и заслуживает высокого одобрения. По содержанию оно насыщено морально-этическими проблемами, волнующими молодых. Можно соглашаться или не соглашаться с утверждением автора, но нельзя остаться к ним равнодушным.
Жизнь за пределами школы
В последние месяцы 1928 года все больше стало ощущаться обнищание людей в селе и в городе. Из сел не выезжали уполномоченные, требующие все новых поставок зерна на элеватор. Начиналась кампания, направленная на централизованную заготовку животноводческой продукции. Необходимость этого шага широко освещалась в газетах. Эти заготовки сдерживались пока только отсутствием технической базы. Однако люди понимали неизбежность таких мер и это вело к снижению заинтересованности увеличивать продуктивность животноводства. В общем, в селе ощущалась какая-то удрученность. В городе росли цены на продукты и все труднее стало их приобретать, так как завоз их из сел в города уменьшился. У горожан складывалось представление, что крестьяне умышленно придерживают продукты, чтобы взвинтить цены. Это порождало недоброжелательность горожан к крестьянам, как к рвачам, стремящимся нажиться, создавая искусственные трудности. В действительности крестьян лишали возможности производить нужною продукцию для себя и для продажи, при чем именно уполномоченные, представители из города, упрекали крестьян в том, что они стремятся повышать цены на продаваемую продукцию, хотя виной этого была их деятельность. Это «выколачивание» продуктов обрекало на голодное существование в равной мере и горожан, и крестьян. Одновременно стала увеличиваться миграция из сел в города и на стройки.
Осенью 1928 года из Крыма довольно организованно выехало в Германию большое число немцев-колонистов. Они по дешевке распродавали свое имущество, и папа приобрел у них некоторые нужные вещи. Особую ценность для меня имела деревянная лестница с перилами и широкими ступенями для подъема на чердак через дверь на фронтоне. Раньше мне приходилось взбираться на чердак по узким перекладинам лестницы без перил поднимать мешки с зерном или початками кукурузы. Кроме этого отец приобрел ящик для брички с двумя навесными сидениями на рессорах. Видимо, отец еще не расстался с мыслью, что можно и впредь быть хозяином, хотя в газетах все чаще писали о необходимости коллективизации крестьянских хозяйств.
Зимой 1928 года начался отъезд некоторой части молодежи из Кодымо. Так уехали Яков и Арон Брук с женой, Хоня Журбин, женившийся на Риве Скаковской. Убедившись в невозможности добиться успехов в птицеводстве, уехал Анатолий Рывкин с семьей. Отбыл из Кодымо Саксонов с семьей, понимая, что прошла пора его доходных предприятий. После демобилизации из армии не вернулся в Кодымо Илья Скаковский. И многие другие семьи готовились к отъезду. Надо отметить, что в русских селах часть молодежи предпочла переезд на стройки коммунизма той мрачной перспективе, которая создавалась дома. Все это вело к свертыванию производственной деятельности.
Несмотря на хороший урожай, доходы каждой семьи в Кодымо снизились наполовину. В других поселках падение доходов было меньшим, однако в ближайшем будущем в селах с полным основанием ожидали дальнейшее ухудшение жизни. В нашей семье отлично понимали сложившееся положение, равно как и невозможность его изменить к лучшему. Было решено пока ничего не менять в сложившейся системе работы, а там — видно будет. Главное — хотя бы не голодать.
Вот в таком настроении мы, как и большинство сельских тружеников вступали в 1929 год.
Заключительный этап обучения в школе
Во втором полугодии учеба и общественная деятельность требовали много сил и времени. Но все складывалось успешно, и я почувствовал еще большую уверенность в том, что смогу справляться и с большими нагрузками. Впервые мне пришлось столкнуться с таким понятием, как авторитет и с тем, к чему он обязывает. На каком-то этапе во втором полугодии я почувствовал, что к моему мнению по любому вопросу, касающемуся общественной работы в школе, прислушиваются не только ученики, но и преподаватели. Затем я ощутил интерес к моим суждениям и по другим вопросам, особенно в кружках. Неожиданно для себя я понял, что теперь мне надо быть более вдумчивым и тщательно и ответственно относиться как к собственным высказываниям, так и к суждениям товарищей. Я почувствовал еще большую необходимость хорошо учиться.
К лицам, начинающим выделяться в коллективе, не все товарищи относятся положительно. У нас в классе был один ученик, который обвинял Риву и меня в карьеризме. Этот вопрос даже обсуждался на собрании группы. Мнения разошлись, мы не высказывались вообще, так как нам не в чем было оправдываться. Большинство проявило безразличие к решениям по этому вопросу. Наш «карьеризм» осуждал только один ученик, и, по крайней мере, явно его никто не поддерживал. Часть наших товарищей попыталась мотивировано отвести от нас это обвинение. Обсуждение шло без преподавателей и рассматривалось как внутреннее дело группы.
С этой ситуацией связано еще одно памятное для меня событие. В феврале, после школьного вечера, посвященного Дню Красной Армии, я с Борисом Шапиро возвращался домой около 11 часов вечера. Нам предстояло пройти совершенно неосвещенную Привокзальную улицу протяженностью около 200 метров. В этом углу помещался районный исполком со всеми своими отделами, кинотеатр и милиция.
Когда мы с Борисом вступили в Привокзальную улицу, темную и безлюдную, путь нам преградили три парня с явно недружественными намерениями. Быстрее меня это понял Борис, я же пытался выяснить суть их претензий и получил в ответ удар по физиономии, на что мгновенно прореагировал сильным ответным ударом под челюсть. Парень рухнул навзничь и остался лежать. Как потом выяснилось, в результате падения он расшиб затылок об угол каменной ограды тротуара. В это время второй парень набросился на меня с ножом. Я успел схватить кисть его правой руки, но пока выкручивал ее, он порезал мне нижнюю часть предплечья на стыке с кистью. Это меня напугало, и я потерял контроль над собой. Каким-то образом мне удалось поддеть ногой и третьего, пока он сцепился с Борисом. И оба они исчезли, как выяснилось потом, побежав за милицией. Второй оставался в моих объятиях, я развернул его правую руку назад и вверх так, что у него оказались поврежденными сухожилия плечевого сустава. Он потерял сознание и упал на мостовую лицом вниз. Я прижал его спину коленом, а шею сдавил, к счастью, с тыльной стороны обеими руками. Когда прибежали милиционеры вместе с Борисом и третьим парнем из нападавших, я уже пришел в норму, прекратив душить своего главного противника. Двух нападавших, лежавших в бесчувственном состоянии, отправили в больницу, а меня, Бориса и третьего нападавшего забрали в милицию. До утра мы мирно просидели в комнате для задержанных, и у нас было достаточно времени для взаимного знакомства. Оказывается, что у Шапиро давно были счеты с этой компанией, его они и подстерегали. Он это предвидел и потому привлек меня как попутчика, специально для этого задержавшись в школе.
Утром, примерно около девяти часов, нас привели к начальнику милиции. К этому времени уже было известно, что у одного из пострадавших сотрясение мозга и, вероятно, повреждение черепа, а у второго вывихнута рука в плечевом суставе и поврежден нос. В милиции все трое нападавших на нас были хорошо известны, за ними числились нападения и другие хулиганские поступки. С нами — Борисом и мною — он встретился впервые. Правда, потом выяснилось, что обо мне он был наслышан от своего сына, ученика седьмой группы, также члена учкома. Начальник милиции отлично понимал, что мы с Борисом были принуждены к обороне. К тому же мое общественное положение в школе не оставляло сомнений в нашей порядочности, однако, обороняясь, я покалечил нападавших, а они меня не искалечили. Это такой случай, мимо которого нельзя пройти без реакции.
Я второй раз подробно рассказал начальнику как все происходило, и мой рассказ не противоречил показаниям третьего нападавшего. К тому же в распоряжении милиции был не только нож, использовавшийся в нападении на меня, но и второй нож, который сбитый мною первый нападавший еще не успел пустить в дело. Я, конечно, испугался и не мог регулировать силу сопротивления. Более того, я сознался, что если бы схватил своего врага не за тыльную часть шеи, а за горло, то вероятно задушил бы его. В то же время я не выбирал какие-то особые способы, наносящие наибольшие увечья противнику, я просто защищался.
Выслушав все, начальник милиции согласился, что я действовал как оборонявшаяся сторона, находился в состоянии аффекта, вызванного нападением в темноте и с применением ножей. Я при обороне не пользовался холодным оружием. Однако мои физические данные привели к нанесению значительных телесных повреждений нападающим. Вероятно, при подобных случаях я мог бы даже убить человека. Поэтому в данном случае я освобождаюсь от ответственности за нанесенные телесные повреждения. При этом милиция меня официально предупреждает, что я способен искалечить людей без применения оружия, о чем с меня берется соответствующая расписка. Впредь при подобных деяниях я буду привлечен к судебной ответственности.
Так я первый раз был официально предупрежден милицией, что не имею права обороняться в полную силу своих возможностей. Только безупречность моего поведения и авторитет избавили меня от ответственности за расправу с хулиганами.
Во втором полугодии время летело быстро, заполненное учебой и многими другими обязанностями. С марта Рива и я стали ходить в школу из Кодымо. С этого времени началась подготовка к экскурсии по южному берегу Крыма. Экскурсия должна была состояться с 18 по 31 мая, в общественный фонд — на переезды, питание и оплату музеев — необходимо внести 10 рублей. Карманные расходы каждого будут зависеть от его возможностей, для себя я определил сумму в 3 рубля. В экскурсии будет участвовать 20 человек, 17 учеников, а также Юркин, Потапова и Мухтар. Мы ознакомились с путеводителями и другой доступной литературой. Заранее были определены места ночевок, все переходы и переезды, планы на каждый день. В ходе экскурсии не было существенных отклонений от намеченного.
Практически занятия закончились к 10 мая, но фактически завершение учебного года отмечалось в начале мая. Вечер, посвященный Первому Мая, проводился как итоговый. Был устроен карнавал. Я не преображался, а Рива, учитывая скромность своих возможностей, повязала голову красной косынкой, а в руки взяла книгу, создавая образ современной работницы. Косынка ей была очень к лицу, всегда свежему и румяному, и в этом скромном наряде она привлекала всеобщее внимание.
Учком подытожил проведенную за год работу. Все намечавшееся удалось выполнить. Все итоги работы по каждому разделу были помещены в последнем «Информационном листке». Целью подведения итогов была помощь новому учкому в следующем году.
Последние пять дней — с 10 по 15 мая — были заполнены оформлением документов заканчивающих учеников. Составленные характеристики вручались вместе с табелем об успеваемости — аттестатов тогда не выдавали. Характеристики утверждал педсовет. В последний день занятий 15 мая — состоялось нечто вроде собрания нашей группы, на котором присутствовали директор и Юркин. После вручения характеристики и табеля директор поздравил нас и высказал пожелания на будущее. Несколько теплых слов с мягким юмором высказал Александр Михайлович. Это побудило и нас высказать в таком же стиле свою благодарность нашим преподавателям. Это собрание осталось светлым воспоминанием в нашей памяти.
Отметки у меня были хорошие, а в характеристике написали, что я сочетал отличную учебу с большой общественной работой, обладаю организаторскими способностями, деловит, проявил склонности к творчеству в области физики, естествознания и литературы. И с 15 мая 1929 года Рива и я стали людьми со средним образованием.
Расставание со школой не вызывало ни грусти, ни сожаления, вероятно это было связано с озабоченностью нашим будущим. Дома этому событию тоже не придавали особого значения и единственной памятной отметиной о завершении школы стала экскурсия нашей группы по Южному берегу Крыма.
Экскурсия по Южному берегу Крыма
В ходе подготовки к экскурсии я сшил себе мешок из прочного полотна с лямками по моему росту, так как рюкзака у меня не было. В него я сложил брюки из чертовой кожи, сатиновую рубашку, майку, трусы, два полотенца, зубную щетку и порошок, кружку, ложку, сандалии и на всякий случай буханку домашнего хлеба. В дорогу я надел брюки, рубашку и подпоясался крепким кожаным ремнем. Слева на нем висел в самодельных ножнах острый нож — каладач. На ногах у меня были грубые ботинки с железными шипами и подковами. Я пропитал эти ботинки жиром, и кожа стала эластичной. В общем, я имел скромное, но достаточно удобное и необременительное снаряжение. У меня не было фляги, но с этим можно было мириться.
По договоренности мне полагалось взять из дома большой чайник для общественных нужд. У нас был старый, но вполне надежный синий шестилитровый чайник, который мама вручила мне с самыми добрыми пожеланиями. Я нес его в руках, а потом стал подвязывать его к мешку.
18 мая в Джанкое в 8 часов на поезде Москва-Севастополь нам предстояло доехать до Симферополя, начального пункта нашей экскурсии. Рива и я, как и все остальные пришли к месту встречи даже раньше намеченного времени. Настроение было безотчетно радостное, и не ощущалось никакой озабоченности ни прошлым, ни настоящим, ни будущем.
Двухчасовой переезд до Симферополя прошел быстро, всем было весело. В Симферополе нам отвели две большие комнаты в общежитии студентов Пединститута на Госпитальной площади. Оставив там вещи, мы совершили пешую экскурсию по городу с заходом в городской сад на берегу реки Салгир, прошлись по улицам Пушкина и Гоголя, через базарную площадь к старому городу, поднялись на Госпитальную площадь, где находилось наше общежитие. Здесь мы перекусили, использовав и мою буханку хлеба, а затем мы посетили некоторые кафедры Биологического факультета Пединститута, а также Музей анатомии человека. Нашим экскурсоводом была Мария Михайловна, ассистентка кафедры, жена Юркина. Мы задавали много вопросов, и экскурсия затянулась до вечера. Все были довольны: мы — обстоятельностью ее ответов, она — нашей искренней любознательностью.
Из нашей группы только Рива и я собирались поступать в Пединститут. Мы выяснили, какие нужно подготовить документы для приемной комиссии, когда будут экзамены, нужно ли ожидать вызова или приехать, не дожидаясь его. На следующее утро мы покинули Симферополь, нам предстояло пройти около 30 километров до подножия верхней гряды Чатыр-Дага, до пещер Сувук-хоба и Бимбаш-хоба, где была намечена ночевка с очень ранним подъемом. На самом Чатыр-Даге ночевать холодно и нет возможности развести костер, так как там нет ни деревьев, ни кустарников. Да и воды там может не быть, так как снег к этому времени успевает сойти полностью. Возле пещер теплее, легко собрать дрова для разведения костров, есть вода. До верхнего плато горы от пещер нужно подняться еще метров 250-300 метров по пологому северному склону. Этот подъем можно преодолеть за час. А рано утром можно подняться на Чатыр-Даг до восхода солнца и наблюдать, как поднимается Солнце из-за моря с высоты 1440 метров.
Мы запаслись продуктами примерно на два дня, распределив их между экскурсантами, и сравнительно рано улеглись спать. Утром, запив легкий завтрак чаем, мы на восходе уже спускались по длинной и крутой лестнице с Госпитальной площади на Алуштинское шоссе, ведущее через Ангарский перевал между горами Демерджи и Чатыр-Даг, в Алушту. Примерно за три часа, пока еще было прохладно, мы прошли открытую часть пути, где дорога была однообразной и неинтересной. Потом мы свернули вправо к селению Аян на проселочную дорожку, образованную крестьянскими телегами. Это начались предгорья, поросшие невысоким дубняком, ясенем, а местами выделялись сосняки. Дорога стала заметно подниматься в гору, расширились горизонты. Вскоре мы пришли в поселок Аян, где находится исток реки Сапгир.
Мы устроили привал у мощного источника, из трубы бурлящей струей изливалась студеная, прекрасная на вкус вода. Далеко, вплоть до Симферополя и далее просматривались предгорья. И те пейзажи, которые сегодня утром не произвели никакого впечатления, когда мы двигались по однообразной дороге, теперь очаровали своей красотой.
Наш привал продолжался более часа. Немного отдохнув, мы направились к пещерам Чатыр-Дага. Дорога, а затем тропа все время шла на подъем. Место для лагеря выбрали около Сувук-хоба, что по-татарски означает «Холодная пещера». От Сувук-хоба до входа в Бимбаш-хоба (Тысяча голов) не более 300 метров. Оба входа находились на одной высоте.
Вход в Сувук-хоба имел вид высокой и широкой арки, далее шел обширный грот. В глубине его были природные бассейны, до краев заполненные водой. Время от времени в этих бассейнах с шумом прорываются пузыри газов.
У нас не было надежных светильников, поэтому мы не могли в полной мере обследовать Сувук-хоба на всем протяжении. Для всех нас, кроме Юркина и Мухтара, это было первое в жизни знакомство с пещерой, да еще такой обширной. В конце посещения мы заполнили все наши емкости водой из пещеры. Мы пробыли в пещере около часа и почувствовали, что не зря ее назвали холодной. Потом мне еще несколько раз пришлось бывать в этой пещере, но первое впечатление было самым сильным.
Вход в Бимбаш-хоба походил на нору огромного животного. Это был туннель длиной более 5 метров и диаметром более метра. Входить через него приходилось на четвереньках. Туннель приводил в круглый зал диаметром около 10 метров и около 4 метров в высоту. В этом зале находилась куча человеческих костей и черепов, воды не было. Еще более узкий проход шел в следующий зал, но мы не стали продвигаться по нему и повернули к выходу.
Бимбаш-хоба впечатляет не величественностью, но какой-то необыкновенной таинственностью, трагедией, связанной с ней. Человеческие кости в каждом углу пещеры навевают грусть. Эта пещера вряд ли могла служить местом захоронения покойников. Это были останки погибших, вероятно, использовавших пещеру как убежище от врагов. В 1932 году, когда я вновь посетил пещеру Бимбаш-хоба, в двух первых залах черепов уже не было, а общее количество костей значительно убавилось.
Согласно легенде крымских татар, останки людей, сохранившиеся в пещере, принадлежали защитникам полуострова, погибшим при завоевании его русской армией под командованием М.И. Кутузова. На Ангарском перевале, недалеко от Бимбаш-хоба, было кровопролитное сражение, в котором у Кутузова был поврежден глаз. Возможно, тогда и складывали в пещеру тела погибших? А может быть, там прятались защитники Крыма, которых в пещере и настигла смерть? Поэма Таркова, которую мне довелось читать со школьной сцены, посвящалась именно этому варианту легенды, созданной крымскими татарами, а не неподтвержденной версии Г. Тарана.
Закончив осмотр пещеры, мы быстро набрали много сухих стволов и веток для костра, чтобы хватило на всю ночь. Еще до заката солнца запылал наш костер. С большим аппетитом мы съели приготовленную нами похлебку и запили чаем. Костер горел всю ночь, мы расположились вокруг него. Было тепло, уютно, и он как-то объединил нас всех. Заснули мы довольно поздно, расположившись на земле возможно ближе к костру. Ночь была ясная, многозвездная и холодная, луна сравнительно быстро скрылась за горизонтом. Утром мы быстро двинулись на плато Чатыр-Дага, вооружившись самодельными альпенштоками. Мы начали восхождение в сумерках, но тропа была хорошо протоптана, и мы уверенно двигались вверх.
В переводе с татарского Чатыр-Даг означает «Шатер-гора». Верхнее плато действительно напоминает стогообразный шатер, вытянутый с северо-востока на юго-запад. Мы поднялись к средней его части, когда уже зажглась заря на востоке, предвещая скорый восход солнца. Примерно час мы наблюдали за всеми этапами появления светила из-за кромки морского горизонта. Мне сотни раз довелось видеть восход солнца в степи, но то, что представилось здесь, было бесподобным. Мы молча стояли, зачарованные увиденным.
Когда солнце уже поднялось над горизонтом и исчезла ослепительная дорожка, проложенная им на морской глади, облик моря стал меняться. Буквально на наших глазах из лежащего где-то глубоко внизу, оно начало подниматься стеной над хорошо различимой прибрежной полосой. Такого никто из нас ранее не видел.
С трудом оторвавшись от своих наблюдений за световыми эффектами, мы отправились на вершину Чатыр-Дага. Отсюда открылся замечательный вид на котловину, образовавшуюся между Чатыр-Дагом, Большой и Малой Гугелями и Бабуган-яйлой. Когда-то здесь был создан Косьма-Демьяновский монастырь и находились царские охотничьи угодья. Теперь вся площадь — более 20000 гектаров стала Крымским государственным заповедником. Завершив осмотр пейзажей, открывшихся с вершины Чатыр-Дага, мы прошли к противоположной, северо-восточной окраине плато, откуда тоже открывались замечательные виды. Рядом с Чатыр-Дагом находится гора Демерджи («Кузнец»), красивейшая среди Крымских гор. Ее высота не превышает 1000 метров. Южный склон обрывист, с огромным количеством каменных столбов причудливой формы. На западной части горы находится огромный столб, напоминающий бюст человека. После завоевания Крыма Кутузовым, находили, что этот бюст очень похож на царицу Екатерину Великую, даже пытались и гору переименовать в «гору Екатерины», однако это название не прижилось.
Закончив экскурсию по Чатыр-Дагу и налюбовавшись открывшимся с его высоты видами, мы стали спускаться. Обойдя селение Корбек, мы вышли на Алуштинское шоссе. Оставшиеся до Алушты 9 километров мы прошли гуськом по левой обочине.
В Алуште мы направились к школе, где нам предстояло обосноваться. С помощью Мухтара, который заранее обо всем договорился, нас радушно приняли, и отвели два чистых классных помещения. Во дворе жил сторож, который разрешил нам пользоваться его очагом (подобие печки на открытом воздухе) для приготовления пищи.
В Алуште мы провели оставшуюся часть дня и весь следующий день. Пообедав и отдохнув, мы пошли к морю, где до заката солнца купались и загорали. Вода была еще холодной, около 17 градусов. Она приятно обжигала тело, а после купания еще приятнее было понежиться на солнце. К вечеру мы отдохнули, самочувствие было хорошим, настроение бодрым. И ученики, и педагоги — мы чувствовали себя одной семьей.
Благодаря Мухтару мы побывали в двух домах и ознакомились с типичным устройством татарского дома. Он состоит из двух сравнительно больших комнат с глиняными полами. Мебели не было, у стен были сложены тюфяки, подушки и одеяла. На полках, закрепленных на стенах, стояла посуда. В каждой комнате стоял большой сундук, где хранилась одежда и другие вещи. Печей в домах не было, их заменяли очаги, в середине дома сооружалась труба, которая в нижней части расширялась и имела площадь около метра. Огонь разводился на большой жаровне, на которой готовили пищу. В холодное время года разогретую жаровню ставили в соседнюю комнату. В домах, куда мы заходили, было чисто, ощущалась свежесть и прохлада. У татар принято, входя в дом, снимать обувь. Дворы тоже были чистыми, но не имели насаждений.
Рано утром 21 мая Герман Беккаревич, Борис Шапиро и я под предводительством Мухтара, отправились на базар за продуктами. Нас поразила их дешевизна по сравнению с Симферополем, особенно цены на черешню, вишню, овощи. Мухтар объяснил, что после землетрясения 1927 года резко сократился наплыв курортников. Почти все дачи пустуют, а поврежденные дома не восстанавливаются. Он сказал, что мы сможем беспрепятственно останавливаться на привалы в таких дачах. Но еще важнее то, что, начиная с прошлого года в стране активно приступили к ликвидации нэпманов, а они в последние годы были главными посетителями Южного берега. В этом году нэпманов нет и не будет, а другая прослойка, обладающая покупательской способностью, еще не образовалась, при этом производство сельскохозяйственной продукции осталась неизменным. Не было возможности для ее сбыта в прежнем объеме, что привело к снижению цен, вплоть до снижения цен в ресторанах. Так что в этом отношении нам повезло.
На базаре мы купили мясо, лук, редис, черешню и домашний хлеб, немного рыбных и овощных консервов. Наши заготовки обеспечили пропитание более, чем на два дня, при этом расходы оказались ниже, чем было предусмотрено нашей сметой. Мухтар договорился с одним садовником, что мы подойдем вечером к нему в сад и он разрешает нам «от пуза» угоститься его черешней по 25 копеек с человека. За эти деньги каждый мог поедать черешню до полного насыщения.
Вернувшись с базара и позавтракав, вся наша группа отправилась на пляж, купались и загорали в теплых лучах еще весеннего солнца. К двум часа мы все проголодались, однако пообедать нам удалось только около четырех часов. Мухтар, Юркин, Беккаревич, Шапиро и я отправились есть черешню. Мы пришли к назначенному месту около шести часов вечера. Хозяин встретил нас и провел в ухоженный сад, где была небольшая площадка со столом.
Хотя состоялась торговая сделка и мы уплатили 1 рубль 25 копеек, сама процедура проходила так, будто мы были желанными гостями. Усадив нас за стол, хозяин принес две полные корзины черешни. В одной была крупная кремового цвета, а в другой — крупная бордовая «воловье сердце». Он высыпал обе корзины на стол, заполнив почти всю его поверхность ягодами, и любезно пригласил приступить к трапезе, поставив две тарелки для косточек.
Черешня была свежая, высокого качества, и мы, по крайней мере первые 20 минут, поедали ее подряд, и кремовую, и бордовую. К этому времени количество черешни на столе уменьшилось на треть. Затем темп поедания несколько снизился и, не сговариваясь, все стали отдавать предпочтение бордовой, более сладкой черешне. Хозяин это заметил и, хотя на столе осталось еще много ягод, он принес еще одну корзину бордовой. И наш аппетит, и похвальные отзывы о ягодах доставляли ему явное удовольствие, а мы чувствовали себя не покупателями, а гостями.
Мы испытывали удовольствие не только от прекрасной черешни, но и от всей обстановки: чистый сад, тихий теплый вечер, удобные скамьи, радушный прием. Темпы поедания становились все более медленными, но удовольствие не уменьшалось. Мы просидели в саду более двух часов. Сердечно поблагодарив хозяина и высказав ему самые добрые пожелания, мы отправились в школу на ночлег.
На следующий день мы рано покинули школу, прошли всю набережную и Рабочий уголок, где находилось несколько ведомственных домов отдыха, расположившихся около горы Кастель. Мы распрощались с Алуштой и вскоре вступили на территорию табаководческого совхоза. Местами плантации табака примыкали прямо к дороге или простирались на склонах. Далее по дороге мы осмотрели дворец «Кичкинэ» (маленький). В нем тоже помещался какой-то дом отдыха. Пройдя еще около полутора часов, когда солнце уже было в зените, мы набрели на пустующую дачу, поврежденную землетрясением. Она никем не охранялась и даже не была заперта. После тщательного осмотра дома и прилегающего садика было решено здесь заночевать.
Пока дежурные готовили обед, остальные чистили комнаты, мыли полы. В саду было два дерева с вполне съедобной черешней. Мы их обобрали и у нас получился обед с десертом. После обеда по крутому, но удобному склону мы спустились к морю, прихватив свои вещи. Уходя, мы оставили на дверях записку, что дача занята группой экскурсантов. Вволю накупавшись, мы вернулись до заката солнца за Никитскую яйлу, у южного обрыва которой находилась наша дача. Мы еще побродили по окрестностям, где были и другие пустующие дачи.
Утром мы двинулись в направлении Аю-Дага (Медведь-гора). С восточной стороны горы приютилось крупное татарское поселение Кар Синит. С западной стороны горы находился пионерский лагерь Артек. Мы прошли эти места не задерживаясь, и на подступах к Гурзуфу с востока подыскали подходящую для нас пустующую дачу. От Гурзуфа и далее к Ялте и западнее ее, землетрясение вызвало наибольшие разрушения. Здесь было много полностью разрушенных зданий, находящихся в угрожающем состоянии и просто поврежденных. Устроившись и пообедав, мы пошли знакомиться с Гурзуфом. Здесь было много достопримечательностей, в том числе и связанных с пребыванием А.С. Пушкина в Крыму. Особое внимание привлекла большая афиша, которая оповещала, что завтра, 24 мая, на открытой площадке Летнего сада состоится Куреш — открытое соревнование по татарской борьбе, в которой могут принять участие все желающие. Победителям по весовым категориям будут выданы дипломы и премия — расшитое полотенце. Победителю соревнования будет выдан козел — это давняя традиция. Занявший второе место получает три полотенца. Открытие соревнований в 10 часов утра. Ввиду массовости соревнования, устанавливаются следующие весовые категории: до 50 килограммов, 51-60, 61-70, 71-80, 81-90, более 90 килограммов.
Мужчины заинтересовались предстоящим соревнованием как зрелищным событием. Я чистосердечно признался, что на любой вид борьбы, как и на драку, не могу смотреть равнодушно. Это было воспринято так, точно я намерен участвовать в соревновании. И сразу началось обсуждение ситуации. Присутствовать или не присутствовать нам на соревновании — это не обсуждалось, а решалось, насколько целесообразно мое участие в нем. Я разъяснил, что не намеревался участвовать в соревновании, а просто не могу равнодушно наблюдать борьбу. Что касается татарской борьбы на пояски, то у меня нет опыта, а в соревновании будут участвовать опытные борцы. На это возразил Мухтар, что татарская борьба на пояски тем и интересна, что здесь главное значение имеет сила, выносливость и разумное их использование.
Оказывается Мухтар не только был хорошо знаком с организацией подобных соревнований, но и располагал, если не опытом, то теоретическими представлениями, как надо себя вести в боях, чтобы добиться победы. Он со свойственной ему хитринкой, прочел весьма занимательную и поучительную лекцию на тему, как бы он участвовал в этих соревнованиях, будучи на моем месте.
Лекцию Мухтара все слушали очень внимательно, а я ее воспринял не слухом и зрением, а физическими ощущениями. И было решено, что девушки во главе с Потаповой, изучают достопримечательности Гурзуфа и купаются, а мужская часть экскурсии отправляется смотреть Куреш. Вопрос о моем участии в соревновании был в принципе решен. В общем, так получилось, что меня втянули в участие в Куреш.
Утром мы своевременно пришли в Летний сад. Мухтар отправился в судейскую коллегию, чтобы сделать заявку на мое участие и заодно разведать обстановку. Вернулся он минут через 10-15 в довольно бодром настроении. В категории выше 90 килограммов я был третьим, и, вероятно, больше участников не предвидится, так как запись уже закончена. В этой группе кроме меня записан сорокалетний грек-рыбак весом 94 килограмма и сорокатрехлетний крестьянин-татарин весом 95 килограммов. В предыдущей весовой группе было записано 5 борцов с весом до 84 килограммов. По расчету Мухтара, я сразу должен попасть в четвертьфинал. Вероятнее всего, что моим первым партнером будет победитель весовой категории до 90 килограммов. Это, конечно, может оказаться опытный борец, но он будет уже частично измотан предыдущими боями. Два других тяжеловеса наверняка будут выяснять положение во взаимных схватках. Если мне удастся справиться с первым партнером, который будет легковеснее меня, то далее моим партнером будет либо рыбак, либо крестьянин, которые намного старше меня. Все это определяет тактику, которой мне надо придерживаться, и вселяет уверенность в успехе.
Первые схватки легковесов начались в 10 часов. Они проходили порывисто, однако бросков было мало, победы присуждали по очкам. Борьба проходила корректно, под строгим контролем судей. Каких-либо поучительных приемов я не улавливал. Мухтар подтвердил, что и он пока не заметил ничего интересного. В основном преобладали силовые приемы, давление на плечевой пояс и зажим поясницы, или рывки с попыткой оторвать партнера от ковра и в повороте свалить его на ковер.
К 12 часам на сцене уже боролась весовая категория 71-80 килограммов, в которой было семь участников. Мухтар выдал мне плитку шоколада, которую я запил холодным чаем из его фляги. Схватки борцов не отличались от предыдущих, да и сами борцы, несмотря на относительно больший вес, не производили впечатления сильных людей с хорошо развитой мускулатурой. Мухтар это объяснял народным характером соревнования и его масштабами, ограниченными рамками района.
Меня вызвали на ковер в 13 часов 30 минут. Как и рассчитывал Мухтар, моим партнером был победитель в весовой категории до 90 килограммов. Это был татарин 32-х лет весом 82 килограмма. Он был пропорционально сложен, коренастый, с короткими руками, немного уступал мне в росте, ширине плеч и объеме груди.
Уже при первой схватке я почувствовал, что в состоянии прижать своего партнера сильнее, чем он меня. Он это тоже понял и на какое-то время проявил пассивность или даже растерянность. Я воспользовался этим и рывком к себе прогнул его спину и поставил его сразу на оба колена. Вероятно, по неопытности я упустил полную победу, так как партнер уже не мог оказать нужного сопротивления при дальнейшем нажиме. Он поднялся с колен, и мы продолжили борьбу без каких-либо попыток активизироваться. Под конец раунда я почувствовал прилив энергии и уверенности. Я рванул партнера вправо, оторвал его от ковра и уложил на спину. Публика бурно зааплодировала, и мне была присуждена чистая победа в первом раунде.
Я вернулся на свое место рядом с Мухтаром. В это время на сцене шла борьба между греком и татарином Оба они были коренастыми, короткорукими и мускулистыми. Это были крепкие, но пожилые люди, не занимающиеся спортом, а тренированные своим трудом. Именно на это обратил мое внимание Мухтар.
Первый раунд проходил у этих борцов вяло и без преимуществ кого-либо из них. Во втором раунде они активизировались. Резких атак не было, но под конец грек поставил татарина на одно колено. В третьем раунде чувствовалась усталость обоих борцов, пот катился с них градом. Стало жарко и солнце затопило своими лучами всю сцену. Под конец грек поставил татарина на оба колена. По очкам победа была присуждена греку.
Наша финальная схватка состоялась через 15-20 минут. Мое положение было более выгодным — я не устал и был значительно моложе партнера. Мухтар подсказал, чтобы в первом раунде я крепко стоял против атак партнера. Во втором раунде я должен почувствовать свое преимущество, а в третьем обязан добиться победы.
Мой партнер с самого начала первого раунда проявил бурную активность, какой у него не отмечалось при схватке с прежним партнером. Сначала он пытался меня сбить рывками в бок. Это ему не удалось. Тогда он изо всех сил стал сдавливать, ломая поясницу и нажимая своим плечевым поясом на мой. Под конец он снова перешел к рывкам, и ему на мгновение удалось приземлить мое колено. Вероятно, здесь было не столько его преимущество, сколько моя оплошность. Предоставляя ему возможность скорее выдохнуться, я был слишком пассивен, не противопоставляя усилиям партнера свои усилия. Я только противился его намерениям. В итоге первый раунд закончился в пользу партнера, хотя мне удалось сохранить свежесть, тогда как он тяжело дышал и вспотел. Второй раунд начался снова с попыток партнера сорвать меня с устоя или зажать, но они были значительно слабее, чем в первом раунде. К тому же я активно сопротивлялся. При одной из его попыток меня столкнуть вправо, я так рванул его в противоположную сторону, что он споткнулся и присел на колено. Теперь я перешел в атаку, стремясь его оторвать от ковра и свернуть. В начале он упорно сопротивлялся, но под конец обмяк, и я стал его все более раскручивать, однако большего добиться мне не удалось. Второй раунд позволил мне полностью выровнять положение и вселил уверенность в возможность победы.
В третьем раунде я имел явное преимущество, мой партнер тяжело дышал и был мокрым. Мне удалось дважды его поставить на колени, после чего я продолжал борьбу осторожно, но не агрессивно. Мне присудили победу по очкам.
На сцену пригласили всех победителей по весовым категориям и финалистов. Все удостоенные премии перезнакомились и поздравили друг друга. Под аплодисменты победители получали свои премии. Как победителю в своей весовой категории мне вручили полотенце, а как абсолютный победитель соревнования я получил годовалого серого козла с озорными зелеными глазами и довольно острыми рожками. Козла вывели на сцену и мне передали поводок, как его хозяину. После окончания церемонии награждения я поднял его на вытянутых руках и посадил себе на шею, трижды поклонился судьям и публике, после чего сошел со сцены и направился к своим товарищам. Так мы и вышли из Летнего сада с козлом, спокойно покоившемся у меня на шее. Было уже около четырех часов дня, когда мы, полные небывалых впечатлений, пришли с козлом на нашу дачу.
Еще в дороге было решено, что Мухтар при моем содействии, разделает козла. Из крупных костей головы, печени, сердца, селезенки будет сварена перловая похлебка. Мясо будет отварено и использовано в горячем и холодном виде. Вся оставшаяся часть дня была полностью занята разделкой козла и приготовлением блюд из него. Зато ужин у нас был царский, как и завтрак на следующее утро. В общем за два приема мы полностью расправились с козлом — кроме шкуры остались только рожки да ножки.
Весь вечер основной темой разговора было обсуждение прошедшего соревнования. Товарищи интересовались моими реакциями и впечатлениями. Мне и самому хотелось вдуматься в происходившее и сделать какие-то выводы.
Я честно сознался, что не имел никаких намерений участвовать в соревнованиях и только под их давлением, особенно Мухтара, решился на это. Я очень боялся всего, что с ним связано, как стихийного бедствия. И только ощутив этот безотчетный страх, начал осознавать необходимость его преодоления, ибо всегда презирал трусость и не простил бы себе решения, мотивированного ею. Так что возникший безотчетный страх и был главной причиной моего согласия участвовать в соревновании.
Победа в соревновании принадлежит не мне, а Мухтару. Здесь нет никакой рисовки, он в короткий срок подготовил меня морально и физически. Я действовал как загипнотизированный его волей и мудростью, убеждаясь в их правильности и черпая в этом силы и вдохновения. Я с полной уверенностью заявляю, что без него об успехе не могло быть и речи.
Думаю, что участие в этом соревновании оставило какой-то след в формировании моего характера. Я убедился еще раз, как важно в любой сфере жизни, мобилизуя волю, использовать все ресурсы для достижения цели. В общем, это прибавило мне какую-то толику веры в свои силы и способности трудиться.
Наши обсуждения вылились в такую форму, которая заставила каждого задуматься над мотивами поведения в определенных ситуациях. Споров не было, и мне казалось, что сказанное мною разделяли все. Очень мудро высказался Мухтар. По его мнению, человеческие возможности безграничны, но они часто остаются нераскрытыми. Процесс их выявления может ускоряться разными жизненными обстоятельствами, но всегда требует усилия воли. Ее надо закалять и укреплять, только с ее помощью раскрываются способности человека. Безвольные люди просто не делают попыток раскрыть свои возможности, а тормозом для этого может быть не только страх, но и самая обычная лень. Закалка воли — это главное, чему должны быть подчинены не только воспитание детей, но и самовоспитание человека о на протяжении всей его жизни. Прошедшие соревнования не только для Ильи, но и для всех полезны тем, что чуточку подтолкнули нас к пониманию этого.
Не воздержался от участия в дискуссии и Юркин. Впечатления, связанные с соревнованием, возбудили внимание к роли проявления воли в преодолении страха и принятия важных решений, когда человек должен длительно использовать все свои силы для достижения цели. Все высказанное о воле в этом диспуте ранее — правильно, однако, как и медаль, она имеет две стороны. Обратная сторона этой проблемы охватывает те постоянные ситуации, которыми насыщена реальная жизнь, когда надо проявлять волю не для преодоления чего-то необычно опасного и трудного, а для отказа от доступного и желаемого, если это может принести ущерб интересам человека, семьи, общества. Нервные реакции животных в норме побуждает их схватывать и усваивать все, что им доступно. И в человеке заложена от природы такая способность, но если бы люди ею руководствовались, то это было бы трагедией. Человек отличается от других животных тем, что в его реакциях преобладает торможение, определяемое его разумом и воспитанием. В общей форме человек, способный осуществлять свои желания, не считаясь с тем, как это отразится на других, становится эгоистом. В крайних случаях это может привести к преступлению, нарушению законов. Так что воспитание и самовоспитание нужно не только для совершения героических поступков, но и для предотвращения эгоизма.
После завтрака 25 мая мы покинули дачу и отправились в Никитский ботанический сад. Переход до него продолжался около полутора часов, а осмотр сада продолжался более четырех часов. Закончив его, мы немного отдохнули и решили пройти до Ялты, чтобы там пообедать в какой-нибудь харчевне, а затем, миновав Ливадию, остановиться к вечеру где-нибудь в заброшенной даче. Конечно, осмотр Никитского сада был довольно поверхностным, Ялту и Ливадию мы намеревались детальнее осмотреть 26 мая.
Дорожка от Никитского сада до Ялты протяженностью около семи километров, шла по можжевельнику. В Ялте мы свернули с набережной в какую-то узкую улочку и вскоре оказались перед почти лишенной посетителей харчевней под названием «Здесь хорошо». Хозяин, увидев нашу группу, прежде всего позаботился нас удобно усадить. Это был плотного сложения немолодой лысый грек, черноглазый, с ласковой улыбкой. Мы поинтересовались, что у него есть уже готовое, чтобы мы не теряли времени на ожидание заказа. Нам предложили борщ с бараниной, плов и чебуреки. Все оказалось очень вкусным, порции обильными. Все это мы запили чаем. На обед мы затратили менее часа, а плата была весьма умеренной.
Пройдя набережную Ялты и миновав Ливадию, мы вскоре подыскали пригодную для нас заброшенную дачу. Пока мы ее почистили и обжили, наступил вечер. Светила луна, а дача находилась в полукилометре о моря. И мы все двинулись к морю. Пляж был пустынен, мужчины и женщины разошлись на достаточное расстояние, чтобы, не стесняясь, купаться нагишом. Купание длилось около часа и освежило нас.
Утром 26 мая Нюша Шаламова добровольно согласилась остаться с нашими вещами на даче. Это позволило нам налегке двинуться на осмотр Ялты и Ливадии. Каких-то особых впечатлений эта экскурсия не оставила. Пожалуй, на фоне белизны и свежести других дворцов, недостроенный дворец Александра Третьего поразил нас своей угрюмостью и мрачностью. Теперь Ливадия стала домом отдыха для крестьян. Правда, позднее, после проведения во дворце исторической Ялтинской конференции, ее превратили в резиденцию для отдыха верховных руководителей Советского Союза.
Мы вернулись уже под вечер, с удовольствием искупались в море при лунном свете. Море было спокойным, теплая вода едва слышно плескалась о прибрежную гальку. Небо, усыпанное звездами, и луна, неспособная убавить их яркость, тишина, изредка нарушаемая меланхолическими вздохами моря, — все это навевало романтическую расслабленность.
Утром 27 мая мы двинулись далее на запад в сторону Алупки. Мы проходили много красивых мест, особое впечатление оставил Дюльбер (по-татарски — «Прекрасный»). Этот дворец с парками тоже был преобразован в санаторий или дом отдыха.
Утром 28 мая в Алупке мы осмотрели дворец Воронцова-Дашкова, превращенный в музей. Рядом с величественным зданием дворца находился огромный парк в английском стиле. Каждый элемент его был замечательным творением. Дворец строился необычно: крупные каменные блоки укладывались на свинцовые прокладки, а торцы скреплялись цементирующим составом, в который входил белок куриных яиц. Землетрясение не причинило дворцу каких-либо повреждений.
Особое впечатление оставляет парадная лестница, идущая от фасада дворца в направлении моря. Она состоит из большого числа террас, образующих своеобразный каскад. Каждая секция с двух сторон украшена сторожевыми львами из белого мрамора. Общая длина лестницы превосходит высоту дворца, поэтому, если смотреть на дворец с моря, она придает ему особую величественность.
29 мая мы прошли от Алупки-Сары до Байдар. Маршрут уводил нас от моря вверх. Эти места отличались самобытной красотой, открывали панорамный вид на уже пройденные районы Южного берега. Прославленное Ласточкино гнездо особого впечатления не произвело. Оно действительно нависает над обрывом своей башней и, вероятно, строительство его было сопряжено с мастерством и риском. Это и создало славу этому месту, да еще и открывающиеся отсюда виды.
Рано утром 30 мая мы отправились от Байдар на автобусе в Севастополь. Пока Юркин и Потапова получали разрешение на наше размещение в одной из школ, мы расположились Приморском парке. Оставшуюся часть дня и следующий день мы совершили экскурсию по Севастополю, осмотрели Панораму обороны Севастополя, а также кладбище захороненных военнослужащих русской армии и других армий, наступавших на Севастополь. Вечером в театре Русской драмы мы смотрели «Ревизора» Гоголя.
Сразу после спектакля мы забрали свои вещи и отправились на вокзал на поезд до Джанкоя, куда мы и прибыли в пятом часу утра, усталые, голодные и полные впечатлений. Мы еще не осознавали, что в этот момент мы расстаемся на многие годы, а с некоторыми — навсегда. Распрощались дружески, но обыденно, не осознавая исторического значения этого момента.
Рива и я пришли в Кодымо утром. Нам предстояло подготовить все документы, чтобы назавтра отправить их в Пединститут. Большая часть была готова еще до нашего отъезда. Заново предстояло заполнить анкету, написать автобиографию и заявление с перечислением прилагаемых документов. Мне еще было необходимо получить в нашем сельсовете справку об имущественном положении семьи, а Риве нужно было получить справку в Джанкое о том, что она направляется на учебу в счет тысячи комсомольцев.
В анкете я указал, что родители до революции были мещанами, что соответствовало тем социальным градациям, которые были приняты. Нас нельзя было отнести ни к дворянам, ни к купцам, рабочим или крестьянам, равно как и к лицам свободных профессий.
Более сложно было ответить на вопрос, чем занимались родители до революции. Я написал, что они торговали, но это была лишь полуправда. Сообщить о том, что они владели мельницей, я не мог, так как это лишило бы меня возможности поступить в ВУЗ. После революции наша семья занималась кустарным промыслом и сельским хозяйством. Именно в этих условиях я и формировался.
Саша в анкетах указывал, что отец владел мельницей в селе В. Рогачек, однако это не мешало ему, так как с 1912 года он стал рабочим и жил в отрыве от семьи. В Мелитополе он также был рабочим, затем кустарем, служащим и, наконец, крестьянином. Это различие в освещении занятий родителей мною и Сашей в дореволюционный период, были обнаружены в 1933 году при весьма сложной общественной ситуации, и стало предметом особого разбирательства, но об этом я расскажу позднее.
Неожиданные для меня осложнения возникли при получении в сельсовете справки об имущественном положении семьи. Председателем Тархаиларского сельсовета был Зяма Юдицкий, на мою просьбу выдать справку, он стал корить меня, что я, активный комсомолец, покидаю село в такое ответственное время. Пришлось объясниться, но он остался при своем мнении и не скрывал своей недоброжелательности. Она не была продиктована идейными соображениями. Это была обычная зависть к Риве и мне, окончившим школу и намеревающимся учиться дальше.
В начале Юдицкий предложил мне справку, где значилось, что наша семья относится к зажиточным середнякам. Я отказался от нее. Мы никогда не пользовались наемным трудом. Он с этим согласился, но вписал, что я выходец из середняцкой семьи, располагающей двумя лошадьми и восемью коровами. Этого в справке не требовалось, но юридически он имел право так написать, понимая, какие осложнения такая фраза может для меня представлять, если не при поступлении в ВУЗ, то наверняка при решении вопроса о предоставлении стипендии. В общем, Юдицкий сделал все, что было в его силах для осложнения моего поступления.
Второго июня 1929 года Рива и я отправили наши документы в приемную комиссию. Для меня этот формальный момент стал рубежом между детством и юностью. Я осознавал жизненную важность будущего, но оно еще было туманно. Его предстояло создавать в каких-то сложных, но пока неопределенных условиях.
С каким наполнением я закончил этот этап жизни? Я назвал этот том «Истоки». В жизни каждого человека есть что-то аналогичное формированию рек. Есть начало, формирования — истоки, и есть тот или иной конец. Как нет людей с одинаковой судьбой, нет и похожих рек. Вместе с тем, как и у людей, начальный период развития, истоки, определяет во многом все их особенности.
Чем я закончил формирование истоков моей жизни? В годы детства и юношества я рос здоровым, трудоспособным и уверенным в своих способностях трудиться на любом поприще с предельным напряжением. У меня выработались определённые моральные нормы, которыми я привык руководствоваться: смелость, честность, незлопамятность, предпочтение общественных интересов личным, чувством долга перед родителями, уважение старших, самостоятельность в принятии решений и ответственность за них.
Я накопил определенный багаж знаний, который был доступен мне в процессе учебы и развил способности осмысленно оперировать им. Общий объем этих знаний был очень незначительным, особенно по физике и математике. Может быть, именно поэтому возникло желание поступать на физико-математический факультет. Я практически не знал иностранных языков и даже не понимал, насколько это плохо.
Наконец, у меня сформировался характер. Главной его особенностью было вдумчивое отношение к принятию решений и неукротимая настойчивость и изобретательность при их выполнении.
(продолжение следует)
Оригинал: https://s.berkovich-zametki.com/y2021/nomer4/ipoljakov/
